Игра. Осень ночь

Вся его жизнь была предопределена игрой. Игрок от рождения, игрок по призванию. Шахматисты родители, шахматисты друзья, вернее друг. Друг невидимый, но самый верный, единственный, добрый, всегда готовый играть с тобой. К шахматам Антон прикоснулся в три года и сразу же начал играть.
Они дарили и отнимали всё, что было в его жизни. Счастливое детство, футбол, школьных друзей, всё что было вокруг, весь мир, занимали шахматы. Темная комната, один человек, два противника, доска и тридцать две клетки. Он не любил читать, гулять, нелюбил жить, он любил игру, всегда пребывая в ней, продумывая сложные для его лет комбинации, ходы, до ста вперед за каждого из соперников. Он сам напоминал черную шахматную фигуру. Ему ставили пятёрки в школе, всегда он не помнил, что бы учеба мешала ему, его делу, его мисси. Он считал, что был рожден стать великим, не одним из великих, а самым, что нинаесть лучших шахматистом. Он играл в шахматы за школу, за район, за город, он всегда побеждал. На уроках русского языка он играл за белых, на английском за черных, один ход в час, десять ходов в минуту, он владел ситуацией, чуствовал суть игры. Ему всё прощали, родители гордились им, учителя тоже. На летних каникулах, после десятого класса ему исполнилось семнадцать лет, на день рождения подарили ему доску необычайной красоты, серебрянные и золотые фигуры. Около трех часов он созерцал её, родители думали, что созерцает, на самом деле игра уже началась, шла битва, пешки отважно неслись друг на друга, короли шагали взад в перёд. Фигуры были на месте, но бой нельзя было остановить.
-Шах и мат.
Высоким, писклявым голосом констатировал Антон, попровляя очки, спустя четыре часа. Это были его любимые слова, впервые он попробовал их на вкус в четыре года, когда обыграл дедушку, затем он произносил их раз в неделю, папе, который побаивался играть с сыном. С шести лет, он произносил их каждый день - маме, недоуменным приятелям в детском саду. Шах и мат. И по всему телу разливается счастье и тепло. Подушки пальцев легко покалывает, плечи немного одолевает приятная боль, губы искривляються в улыбке, зрачки впиваються в глаза проигравшего.
 Лето подходило к концу, Антон ездил на море, правда в первый же день сгорел, так как лежа на песке играл очередную партию с самим собой. Легкое недомогание было ему врадость, он мог лежать в комнате и переноситься на поле боя, когда захочет. Сам для себя он отметил, что однажды во время отпуска он начал играть партию в пять утра, после прерывался на семь часов и без труда продолжил её в полдень. Держа все фигуры и комбинации в голове. Осень набирала скорость, последний год в школе должен был пролететь быстро, было много соревнований, турниров, несколько игр на выезд, весь его календарик был испещрен датами начала игр. Мастерство Антона выросло, у всех кого бы он ни встречал, он выигрывал. Взрослые мужчины хлопали его по спине, приговаривая "далеко пойдешь".
Маму и папу мало волновала жизнь сына, они знали, что он станет лучшим, таким как не стали они, что он лет до сорока будет чемпионом мира, а потом станет тренером своих детей, отец всерьез задумывался о непобедимо династии.
 В школе всё было, как всегда, Антон ничего не делал, пятерким сами летели в журнал, директор беседовал со спонсорами, которые должны были финансировать Антона и "школу, которая его вырастила", как неустанно напомил директор. Но 14 октября жизнь Антона стала особенно прекрасной, когда в его класс перевели из другой школы Милу, прекрасную девушку, брюнетку. "Приличную девушку", отметил для себя Антон, так как она сразу села к ниму, они разговорились о шахматах, оказалась она тоже играла.
-Я играла когда-то давно, не очень хорошо, но мне нравилось, быть может, попробуем как нибудь.
 Он провожал её домой, ходил с ней в кафе, тратил свое время, ценное дневное время, ему приходилось играть ночами, голова часто болела с утра, от сложных партий, от недосыпания.
 Во вторник отменили английский язык, Антон играл сам с собой, отыгрывал новую стратегию, Мила с улыбкой наблюдала за ним. Класс шумел, кто-то напевал песню, кто-то готовился к уроку, кто-то просто спал. Антону не удовалось сделать ход конём за черных, он молчал уже двадцать минут, в посках выхода, закрыв уши ладонями.
-Надо вот так.
С добротой в голосе произнесла Мила, и поставила конём шах и мат белым в два хода. Глаха Антона налились изумлением, сменившимся на гнев, через пару секунд.
-Откуда ты знаешь? Как ты увидела этот ход?
Она робко пожала плечами.
-КАК!?
Она вздрогнула и отпрянула от его голоса. Класс уставился на Антона.
-Прости меня, просто я устал.
Он дотронулся до её плеча и выжал неловкую улыбку.
-Ничего.
Она улыбнулась и поцеловала его в щеку.

