Хобот - и туда и сюда

В это утро, ничего не соображающий после вчерашней попойки, Бильбой Ваггинс просто увидел какого-то старого альбиноса с посошком. Хотя, это был не посошок, а посох, так понял позднее Бильбой. На альбиносе была высоченная мексиканская сомбреро, длинный «макспейновский» плащ, серебристый (немного «педерастный», подумал Бильбой) шарф, громадные кирзачи, и еще у него была опять же длинная (а у него все длинное?!), ниже пояса, белая бородища.    
- Куда чешешь, старый хрен? – произнес Бильбой, имея желание сказать именно то, что он неплохо относится ко всяким там пришельцам, альбиносам и «Галине Бланке», и имеет право разговаривать с ними, как со столетними знакомыми. Но подозрительный тип метнул на него хмурый, и одновременно нежный, взгляд из-под бровей, которым позавидовал бы Брежнев.
- Чё ты хочешь этим сказать? – поинтересовался он. – Просто, типа, обидеть хочешь?
- Да не, - нагло отвечал за свой наглый базар Бильбой. – Я, типа – в такое дивное утро, - Бильбой рыгнул, - отлично бы курнуть планца. На воздухе. Если у тя есть гильза, падай рядом, отведай моей травки! Спешить некуда, целый сутки впереди!
И Бильбой уселся на скамейку возле двери, разложил ноги, дабы не давить себе на яйца, и сделал охрененный напас.
- Ништяк, - сказал уже менее подозрительный тип. – Но мне чё-то  в падлу сегодня курить. Ширнуться бы, ну да ладно… Я ищу соучастника дельца одного, которое я тут замутить собрался. Но как-то не прет мне с единомышленниками.
- Ну ты, блин, сказанул! Мы простые мирные растаманы, на дела не ходим. Даже гоп-стопом не промышляем! Одни, млин, неприятности! Еще, чего доброго, листики оборвать не успеешь! – изрек Бильбой и втянул в себя полуторный напасище. Потом достал ноутбук и достал почту из недр сети, начал читать, показывая, типа, нету альбиноса! Нет его рядом и все! Но таких хрен проведешь! Он стоял, подперев себя посохом, и недобро так смотрел на хобота. .Бильбой позволил себе смутиться и даже (немного!) рассердиться.
- Так куда ты чешешь, старый хрен? – выдавил он на конец. Потом, опомнившись, застегнул ширинку. – Мы тут не пальцем деланы! Поищи подельников За Бугром, или на Украине.
Он хотел этим сказать, что, мол, разговора-то нет, окончен он, мол.
- Для чего только не служит эта странная фраза «старый хрен». Теперь она означает, что мне пора валить. Понял, не тупой.
- Чё ты, чё ты, товарищ! – засуетился Бильбой. – Извини… кажется, я не знаю твоей погремухи.
- Знаешь, знаешь, черт изворотливый! А я знаю твою – Фетиш-бой, ну а в миру – Бильбой Ваггинс. А ты мое имечко тож знаешь, хотя и склерозом прешься! Я – Хрендальф, а Хрендальф – это я! Подумай, до чего я докоптил! Сын Самогонны Стук называет меня «старым хреном», как будто я носками-одиночками торгую!
- Хрендальф! Мать моя женщина, Хрендальф! Ты чё, тот самый?! Бродяга-фокусник, который подарил Гнилому Стуку пару бондовских запонок, которые взрываются, когда намокают?! Он же себе, чертяка, все кисти опалил ужасно – после пьянок никак в толчок нормально сходить не мог! Ты тот, который загонял такие крутые экшены про горынычей и воблинов, про бройлеров и обесчещенных принцессах и везучих сыновьях конюха? Ты тот, в натуре, который мутил такие охуторенные взрывы там, и все такое? Я их помню! Я ж тогда обосрался, такой грохот стоял, ууу… Гнилой Стук любил бомбить все и вся в канун дня Ваньи! Как ништяково было! Пара домов взлетело на воздух, а у сельпо крышу сорвало нафиг! Прошу прощения за несправедливость, можешь даже ответку врубить! Сломай мне нос, если хошь!   
Вы, наверное, заметили, что Бильбой был натурой тонкой, не таким прозаичным, как могло показаться в начале.
- Да ладно! Ну вот, все таки чертовски клево, что ты обо мне кое-что помнишь. Во всяком случаи, взрывы… Значит, ты не совсем тут загнулся. Посему ради вашего деда и ради бедной Самогонны я, типа, подарю тебе то, чё ты так убедительно просил.
- Прошу прошения, я ничего, типа, слезно не просил!
- Не, просил. И вот ща, уже второй раз кряду – моего прощения! Я его дарю. Но не совсем даром. Я бы попросил тебя поучаствовать в моем дельце. Меня это малец развлечет, а тебе будет и полезно, и выгодно. Если доберетесь до кон… до финиша.
- Извини, чувак! Мне чё-то не хотца, как-нибудь в другой разок! И это – будь! Пожалста, заходи ко мне на чашечку водочки в любой день! Типа, завтра? Подваливай завтра! Бывай!
И с этим базаром хобот повернулся на все градусы, что есть, прошмыгнул в свою конуру и поскорее захлопнул дверь.
- Какого я пригласил его на водяру? У меня ж кроме ганджубасовой настойки нет ни чё, - говорил сам себе Бильбой, двигая в погребок. В такой волнующий момент не мешало бы пожрать.
А Хрендальф долго еще стоял за дверью и громко ржал. Потом подошел поближе и нацарапал на двери парочку ласковых, снабдив их не менее ласковым рисунком. Затем зашагал прочь, а в это время Бильбой как раз дозатачивал вторую буханку хлеба. Черного бородинского. И размышлял о том, как он ловко увернулся от неясного дела, явно с мокрухой.               
На другой день он ваще забыл о Хрендальфе. У него была не очень крепкая память, оперативки не хватало. Поэтому приходилось делать заметки тип-па: «Хрендальф, бухло, среда». Но накануне он так разволновался, так разволновался, что ничего не записал!
Только Бильбой собрался культурно бухнуть, как раздался звонок в дверь. И тут хобота озарило! Хрендальф!
Только он хотел сказать: «Извини, пипл, что заставил ждать!», как вдруг увидел, что перед ним вовсе не Хрендальф, а какой-то лилипут с голубой (что-то стирал в синьке) бородой! Бильбой немного прихренел от такого поворота, но сдержался от глупых вопросов к голубой бороде.