Уроки Эллы

  Элла  понемногу вовлекала меня в целительство. Учила  править голову, чистить печень, направлять и принимать потоки энергии, делать массаж, готовить мази, снимать порчу и сглаз,  учила видеть внутренние органы.  Каждый раз она повторяла: «Смотри не глазами, смотри внутренним зрением, и сердилась, если я говорила, что не вижу. Я и действительно смутно видела  и в шутку называла себя смутновидящей. «Увидеть можно всё, - говорила Элла, - только настройся. Хочешь видеть лимфу – настройся на лимфу, хочешь видеть кровеносную систему – настройся на неё, будешь видеть только ёё. Можешь видеть только  печень или только сердце».
Элла всё чаще приглашала меня в комнату, где вела приём, то показать интересный случай, то помочь пациенту при какой-нибудь процедуре. Она учила меня «видеть» пациентов.   Например, если на человека с сотрясением мозга  смотреть «внутренним взором», то замечаешь, что у него одна сторона лица тёмная, а друга светлая, и тёмная сторона лица как бы сжата. А если положить ладони на голову такого человека, то испытаешь странное ощущение: как будто одна ладонь действительно лежит на голове, а другая проваливается, не находя себе опоры.
Элла учила меня  «чистить» квартиру от «энергетической грязи».  Когда я в первый раз почистила квартиру, а затем  приняла душ, я была удивлена чернотой воды, стекающей в ванну. Это всё виделось тоже только «внутренним взором», обычным зрением такого не увидишь.
Каждое утро мы  делали дыхательную гимнастику, во время которой Элла «чистила» на расстоянии своих пациентов, со временем к этой процедуре она стала привлекать и меня.  Я тогда уже хорошо ощущала потоки энергии, проходящие через меня, хорошо ощущала своё астральное тело, но я не умела «расширяться» и «чистить» других, когда же это у меня получилось, я была удивлена тем, насколько сильно были забиты слизью их каналы. Это действительно была трудная работа, о которой пациенты даже и не подозревали.
После дыхательной гимнастики мы  медитировали. Меня удивляло то, что Элла могла видеть, если желала, всё, что происходит со мной в медитации. Но чаще всего она только иногда заглядывала ко мне, и если было что-либо интересное, уточняла после медитации: «А с кем это ты сегодня беседовала? Я посмотрела: такая большая добрая сила, но мешать не стала».
- Так это же Солоха.   Она мне обо всей деревне рассказала. Я как будто сама там пожила. Она такая выдумщица, такая прикольная и добрая-добрая. Когда я читала Гоголя, я о ней так не думала.
Раза два получилось так, что и я увидела медитацию Эллы. Один раз это длилось совсем немного. Я видела только Эллу и её маму. А во второй раз Элла резко прекратила медитацию.
- Что случилось?  Почему мы так быстро закончили медитировать?
- А это потому, что некоторым непосвященным нечего заглядывать в шаманский мир.
- Но я туда и  не заглядывала. Я только разглядывала изображение в центре круга, а его края были в тумане,  мне надо было  подойти поближе, чтобы увидеть всё…
- Ты шаманскую икону разглядывала и порывалась зайти за неё.
- Но я  же не знала, что это шаманская икона…
- Всё равно. Тебе там делать нечего. Ты не принимала обряд.

Элла всегда после приёма пациентов «чистила» себя и комнату от энергетической грязи и лишней информации. Но один раз случилось так, что Эллу отвлекли и она забыла это сделать. И сразу, как только мы стали медитировать,  я  увидела   изящную каштановую собачку, с стоявшими торчком ушками, она была похожа на колли, но вполовину меньше, чем собаки этой породы. Виделась она  в пространстве, хотя и чётко и близко, но не в этой комнате, где находились мы.  Она стояла на дороге как бы в раздумье. Справа от неё виделась другая картина: две столкнувшиеся машины, одна красного цвета, другая серого. Серая машина была прижата к столбикам на обочине. Дорога в этом месте делала крутой поворот, и с горы была видна река. Мне кажется, я даже узнала это место. Эти два видения между собой связаны не были. Они просто «висели» в пространстве, независимо друг от друга..
- «Ой,  -сказала Элла после, - забудь об этом. Но раз уж видела, объясню. Эта собачка отведёт смерть от  своего хозяина и уйдёт вместо него. Я вызывала её дух, чтобы  договориться об этом. Она согласна уйти вместо хозяина, но говорить ему об этом нельзя, иначе он сделает всё, чтобы  её спасти, но тогда уйдёт сам.  А другому пациенту угрожала автомобильная катастрофа, но я сделала всё возможное, чтобы отвести её».
- Спустя месяц я встретила хозяина собачки. Он был расстроен:
- Почему Элла ничего мне не сказала, что  меня ожидает такое горе? У меня теперь нет моей любимицы. Моя собачка умерла.
- Вы знаете,  что я даже не знала, что у вас была  собачка,  я нечаянно увидела её в медитации, когда вы приходили к Элле.  Собачка была такая изящная, каштановая, ушки торчком?
- Да, такая. Только ушки торчком она ставила в исключительных случаях, а так они у неё обычно висели.
- По-видимому, это был исключительный случай. Мне как раз очень запомнились ушки торчком. А с вами что-нибудь за это время случилось?
- Случилось. Оказывается,   инфаркт на ногах перенёс. А узнал про это недели через две, когда обследование проходил.
- Тогда, может Элла и права, что вам ничего не сказала. Она действительно  знала. Она сказала мне об этом месяц назад после сеанса с вами. Помяните  свою собачку добрым словом.  Она взяла на себя вашу болезнь.

