Ураган

                Посвящается Александру
                Карякину.
 
 
Пришло холодное утро. Зима собственным жалюзи закрыла окна в моей комнате. Будильник показывал восемь часов и шесть минут. Странно: каждое утро я просыпался, и каждый раз мои часы показывали это время. Почему? Я сам не могу понять. Может быть, в них заложена программа – будить меня? А может будильник стоит?
Я проснулся и попытался вспомнить свой сон, но все было, как в тумане. Помню только, как я шел по массивной длинной мраморной лестнице, на которой стояла девушка в роскошном вечернем белом платье. Я прошел мимо нее, она была похожа на большую куклу. Вверху простиралась площадка. Я разбежался по ней и прыгнул вниз. Пролетев бесконечность, я снова стал подниматься вверх по лестнице. Меня так же встречала молчанием девушка в вечернем белом платье. Дойдя вверх, я снова прыгал. И так всю ночь… Я вздрогнул, и по телу побежала мелкая дрожь.
В комнате был мертвый холод, и мне жутко не хотелось вставать с теплого ложа. Приблизительно два дня назад у нас в доме лопнула труба (видимо, из-за мороза), и мы остались с холодными радиаторами. Правда, вчера приходил сантехник и пообещал, что скоро все будет починено. Как результат, у нас собачий холод.
Я собрал всю свою оставшуюся силу воли и выпрыгнул из-под одеяла. Быстро натянул штаны, шерстяные носки, ботинки, свитер и куртку, но все равно было холодно.
Чуть позже стало теплее. Я подошел к окну и прикоснулся ладонью к замерзшему стеклу, потекла тонкая капля воды, оставляя за собой прозрачный след. Ладонь окрасилась в розовый здоровый цвет и стала мерзнуть. Я лизнул ее и, почувствовал неприятный вкус, сплюнул на пол. Плевок сразу примерз к паркету (видимо, до весны). Затем я обратил внимание на фиалку, стоявшую на подоконнике. Ее лохматые листики повисли вниз. Она долго боролась, потому что ее тельце приняло боевое устрашающее положение. «Во всем был виноват мороз», - подумал я и решил пойти выпить чаю, забыв о намерении увидеть утро через созданный мною иллюминатор. Открыв крышку чайника, я убедился, что вода в нем замерзла. Зажег спичку, включил газ. Шипение, хлопок. И вот теплый огонь уселся на моей плите. Он мне подмигнул, и я его погладил. Мы с ним старые друзья. Вода долго не могла вскипеть, но вот воздух в кухне чуть разогрелся, и стало не так пакостно.
-    Ну и страна. Не страна, а сборище негодяев! -  с отвращением сказал я.
- И-и-и-ги, - отозвалась дверь и заткнулась.
- Господи не дай мне усомниться в твоем существовании!!!
Но вот вода вскипела. Свисток завизжал, словно поток пара ошпарил его основание. Выпив наспех чай без сахара с затвердевшим сухарем, я обмотал шарф вокруг шеи и вышел на лестничную площадку, закрыл дверь и вызвал лифт. Медленно, как черепаха, кабина приближалась к моим ногам. Я вошел в кабину и стал рассматривать надписи на ее стенах, хотя знал каждую ее царапину. Этот лифт был для меня не просто подъемником, он был для меня близким и родным. Я любил вдыхать его ненавязчивый запах хлорки и гладить его гладкие стены. Он напоминал мне беззаботную детскую жизнь. Дверь открылась, высохли слезы, постарело лицо, и я окунулся туда, где текла моя жизнь – взрослая. Здесь было темно. Я вышел из подъезда и зажмурил глаза от слепящего света. Резкая боль. Я видел вены своих век. Но вот глаза привыкли, и все вокруг было … красный снег. Крыши, фонари, асфальт, люди, машины - все вокруг было покрыто красным снегом. Будто ветер порезался об антенны на крышах домов и разлил кровь над городом.
Куда я хотел идти? Куда? Свет и снег вскипятили мой мозг. И тут я вспомнил, что хотел зайти в службу занятости и найти работу, потому что летних денег уже почти не осталось. Обычно я ходил пешком. Нет, средства мне позволяли, но овчинка выделки не стоит, да и прогуляться порой приятно. Но сегодня я старался не глядеть под ноги – снег напоминал фарш и противно прилипал к ногам. Мимо меня обычным строем шагали граждане-прохожие. Один из них сбился и выпал из течения. Руками он автоматически пытался ухватиться за чьи-то  серые рукава, затем за жизнь, но, видимо, он должен был... Мужчина ударился головой о лед и застонал. Кто-то из строя попытался помочь ему, но рука соседа одернула его, и все стало на свои места. Я побежал к телефону. Долго не мог найти заветную желтую будку. Отчаявшись, я забежал в первый попавшийся дом и постучал в первую попавшуюся дверь. Мужчина лет тридцати открыл дверь и улыбнулся.
