Игорь Нега. Маргиналки

Игорь Нега. Маргиналки


1996
Келдыш В. А. Русский реализм начала XX века. – М., 1975.

МИЛАЯ, ХОЧЕШЬ…

На последнем ряду конференцзала, в полусумраке, в особо интимной ауре. Профессор и молодая, – видимо, аспирантка.
– Милая, хочешь, я тебе Келдыша покажу?
– Милый, но не сейчас же!

* * *
В Орле, в доме Андреева молодые абвгд-веды и ведки отплясывали современную трясучку, Келдыш, уже в возрасте, мило улыбался:
– Хорошо, красиво.


22. 02. 1998
Донецкая филологическая школа. Донецк, 1997.

ВЕСНА ЕЩЕ И НЕ НАЧАЛАСЬ…

На форзаце.
Московский педгосуниверситет, бывший институтименивиленина.
Длинноногая, в черных колготках, юбка чуть прикрывает галочку.
Он: – Да-а-а! Я: – Да-а-а! Он: – Весна еще и не началась, а вопрос уже стоит.

* * *
Примечание. Галочка – линии бедер, спадающие вниз, у молодых фигуристых женщинах в брючках – красиво.


24. 06. 2000
В. Розанов. Мимолетное. – М., 1994.

КРАСНОЕ ЧЕРЕЗ КРАСНОЕ СТЕКЛО

Пушкин читал Арине Родионовне свои стихи. Я тоже читаю бабушке Вале – цитаты. Бабе Вале верю: она и образованная и широту-доброту, практичность народного восприятия в себе сберегла.
– И как? – это я о чем-то из “Мимолетного”.
Помолчала – подумала.
– Да ведь это ни о чем.
Помолчал – подумал – это не о Розанове, обо мне – что же мне там понравилось.
И верно: ни о чем. Обыденное сознание – в обыденном сознании: красное через красное стекло – ни о чем.

2. 01. 2001
Гумилев Л. Н. Этносфера: История людей и история природы. – М., 1993.

? – “ЖЕРТВОВАТЬ СОБОЙ РАДИ ИЛЛЮЗИИ” – !

“Все, что доступно познанию, проходит через призму сознания и при фиксации воплощается в творениях рук человека. Людские чувства, являющиеся частью природы внутри человеческих тел, отображены в произведениях искусства и изящной словесности. Как известно, научиться рисовать или сочинять стихи очень трудно. При наличии некоторых способностей ремеслу художника можно научиться, но этого делать не стоит, ибо без творческого озарения перешагнуть границы подражания или копирования невозможно. Однако и такого сочетания мало, так как без упорного стремления к цели, т. е. к завершению творения, ничего создать нельзя: “Искусство требует жертв” от художника, а способность жертвовать собою ради иллюзии – это и есть проявление пассионарности. Но если так, то в каждом оригинальном и прекрасном творении искусства, философии или литературы содержится комбинация из трех элементов: ремесленной работы, мысли и пассионарности художника, “перелившего” часть своей энергии в свое произведение” (с. 328).

Вот пример свободного мышления, которому доступно понимание основ творческой деятельности и специфики продукта этой деятельности (кстати, так же – у Эйнштейна):
 чувства – часть природы внутри человека;
  именно они объективируются в произведении искусства;
 в продукте творческой деятельности объективируется и энергетика человека (энергемы в тексте – словесные, композиционные, интонационные носи-тели энергетики – это попробовал на примере Гоголя);
 в другом месте:

“Генетическая память пронзает столетия, всплывает в сознании в виде образов, порождающих эмоции <…>” (с. 20), т. е. эмоции от образов – от генетической памяти?

“Жертвовать собой ради иллюзии” – личное.
Где-то когда-то не смог (об этом когда-нибудь!). И до сих пор – даже эти записи – как грех, как безделье.

* * *

«Эта борьба происходит на уровне энергетических импульсов, которые древние именовали “силами”» (с. 344).