 Двадцать первого октября начались школьные соревнования по шахматам, так бональность, всего четыре игры с одним партнером, просто путсяк для Антона. Кто-то лениво плелся по рекреации в сторону 41 кабинета, с целью записаться, все знали, кто выиграет, но участников снимали с занятий и поэтому претендентов было много.
-Ах, Антончик, я тебя уже записала, первого, за белых, как ты любишь.
Расплываясь в толстой улыбке промурлыкала Зоя Павловна. Антон поправил очки и молча вышел из класса, в коридоре наткнулся на Милу, которая то же, к его удивлению, шла записываться.
-Зачем тебе это?
-Лень сидеть на истории, лучше проиграю сразу и пойду гулять.
-Ясно, я жду тебя в гардеробе.
-Хорошо я сейчас.

(-Шах и мат, я ей именно так скажу, объявлю это громко, что бы она знала)
Погода была хорошая, несмотря на раннюю зиму.
-Шах и мат, Антон.
Глаза Зои Павловны, вообще выражение её лица излучало потерянность.
-Как, то есть что? Антон!
 Руки Антона тряслись, он часто дышал, трогая клетки доски глазами, сердце его пульсировало в висках, лицо залила кровь. Мила ласково улыбалась.

 Все играющие, забыли о партиях и тупо переводили взгляд с Антона на Милу.
-Он поддался, специально, подразнить её.
Шептали за спиной.

Антон выскачил из-за стола и побежал прочь, в рекриации он споткнулся и плошмя упал на паркет, стекло очков треснуло. Горячие слезы жгли его лицо.
 Через полчаса он сидел в кабинете директора, завернувшись в плед, с кушкой крепкого чая, с четырмя ложками сахара, по прежнему всхлипывая. Приехали его родители, на перебой бросились успокаивать его. Директор и Зоя Павловна лепетали без остановки о везении и случайности произошедшего.
-Он просто не может обыгрывать свою подружку, завтра мы повторим жеребьевку.
Выпаливала Зоя Павловна.
Антон тупо смортел в чашку, на миг ему показалось он видит в глади чая её лицо, он выкинул чашку, как будто та была источником чумы, она звонко разбилась и залила дорогой, по мнению директора, ковер в виде шахматной доски.
 Весь вечер с Антоном сидел участковый врач и родители. Он лежал на кровате, температура была около сорока, он бредил.
 Эдуард Леонидович дал ему сильное успокаивающие и заверил, что к завтрашнему дню он будет способен играть, как никогда хорошо.
 Соревнование и жеребьевку задержали на час, в пол второго Антона привезли в школу. Он занял место за столом, вздрогнув, кода увидел Милу, которая таинственно улыбалась ему.
 Зоя Павловна передала мешочек с бумажками директору, тот хорошо перемешав достал твердый клочок кртона, на котором взрослым, не женским подчерком было написанно:

            Мила Д. 11в

Звук вдохов, слишком громких и синхронных, что бы быть просто вдохами заполнил класс. Директор молебно уставился на Зою, Зоя перевела взгляд исполненый ужасом на Антона.
 Мозг Антона напоминал оголенный провод, внутри всё искрилось, от злобы, от страха, от хохочущего чуства безпомощности. Глаза его были опухшими, губы обветрились и напоминали кусок использованной нождачки, ногти были искусанны. Мила эффектно присела против него и черными, как мазут глазами, уставилась на него.
(Как мазут, думал Антон, они как нефть.)
-Привет зайчик, что случилось, ты так плохо выглядишь, ты уверен, что сможешь играть?
Отец Антона шептал что то директору, тот разводил руки и надувал щеки. Зоя Павловна огласила все пары и ребята сели за столы, большинство в пол оборота, что бы видеть игру Милы и Антона.
Он обдумывал каждый ход трижды, по пять ходов вперед, что бы уложиться во время, стандартная процедура, но на каждый его ход, она наносила удар, жалила его, гипнотизировала, тратя при этом в два раза меньше времени. На тридцать первой минуте руки Антона уже тряслись, все кто был в классе полностью, наплевав на свои партии повернулись к столу Милы, родители Антона побелели, отец теребил и оторвал пуговицу на рубашке. Зоя Павловна вцепилась в рукав директора.
-Шах и мат,Антон.
 Глаза Антона начали закатываться, руки беспомощно повилси вдоль туловища, которое, как за ненадобностью обрушилось на доску, некоторые фигуры при этом упали на пол.
-Боже, боже, воды, скорее воды, емук плохо.
-Он умер.
-Он без сознания.
Гам заливал класс ярче света. Мама хлопала Антона по счекам.
-Да сделай же что нибудь!
Скомандывала она мужу.

