Молитва

В 1996г. в институте ОММ мне было предложено сделать 30 января небольшую лечебно-диагностическую операцию. Однако, такие операции проводятся только под общим наркозом, дней за пять я причастилась. Св. Христовых Тайн и испросила благословения священника на операцию.
Перед своим уходом в операционную хирург измерил мне кровяное давление и с сомнением в голосе произнес: “70/100. При таком давлении под общим наркозом может остановиться сердце и прекратиться дыхание. Не знаю, не знаю. Пусть анестезиолог решает. Идите в операционную”.
От такого сообщения давление, я думаю, и вовсе зашкалило. Но делать нечего: иду. Прямо в предоперационной меня встречает сам анестезиолог: молодой, рыжий, веселый, вероятно, достаточно легкомысленный. “Ничего, ничего, – успокаивает, – все успеем. Это ведь ненадолго”.
В операционной крещусь и шепчу: “Господи, помилуй”. С теми же словами и с той же укороченной Иисусовой молитвой ложусь на стол. Вводят в вену наркоз. Анестезиолог о чем-то со мной разговаривает. Знаю, он проверяет мою реакцию на наркоз, даю ответы, и никак не могу теперь вспомнить, молилась ли во время этого разговора.
Вдруг мир стремительно сворачивается в одну точку и совсем пропадает... Мир исчез, но каким-то образом продолжается: живет, трепещет. Отчаянно внутри меня взывает молитва: “Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи...” – настойчивая и нескончаемая. От кого она исходит, когда нет ничего, и не существует никаких понятий, в том числе понятия “я”. И вот тут сразу появляется что-то полностью узнаваемое, совсем естественное, реальное (но только в состоянии наркоза). Присутствие Того, Кому молитва адресована. Однако, понятие “Бог” в мозгу не возникает. Это просто тот, Кому адресована молитва.
При этом не происходит никаких событий, никакого сюжета, только отчаянная молитва и не передаваемое никакими словами ощущение присутствия Адресата. До обидного бедно мое это описание, но ничего поделать не могу.
Прихожу в себя с полным убеждением, что-то же самое испытывается под наркозом всеми. Но оказывается, что другие женщины не испытывали вообще ничего. Да и у меня самой, вспоминается, наркоз уже бывал применяем раньше. Была я тогда еще не крещеной, и, как все, просто утрачивала сознание.
Вот как изменяет все молитва. Значит, и впрямь она – не просто произнесение определенных слов, а действительное общение с Богом. И все-таки: а не была ли это – просто галлюцинация от наркоза. Обратилась с вопросом к священнику, в прошлом врачу-психиатру. Галлюцинацию он категорически исключил, но – заподозрил возможность “прелести”. Однако, после основательного разговора и это опасение отпало. Все-таки то, что было от Бога. Как хорошо-то!
Я отдаю себе отчет в том, что совсем не от высот духа возникла молитва такой силы, а всего лишь от страха за свою жизнь. Но Он все-таки не оставил, пришел, взял за руку, успокоил. Слава Тебе, Боже!
Несколько месяцев я жила еще этими необычными ощущениями. О-о, как ответственно относилась я тогда к молитве! Но мирские заботы, впечатления, и суета, суета этого мира все благодатное заслонили, стерли. И теперь мне кажется, что я вернулась целиком в то прежнее, безблагодатное состояние. А может, вернулась, да не совсем? Может, понемножку, да ползу к свету, который увидала?

Светлана Тришина