“Силы” – да: внешние по отношению к человеку (этносфера, ноосфера), внутренние – экзистенциальные. А ноосфера и есть силовые поля, т. е. взаимодействие экзистенциальных сил.
Нет, не так: нет деления на внешнее и внутреннее, всё – единое. Нужны другие слова, другой взгляд, как у Гумилева: единство гуманитарного (история) и естественнонаучного (география) знания. Вот это – единство – утеряно нашим европейским сознанием. Ощущение потери, своей ущербности – и как следствие – взгляд на Восток. А если на древних и христианских русичей?
Экзистенции (или интенции) – у Артсега, но не разработано: что это – экзистенциальные силы. Не выводятся из аналитической философии, но аналитическая психология – претит.
Выводятся – из авторологии. Но тогда авторология разрастается во все и всё объемлющую науку, для которой и Бог – первый автор.
NB. В этом взгляде перечитать Библию.

“…реально существующим фактором системы являются не предметы, а связи между ними…” (с. 23).

Значит, объективированные силы, а не “темы”, “идеи”, “образы”.
Весь понятийный аппарат литведения – формальный, обозначающий форму, материал. Если учесть, что литведение – это глубокая колея, но нужно не ерзаться по ней застрявшим запорожцем, а взяться вчетвером, лучше в шестером, вытащить его на обочину и двинуть по целине.

Искусство – выход свободной энергии (с. 31). Это как у Маркса: общество ценится по тому времени, которое оно предоставляет человеку сверх того, что человеку необходимо на труд для жизнеобеспечения.

31 01. 2001
Фреге Готтлоб. Логика и логическая семантика: Сб. трудов. – М., 2000.

КНИЖНЫЙ МАГАЗИН ЛЕНИНКИ

“Когда кто-то признает нечто истинным, он судит, выносит суждение. То, что он признает истинным, есть мысль. Мысль нельзя признать истинной, пока она не постигнута. Любая истинная мысль была истинна еще до того, как она была постигнута каким-то человеком” (с. 375).

Фантастика. Вероятно, перевод. Не случайно, Рассел накаутировал Фреге, сбил ему шейные позвонки, как мне когда-то в молодости ленинградский оболтус в Геленджике.
Позже, в студенчестве, бродил по городу, думал: найду, горло разгрызу, если уж кулаком не могу. Не нашел.
Так и Фреге, бедный, не нашел.
Голова, однако, до сих пор болит.

В ЭТОТ ГОД – МНОГО ФРЕГЕ
На форзаце.

Лето, жарко. Все молодые и красивые женщины голые, в одних туфельках, из которых цветут щиколотки. Не то Фреге, не то Бунин – пойди внутрь, в душу, – разберись.


27. 06. 2001
Николюкин А. Н. Розанов. – М., 2001.

ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ

Сплетни, сплетня – как сопля – с детства ненавижу улицу, опошляющую вся и всё.
Вши разводятся в необмывшемся мыслью – реферативном – мышлении.

На форзаце.
В книге о талантливом человеке всегда что-то есть хорошее, хотя бы цитаты из его произведений.
Розанов: “В то время как все предыдущие фазы нашей литературы выросли из жизни, из быта семьи или общественных классов, – декадентство, одно только оно, ютилось около школы, главным образом около университета. Все мы знаем, что именно здесь, хотя, конечно, не официально, потеряна всякая связь с традицией и потеряна именно фактически, как привычка, как обычай”.

Вот так – всё из сферы обыденного сознания, даже суждения об эпохах, направлениях-течениях.
Это бы и раскручивать на примере Розанова.

* * *

В Розанова, как в любого беллетриста, надо сначала перевоплотиться, почувствовать его изнутри, интуитивно и эмоционально, – изнутри себя, и только после этого предикатничать.
Но: 1) эмоционально и интуитивно – это от Бога, 2) и предикатировать надо еще смочь! Поэтому так мало людей в литературоведении, больше – обезьяны, завшивевшие запаршивившими словами.

* * *

Бабореко о Бунине, Николюкин о Розанове – в чем различие?
Бунин – сердце (т. е. образный эмоциональный мир), Бабореко сердцем и постиг. Розанов – и сердце и умствования. Требуется такое же и в постижении.

