Рыжая

Вместо эпиграфа:
И упоенные своей сердечной болью,
Пытаясь отказаться от любви.
Мы вновь вступаем на круги безволья
Спеша ускрыться от людской молвы.





Я работала с Маргаритой уже больше года. И все это время у моего сердца при виде ее вырастали крылья, и оно поднималось до немыслимых высот. Но как только она уходила, начиналась охота на это беззащитное существо. Сначала у него отстреливали одно крыло, затем другое, и в конце концов, оно падало на дно глубокой пропасти и разбивалось на не счетное количество мелких кусочков. И так каждый раз при ее появлении.
Маргарита - рыжая, зеленоглазая, с бледной и такой прозрачной кожей, что если она становилась против света, то сквозь нее при желании можно было заметить, как кровь течет по ее жилам. Одним словом - БЕСТИЯ, которой не хватает разве, что метлы и колпака ведь-мы.
Я сходила по ней с ума. Моя к ней страсть зажигала меня словно спичку, и я горела в этом безумии. Когда Маргарита уехала в отпуск на две недели я подумала, что так лучше ведь во власти же времени и расстояния излечить меня от этих невыносимых мук. Но, как же я горько ошиблась в своих силах. Все эти две недели я не знала себе места, была словно раненый зверь в клетке. Зато в тот день, когда она должна была появиться на работе, я лете-ла туда словно на крыльях. Даже пришла на полчаса раньше. Проходя мимо ее двери, я за-стыла и дотронулась до дверной ручки. «Господи, и эта холодная металлическая железка может несколько раз за день почувствовать тепло и нежность ее руки, тогда как я...» - при этой мысли мое сердце сажалось в маленький комочек. Мне стало нестерпимо больно. Еле сдерживая слезы, я прошла дальше.
Мы работали в разных отделах, но по традиции каждое утро собирались у нас выпить по чашечке утреннего кофе. Вот тогда и начиналась эта пытка, которая длилась до тех пор, пока не заканчивался рабочий день.
Наступила осень. Золотой сентябрь - теплый, сухой. Тихо и медленно падают золо-тые листья, покрывая землю мягким ковром. Каждые выходные я направлялась в парк, где шуршала всем этим «богатством». Только в эти минуты я чувствовала себя спокойно. И здесь я набиралась сил на предстоящую нервотрепку в течение пяти рабочих дней.
По мере продвижения осеннего сезона, ухудшалось и мое психическое состояние. Короче говоря, я впала в осеннюю депрессию. На меня давило все - уменьшение продолжи-тельности дня, пасмурная погода, работа, коллеги, друзья, родственники и... Маргарита.
Мне надоело состояние мученика и жертвы. И наконец мой мозг просто сжалился над сердцем, не в силах больше терпеть его муки.
 «Сердечко, миленькое, ну взгляни же ты трезво на эту ситуацию. Вспомни все и рас-суди. Помнишь, о чем она говорит почти каждый раз, приходя на утренний кофеёк. Пра-вильно, о том кто же на этот раз ее мужчина, кто будет следующим... она все время говорит о мужском поле. А на рабочих вечеринках - за ней же все время неотступно следует табун мужчин. Ты, что совсем потеряло свою гордость и тоже хочешь оказаться там среди них. Ну, опомнись же и не поступай безрассудно...»
«Поступать безрассудно - это, на мой взгляд, первая реакция на то или иное действие, а потом ты уже начинаешь думать и оценивать ситуацию. Потом ты можешь поступить глу-по, но уже никак не безрассудно. Но ты как всегда прав. Хватит, я уже настрадалось. Пусть в ее «коллекции» не будет доставать такого экземпляра, как - Я», - ответило сердце мозгу.
С этого момента я начала немного успокаиваться. Но вся предыдущая игра истощила меня и физически, и духовно. Поэтому я решила набраться смелости и попросить на пятни-цу - выходной. Действительно, набраться смелости, потому что знаю как наше начальство неохотно (сказано с большой натяжкой) отпускает с работы, тем более в пятницу.
Стоя у двери начальницы, я сделала глубокий вдох, как перед казнью, робко постуча-лась и вошла. Поговорив сначала о работе, потом я спросила:
-..., можно отпроситься у вас, на пятницу?
- Лина, ну наконец-то. Я то все думала, когда же ты решишься. Уже сама хотела тебе это предложить, - начальница наблюдала за мной из-под спущенных на нос очков. Выгляде-ла я скорее всего как дура, потому что ожидала какой угодно реакции, но только не эту, - Конечно, можно. Но сегодня только среда?
- Да, я знаю. Но просто решила сделать это заранее.
Выйдя из кабинета, я была настолько счастлива, что никого не видела и не слышала ничего.
