сон

Однажды во сне мне явился Иван Грозный. Могучий, с посохом, в шапке и с кинжалом. И с бородкой, как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию». Вы скажете: быть такого не может, врешь ты все! Опять тебе девки голые приснились. Однако вы будете не правы, ибо незачем мне врать. Я бы, может, и сам с радостью посмотрел во сне на голых девок. А тут Иван Грозный! Ну зачем мне придумывать? Если уж захотел бы вас чем-нибудь эдаким удивить, соврал бы, что приснился мне ангел Господень, поведавший, что скоро всей Земле ****ец настанет.
Грозный по-царски расположился в центре комнаты над столом. Но потом покраснел и забился в угол. Несмотря на посох и кинжал царь никак не производил величественного впечатления, даже после того, как свирепо насупил брови. Наигранно, подумал я, но не осмелился озвучить эту мысль. Разговор не клеился.
- Иван Васильевич? – все-таки начал я первым.
- Да-да, - сказал он, обрадовавшись, что неловкое молчание рассеялось. Тут же смутился и добавил совсем уж не царским голосом:
- Грозный…
- Четвертый? – спросил я тогда уж на всякий случай, дабы соблюсти все формальности, к тому же не знал, о чем говорить.
Он посмотрел на кого-то за моим плечом и что-то пробормотал.
Я предложил ему чаю, но он отказался. Так, болтая ни о чем, с минутными – порой даже больше – паузами, мы просидели час.
Вдруг Иван Васильевич посмотрел мне  в глаза, неловко погладил свою бородку, и я понял по этому жесту, что ему нужно идти. Вдруг мне пришло в голову, что впервые посещает меня во сне столь величественная фигура, имеется в виду историческая значимость, естественно, и вряд ли когда-нибудь еще сон мой будет потревожен столь высокой особой. Грех было не воспользоваться такой возможностью и не задать какого-нибудь заковыристого вопроса. Однако спросил, как уже потом я догадался, совершеннейшую глупость, что впрочем простительно, принимая во внимания контекст этой встречи и вполне уместное в таком случае мое волнение:
- Государь, тебя не беспокоят души убитых тобой?
Царь совсем поник и выдавил из себя:
- Да так, знаешь ли… достают псы… осточертели уже…
Пока я соображал, что натворил, ибо, задел, так сказать, своим вопросом старика за живое, или, если позволите так выразиться, напомнил ему о старой ране, и лишь слепец или просто глупый человек мог бы не заметить, как вдруг покрылся печалью лик государя, итак пребывавшего отнюдь не в веселом настроении, он уже испарился в форточке. И оставил только темный след. Почему-то на потолке.
Вспомнив, что забыл спросить откуда он, и вернется ли еще, и для чего, собственно говоря, он вообще приходил, я, не просыпаясь, бросился к окну и выглянул на улицу. Большое облако. Серое облако, похожее на… нет, не на кораблик, как раньше, - на кого-то большого и доброго. Он помахал мне рукой. А кто-то с верхнего этажа, пока я торчал, высунув голову из окна, плюнул прямо на макушку. И облако исчезло…
На столе стоял остывший чай.
«Кто теперь будет оттирать это пятно? На потолке…» - подумал я, держась за голову. И принялся допивать холодный чай.