  А однажды  Элла  после ухода пациентки предложила  мне    вместе с ней  уйти в медитацию, чтобы помочь ёй более точно оценить ситуацию.

- Не напрягайся, - сказала она. – Получится, так получится. Не получится -  не надо.
Перед медитацией она вкратце рассказала, что один молодой человек, бизнесмен, утонул во время погружения с аквалангом. С ним вместе погружалось ещё пять человек. При этом только у него был новый акваланг самой последней модели, который они называли  непотопляемым.  Непонятно было, почему аквалангист пошёл ко дну. В лёгких у него воды не было, и акваланг, казалось, был в порядке.
Мы сделали дыхательную гимнастику и начали медитировать.
Я сразу оказалась в абсолютной черноте. Ничего не было видно. Появилась и сразу ушла,  растворилась  мысль, что, видно, у меня ничего не получается. Потом не было вообще никаких мыслей. Чернота и пустота. Постепенно  пришло понимание, что эта чернота – вода.  Она уже не была такой чёрной, просто очень мутной. Температура воды почему-то не ощущалась.  Казалось,  я  затаилась и поджидаю кого-то, спрятавшись  за что-то.  Вдруг промелькнули какие-то тени, я приняла их сначала за крупных  рыб, но, приглядевшись, поняла, что это люди. Они погружались один за другим.  Ещё один аквалангист появился в моём поле зрения, и ему наперерез стремительно поплыл непонятно откуда взявшийся человек, который ударил аквалангиста в область живота, и тот плавно пошёл на дно, вниз ногами, как «солдатик».
Опять меня накрыла чернота.  Я абсолютно ничего не вижу. Через некоторое время
я ощущаю себя лежащей на берегу, лицом вверх.  Я вижу яркое голубое небо и  зелёные верхушки берёз, вижу какие-то взволнованные  лица, склоняющиеся надо мной. Это видение то появляется, то исчезает.  И почему- то  видна сразу вся бухта, золотистый горячий песок, большой камень или часть скалы, около него сложены акваланги, термос, одежда.
Мы выходим из медитации.