* * *
“Семейный вопрос”, эротическое у Розанова, не от Сусловой ли? Не было бы Сусловой – не было бы Розанова. Вот этим и прославилась. Остальное – личное, её, Достоевского, Розанова, жандармского управления.

* * *
Публицистика и публика. Публицистика – то, что для публики, то, что должно быть понято (ленинское время) – и покупаемо! (сегодня) – народом. Отсюда пошлость всех николюкинско подобных жэ-зэ-элов, более того – всего продажного литературоведения, предназначаемого для публики – читай: покупателя.
Уточним: публицистика – публика – покупатель.

* * *
Розанов: Достоевский блестел, а Мережковский около него…
Я: линял (с. 365).
Н. Н.: Блестел? Каким местом, интересно? Тогда уж блистал.


00.00.2001
Из беседы с лингвистом.

МОЯ ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ

XX век – аналитическая философия, т. е. философия обыденного языка. Это на Западе, – молодцы. А у нас один придумает слово – куча на это слово накинется, изнасилуют групповым образом, каждый возьмет это изнасилованное, изнасилует уже индивидуально, выставит в диссертационной витрине – и кричит:
– Караул... смотреть, восхищаться… не рвать – не нюхать… не насиловать, это – – – моя языковая личность.

18. 06. 2001
Некрасов Н. А. Собр. соч.: В 4 т. – М., 1979. – Т. 1.

НЕКРАСОВ И ТИШИНА

Ни – не – не – ни…
Никогда Некрасов не был для меня никаким революционером-демократом. Просто любящая, сострадающая душа, милостивая, но и осуждающая главный порок: издевательство человека над человеком. Вечное в людях: собрать хаму вокруг себя хамов же – и давить всех остальных, рабов, а самому – рабовладельцем. Не люблю – с детских кампаний, когда обижали слабых.
И вот – почему-то именно сейчас, из увлеченной Некрасовым юности этого не помню – тишина.

… Я узнаю
Суровость рек, всегда готовых
С грозою выдержать войну,
И ровный шум лесов сосновых,
И деревенек тишину,
И нив широкие размеры…
Храм Божий на горе мелькнул
И детски чистым чувством веры
Внезапно на душу пахнул.
Нет отрицанья, нет сомненья,
И шепчет голос неземной:
Лови минуты умиленья,
Войди с открытой головой!

Далее “Размышления у парадного подъезда”, “Песня Еремушке” – протест и призыв – да. Но в школе – только это. А тишина?
И вторая мысль. Вся русская классика – юношеский порыв, чистота и свежесть ощущений. Иначе: всё классическое – из молодого здорового непосредственного, наивно радостного.
И третья мысль. И мое всё – Авторологическое – из юности.
Ранний Лермонтов (лермонтовская ситуативность) – я в пятнадцать лет:

Моя душа, я помню, с детских лет
Чудесного искала…

Как часто силой мысли в краткий час
Я жил века и жизнию иной,
И о земле позабывал… –

потому что в десять лет была Кольцо-Гора, внизу – в заходящем солнце – Кисловодск.
Тишина – ветер – вечер – одиночество.
Или подъем в Долину Роз, когда кажется, что весь мир пахнет розами.

И Маяковский –

Светить всегда, светить везде
До дней последних донца.
Светить – и никаких гвоздей –
Вот лозунг мой и солнца, –

я в шестнадцать лет.

“Моцарт и Сальери” – восемнадцать, я и мой друг – тоже гений:

Когда бы все так чувствовали силу
Гармонии! но нет: тогда б не мог
И мир существовать; никто б не стал
Заботиться о нуждах низкой жизни;
Все предались бы вольному искусству.


И Фета – на всю жизнь:

Не жизни жаль с томительным дыханьем
Что жизнь и смерть? Но жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем
И в ночь идет, и плачет уходя.
(28 марта 1879)

Умирать буду – после “Господи, помилуй!” – вспомню! И умирающим – умирающий имеет право – благословлю этот огонь, живым дарованный.

Но я сегодняшний – натыкающийся – на предметы, слова, знаки препинания (возраст и профессия!):
широкие размеры нив, огонь плачет – стилистически поправить бы;
“чудесного искали” – нет уж, не чудесного – по мне – прекрасного;
после злотолобости – “Крестьяне! Вы должны быть рады, когда к вам придут продовольственные отряды”?

