С семи до одиннадцати

Мой папа не кандидат наук, а мама не учительница.
- Петрова!
Я вышла к  доске. Щеки мои ярко зарумянились, и я ненавидела себя за это. Мне было бы легче вообще не приходить в школу, чем сейчас, стоя перед всем классом, пересказывать параграф, который и читать-то  было противно. С трудом, вспомнив кое-что из того, о чем учительница рассказывала на уроке, я выдавила из себя пару слов и под  ненавистное «два» села на свое место.
На любимой геометрии меня осчастливили всегда твердой четверкой, а по русскому языку – всегда твердой тройкой за диктант. К пятому уроку бежевые стены классов выносить было не возможно, чувство голода и вековой усталости влекли домой. А жили мы в комнате коммунальной квартиры, в неказистой хрущобе. Придя, домой я кидала, всегда не совсем модную, сумку у порога и ставила на плиту сковороду. Уроки делать не хотелось никогда, а когда хотелось, то ничем хорошем это тоже не заканчивалось. Читать что-нибудь было не выносимо, в отличие от отца, который просто «проглатывал» детективные книжки взятые у друзей или купленные по случаю. Время скучно вытекало из нашей четырнадцатиметровой комнаты. Разговоры с подружками по телефону, а в лучшем случае, просиживание ранних вечеров у кого-нибудь дома, вот и вся  развлекательная программа моих школьных лет. После шести с работы возвращались родители. Мама жарила картошку, отец, лежа на софе, смотрел телек, соседские дети мешали взрослым. Спать ложились рано, ведь завтра нужно было рано вставать, что бы  «вкалывать до потери пульса».
К девятому классу, в моей жизни появилось пара новых знакомых и пара новых друзей, с помощью которых можно было довольно не обычно провести время. На лестничных клетках домов  несовершеннолетние кавалеры орали песни под гитару, а мы слушали их сидя на узких батареях, которые оставляли  полосатые следы на  клетчатых штанах сшитых на заказ в ближайшем ателье. Все меньше времени оставалось на учебу. Дискотеки институтского ДК, проводимые с семи до одиннадцати по средам, пятницам и субботам занимали все  мое время. 
- Петрова! Расскажи нам, пожалуйста, что же такое «бытие», и с чем его едят.
Из всего курса философии я усвоила лишь одну популярную мысль, что «бытие определяет сознание».  Но с самим «бытием» было трудновато, по этому под  привычное «два» я  снова оказалась на своем месте.
Через несколько месяцев  горячо любимые учителя, провожали нас горячо любимых одноклеточных, недоделанных, даунов и великовозрастных тупиц в «последний путь». Нас ждали пустые прилавки, платное образованием и финансовые пирамиды.  Разбежавшись по домам  в один день, мы больше уже никогда не встречались. Встречи выпускников и ностальгия по школе обошла наш десятый юбилейный выпуск стороной, и мы почти все оправдали с честью возлагаемые на нас надежды.