Майское счастье

- Как не хочется идти на рынок, - Людмила покачала головою в такт своим мыслям, - но надо… Продукты на дачу закупать. Продукты везти придётся на автобусе, и сумки  тяжеленные таскать самой – после развода Сергей ездит на машине в одиночестве, а на собственную машину при её скромных заработках накопить когда удастся?
Она вышла из дома и окунулась в майскую благодать – черёмуха благоухала, деревья во дворах были осыпаны цветами, словно снегом. Бытовые проблемы на минуту остались далеко за пределами сознания; однако грязный и суетливый в своём многолюдии рынок вернул всё «на круги своя».
 Постепенно заполнив сумки тушёнкой, копчёной колбасою и прочим провиантом, не забыв цветочную рассаду и мыло,  Людмила шла   к выходу с чувством выполненного долга. Теперь можно было просто понаблюдать за людьми, за походкою их, за выражением лиц… поглазеть на торговцев дешёвыми бананами и огурцами-помидорами много дороже тропических плодов, на продавцов куриных окорочков, крупных женщин, выстроившихся за своими прилавками прямо по курсу. При всей схожести друг с другом комплекцией, в одинаковых белых халатах, с одинаковыми холодильничками, они были совсем разные. Тем не менее. По-разному улыбались, по разному говорили, по разному стряхивали сигаретный пепел за прилавком, иначе вели себя. Зазывали покупателей, отсчитывали сдачу. В каждом человеке находилось что-то симпатичное, антипатии она старалась не осмысливать…
И тут Людмила почувствовала что на неё пристально смотрят в упор. И обернулась. Увидела. Узнала.
Артём…
В серых джинсах, «найковских» кроссовках и ветровке, с лёгкой небритостью (как тогда, когда только вернулся с Таймыра), с сотовым телефоном (которого, понятное дело, на Таймыре у него  не было).
- Ну здравствуй…
- Здравствуй.
Он выхватил у Людмилы сумки и поцеловал её в щёку. Знакомо как-то поцеловал, как тогда, на вокзале, когда она провожала его в армию. Ему предстояло ехать на Камчатку, служить в пограничных войсках.
- Рад встретиться.
- Взаимно.
Они познакомились на самой первой лекции, кажется по философии. Просто случайно оказались рядом. А может и не случайно – но Артём утверждал, что никакого подвоха не было в том, что их места в переполненной аудитории расположились так близко. И – познакомились. Он приехал из Глушаниц, чьё название не требовало объяснений; деревеньки, расположенной вдали от железных дорог и крупных автомобильных трасс, можно сказать - посреди непролазной тайги.  В деревеньке была только восьмилетка, учителя совмещали предметы…

- Ты не торопишься?
- Пока нет.
- Да вот, к ребятам заехал. Поглядеть как работают. Ты-то деревьями не интересуешься? – он широко засмеялся. Она улыбнулась.
- Какими?
- Плодово-ягодными…
- Нет...
- Ну и хорошо, дела я свои закончил… Ты куда сейчас? – Артём несомненно пребывал в приподнятом расположении духа.

