Харакири из цикла сказки для маленьких вурладаков

Японский бизнесмен Наябука Ямакаку имел немало скверных привычек. Ни с того ни с сего падать мордой в креветочный салат во время деловых попоек. Читать перед сном «Философский дневник маньяка-убийцы» (что, в самом деле, почитать больше нечего?). В ненастные дождливые ночи он бросался кирпичами из окна офиса. Рассказывал гейшам про своё несчастное детство, плюясь при этом в картинку с Фудзиямой. Любил спьяну изображать лису на глазах у прохожих. Вести торговлю с чукчами: скупать у них нерпичье сало в обмен на видеокассеты с фильмом «Начальник Чукотки» на китайском языке.
Как-то майским утром, когда Ямакаку сидел в своём зимнем саду, любуясь цветением пластмассовой сакуры, к нему в гости пришёл его друг. Друга звали Обоссука Ябумагу и был он малоизвестным японским поэтом.
— Доброе утро, Наябука-сан!
— Добрее видали, Обоссука-сан!
Обменявшись приветствиями, друзья сели играть в поддавки и пить русскую водку  (сакэ терпеть не мог ни тот, ни другой). Вскоре болтливому Обоссуке захотелось поболтать.
— Уважаемый Наябука-сан, нынче ночью мне не спалось. Наблюдая за тем, как сосед мой напротив занимается онанизмом у себя на балконе, я сочинил такие стихи:
Хиросима! Всё бы тебе гореть.
А я объелся палёного фугу.
Твой камикадзе опять пролетел мимо.
Правда, здорово?
Наябука придал лицу должный вид беспристрастного раздумья.
— Нет, не здорово. Это очень скверное, плохое стихотворение. Самое худшее из всех мною слышанных за всю жизнь.
Обоссука побледнел и смертельно обиделся.
— Ты прожил всего тридцать три года и не мог слышать всех стихотворений. Наверняка есть ещё хуже.
— Нет. Хуже уже нет и не будет никогда. Я уверен в этом.
— Наябука, после всего что ты сейчас сказал мне, ты мне больше не друг. Я не хочу больше знать тебя — ты негодяй и проходимец.
— А ты хам и дурак. Ты жирная макака, вот ты кто!
— Ты высказал мне очень обидные, злые вещи Наябука. Я больше не уважаю тебя!
С этими словами Обоссука достал из кармана перочинный самурайский ножичек и сделал себе харакири. Дымящиеся кишки поэта с хлюпаньем упали на доску для игры в поддавки. Наябука зажал пальцами нос и брезгливо отодвинулся.
— Твоя кровь, Обоссука, очень некрасиво растекается по полу моего дома. Это нехорошо — ты позоришь дружбу.
Наябука стал кричать домработнице:
— Эй, женщина, здесь надо убрать! Тут много неприличного повсюду!
Через час Наябука пил чай перед экраном домашнего кинотеатра, любуясь, как Ганнибал Лектер расправляется с агентами ФБР.