Царь антон -вызволитель

   1

Август 1918 года на Кубани задался необычайно жарким – и в прямом, и в переносном смысле.  Северо-Кавказская советская республика трещала по швам под ударами рвавшейся к Екатеринодару деникинской Добровольческой армии... Тщась поднять боевой дух жидких числом местных пролетариев и пришлых из Малороссии красногвардейцев, заполошно горлодёрили по митингам первый секретарь крайкома ВКП(б) Крайний и председатель ЦИК Рубин. Пачками пускал в расход дезертиров и силком ставил под ружьё линейцев едва успевший вступить в должность главком Сорокин. А “контрреволюционным элементам” глава Северо-Кавказской “чрезвычайки” Власов и председатель фронтовой ЧК Рожанский рубили головы, вспарывали животы, закапывали живьём в землю... В плен не брали даже раненых -- ни красные, ни белые. Чёрная пелена лютой ярости, непосильная людскому разумению, опустилась на тучные кубанские нивы...
Оставляя станицы, красногвардейские отряды подвергали разграблению казачьи подворья. Заможных станичников расстреливали, топили в плавнях, кололи штыками, распинали на крестах. Слух о зверствах бездомовной голи катился впереди лавины отступающих частей. Потому нередко, не дожидаясь расправы, казаки седлали коней и отправлялись в ряды добровольцев. Чего стоил один только отряд уроженца станицы Пашковской Андрея Григорьевича Шкуры (позже переиначившего свою фамилию в более благозвучную “Шкуро”): начав громить “комиссаров” в Баталпашинском отделе, он затем поднял терцев и захватил Ставрополь. У полковника Шкуры было туго с боеприпасами. Потому дежурным его вопросом ко всем вновь прибывающим был:
-- Ну что, станичники, патронами-то вдоволь запаслись?
-- Скудова ж достаток в патронах, ведь с боями сюда пробивалися, -- хитро сощурился как-то в ответ один умудрённый годами ветеран месопотамского экспедиционного корпуса. -- Нешто так не возьмёте, ваше высокоблагородие? Али нам всей депутацией назад вертаться -- с одними шашками на пулемёты ходить?
-- Отчего же назад, не надо, -- рассмеялся полковник. -- Гуртом -- оно и батьку бить веселее. Или не достаточно вам глядеть, как комиссары с казаков поодиночке шкуру дерут?
-- С кого шкуру дерут, а с кого уже и сало топят! -- вставил слово другой станичник в летах, с лицом, крепко пропечённым степным солнцем. -- Одно слово, горькое лихо пришло с теми красными, никаких сил вже нет оттерпеться от ихнего глума.
-- Не журись, казаче. Теперь настало наше время квитаться.
-- Ото верно.  Кажуть же люди: скуби чёрта, пока он линяет...
А Екатеринодар готовился к обороне. На окраины города согнали “представителей буржуазии” -- рыть окопы и оборудовать артиллерийские позиции. Недостатка в винтовках и пулемётах не было. Кроме того, в кубанскую столицу было стянуто до сотни орудий. Немалая сила по тем временам.
-- А что, Иван Лукич, у Деникина, видать, штыков-то поболе будет, чем в марте у Корнилова? -- поинтересовался мимоходью у красного главкома бывший слесарь с завода “Кубаноль”, а ныне командир ударной роты ополченцев Иван Колесников.
-- Та сколь бы ни было, всё одно сдюжим! -- раздражённо, точно отвечая на разъедавшие его самого сомнения, отрезал Сорокин. -- Корнилова отправили к Духонину* -- и царь Антон никуда не денется, тем же путём помандрует!
Он хотел было ещё что-то добавить, но передумал -- бросил наземь цигарку, вставил ногу в стремя и, вскочив на коня, припустил размашистой рысью по ровному сухому шляху (его сподручники, хрустя чёрными кожанками, тоже заторопились в сёдла – и запылили следом за командующим, распугивая белых степных чаек).