- Там мужчина… он … умирает - задыхаясь, пытался я сказать.
- Прошу…- не изменяя своей улыбке, сказал мужчина и показал на телефон.
Я вошел в освещенную комнату, взял трубку, набрал «03» и замер. Женский голос повторил несколько раз: положите трубку - ваш голос не обслуживается…. Пошли гудки. Я долго слушал эти прерывистые звуки (наверное, так последний раз стучало сердце того упавшего человека). Непрерывное пищание…. А, может, его сердце никогда и не билось…
Я очнулся на месте, где, раскинув руки, лежал мужчина. Кровавый день. Все напоминало о смерти: снег, небо, деревья. Стало страшно. Я побежал. Сталкивался с прохожими, бился головой об углы домов. В голове сливались звуки: стон, гудки, стон, гудки… Небо закружилось, как волчок…
Я поднял глаза, снег обжигал щеки и руки. Кровь, капающая с переносицы, была практически не заметна на фоне снега. Медленно я встал и пошел. Мимо скамеек, мимо нескольких дворов, пригнулся под несколькими подворотнями, пнул старую пивную банку и остановился. Далеко впереди молчаливо стояли дома, их можно было с трудом разглядеть. «Неужели, это все? - подумал я - что будет дальше?» Вдруг медленно пошел пушистый снег. Огромные хлопья, как перья, раскачиваясь, падали на мои плечи и волосы. Они были белые с голубоватым отливом. «Кто здесь?»- испугано закричал я. И ветер нежно, чтобы не испугать меня, лизнул мои ноги. Я выдохнул воздух, пропитанный кровью, и вдохнул новый, исцеляющий. И мне стало так легко и спокойно, что тело мое поднялось высоко над крышами домов, и небо поцеловало меня. Небо меня поцеловало, небо поцеловало меня, небо…
Я зашел в агентство и стал у окошка.
- Здравствуйте - сказал я.
- Добрый день - равнодушно сказал мужчина в окошке.
- Я ищу работу…
- Извините, но сейчас у нас ничего нет. Извините. Единственное, что я сейчас могу Вам предложить - это заполнить один из бланков, они лежат справа от Вас, там же ручка. Как только мы что-нибудь найдем мы с Вами свяжемся.
«Нужно его каким-то образом расположить к себе». Я приметил, что у этого молодого человека шикарная шапка волос. Пряди нежно отражали свет и переливались.
- Какие красивые волосы – сказал я.
Служащий медленно поднял голову. Его лицо излучало некое подозрение. На долю секунды я пожалел о том, что сказал эту фразу. Но серьезная гримаса мужчины вдруг сменилась улыбкой.
- Вы заметили? – с какой-то особенно счастливой интонацией сказал мужчина.
- Да, вы, наверное, уделяете им много внимания? - продолжал я показывать огромный интерес, изредка переигрывая.
- О, конечно!
Мы, сами того не замечая, перешли на другие темы. Разговор получился очень интересным, хотя мы разговаривали всего около часа. Затем он позвонил по какому-то телефону. Обмолвился  парой фраз с человеком на том конце провода и положил трубку.
- У меня знакомый есть. Работает в теплице - главный там. Есть свободное место. Цветником. Хочешь? Тебе ж все равно – лишь бы хорошо платили?
- Конечно! Конечно! Большое спасибо! - задыхаясь от радости, я благодарил Константина (так звали служащего).
- Да ладно – мир круглый… - сказал Костя и похлопал меня по плечу.
Мы с ним попрощались, и я поехал домой.
Наступила ночь. Фонари вдоль улицы нежно мерцали из-за падающего снега. Я вышел из агентства, и ночь обняла меня холодной свежестью. От такого безумия у меня закружилась голова. Как было бы хорошо умереть во имя этой ночи, давшей мне столько любящих огней и ласковых хлопьев снега. По моей щеке скатилась слеза и упала в снег, под ноги. И эхом с неба сорвалась ночная слеза, ударив меня в грудь. Я не мог дышать – все мое тело загорелось и стало раскаленным. В этот момент я почувствовал, как где-то внутри зародилось еще одно сердце. А мимо шли со своими проблемами  прохожие, ничего не замечая. Я слышал, как стучали в унисон два моих сердца – им было хорошо вместе.