Самое тихое, некрасовски предсмертное, грустное: юный гений, незабвенный мой Луи Ламбер, не выдержал – молодым ушел в тихую тишину.


21.11.2001
Сорокина О. Н. Московиана: Жизнь и творчество Ивана Шмелева.  М., 1994.
Черников А. П. Проза И. С. Шмелева: Концепция мира и человека.  Калуга, 1995.
Устами Буниных: Дневники Ивана Алексеевича и Векры Николаевны и другие архивные материалы, под редакцией Милицы Грин: В 3 т.  Frankfurt am Main, 1981.  Т. 2.



Как пишется, доктора?

 Хорошо пишется, сударь, пересказывается  еще лучше, “близко к тексту”, похужее, конечно, “оригинала”, но ничего, живем  и в монографиях, которыми докторские защищаем, и особенно в пособиях  в тех, что… “для школы и вуза”.

1. “Похужее”
Сорокина:
“По приезде в Грасс 6 июня Шмелевы поразили Веру Николаевну очень усталым видом, Ольга Александровна показалась ей сильно похудевшей, Иван Сергеевич  чрезвычайно бледным, возбужденным. Он делился своими парижскими впечатлениями о писательской братии, особенно о Куприне, которого любил, о парижанах, общих знакомых и о других новостях” (с. 156).

Устами Буниных:
«6 июня.
Приехали Шмелевы. […] Ольга Алекс. очень похудевшая, Ив. С. бледен, возбужден, накален. Много рассказывал о парижской жизни, о знакомых. Куприн опять без денег. Ал. Ив. сказал, что он “забросил чепчик за мельницу”. […] У Бальмонта на вечере было пусто, но денег он собрал тысячи четыре. От Карташева Ив. Серг. в восторге: “Вот правильное отношение к Христу, реальному. […]” (с. 112).

2. Откровенно
Черников:
“Неясные, волнующие душу томления, возникающие в ту пору, когда тебе “почти шестнадцать лет”, подкрепляются в сознании Тони доносящимися с улицы откровенными разговорами о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, которые периодически ведут между собою дворник, кучер и другие жители двора. Эти разговоры шокируют Тоню, но в то же время и манят какой-то сладкой тайной” (с. 245).

Сорокина:
“Откровенные разговоры, которые доносятся через окно со двора, шокируют, оскорбляют его слух, но в то же время манят какой-то тайной” (с. 295).

3. Толчок, побудивший…
Черников:
«Толчком, побудившим Тоню интуитивно искать свой “предмет” любви, явилась повесть И. Тургенева “Первая любовь”, действие которой происходит почти по соседству с Тониным домом, напротив Нескучного сада: “…Начало показалось неинтересным, и не заспорь мои сестры  кому читать, и не скажи лохматый библиотекарь, прищурив глаза <…>” (с. 245).

Сорокина:
«Толчок, побудивший Тоню к любви, дала как раз эта повесть Тургенева, действие которой развивается почти по соседству с Тониным домом  у Калужской заставы, напротив Нескучного сада:

…начало показалось неинтересным, и не заспорь мои сестры  кому читать, и не скажи лохматый библиотекарь <…>» (с. 295).

4. Цитата: считать или верить?

Черников:
“Женька считает, что любовь следует рассматривать исключительно с физиологической стороны” (с. 247).

Сорокина:
“Женька верит, что любовь следует рассматривать со строго физиологической стороны <..>” (с. 296).

5. Убить грех

Черников:
“Молодой человек, христианин, убежден, что он тем самым убил грех (с. 249).

Сорокина:
“Он убежден, что убил грех” (с. 297).

6. Потрясение

Черников:
“Потрясение, испытанное героем романа, так велико, что он заболевает воспалением мозга” (с. 249).

Сорокина:
“Потрясение, испытанное Тоней, слишком велико, и он теряет сознание” (с. 298).

