Пейзаж моего детства

П Е Й З А Ж М О Е Г О Д Е Т С Т В А

Вместо предисловия

Далеко-далеко… В самых потаённых уголках моего Сердца,
Глубоко-глубоко… В самых недрах моего Сознания,
В самых хрупких тайниках моей Души
Я бережно храню
Драгоценное живописное Полотно.

И если осторожно приподнять
Завесу прошедших лет,
Накинутую на это Полотно,
Откроется прекрасный пейзаж…
Пейзаж Моего Детства.

Как всё начиналось

Этот Пейзаж создавали
Четыре Художника, четыре Мастера:
Мастер-Папа, Мастер-Мама,
Мастер-Бабушка и Мастер-Дедушка.

Первый мазок на Полотне сделали Папа и Мама. Произошло это за девять месяцев до моего рождения. Папа отступил назад, придирчиво оглядел Полотно и сказал:
- Замечательно!
Мама улыбнулась и произнесла:
- Чудесно! Родится в июле. Если девочка – будет Юлия, если мальчик – Юлиан.

Стоял жаркий июльский день. Мне было тесно и душно внутри Мастера-Мамы.
- Может быть, снаружи прохладнее? – подумала я и стала пробираться вперёд.
Мне ужасно хотелось сделать глоток свежего воздуха. Да и глоток Маминого молока не помешал бы: я здорово проголодалась, совершая свой Первый Путь к Самостоятельной Жизни.
Наконец свершилось. Вечером того же дня я громким победным воплем известила Всех-Всех-Всех о достижении своей Цели.
Родилась я. Значит – Юлия.

Я ошиблась. Снаружи оказалось так же жарко и душно, как и внутри. Расплавленный дневным зноем, асфальт медленно остывал, сохраняя отпечатки-дырочки, оставленные каблуками женских туфель. Пронзительно звенели трамваи и звучала разноязыкая речь. Странно, но я понимала всех этих Людей, говорящих на разных языках. И все эти Люди понимали незатейливое «у-а-а», вырывающееся из моего, ещё беззубого, рта-ракушки.
И все Люди любили меня. А больше всех меня любили Четыре Мастера. Теперь они сообща работали над Полотном, нанося на него яркие краски, чудесные запахи и волшебные звуки.

Что же там, на Полотне?