Я достал сигарету и закурил. Ни одна веточка не шевелилась, было тихо и спокойно. Шаг за шагом уходила за спину заснеженная аллея.
Я подошел к остановке. Никого не было. "Пустой город," - сказал я, и фраза несколько раз отразилась от стен остановочной будки….
      Я часто вижу тихий сон,
      Там я один и грязный лед.
      Бьет по щекам надрывный звон,
      Мой город спит, мой город ждет….
Подъехали светящиеся окна троллейбуса. Я зашел и занял место у окна. Немного согревшись, осмотрелся. В этом же троллейбусе ехал парень лет двадцати трех и круглосуточно работающая смерть. Я посмотрел в окно. Троллейбус проехал несколько остановок. Я взглянул на парня. За  толстыми линзами его очков трудно было разглядеть, куда он смотрит. Но тут парень встал и сел рядом со мной.
- Привет, - сказал он безразличным голосом.
- Привет, - ответил я.
- Я - Палач.
- Классно.
- А тебя?…
- Зови меня просто – Брат.
Я не мог понять: что нужно этому поддатому пахнущему пивом Палачу. Палачу… палач… па-ла-чу… палач.
- А почему палач? - самостоятельно не найдя ответа, спросил я.
- Мое хобби – казнить читающих Набокова, - сказал Палач и улыбнулся, - Да, это я шучу. Вообще-то кроме пива я ничего не люблю. А Палачом меня назвали из-за созвучной фамилии – Киров.
Он снова ухмыльнулся. Что-то очень симпатичное было в его улыбке, в его короткой стрижке, в небольшой челке.
- А я думал… - начал я.
- Да, брось Брат.
Единственное, что было странного в Палаче – это его не улыбающиеся глаза. Какая-то боль мешала смеяться его глазам. Он достал из кармана своей кожаной куртки какую-то маленькую металлическую вещичку и стал крутить ее в пальцах. Он сидел и о чем-то напряженно думал
- Ты когда последний раз отмечал Новый год? – оторвавшись от размышлений, спросил Палач.
- Как когда? Первого января, - удивляясь необычности вопроса, ответил я.
- Э-э-э-то неправильно, - будто обидевшись на стандартный ответ, который ему, видимо, надоел, протянул Палач.
- Почему?
- Потому что Новый год нужно отмечать весной, когда все оживает, пробуждается, соки в деревьях бродят. Ништяк, да?
- Ништяк…. А знаешь, Палач, мне так все равно, когда праздновать Новый год. Лишь бы он счастливым был. И лишь бы я счастлив был.
- Ты не счастлив ты рад, - поправил меня сосед, - ведь счастье – это когда все есть – ВСЁ. А на самом деле… у кого-нибудь есть ВСЁ? Нет. Счастье – вещь абстрактная – идеальный газ, который, вроде бы, есть, но его -  нет. Но это не значит, что ты не можешь говорить: я счастлив. Это только в сказочках бывает:
они нашли друг друга. Было им все равно: где жить, как жить, лишь бы вместе были. Любили своих детей…. Ага, а на самом деле…. Есть у меня знакомая семья. Жена любит мужа, муж – жену. Без ума друг от друга. Живут в "коммуналке" с ребенком. Приходят ко мне и плачутся постоянно, что вот им места мало, как так жить можно. Было бы детей больше – вообще бы …. Счастье, -  говоришь.
- А любовь есть? – спросил я.
- Любовь… м-м-м… да, - протянул Палач, - конечно есть.
- А что для тебя любовь?
- … когда … когда... чувства трудно описать, но я точно знаю, что она есть. Потому что я люблю.
Палач задумался. Я посмотрел вдаль троллейбуса. Смерть уже вышла.
- Очень любишь? - с усмешкой спросил я.
- Да.
- А со временем.
- То есть? - Палач вопрошающе посмотрел мне в глаза.
- Ну, сможешь ли ты остаться верным, в долгой разлуке?
Палач усмехнулся.
- Михаил Веллер сказал, что мера верности - поступок, а не время. Во общем, да! - парень странно посмотрел на меня, как будто оценивая.
- Он был философ, - искренне интересуясь, спросил я.
- Нет, он писатель... Хотя одно другому не мешает... скорее помогает... Наверное, так!
 Я выглянул через прозрачное пятнышко в стекле – троллейбус подъезжал к моей остановке.