... Бывший фельдшер из станицы Петропавловской, а ныне сведомый всей Кубани геройский краском Иван Сорокин за свои 34 года успел навидаться всякого. И в первую мировую повоевал, и здесь, на Кубани, казаков и матросов против германца сорганизовывал -- казалось бы, даже тень пугливости не могла присутствовать в его мыслях. Однако в последние дни крепкая журба одолела сердце Сорокина. И как не одолеть? По всем жизненно важным оборонным вопросам его позиции расходились с местным ЦИК. Или взять того же партийца Крайнего: ну что может понимать в военных справах вчерашний гимназист Моисейчик, сам недавно драпанувший от немцев из Одессы? А поди ж ты -- всюду суёт свой нос, пытается диктовать разные безглуздости... Между тем разбитые под Кущёвской, Кавказской и Тихорецкой разрозненные и деморализованные красногвардейские части стремительно откатывались на юг -- это при том, что Добрармия численно уступала им, как минимум, в три раза. А тут, вдобавок, приневоленные воевать казаки всё чаще оголяли позиции, целыми подразделениями перекидываясь на сторону противника... Что-то будет дальше? Одному богу ведомо.
Тихий, утопающий в зелени палисадников Екатеринодар затих в ожидании большой крови...

   2

В памяти горожан ещё свежа была память о днях весеннего белогвардейского штурма. Целую неделю шла безустанная сеча -- от Елизаветинской, где отаборились основные силы Корнилова, до Пашковской, куда нежданно для красных прорвалась конница генерала Эрдели; иным словом, со всех сухопутных боков Екатеринодара бурлило братоубийственное кровопускание... Трудно сказать, чем бы закончилось оно, если б дурной случай в образе влетевшей в окно артиллерийской гранаты не подкорнал жизнь Лавра Георгиевича, оборвав распрю на самой её гибельной верхотуре... И всё же в те дни с обеих сторон немало лихих голов полегло в жирный чернозём. Сколько было горя, сколько истошного бабьего воя -- попервоначалу в городе, а потом и по окрестным станичным майданам, улочкам и погостам...
Однако на сей раз всё проистекло как-то проще и более скорым аллюром. В самом Екатеринодаре боёв практически не было. Правда, четырнадцатого августа на востоке загрохотали пушечные разрывы, и треск винтовок сплёлся с пулемётными очередями. Бой то приближался, то вновь отдалялся. Молва быстро разнесла по городу: белые схлестнулись с красногвардейцами в Пашковской, и станица не раз переходила из рук в руки... Наконец, шестнадцатого августа ослабокровевшие от страха оборонявшиеся поддались натиску, дрогнули и, прокатившись через Екатеринодар чумазыми горластыми волнами, переправились в Закубанье.
А в ночь с шестнадцатого на семнадцатое августа в город вошёл Корниловский полк. В чёрных мундирах, с черепами и скрещенными мечами на рукавах, корниловцы с торжествующими криками хлынули, заполонили улицы... Изредка были слышны одиночные выстрелы. Это выволакивали из погребов и сараев зазевавшихся -- и теперь пытавшихся схорониться -- красногвардейцев…
Не дожидаясь – как теперь принято говорить – окончательной “зачистки” Екатеринодара, Антон Иванович Деникин въехал город. И был приятно удивлён: его встретили ликующие толпы. Сразу было видно, что народ натерпелся от большевиков. “Царя Антона” ждали. Празднично разодетые екатеринодарцы вывалили на улицы, будто и не было только что никакого боя…
Деникин остановился на городском вокзале. Там же разместился и его штаб. С этого дня Екатеринодар стал центром Белого движения, поскольку сюда была перенесена ставка Добровольческой армии.
Официальное чествование генерала Деникина происходило на следующий день в городском театре. Торжественные речи произносили войсковой атаман Филимонов, председатель Кубанской Рады Рябовол, командир кубанских добровольцев генерал Покровский, председатель Кубанского правительства Быч. Во всех храмах служили молебны… А по городу ещё несколько дней кряду круговертила победная гульба: отовсюду доносились весёлые бражные крики мужчин, подначливые женские голоса, нестройные зыки гармони, людская балачка и смех… По улицам горделиво выхаживали – с местными красотками под ручку – дроздовцы в малиновых фуражках, казаки атамана Филимонова в чёрных парадных черкесках, офицеры-марковцы в строгих мундирах с чёрно-белыми погонами и фуражками… Красота и благодать! Словно и не было кровавой войны.