Раннее летнее утро в приморском городе. Стройный минарет древней мечети уносится ввысь, в ярко-голубое южное небо.
Тишину спящего города, точно лезвием, взрезает оглушающе-звонкий голос муллы. Мулла стоит на узеньком балкончике, опоясывающем самую верхушку минарета. Эта верхушка похожа на его многослойную чалму. Прижав одну ладонь к уху, мулла выводит-выстраивает сложный музыкальный ряд. Запомнить этот ряд невозможно. Воспроизвести – тем более. Он подвластен только мулле.
Время намаза. Почтенные старики, следуя зову муллы, потянулись в мечеть. Солнце медленно карабкается по небосклону, нанизывая дворы-колодцы на свои лучи-щупальца. Скрипят засовы. Жильцы двориков-колодцев отпирают ворота, приглашая к себе наступающий Новый День.
Из кухонь выплывают одуряющие ароматы горячего тендир-чурека, брынзы домашнего приготовления, свежеиспечённой пахлавы и свежезаваренного огненного чая.
На асфальтированном дне «колодца» появляется маленькая, сухонькая черноволосая женщина неопределённого возраста. Она держит огромный таз с выстиранным бельём. Над её головой, точно параллели и меридианы, пересекаются многочисленные бельевые верёвки.
В окне второго этажа возникает пышнотелая, с растрёпанными после сна рыжими волосами, женщина. Она сладко позёвывает, потягивается и, навалившись необъятной грудью на подоконник, выглядывает во двор.
Там, внизу, черноволосая соседка Фируза вешает бельё. Достаёт из таза, встряхивает, вешает. Достаёт… встряхивает… вешает… Замечает в окне рыжеволосую Сарру.
- Доброе утро, Сарра!
- Здравствуй, Фируза. Ты уже постирать успела?
Фируза, не прерывая своего занятия, вздыхает:
- Э-э-э…Когда пятеро детей – так да-а-а…Приходится крутиться да-а-а…
Сарра сочувствующе кивает головой. Затем оборачивается и, чуть картавя, кричит вглубь комнаты:
- Натан! Вставай, в школу пора!
Через несколько минут на винтовой лестнице, пронзающей двор точно посередине, появляется Натан. В одной руке – портфель, в другой – футляр со скрипкой. Натан идёт в школу.
А я иду гулять. С Мастером-Бабушкой.
Бабушка у меня замечательная. Она печёт самые вкусные в мире пирожки, варит самое сладкое в мире варенье и лучше всех в мире поёт старинные украинские песни. Всё это она успевает сделать до прогулки.
А сейчас мы с ней идём по Крепости. Так называют Старую часть Города. Узенькие кривые улочки и тупики сплетаются в неимоверно сложные узоры. Будто Гигантский Паук раскинул свою сеть-ловушку. Новичку, попавшему в эту сеть, без помощи местных жителей не выбраться никак. Здесь нет автомобилей. Даже встречные пешеходы едва могут разминуться на булыжной мостовой, зажатой с двух сторон стенами двухэтажных домов.
На одной из улочек выставлены столы и длинные скамьи. Несколько пожилых женщин, закутанных в чадру, хлопочут, расставляя на столах посуду. Над ними, на балконе второго этажа, двое мужчин раздувают в мангале угли.
- Сегодня у Мамеда свадьба, - втягивая ноздрями волшебный запах шашлыка, говорят жители Крепости.
Кудрявый, смуглый красавец Мамед женится на голубоглазой блондинке Наташе. Блондинки в этом городе имеют неизменный успех у мужской половины населения. Даже если это крашеные блондинки. А уж если натуральные!.. Стоит только гордо поднять голову и тряхнуть светлыми волосами. И – всё! Атака со всех сторон!
Если вы едете в автобусе – «Дэвушка, садытэс, пажалуста». – И вам уступают место.
Если вы несёте тяжёлую сумку – «Дэвушка, разрэшитэ памоч?» - У вас забирают сумку и несут её до самого дома.
Если вы гуляете с ребёнком – «Дэвушка, это для вашыва рыбёнка». – И вас угощают фруктами или мороженым.
Я не блондинка. Я брюнетка. Но всё равно на меня обращают внимание. Потому что у меня пухлые розовые щёки и лихие кудряшки. Целая копна кудряшек, украшенная на макушке ярким бантом. А коротенький пёстрый сарафанчик, сшитый Бабушкой, и белые сандалии делают меня просто неотразимой. И студент, разложивший свои кисти и краски на древних камнях Крепости, не выдерживает: он начинает быстро-быстро набрасывать карандашом мой портрет. А я терпеливо позирую. Искусство – вещь серьёзная.