- Ну, все, мне пора, - сказал я.
- И я выхожу, - вновь улыбнувшись, сказал парень.
Мы вышли. Палач достал кусочек картона и написал свой телефон и адрес. Мы попрощались и пошли каждый в свою сторону. Я не спеша шагал по темной улице. Вдруг небо под тяжестью звезд надломилось и упало, остановившись на уровне крыш домов. Сквозь кучи разбитых досок, кусков бетона я поднялся на чердак и отколол несколько звезд. Они холодом обжигали ладони. Внезапно одна из них соскользнула с моей руки и полетела с крыши вниз. Она упала кому-то на грудь. Человек застонал и упал. Видимо, звезда попала ему в сердце. Подошел другой человек и заплакал над его телом. Его слеза упала на, застывшее от мороза, сердце и недавно мертвый человек вдруг ожил. Они засмеялись в унисон и, обнявшись, медленно пошли прочь.
- Печально, да? – спросил женский голос за моей спиной.
Я повернулся и увидел девушку. Она была стройная, красивая, ее движения – полны грации, но на ее лице не было … лица.
- Да, очень, - ответил я.
- Пойдем выпьем кофе, а то я озябла, - приятельски сказала она.
- Ты угощаешь? Ну, пойдем.
Мы сели в лифт и спустились к ней в квартиру. Кофе был очень горячим и обжигал губы и язык. Вдруг за окном завыли собаки.
- Они воют по наши души, - сказала она.
- Правда…, - растеряно сказал я и потянулся к балкону.
 Что-то сильное влекло мою душу в темноту. Я стал на черные железные перила и прыгнул. При ударе жесткая боль пронзила мое тело.
- Они ушли, - сказала девушка, - пойдем.
Мы вновь на кухне. Я закурил. Она попросила у меня сигарету. Через мгновение наши струи дыма слились и поплыли в форточку к ночи. Они терлись друг о друга, переплелись, играли, они были действительно влюблены.
- Если ты действительно меня любишь, то покажи мне свою душу, - громко сказала она.
Я невольно растерялся. Медленно расстегнул пуговицы и обнажил грудь: в стеклянной банке кругами летал огонек с несколькими шрамами на тельце. Лицо девушки (точнее то место, где оно должно было быть) осветилось каким-то собственным светом, она склонила голову на бок.
- Ты красивая, - сказал я. Но, похоже, она меня не слышала.
- Я … люблю … тебя, - робко произнес я.
Девушка до сих пор не могла оторвать свое внимание от моей души.
Сделай мне еще кофе, пожалуйста, - произнес я равнодушно. Она вздрогнула и оторвала взгляд от банки, как будто услышала знакомое слово. Я вскрикнул от боли и застегнул куртку, но на тельце уже появился свежий шрам.
- Покажи и ты мне свою душу, - с детским любопытством спросил я.
 Мы допили кофе и замолчали. Она помрачнела и пошла спать. Я поплелся за ней. Мы долго лежали вместе на полу. Наконец она ровно засопела. Я осторожно подвинулся к ней, долго смотрел на нее, не решаясь, но, выдохнув, обнажил ее грудь … жестяная банка, обезображенная дырами, набитая хламом, колючей грязью. Я встал и вышел из квартиры. Стало светать. Я никак не мог забыть то отвращение, которое вызвала ее душа. Струя нового дня никак не  могла попасть сквозь лестничные пролеты. Она все время упиралась в бетон ступенек. Всему нужно время. Наконец, упертая струя нового дня попала в свое любимое русло и весело потекла. Сидя на ступеньках, я молча курил. Чьи-то поднимающиеся шаркающие шаги вернули меня в реальность. Сквозь решетку перил я увидел ту самую смерть, которая ехала вчера со мной. Она пришла ко мне, все ясно. Из-за огромного капюшона не возможно было разглядеть ее лица. Черный балахон свисал до пола, скрывая ноги. На правой костлявой руке, держащей косу, виднелась наколка: “ЖИЗНЬ – НИЧТО”. Вдруг она подняла голову, и я увидел сухую желтую кожу, туго обтягивающую череп, большие глаза, в которых трудно было разглядеть бежевого цвета зрачки.
- Я за тобой, - тихо сказала смерть.