- Ну что? - спрашивает Элла.
Я пересказываю ей, всё что  видела.
- Я видела то же самое, - говорит Элла. – Думаю, он ещё был жив, когда его достали. И думаю, что это убийство. Сейчас я назову тебе пять имён. Если ты почувствуешь какой-либо дискомфорт на одном из имён, скажешь об этом.
Элла одно за другим произносит имена, но у меня возникает чувство, что она должна назвать ещё одно имя.  Элла согласна со мной.  Должен быть ещё один человек, о чьём присутствии никто из названных не знал или не упоминал.
На следующий день мы  медитировали отдельно, но у меня пошла информация, будто надо мной читают псалтырь, а в следующей медитации – опускают в могилу.  Это было не очень приятно, и на время я прекратила медитировать.
- «Да,  - сказала Элла, -  так бывает, не удалось  прервать связь. Мозг умершего человека долго передаёт информацию, он живёт значительно дольше, чем считают врачи. Не знаю, браться за это дело или нет . Надо бы с мамой посоветоваться».
И она поехала на  кладбище, на  могилку своих родителей.  Возвратившись,  Элла позвонила своей   пациентке и отказалась участвовать в расследовании, сказав, что в этой ситуации она бессильна.
Мы уже спали, когда среди ночи  раздался беззвучный звонок в дверь. Я увидела себя лежащей на кровати и одновременно встающей и идущей к двери. Я открыла дверь. Передо мной стояла женщина в розовом строгом костюме. На голове у неё  длинный белый шарф. Один его конец свободно  перекинут через плечо.  Волосы короткие и тёмные. Но всё видится нечетко, как бы в дымке. Каким-то образом, без слов,  понимаю, что женщина пришла не ко мне, а к Элле, и что это её мама. Я приглашаю её войти, показываю комнату Эллы.  Женщина войти отказывается, кивает мне головой и исчезает.
Утром я рассказываю Элле про ночное происшествие. Элла ворчит: «Конечно, это моя мама. Так я и знала. Спроси её о чём-нибудь. Потом будет ходить, всех беспокоить».
-Но она отказалась войти.
-Конечно, убедилась, что я у хороших порядочных людей.  Успокоилась и ушла.  Она мне и этим трудным случаем запретила заниматься, боится за мою безопасность. Кстати,   тебе ведь тоже нужно съездить на кладбище. Я тебе ещё не сказала,  твой Володя там ко мне подходил. Обижается, что ты давно к нему не приходила. Ждёт тебя. Я обещала, что мы придем вместе. Он знает, что ты боишься ходить на кладбище одна.
И вот   мы собираемся на кладбище. Ещё дома Элла говорит мне, что мы поедем на высокой маршрутке серого цвета. На лобовом стекле у этого такси будет один номер маршрута, а сбоку  совсем другой.  Так ей «показали». Я знаю, что всё так и будет, а если мы сядем на какой-нибудь другой транспорт, а не на тот, который «показали» Элле, то есть опасность вообще не добраться до пункта назначения. С нами  такое уже происходило. Тогда мы три раза проехали мимо нужного места, но в него попасть не смогли, так как торопились  и сели в первую попавшуюся машину.
Мы сидим на остановке и пропускаем маршрутки. И вот показывается нужная нам серая высокая маршрутка с двумя разными номерами. Она совершенно пуста. Только для нас.
Выходим на остановке. Покупаем самые красивые розы и идем на кладбище. День стоит хмурый и пасмурный. С утра лил сильный дождь. А сейчас дождя нет, но дует сильный и холодный ветер,  и хотя ещё сентябрь, но холодно и промозгло как поздней осенью. На кладбище пустынно, кажется, что мы вообще здесь одни.  Элла ориентируется на местности лучше, чем я. Около некоторых могилок она останавливается. Потом она объясняет мне, что она беседует с духами, а иногда выполняет их просьбы. Около могилы Володи есть заброшенная могилка, там похоронена старенькая бабушка. На эту могилку не приходит никто. Она уже вся заросла травой и низкими осинками. Совершенно не видно надписи. Года три назад я прибралась на этой могилке в Родительский день, а ночью мне приснилось(?), что бабушка пришла  поблагодарить меня и хотела передать мне какие-то знания, но я очень  испугалась, и она исчезла. К своему стыду,  я перестала следить за этой  могилкой. А теперь,  почему-то спрашиваю: «А вот с этой могилки есть какие-нибудь просьбы?»
И Элла отвечает старым дребезжащим, явно не ей принадлежащим голосом: « Зачем же спрашиваешь? Ведь всё равно ничего делать не будешь». Я даю себе слово, что обязательно поставлю свечечку в церкви за эту бабушку.
Элла говорит мне, что Володя уже здесь и ждёт нас.  Элла не уходит, а мне хочется побыть с Володей наедине. Я прошу Эллу оставить меня одну, а она отвечает, что Володя боится за меня, он знает, какая я трусиха.
- Но сейчас я не боюсь, сама не знаю почему, но не боюсь.
Элла медлит, потом говорит, что Володя согласился, и она  уходит на могилку своих родителей.
Я остаюсь одна. Сажусь на лавочку, закрываю глаза, и    …. ухожу в медитацию…
Пространство вокруг меня  искривилось. Я оказалась как бы под овальным куполом. Под этим куполом тепло и светло, как весной на деревенской завалинке, и  тихо,  даже не  слышно шума ветра. Всё под этим куполом пронизано блаженством, добротой и любовью. Может быть такие ощущения возникают  в храме.
Высоко надо мной лицо Володи. Но всего лица я не вижу. Вижу только глаза в очках. Очень крупно. Вижу даже мелкие морщинки у глаз. Мы не разговариваем, просто глядим друг на друга.  Я понимаю, как он любил и любит меня. Моя душа нежится в этом пространстве любви, и я не замечаю времени.
Неожиданно раздается голос Эллы. Я вздрагиваю. Всё исчезает. Я сижу на мокрой скамейке, порывы ветра сбрасывают с деревьев капли дождя. Промозгло и холодно.
Элла говорит, что Володя ещё здесь, и добавляет: «Ты обратила внимание на его очки. Он просит их заменить. Кстати, они у него совсем не те, что на фотографии».
-Да, я положила ему другие очки.
- Он просит в роговой оправе. Ещё он просит заменить дверку у оградки, потому что она не закрывается.   Он стоит вот здесь. Подойди к нему. Прочитай про себя молитву, любую, какую знаешь.
Я знаю только «Отче наш». Медленно произношу слова молитвы.  И вдруг какая-то тяжесть отрывается где-то около сердца, летит вниз и уходит в землю.  Это настолько неожиданно, что я вздрагиваю.
- Камень тебе с души снял.  Всё…. Уходит. Уже высоко поднялся. Пора и нам уходить.
Мы пошли  на остановку.  Я шла за Эллой и совершенно не  понимала, куда нам надо идти. Я не узнавала местности.   Элла засмеялась: « Так часто бывает, когда быстро возвращаешься. Ничего, скоро пройдёт».

    Сначала я очень увлеклась уроками Эллы, а потом всё чаще стала задумываться, смогу ли я жить так,  как она, принявшая обряд и почти всё свое время проводившая в другом, непроявленном, мире. Этот мир очень интересен, но он  уводит от реальности, «а у нас ещё дома дела…»

- Боже, сказала я. Дай мне всё это, но только не прямо сейчас….