Не буду жить для других...

«…Не буду жить для других,
Буду жить для тебя…»
 - Любит - не любит…Любишь?

Поднять воротник, спрятать нос в шарф, стараться согреться. У тебя теплые руки, касаются лица, не спрятанного до конца в серой шерсти.
 - Мерзнешь?
Посмотреть в твои глаза, поймать улыбку, высунуть нос и вдруг сквозь холод почувствовать твои губы на нем.
 - Не больше тебя.
Вынуть замороженные руки, обнять, сквозь тонкий халат чувствовать рисунок свитера.
Ты будешь улыбаться, касаться моих волос.
 - Солнце, ты замерзнешь. Ты в халате только, а зима.
Ловить твои руки, губы. Я привык к тебе. Я люблю тебя. Я не смогу без тебя.
 - Катя, иди, тебя вызвали.
Ты исчезнешь в корпусе, оставив мне поцелуй. Я прижмусь спиной к стене и стану курить. Я не знаю, как сказать тебе, что я уеду. Я боюсь, что ты заплачешь, я боюсь, что тебе станет все равно. Но даже не это самое ужасное. Я потеряю тебя. Это даже не страх уже, это просто факт. Это без тебя. Навсегда.
Докурить, начать придумывать бесполезную и бессмысленную речь, увидеть знакомых.
 - Сашка? Я думал, ты уже за кругом.
Как ужасно не кстати, боковым зрением видеть тебя, уже в дубленке, надевающей пушистые варежки.
Ты спустишься по ступенькам с блестящими глазами, чуть дрожащими губами.
Все исчезнут. Только ты и я. И белоснежный снег, тающий, на твоих ресницах, а может это просто слезы…

Перед глазами стояло её лицо, Сашка со вздохом встал, прошлепал на кухню и закурил. Он смотрел на белый снег за окном, а видел, только голубые глаза, в углу которых собрались слезинки. Он сжал руку в кулак, прижался лбом к стеклу.
 - Я так хочу, чтобы ты была рядом. Я не живу без тебя.

Катя, свернувшись клубочком под одеялом, досыпала последние минуты и улыбалась во сне. Но  пушистые темные ресницы казались влажными, а на щеках остались следы от слез. Им снились даже одинаковые сны.

Она рассмеялась, звонко и весело, нетерпеливо сжала руку, ногти впились в кожу ладони, он улыбалась, а сердце срывалось.
 - И вот, Саша…
Она не сомневалась, это была жгучая зависть, она была готова отдать все за минуту встречи с ним, но  последний их разговор стоял непрерывной стеной. Она  отмечала время только днем его отъезда, но никто этого не знал. Они оба не знали, как все это было важно. Все, что было между ними.
Только приходили письма, злые, обвиняющие и разрывающиеся от любви.

«Я так тебя люблю, что хочу возненавидеть, чтобы эти ужасные дни и ночи не были такими мучительными»

- Есть мне что-нибудь? – Рабочая улыбка, почтальонша, достает конверт.
- Как всегда, никогда не задерживается.
Почтальонше кажется, что его там ждут, а его даже не могут простить. Если бы она знала, как часто эти письма начинаются словом «хватит» и заканчиваются словами «не пиши больше».
Он знал, что сам виноват, но слышать от других про её бесконечных мужчин… Словно в отместку она  находила их великое множество. Ничего серьезного. А потом последний Денис.
 - У неё все прекрасно, ты ей не нужен, - шептал он себе под нос, стоя у темного окна.
А внутренний голос тихо просил вспомнить её письма: «Я не хочу любить тебя». А это уже значит любить. 

Она смотрела сбоку, качала головой, тонкими пальцами нащупывала пачку сигарет. Сухие глаза. У неё часто были странно красные и сухие глаза. Она всегда была спокойной и ровной.
Из открытой сумки нагло вылезал уголок конверта, она старалась его не замечать. Эти письма жгли руки, а слезы, когда она их читала, обжигали глаза и щеки.
Катя закурила, улыбнулась на шутку. Она играла в спокойствие, в уверенность, но оставалась третьекурсницей, безумно влюбленной в выпускника, который решил, что без него не обойдется город Йомбург.
Она могла спать с кем угодно, жить с кем угодно, но каждый день она ждала междугороднего звонка из северного города со смешным названием и каждую неделю нервными пальцами нащупывала уголок конверта в почтовом ящике.

Это часто вечерам. Так просто. Восемь, код Москвы, пять цифр без сбоя и в последнюю секунду вместо «52» набрать «67»:
 - Привет, мам. Да, потихоньку я. Нет, не мерзну, привык.
Он вешал трубку, садился в кресло, подавляя в горле безумный крик:
 - Катя!
Сашка всегда был самым прагматичным, самым циничным, самым уверенным, самым опытным, он одного только не знал, как обойтись без Кати.

«Знаешь, я последняя дрянь. Я сплю с ним, а думаю о тебе. Я изменяю ему, себе и даже тебе. Хотя ты сам во всем виноват. Зачем тебе понадобился этот идиотский город с его морозами и медведями, и, какого черта, ты не захотел, не смог взять с собой меня?»

Он узнал случайно, но в общем сразу. Обезумевший Генка, нервно писал в аське:
 - Она пропала. Просто ушла. Неизвестно куда. Лёна в слезах, Пашка тоже бесится.
 - А Деня?
 - Деня нашел твои письма, сказал ей, что если она перестанет писать тебе, то он простит.
 - А она?
 - Катя сказала, что у неё нет желания быть с человеком, который читает чужие письма и ушла. Саша, мы все сбились с ног. Её нигде нет.
Сотни тысяч раз он лгал себе, что её просто невозможно найти. Каким-то внутренним чувством он знал, что она, сменив все, оставит неизменным номер, по которому он всегда сможет её найти.

Мобильный она включила, чтоб посмотреть на часы. Телефон был незнакомый, но код ненавистного города Катя помнила наизусть.
 - Да?
 - Ты простыла?
 - Нет. Просто на улице прохладно.
 - Ты где? Все волнуются.
 - Во дворе нашего дома. На старых качелях. Листьев много опало. И луж тоже много. И знаешь, как тогда, куча зеленых. Ты за этим позвонил?
 - Официальная версия такая. Как они тебя там не искали и по мобильнику?
 - Мобильный был выключен. Они искали. Просто темно.
 - Куришь?
 - Курила. Грелась.
 - Глупо.
 - Мы с тобой еще ничего умного не сделали в жизни.
Это был самый простой выход, он неловко шевельнулся в голове.
 - Кать, можно я поздравлю тебя со всеми пропущенными днями рожденьями и новыми годами?
 - Ты уже?
 - Нет, я еще не вручил подарок.
 - Вручай.
 - Мне предложили работу в Москве.
 - Ра-а-або-о-оту-у-у. Я хочу видеть тебя здесь для меня, а не для работы, Саш. Для меня понимаешь? Ты помнишь меня?
 - Помню, у тебя огромные глаза и пушистые ресницы, тонкие пальцы и красивые руки, а еще ты улыбаешься во сне и любишь осень. А работу я придумал сейчас, когда услышал твой голос. Если ты хочешь…
 - Хочу.