Меня охватил животный страх. Потеряв на мгновение дар речи, я прижался к ступенькам, затем вскрикнул и, догоняя свой голос, побежал вверх по лестнице. Мысли неуклюже выпрыгивали из головы и не давали сосредоточиться. Я вдруг споткнулся и растянулся на ступеньках. Передо мной стояла Смерть. Выражение ее лица было холодным и непроницаемым. Я набрал воздуха в легкие и сказал: “ Я не хочу, не могу, ты не можешь сей-час…”
- Ладно, после найдешь меня сам, - перебила смерть.
Я с трудом верил своим ушам.
- Как? Я могу идти?
Смерть медленно прошла мимо меня и стала спускаться по лестнице. Ее полах скользнул по моему лицу, и я почувствовал холод и тонкий запах свежей земли.
- А как тебя найти? – спросил я.
- Я всегда рядом.
Я сидел на ступеньках и смотрел в потолок. В голове вертелась фраза: жизнь – ничто, жизнь – ничто…. И тут эта пара слов вырвалась из меня и полетела куда-то вверх, ударяясь о стены, перекрытия: жизнь – ничто, жизнь – ничто, жизнь – ничто…. Я почувствовал, как мимо моего уха пронеслось что-то холодное, наклонилось и замерло.
- да, действительно, жизнь – ничто, слишком мал это отрезок, чтобы сделать хоть что-то стоящее, а смерть – вечна и благородна, - сказала смерть.
Она ушла. Я отдышался и вышел из подъезда. Бульдозеры очищали улицы от кусков упавшего неба. Люди в желтых жилетах лопатами сбрасывали с крыш обломки небосвода. Другие ломами откалывали звезды и бросали их в свежевырытые ямы и заливали бетоном. Почему мы так боимся неизвестного? Красоте не дадут спасти мир… а жаль.
 Зимнее солнце уже стояло высоко над крышами домов. Оно приветствовало меня и улыбалось, как и каждое утро. Видимо, Светило было радо мне, но его улыбка не грела меня, а только раздражала. Прочитав мои мысли, оно в злобе ослепило меня. Я закрыл глаза. Стало  темно и холодно, не хватало звезд. Через некоторое время я вновь увидел свет и, повернувшись спиной к солнцу, пошел вперед. Миновал несколько районов и сел на лавочку. Мимо проходили люди. У каждого из них были свои заботы. Всё менялось на глазах: начинал и прекращал идти снег, рос новый дом, росли дети, старели отцы и матеря, плакала водосточная труба слезами сгоревшего снега на сером сердце дома. Было забавно смотреть на кашляющих прохожих, вдыхающих едкий дым моей сигареты. Небо было практически чистым, лишь несколько молодых облаков украшали его.
Вдруг свет во всех окнах погас. Темнота накрывала город. Люди поднимали головы. Мое солнце медленно закрывалось черным диском. Началась паника. Люди куда-то бежали, толкались и били ненавистных соседей. Многие падали и их втаптывали в снег, как пивные пробки. Солнце погасло. Страшный ветер поднял в воздух тонны снега. Стало совсем темно. Все будто ослепли. Летели камни, доски, разбивая окна и головы бедняг. Рвались провода, падали деревья. Но мои уши ничего не слышали кроме криков и стонов людей о помощи. “Не надо!” – закричал я. Ударил колокол в старой церквушке, и солнце стало открываться. Ветер успокоился, пошел снег, медленно опускаясь на землю. Повсюду лежали люди. У многих были разбиты головы, много тел лежало в страшных позах, поломанные ветром. Я вновь увидел красный снег. Что же было вчера? Предупреждение? Испуганные люди бегали, размахивали руками, кричали и пытались помочь тем, кто еще был жив. "Домой, надо идти домой, домой…" – думал я. Повсюду лежали мертвые растоптанные люди, ноги цеплялись за чьи-то руки, лишь они были живы и просили помочь. Солнце полностью оголилось и дышало смертью, как оголенные провода. Надо мной пролетела стая воронов – посланцев смерти в черных мантиях из мертвых глаз. Они камнями падали вниз и устраивали пир. Меня начало тошнить. Это была генеральная репетиция. Сзади я услышал шаги и, обернувшись, увидел Ее. Она плакала – ей было жалко этих людей, но …. Непроизвольно я поднял глаза вверх, глаза уставились на окно на восьмом этаже. Чья-то тень заслоняла проем окна. В ней я узнал Палача. Он стоял на карнизе и пел. Видимо, парень о чем-то размышлял. Может быть, он и не знал, что происходит вокруг него, был где-то далеко от нас и, возможно, от самого себя. Палач развел руки в сторону и, оттолкнувшись от подоконника, прыгнул. Ветер поднял его и повел за собой над трубами домов, обогнул солнце. Вдруг он открыл глаза и закричал. Ветер собрал все свои силы в один порыв, но его хватило лишь на долю секунды. Ударил колокол, и парень рухнул на снег. Пульса нет. Метр за метром, метр за метром. Я рядом.
