Игорь Нега. Тепло твоих ладоней

Игорь Нега

ТЕПЛО ТВОИХ ЛАДОНЕЙ


Антуан Франсуа Ривье


Когда я познакомился с ним, он был молодым поэтом, художником-графиком, филологом-русис-том, стажировал-ся в Московском университете. В Париже готовилась к изданию первая книга его стихов.
Уезжая, он оставил мне небольшую рукопись верлибров с подстрочником на русском языке.
Я сделал свободный перевод.
Настолько свободный, что, когда мы вновь встретились, он весело смеялся, читая тексты.
Смеялся тому, насколько они были не похожи ни на оригинал, ни на подстроч-ник.
Смейся, смейся, милый Антуан!

Я видел в жизни много счастливых людей – счастливых в дружбе, в семье, в работе.
Но счастливых в любви – своим мужским и женским естеством –
я видел только двоих:
Антуана и Ирью.
Верлибры Антуана, его образ,
как и сияние красоты Ирьи Ранты, настолько вошли в меня, что порой мне трудно отличить,
где он, Антуан, а где я, Игорь Нега,
где любовь его южной души, а где любовь моя,
то заметенная глубокими российскими снегами,
то пламенеющая неожиданно жарким апрелем.
 II. Ты помнишь ли Париж

Ты помнишь ли Париж?
Тот уголок Монмартра, где впервые
Твои глаза и щеки, шею, плечи
Обнюхал я?
Где – в кровь – твои грыз губы
И тихо обсосал соски?

Что было дальше,
было нам не вспомнить,
Лишь утром прочитали мы в газетах,
Что жемчуга рассыпались твои –
И парижане весело смеялись.

III. Когда заснул Монмартр

Когда заснул Монмартр, всё просияло
Малюсенькою комнаткой Андрэ,
Холстами, рамами, пюпитром и гобоем.

Когда ноктюрн сменили мы на альбу,
И штора заструилась от окна,
Неся нам вздох парижского рассвета,

И вновь тебя я сладостно любил...

Проснулись мы. Слепые россияне
Спешили мимо нас куда-то в даль...
Московских улиц. Мы, куря, сидели

В холодном парке. Мягко на ветру
Ты пахла севером и орхидеей,
“Морэ” и мною. Лишь наемник пьяный

К нам подошел, любовников любя.

 XII. Я сижу, ты стоишь

Я сижу, ты стоишь.

Я поднял твое платье.

Черные колготки,
голубые панталоны,
белый теплый живот.

Как приятно его целовать,
отстраняясь, любуясь.
Вот так,
Чуть лизнув языком.

Как ты красива!

Черные колготки,
голубые панталоны,
белый теплый живот.


XIV. Любить любовью и любить словами

Любить любовью и любить словами!
Как хороши слова, когда они –
Среди объятий, поцелуев, вздохов...

Когда “Люблю!” в любовь произрастает,
А “Поцелуй!” – в твой поцелуй и мой...
Дыхание и губы, шея, плечи...

Всё шепчет, шепчет, шепчет о любви!

Любить любовью и любить словами!
Но нет любимой рядом – и тогда
Мои слова хранят ее во мне.

Когда “люблю” – и кажется, что любит,
А “поцелуй” – и вот она, на устах...
Леса, поля, дома, машины, люди...

Всё шепчет, шепчет, шепчет о любви!
 XX. Мне бы миллион. А лучше – десять

Мне бы миллион. А лучше – десять.
Я бы пароход купил – по Волге плавать,
Торговать и быть купцом богатым.

А когда бы мой почтовый голубь
Сообщил: любимая забыла,
В Монте-Карло в игрока влюбилась,

Я бы выпил водки, встал к штурвалу
И покинул счастливый фарватер...
Будь он проклят, этот пароход.

Я бы выплыл кое-как на берег.
Солона вода в реке могучей.
Камнем скачет смех мой по воде.


XXI. Авиньонский мост

Пора в Париж! Устал я от России.

Здесь глубоки снега между людьми,
Смеются люди, а в глазах – тоска,
Как будто
Они забыли женщину любить.

Споем, любимая... Sur le Pont d' Avignon;
И засмеемся... On y danse, on y danse;
И вновь споем... Sur le Pont d' Avignon;
И потанцуем... On y danse tous tn rond.

Пора в Париж – в тепло твоих ладоней!
 XXII. Elle a qurante ans

Ей сорок лет –
И я ее люблю!

Рукой щеки коснется: “Милый!”
И просияет девочкой невинной.
И спрячет глубоко в глаза: “Хочу!”

Ей сорок лет –
И я ее люблю!


XXVII. Хочу в Париж…

Хочу в Париж – в тепло твоих ладоней!

Как тяжела ты, русская душа!
Снега, снега – и холод.
Бесприютность.

Как дышится в сугробе тяжело!
Как мокро все вокруг.
Не дошептаться друг до друга.
Беспризорность.

И ты – не ты здесь, Ирья Ранта!
И я – не нега дней твоих!
Кто мы – в России снежной?
Так, бессонность.

Хочу в Париж – в тепло твоих ладоней!
 XXVIII. Я вышел из любимой…



Я вышел из любимой. Сквозь весну
Иду – куда – не знаю. И зачем
Мне знать всё то, что есть не ты.

Как это утро – губ твоих прохлада.

Полночи я ласкал тебя. Полночи – ты
Меня ласкала обморочно нежно.
Я с губ твоих сцеловывал себя.

Как это утро – губ твоих тепло.

Смешные люди бродят по Москве,
Такие же смешные – по Парижу:
Спешат узнать всё то, что есть не ты.

Как это утро – губ твоих объятья.

XLIX. Там, за окном

Там, за окном,
Париж, Берлин, Москва –
За горизонтом.

Там люди – сумрачно и зябко.
Здесь – ты и я…

Здесь руки – на тепле грудей.
Спина и ягодицы.

Здесь – ты и я.