В самом деле, Антон Иванович со своей Добровольческой армией подарил Екатеринодару целых полтора года мира – после нескончаемой первой мировой, одномоментно перетёкшей в Гражданскую, это казалось настоящим чудом. Город, оказавшийся в глубоком тылу, оживал на глазах. Бойкая торговля шла на базарах, по улицам сновали лоточники с папиросами и разносчики газет, а чумазые чистильщики обуви вовсю зазывали клиентов. Шумаром пролетали по мостовой лихачи на дутых шинах. По Красной и Екатерининской, как встарь, ездили трамваи. Открылись магазины, ресторации, гостиницы, театр и синематограф… Сюда приезжали с представлениями многие известные артисты: Вертинский, Качалов, Книппер-Чехова Смешно сказать, даже Мейерхольд побывал на Кубани. Правда, до Екатеринодара он не доехал. Его арестовали в Новороссийске за сотрудничество с большевиками; но затем, смилостивившись, красного лицедея отпустили – пусть живёт… Поселился в кубанской столице С. Я. Маршак: он работал в газете “Утро Юга”. Побывал здесь и академик В. И. Вернадский.
В городе открывались новые учебные заведения: консерватория Императорского Русского музыкального общества, Кубанское военное училище, Кубанский политехнический институт.
Иной раз не верилось: неужто всё вернулось вспять? Быть может, кровавое большевистское помешательство – не более, чем дурной сон, ныне благополучно миновавший?
Деникин теперь разъезжал по городу в роскошном авто, подаренном ему местной знатью. Иные дамы часами подкарауливали его подле штаба, чтобы хоть одним глазком взглянуть на прославленного генерала… Антон Иванович был отнюдь не писаный красавец – скорее наоборот: низкорослый, с отчётливо обозначившимся брюшком, густобровый и изрядно лысеющий, он носил усы и “интеллигентскую” бородку клинышком. Быть может из-за своей неказистой внешности генерал и женился-то перестарком в январе 1918 г., когда ему было уже 46 лет. К слову, в марте жена Ксения родила ему дочь -- здесь же, в Екатеринодаре... Время ли для гусарских адюльтеров? Но для страждущих горожанок это не имело никакого значения. Ныне “царь Антон” был героем, “звездой № 1”!.. Сегодня уже невозможно с доподлинной точностью установить, присутствовала ли хоть толика правды среди многочисленных мистификаций, распускавшихся по Екатеринодару дамами, “прижившими ребёнка” от Деникина. Никогда не числился Антон Иванович в повесах, даже смолоду -- алкоголь не уважал, за юбками не волочился. Имел слабость к хорошим сигарам. но это грех небольшой…
Впрочем, несчастные матери-одиночки как-то разом прикусили языки с 17 марта 1920 г., когда 9-я армия Уборевича заняла Екатеринодар. Поскольку воспитывать отпрыска “царя Антона” стало небезопасно для жизни. Да и новые “секс-символы” появились на горизонте российской истории – в кожаных тужурках, с “маузерами” на ремнях…
Что до загадок кубанской истории белогвардейских времён, то их и без лжедетей Деникина предостаточно. Можно задаться вопросом, куда делась казна Кубанской Рады. Или тем, что же на самом деле случилось с тайно захороненным телом генерала Корнилова (по расхожей версии его выкопали и, вволю поглумившись, сожгли “красные”; однако ходил глухой шепоток о том, что приезжал уполномоченный от Ленина – по его распоряжению тело подменили для совершения некоего (мистического?) обряда...
__________________________________________________________
* Духонин Н. Н. -- русский генерал-лейтенант (1876 - 1917), с 16 ноября 1917 г. временно исполняющий обязанности главнокомандующего Российской армии. Убит революционными солдатами. “Отправить к Духонину” на жаргоне того времени означало -- убить.