7. Со своим интеллектов, жизненным опытом и мироощущением

Черников:
“Значение и смысл церковных праздников Ваня переосмысливает в соответствии со своим интеллектом и жизненным опытом. Вот как истолковывает он, например, праздник Преображения: “В горячем воздухе пахнет нынче особенным  свежими яблоками” (с. 268).

Сорокина:
«Юный герой “Лета Господня” переосмысливает в соответствии со своим мироощущением значение церковных праздников. Так, в праздник Преображения у него “преобразуются” яблоки:

…в горячем воздухе пахнет особенным  свежими яблоками» (с. 283).



16. 02. 2002. 15:04
Белибердизмы лаборатории аналитической филологии:
В 1000 т. Т. 1. 

ДВА ПОРОКА ИМЕНОЛОГИИ

(К истории создания коллективной монографии
“Автор как субъект именующей деятельности.
Наименование персонажа в русской литературе”)

Н.:  Я поняла, как назову главу  Обломовский Платон.
Именолог:  Причем тут платон, которого обломали, вот лежу я и смотрю на платон, который на люстре, действительно, обломанный, с одного края, но не могу понять, при чем тут платон!
 Может быть, ты смотришь не на Платона, а на плафон?
 На него и смотрю, но причем тут этот мой обломанный платон  и наша коллективная монография!

* * *
Именолог:  И будет у нас Московско-тартусская школа!
С. В.:  А ты у нас будешь, значит, Лотманом!
Именолог:  Да, лотманом, который выпьет вина и посадит пароход на мель, а на мели мы еще все вместе выпьем.
 Может быть, ты имеешь в виду лоцмана!
 Его и имею в виду  лотмана, который выпьет….
 Запиши, не забудь  два порока именологии. Первый, когда много курят, второй, когда много думают о разном.
 Записал.


22.02.2002
Пушкин на пороге XXI века: провинциальный контекст. – Арзамас, 2001. – Вып. 3.

ГДЕ МОЯ ЧАШКА!?

 Она здесь. Я брала.
 А зачем? Кто дал право?
 А ты со мной утром не разговаривал, так я захотела хоть из твой чашки попить.


25. 04. 2002
Белибердизмы лаборатории аналитической филологии:
В 1000 т. Т. 2. 


ИМЕНОСФЕРА, ИЛИ ЧТО НАПИСАНО НА ЗАБОРЕ

Сколько анекдотов за жизнь слышано, а в памяти – два-три. Вот один – и то не анекдот, быль, при свидетелях было.
Продавец, средне молодая симпатичная аккуратная женщина, принимает товар.
Экспедитор: – Да что взвешивать? На каждой коробке написано: Сыр, 7 кг.
Женщина, спокойно, по-деловому: – На заборе тоже написано х… а подойдешь – ничего нету.
Так к популярной надписи женщина добавила свою: “ничего нету”.
Памятное оставил на заборе и Антоп Палыч Чехов: «Как раз против дома тянулся забор, серый, длинный, с гвоздями.
“От такого забора убежишь”, – думал Гуров, поглядывая то на окна, то на забор».
Иван Сергеич Шмелев построил целую эпопею юношеского подглядывания и любовного томления (“Любовная история”).
Другой предмет, на котором люди также что-то пишут, – оконное стекло.

Татьяна пред окном стояла,
На стекла хладные дыша,
Задумавшись, моя душа,
Прелестным пальчиком писала
На отуманенном стекле
Заветный вензель О да Е.

В процессе освоения природно-предметной среды человек определенными знаками маркирует множество элементов этой среды.
На заборе написаны не только известные слова, может быть написано не только индивидуальное “ничего нету”, но и зрительно не представленное нечто, хотя фактически ориентирующее человека как значение (в пределах словарей) и как содержание (в пределах жизненной ситуации).
Забор – проход воспрещен, забор – то, через чего нужно перелезать, чтобы своровать яблоки. Окно – то, через что проходит свет, через что смотрят, чтобы увидеть улицу, определить, какая погода. Дверь – то, через что входят и выходят. Стена – то, чем отгораживаются.
Каждый человек может посмотреть вокруг себя и задуматься над тем, что ему говорят окружающие его предметы.
Так природно-предметная среда существует для человека как невербализированный, но маркированный смыслами мир, как именосфера.