- Вставай, Палач, ну же, парень, вставай, - кричал я.
- Все ништяк, Брат, мы когда-то все возвращаемся домой. Возьми, - тихо сказал Палач и протянул мне аудио кассету. Он улыбнулся и замер, закрыв глаза.
Его тело еще хранило тепло жизни, и снег рядом с ним плакал вместе со мной. А вокруг санитары собирали хлам.
Я зашел в свою квартиру, включил свет и родное тепло обняло меня, и целовало меня, и плакало вместе со мной. "Не плачь, все налаживается, все хорошо", - успокаивал я и себя и кого-то еще. Только фиалке было все равно. Время не ждет, оно постоянно куда-то бежит, кого-то догоняет. Я вновь курил. За стеной орал сосед, кричала соседка и плакал ребенок. А за окном спустилась ночь. И было как-то уютно, тепло. Ведь там, за окном, мертвый холод, который ни перед чем не остановиться. Там воет ветер, нечисть, хлюпают носами прохожие, а здесь тепло, кипит, посапывая, чайник. Как хорошо, когда у тебя есть дом, куда можно вернуться. От таких мыслей хотелось улыбаться, и я улыбался. Но что-то меня мучило…. Кассета! Я достал ее из внутреннего кармана. Маленькая капля крови засохла на прозрачном корпусе кассеты и блестела каким-то близким светом. "Я здесь," - говорила она. Я вытащил свой старенький магнитофон "Весна" и вставил кассету. Из динамика тихо звучала песня. Голос Палача:
Я спрыгну, а ты подожди.
Я скоро, я лишь полетаю.
Ведь есть лишь единственный шанс,
Ты пустишь меня – я же знаю…

Если хочешь, давай порвем с тобой небо,
Мы закрасим с тобой паршивое солнце,
Пронесем через боль то, во что верили свято
И оставим по спичке в замке старой дверцы…
 
Я прослушал кассету. Он был мертв, его не было с нами. Трудно представить, что невозможно больше поговорить с ним. Но Палач с нами, он здесь, и он будет с нами. Почему я отказался выпить с ним пива, когда на остановке он озябшей от холода рукой протянул бутылку "Пикура"? В основном мы мелочны в своих желаниях. У большинства из нас все сводится к одному: поесть, поспать… за жизнь нам ничего не успеть. Действительно, жизнь – ничто, остается вечность. Почему Они умирают так рано? Со стен на меня с усмешкой смотрели Янка, Тальков, Башлачев…Витя Цой, положив подбородок на гитару, молчаливо спрашивал: "Ну что новенького?"  Может быть, они просто у всех на виду?
Меня разбудил стук в дверь. Я повернул ключ в замочной скважине, потянул за ручку и увидел на пороге своего брата.
- Сергей? Привет, - сказал я.
- Привет. Как дела? – тихо спросил он.
- Да, ничего хорошего. А что ты здесь делаешь? Ты же далеко от сюда.
- Я соскучился, да и переживал за тебя.
- Хорошо, что ты приехал.
Я обнял брата.
- Сергей, понимаешь, ты мой брат, ты моя родная кровь, ты часть меня, и мы нужны друг другу. Но я устал, не могу, да, и не хочу больше.… Это их доля... А я обещал, что буду честен до конца…. Ты устраивайся здесь.
- А ты?..
- А я пойду искать ее, я обещал. Ты не звони мне. Если я не найду ее, я позвоню, а если…
- Я все понимаю. Ведь мы единое целое. Ты молодец.
И я ушел. Под ногами тихо хрустел снег. Было тихо и спокойно не только вокруг меня. Месяц мне весело улыбнулся, а потом понял, что с его приятелем и спрятался.
На небе молоденькая звездочка вдруг стала тускнеть. Ей оставалось несколько часов…………………………………………………………………………………
Я вынул из груди одно сердце и звездой метнул в нее. Они слились,  и звездочка с новой бо′льшей силой загорелась на небе. " А ведь небо хоть и провалилось, но все равно так же богато огнями, - подумал я, - и так будет всегда!" Я решил последний раз посмотреть, как зарождается солнце и пошел ему на встречу. Впереди меня встречал багровым светом восход и Она.
- Я пришел к тебе, я честен, моя вечность, я буду честен до конца!