В четверг я захотела выполнить все, что отложила на пятницу, чтобы не пришлось из-за чего-нибудь экстраординарного выходить на работу. Маргарита пришла на утренний кофе.
- Лина, а ты что сегодня не пьешь с нами?. Мы стали для тебя слишком мелки и неинтересны, - ехидно сказала ...
Вследствие этого получила от меня в «подарок» значительный, многоговорящий взгляд. Я подошла, налила кофе и сливок в свою чашку, взяла ее и пошла на свое рабочее место. Уткнувшись в монитор компьютера, я не замечала того, что происходит вокруг, не слышала разговоров. Я уже вся была  в завтрашнем дне, в своих мечтах и планах.
В пятницу я повалялась подольше в кровати. Боже, как давно я этого не делала, я и забыла о существовании такого блаженства. Потом спокойно позавтракала. Я уже стала за-бывать, что значит спокойно завтракать. Всегда всё приходилось делать на бегу, на лету. Пошла по магазинам, «поводить» носом по прилавкам в поисках новогодних подарков. Вернулась в три часа дня, уставшей, но довольной и с кучей пакетов.
 Поставила бутылку шампанского в холодильник, включила любимый диск, сделала себе ванну. Как же хорошо опуститься в теплую ванну, сделать глоток прохладного шампан-ского и почувствовать именно эту грань - обволакивающую теплоту снаружи и прохладу, растекающуюся внутри тебя. И что только твоя кожа является именно этой гранью, которой дано почувствовать и то, и другое. Мягкая, пушистая и нежная пена, благоухая, приняла мое измученно тело и сознание. Ничего, не спрашивая, она спокойно и уверенно забирала все мои страдания.
«Что празднуем? В честь чего все это?» - рассеяно спрашивал мозг, не понимая что, происходит. «Празднуем мое освобождение и просто хороший день. Да какая вообще раз-ница что» - отвечало сердце.
Выбравшись из ванны, укутавшись в свой любимый махровый бардовый халат, я прошла в гостиную. Где на стеклянном журнальном столике, в ведерке со льдом, стояла во-жделенная бутылка с шампанским. Наполнив бокал до краев, я зажгла ароматизированную свечу. Восточные ароматы, мягкий свет свечи и бокал холодного шампанского, который я держала почти напротив пламени и смотрела, как поднимаются вверх его пузырьки - унесли меня куда-то далеко. Предметы стали смазываться, а через некоторое время совсем потеряли четкость. Какой-то резкий и непродолжительный звук вывел меня из этого транса. Пришла я в себя только когда уже направлялась к входной двери. Этим резким звуком оказался всего лишь на всего звонок. Кто-то очень настойчиво хотел войти. Но судя по всему, я  не до кон-ца вышла из блаженственного транса, так как моя бдительность не сработала в данной ситуации. И я, которая обычно всегда смотрит в дверной глазок, на этот раз забыла о его существовании. Настежь распахнув дверь и увидев в полоске света моей тусклой коридорной лампочки, так как в подъезде было, как обычно хоть глаз выколи, знакомый силуэт, я засты-ла в удивлении...
...На пороге стояла она - Маргарита. Не спрашивая разрешения войти, она прошла сквозь меня, как к себе домой. Не ожидая такой наглости, я безропотно отступила, впуская ее, и закрыла за ней дверь.
- Почему тебя сегодня не было на работе? - спросила она тоном начальницы.
С округленными от удивления, до размеров пяти советских копеек, глазами, с бокалом шампанского в руке, в махровом халате и только что из ванной - я чувствовала себя актрисой на сцене, но почему то никто не объяснил, в какой же пьесе я играю. Но постепенно я начала приходить в себя. И первая мысль, которая пронеслась у меня в голове, что что-то случилось на работе. О том, чтобы Марго пришла сюда по другому поводу не могло быть и речи, потому что адрес мой знала только начальница, но она не дала бы его без уважитель-ной причины. Остальные, в том числе и Маргарита, знали только номер сотового. Но Рита никогда по нему не звонила.
- А там что-то случилось?
Она посмотрела на меня, таким взглядом, от которого меня будто бы передернуло, как от удара током.
- Нет, это больше невыносимо терпеть такую муку...
...Последнее, что я помню - это вкус ее губ на моих губах. Последнее, что я слышала -  это звук разбивающегося стекла бокала...
Разбивающегося стекла, которое как я раньше думала, отделяло нас друг от друга, что мы находимся по разные стороны одного и того же стекла. Но теперь поняла, что за ним все остальные, ради которых она вела свою игру, а я стою рядом с ней, по одну сторону и являюсь зрителем, для которого и поставлен этот спектакль.