Они сразу понравились друг другу и на лекциях уже не садились порознь. Дочь секретаря райкома КПСС сдружилась с выпускником физматшколы, куда паренёк поступил после сельской восьмилетки. Узнав, что он «фмшатник», она сначала восхитилась (вундеркинд, иначе как объяснить? В ФМШ -… после восьми лет такой учёбы), а удивилась по другому поводу:
- Почему после 10-го ты на физику не пошёл или на мехмат, или хотя бы на ФЕН? 
- Не чувствую своего призвания в точных науках. А естественные науки для меня здесь.
Точные науки Артём знал как и не снилось Люде, это внушало уважение.
Знания были – и хорошо. Культа из своего лидерства в группе он не делал. Сочинял песни и бесконечные истории - наслушаешься. Артём не был балагуром, а говорил много потому, что ей нравилось его слушать. Позже, уже зимой сам признался… И даже спел по этому поводу из Гребенщикова:
        Но если ты хочешь слушать, то я хочу петь для тебя.
И – поддавшись его порыву, она следующую строчку спела вместе с ним:
         А если ты хочешь пить, я стану водой для тебя.
Тогда они готовились к новому году. И тогда она поняла что влюбилась. По-взрослому. Впервые в жизни.
Потом была сессия, а потом – посвящение, на котором поминали не только Кирилла и Мефодия, Нестора и  прочих учёных людей прошлого, но и Бахуса, причём последного поминали очень усердно. Голова Людмилы кружилась от шампанского. Артём пригласил её танцевать. Он прекрасно танцевал вальс, единственный из парней. Они кружились вместе раз за разом, тур за туром. Ощущение его руки на плече, запах его одеколона, сам аромат этого праздничного вечера создавали у девушки настроение сказки. Её любовь взаимна…
Компания студентов ринулась на аллеи февральского городка. Люда с Артёмом шли в обнимку и поминутно целовались. И молчали, понимая друг друга без слов. Как будто мыслями разговаривали, одно целое составляя…
С этого вечера они не мыслили жизни друг без друга…
………
- Ты давно в городе? – спросила Людмила, улыбнувшись воспоминаниям.
- Два года уже. Вернулся к оседлому образу жизни…
- И не позвонил, потому что не знал номера телефона, - продолжила Людмила за него.
- Да я и фамилии твоей теперешней не знаю.
- А у меня опять девичья…
- Ну судьба нас столкнула…
Они сидели в кафе и пили пиво. «Пиво – напиток свободных людей» – его слова, Люда запомнила.
Это было когда Артёму пришла «боевая» повестка, и он пригласил всю группу на прощальную вечеринку. Люда уже два месяца жила с ним в общаге. Каждый из них привык добиваться всего сами, но её отец был не последним человеком в районе, и отдельную комнату Артёму всё-таки выделили.
Его решение уйти из университета в армию вызвало у Людмилы недоумение. «Мне здесь больше не интересно»  - следовало в ответ…
- А как же я?
- Любовь – это не цепи, а крылья… Я люблю тебя и улетаю. В Петропавловск-Камчатский, а куда дальше – не знаю. Буду писать тебе через день. Не реже.
- А я тебе каждый день отвечать буду.
- Ну и мне тогда придётся писать каждый день. Иначе на каждое моё письмо тебе придётся отвечать два раза.   
Артём улетел, и Люда писала ему каждый день, и он получал эти письма кипами. И сам исписывал множество листов бумаги своим убористым почерком  - и новости, и стихи, и песни – те же стихи, только с аккуратно выписанными аккордами над строчками. Это придумала Люда. По вечерам она играла его песни на пианино, угадывая Артёмину мелодию, а может быть – сочиняя её заново. Она его худо-бедно научила играть на пианино за два месяца, только может, разучился уже.  Гитарой же Артём владел превосходно.
И было ожидание, долгое… И надежды, которые так и остались надеждами…
Артём даже не заехал домой… «Собирайся, приезжай» – написал он в том весеннем письме из Норильска…
Но Людмила всерьёз обиделась. И не приехала. Написала «Приезжай сам», после долгого молчания написала. Но он приехал только в мае.
-  Знаешь, я не создан для оседлой жизни…
- Если ты вправду меня любишь, ты больше не уедешь…
И он остался. Но только до осени.
………………….
- Каждый из нас хотел от другого жертвы в доказательство его любви…
- Хотя оба страдали от разрыва.
- Очень страдали.
Они не произнесли этого вслух, снова уловив эту волшебную нить угадывания мыслей, этой их студенческой шутливой телепатии.
- А у тебя были любовники?
- Были…
- Много?
- Нет.
Это уже не угадывалось, а говорилось полушёпотом.
- Почему развелись?
- Он не ты…
- Знаешь… Я жил в монастыре.
- Ты был монахом?
- Нет, не монахом. Просто работал и жил там. От Томска на север, и ночи там белые, как в Питере…И в каждую белую ночь ты мне снилась.
- И ты мне снился.
- Там, в монастыре, я понял вдруг, что ты была сто раз права, по крайней мере я мог уступить, поскольку мужчина.
- А больше ты ничего не понял?…
- Понял, и ты знаешь, что конкретно, - это уже говорилось мысленно. И опять не требовался переводчик…
- Почему ты не стал меня искать?
- Не хотел беспокоить, у тебя давно другая жизнь, дом, семья… - Я знал, что мы скоро встретимся – произнёс Артём после паузы.
- Откуда?
- Не знаю. Просто знал – и всё.
- Ты из-за меня вернулся? 
- …….Там, в монастыре, природа красивая. Съездим как-нибудь?
- Съездим, - сказала Людмила как о решённом.
И была ночь, и было утро…
- Ты в монастыре к садоводству  пристрастился? – спросила Людмила. Они пили кофе, сидя за кухонным столом под часами с кукушкой.
- Да, и теперь я – твой персональный садовод.
- Поклянись, что не сорвёшься опять… Где твоя гитара?
- Приказала долго жить. А твоё пианино?
- Продала. Купила синтезатор, он на даче. С завтрашнего дня начнём уроки.
- Принято! – и Артём захлопал в ладоши, так по-детски непосредственно, как тогда на первом курсе после Людиного отчёта о первой пятёрке на первом экзамене.
Глаза Людмилы лучились непередаваемым счастьем…
Она чувствовала, что Артём счастлив не меньше. Да и можно ли быть счастливым сильнее или слабее? Больше или меньше любить?  Ты либо любишь, либо нет. Сравнительные и превосходные степени в любви – бессмысленны…
За окном ярко светило солнце и медленно двигались к востоку белые облака, формою своей напоминавшие то лошадей, то людей, то каких-то диковинных и смешных животных...
Там начинался погожий майский день, и оба вдруг отчётливо поняли, что этот май – самый счастливый для них. Из сотен прожитых зимних, летних, осенних, весенних месяцев он – окончательно и бесповоротно подарил им друг друга.   
- Обещаю… - вдруг произнёс Артём.
- Что?
- Никогда и никуда. Не уеду. Без тебя. Клянусь.
Людмила знала, что так оно и будет. Знала и без его слов.