Мы выходим из Крепости и, минуя Девичью Башню, направляемся к набережной. Когда-то, давным-давно, эта Башня стояла у самого Моря и набегавшие волны покрывали поцелуями её подножие. А потом Люди стали соперничать с Морем и отвоевали у него часть пространства. Так возник приморский бульвар, многокилометровой лентой окаймивший берег Покорённого Моря.
Город амфитеатром спускается к бульвару, как бы образуя стенки огромной
чаши, на дне которой плещется тёмная морская вода.
Лёгкий свежий ветерок доносит до нас солёный запах и мы с Бабушкой спешим к причалу. Маленький пузатый катерок до отказа забит любителями морских прогулок. Пыхтя и переваливаясь с боку на бок, он медленно разворачивается на волнах.
«Я встретил девушку-у,
Полуме-есяцем бро-овь…» - голосом Рашида Бейбутова заливается радиорупор, установленный на верхней палубе этого судёнышка.
Я машу вслед катеру. Он отчаливает и оставляет за собой дорожку из пенистых бурунчиков.
Чуть поодаль, на пирсе яхт-клуба, несколько бронзовых от загара парней по очереди поднимают штангу. Судя по всему, готовятся к соревнованиям. Один из них, самый мускулистый, пользуется необычайной популярностью у местных мальчишек. Выражая своему кумиру признательность, мальчишки свистят так, что мои барабанные перепонки едва не лопаются. Сверкая голыми попками, загоревшими до черноты, эти маленькие бесенята с визгом плюхаются в воду. Фонтаны брызг взлетают в воздух и, переливаясь на солнце, образуют маленькие радуги.
В кабинке фуникулёра мы несёмся над Городом. Я вижу площади, памятники, зоопарк и старое, ещё деревянное, здание цирка.
В цирк меня часто водит Мастер-Дедушка. По манежу мелкими шажками бегает маленький смешной человечек в чёрном мешковатом костюме и чёрном котелке.
- Это Карандаш, - говорит Дедушка.
«Ка-ран-даш»! Как смешно звучит!
- А собака? Как зовут собаку?
- Клякса.
«Клякса»! Я заливаюсь безудержным смехом.
Мой Дедушка – просто чудо! По вечерам он читает мне книжки. Первое знакомство с Пушкиным, Гоголем, Чеховым и Толстым состоялось благодаря ему - Дедушке. Я узнала о существовании «Повестей Белкина» и «Вечеров на хуторе близ Диканьки», «Кавказского пленника» и «Дамы с собачкой».
Я сижу на старом, облезлом диване и слушаю, раскрыв рот от любопытства
и восторга.
 «Как ныне сбирается Вещий Олег
 Отмстить неразумным хозарам…»
- Деда, хозары – кто?
- Хязяр – это древнее название Каспия, - сдвинув очки на кончик носа и глядя поверх них, поясняет Дед.
- Значит, Пушкин бывал в Нашем Городе?
Дед хохочет.
В Нашем Доме вообще часто смеются:
смеётся Папа, возвращаясь с работы… Я с разбегу утыкаюсь носом в Папин живот. Папина одежда пропитана запахом йода и нефти. Потому что Папа -

 гидрогеолог. А ещё Папа – чудесный музыкант. Его пальцы с одинаковой лёгкостью порхают по клавиатуре пианино и аккордеона, плавно перебирают струны гитары и пощипывают скрипичные струны, воспроизводя остренькое «пиччикато»;
смеётся Мама, когда мы все вместе собираемся в кино… Мама надевает нарядное платье и я чувствую запах её любимых духов «Красная Москва». Мама очень любит петь. И когда Папа наигрывает мелодии из «Серенады Солнечной Долины», Мама, притопывая в такт ногой, «включает» свой низкий грудной голос;
смеётся Бабушка, когда меня, уснувшую на вечернем сеансе «Трёх мушкетёров», родители на руках приносят домой…
Но однажды Папа говорит серьёзно, совсем-совсем без смеха:
- Завтра мы уезжаем в Другой Город.
Я киваю головой. Тоже серьёзно. Ведь я уже большая. Хотя мне очень жаль расставаться со Своим Городом.
Мы садимся в машину. Горячий апшеронский ветер хлещет мне в лицо, размазывая по нему слёзы…
Вот и Лес. Замечательный, Чудесный, Волшебный Лес. Лес Нефтяных Качалок.
Вокруг каждого дерева-качалки – маслянистые, жирные мазутные лужи. Они переливаются всеми цветами радуги, издавая неповторимый, не сравнимый ни с чем аромат. Деревья-качалки машут мне на прощание своими железными руками: вверх-вниз, вверх-вниз…
- Я купила тебе портфель, - говорит Мама, - осенью пойдёшь в школу.
Папа включает радио.
- «Я-ма-а-йка! Я-ма-а-йка!» - каким-то чудом умудряясь не сорвать голос, тоскует далёкий итальянский мальчик.
Я оглядываюсь назад, на исчезающие вдали нефтяные качалки.

Вместо эпилога

Семь лет работали Мастера над Полотном. На нём не осталось ни сантиметра свободного места. Ни одного пробела. Четыре Мастера завершили свою Работу.
Значит, мне пора собираться в Путь – Второй Путь к Самостоятельной Жизни.