В десять вечера Антон сумашедшими глазами буравли стену своей комнаты в одной руке он держал золотого короля, в другой серебрянную королеву, сжимая их так сильно, что кожа левой ладони начинала трескаться.

 Две игры проигранно. Еще один проигрыш и он не выходит на межшкольные соревнование, нет городских, нед выездов.
-НИКОГДА! Я ЛУЧШИЙ!!!
Криком прошептал он, взрыв слёз и эмоций вновь захлестнул его. В этот вечер многие пытались дозвониться ему, но он перерезал провод телефона в комнате. Пытались звонить Миле, но номер её странным образом затерялся. В половину одиннацотово раздался звонок в дверь, пришла Зоя Павловна, сказала, что возможно знает причину проигрышей и ей нужно поговорить с Антоном.
-Он никого не желает видеть.
-Передайте ему, что он выиграет третью и четвертую игру.
"Третью и четвертую игру" - она произнесла отчетливо громко, как и слово "выиграет".
Дверь скрипнула.
-Пустите её, я хочу поговорить с Зоей Павловной.
Они беседовали довольно долго, суть разговора Антон не улавливал, пока она не перешла к делу.
-Я не знаю, как эта чертовка ваыигрывает, но знаю, что нам не дозвониться до её родителей, равно как и до неё самой - шептала она заговорчиски - я думаю она самозванка, документов в школу она так же не предъявила, значит она и участвовать не может! Всё, что тебе нужно, так это подписать заявление, на расмотрение этого дела, и пока будет идти разбирательство, ты сможешь сыграть четыре игры, ведь разбираються долго, ты умный мальчик - глаза её поблескивали - не менее пяти дней.
(НЕ МЕНЕЕ ПЯТИ ДНЕЙ - било в его голове, я успею сыграть четыре игры, четыре дня - четыре победы и новый тур и никакой стервы, никакой Милы!)
-Всё, что от тебя нужно Антончик - это подпись вот тут.
Она протянула бумагу и ручку
(Никакой Милы. Самозванка. Нет документов)
он принял их, как некий артефакт и пристально вгляделся в глаза Зои, её лоб покрылся испариной, ресницы хлопали.
-Давай мой мальчик, надо спешить, я должна успеть занести бумаги в отделение.
Антон неглядя расписался рядом с галочкой.
-Умница!
Бодро, изменившись в лице, сказала она.
-Завтра в час назначим тебе новую пару, обыграешь её и поедешь на выездные игры уже через месяц.
Антон лег на кровать и закрыл глаза, блаженная улыбка тронула его губы, он тихонько хихикал и благожарил Бога, за то, что Зоя Павловна такая умная и хитрая, приличная женщина.

 Холодный октябрьский вечер сопровождал Зою в противоположном отделению милиции месту, банку.
Восполенный депрессией, аналитический ум Антона не смог вовремя понять, как же девушку могли принять в школу без документов и, что за заявление он подписал. Впрочем, его уже читала касирша в банке, в то время, как Зоя Павловна нервно теребила шариковую ручку.

              Физическая операция.

Прошу обналичить рублями все деньги со счета 12 41 549687.

       А.В. Писклеев

Кассирша подозрительно посмотрела на Зою Павловну, та улыбнулась ей.
Она медленно вытащила из картотеки папку "314 АВ Писклеев",в которой был крупный образец его подписи, личные данные и квитанция, которая гласила: "На предъявителя".
Кассирша взяла со столика трубку и произнесла в нее:
-Триста четырндцать, Писклеев, в рублях весь баланс.

Двадцать четыре тысячи долларов призовых денег несла, спеша к аэропорту, в сумке, Зоя Павловна, дьявольским смехом наполняя пространство вокруг себя.

 Антон попросил родителей не переживать и пешком отправился в школу, с лубкой он открыл большую, тяжелую, входную дверь, сразу почуствовав запах присущей его родной, любимой школы. Он думал о том, как весело лететь и играть партию, тепло ли в Лондоне, в которые он отправиться, когда выиграет городские соревнования, прочие добрые, приличные мысли наполняли его голову, вплоть до 41 кабинета, открывая дверь он услышал голос директора, обращенный к кому-то.
-Где Зоя? Позвоните ей!

-Здравствуйте!

-А, привет Антон, сейчас Зоя Пална подойдет, и начнем, присаживайся.
 Войдя полностью, он увидел за партой Милу, она улыбаясь махала ему. Его рот заполнил вкус горечи, глаза наливались слезами.

 В доме для душевно больных было относительно спокойно в этот вечер, Егор Егорович уснул и оставил включенным телевизор, его было видно из комнаты Антона, его седые волосы падали на мокрые, воспаленные глаза, в синем экране Мила раздовала воздушные поцелуи толпе фанатов, картинка пропала.
-ИНТЕРФАКС. Лондон.
Монотонно проговорил диктор.