Жизнь после смерти

Эпизод 1

А загробной жизни-то нет.
В. Кожевников «Щит и меч»

Жизнь после смерти

от ****ый И., или по незнанию, или по неосознанному предписанию свыше уничтожил, стер, первоначальный вариант письма, но да *** с ним, «чтобы не случилось, все к лучшему…», попытаюсь восстановить все заново, по памяти помять. Процент соответствия истине, конечно, упадет катастрофически, но, учитывая  оригинальность произошедшего, Никто этого и не заметит. (Дай-то бог, чтобы Николай Петрович Никто действительно, ничего не заметил, иначе для меня все может, окончится хуево: однократным нажатием на Delete).
Но, ближе к делу. Начинаю набивать заново:
\ 001\
«Здравствуй, дорогая мой ***!
Место, куда закинула меня неукротимая страсть к препаратам и благодаря ним, смутило своей неприкрыто-ужасной странностью. Странность эта, как всегда бывает настолько чудовищна, что поначалу воспринимается как должное, то есть, поначалу вообще ничего не замечаешь неожиданного. Даже можешь забыть, что где-то там, глубоко в тебе, ведет свою невидимую и неслышимую работу проводник, а потом глаз, ухо или другой орган чувств, ***, например, замечают эту странность, впиваются в нее и … ****ец!
«π-здарики»..\мягкое\оррь\когда я умер.jpg – как говорил Игорь Федорович. (Я тебе о нем в № -003 рассказывал)
Окружающая и сжимающая в объятия порнокартина мира на мгновение застывает, взблескивает, и сетчатка глаз покрывается сетью мельчайших трещинок, философическими граффити, осыпается чешуей вниз и проецируется следующий кадр.
Вот и в тот раз, Михайло Иваныч раздал всем розовые таблетки, коротко ознакомил с сигнатурой (активация 48 вибрационного уровня метапрограммируемости самости) и по команде вся наша группа, наш маленький боевой отряд, положила таблетки под язык, (помнишь, я тебе рассказывал, как смешно получилось, когда я  положил однажды таблетку на язык? Правда она была синяя…) и дружно плюхнулась в индивидуальные ванны, наполненные 0,003% раствором LSD.
Через некоторое время мы во главе с М. И. вышли за огороженную территорию лагеря.
Светило солнце, пели птицы и, не смотря на то, что с юго-востока ветер доносил карамельно-приторный запах идущей там этой ****ой психотронной войны, все мы смеялись, М. И. рассказывал анекдоты, а Петька затянул потуже песню про трех товарищей. Ну, там, помнишь: «чарующие дефисы, смещающие прикусы…». И знаешь, ***, так хотелось поскорее оказаться там, на линии фронта и применить знания, полученные в лагере на деле!
Так потихоньку, практически без потерь мы дошли до окраины небольшого, тысяч на 25 зрителей, поселка. Вдалеке виднелись трубы трупоперерабатывающего завода. На наши головы сыпался жирный пепел. Воздух был наполнен доносящимся с северо-восточной стороны непрерывным гулом: «Жить будет –будит жив, жить будет-будит жив!»
Иваныч приказал всем рассредоточиться, отпустить коней на волю, («Мои мысли – мои скакуны!» Устав от внутренней весны. Заповедь № 4) и приступить к выполнению задания. Вскоре я остался один. Обычного в такой ситуации страха я не чувствовал, была скорее смесь детского любопытства и задора: «а что будет дальше?»
Неторопливая тропинка сука ****ь ****а залупа ***  языков постепенно перешла в выщербленную асфальтовую дорожку, а я так же плавно и постепенно, соответственно скорости всасывания препарата слизистой подъязычной области, достиг вибрационного уровня 49.
«Улица Партизан-Железнодорожников» – прочитал я название на вбитом в землю указателе. Появились и первые дома: глубочайшие, без видимого дна колодцы, вырытые по обе стороны от дорожки. Осторожно подойдя к краю одного из них, я заглянул вниз. Диаметр колодца составлял примерно 100 – 140 метров, его внутренние стены в правильном порядке выполняли ряды окон, сквозь которые можно было ознакомиться с внутренним устройством земли. Отчетливо были видны белесоватые корни деревьев, блестки минералов, полуразложившиеся трупы существ и существительных; причем, чем дальше от поверхности, тем меньше плоти и букв на них оставалось. Из приоткрытой форточки на 54 этаже (я не поленился посчитать) маслянисто капала нефть. Отчетливо пахло вечностью.
 Сдерживать себя дальше не было ни сил, ни желания, а в сложившейся ситуации – и преступно. Я лег на край колодца и плюнул вниз. Звука падения харкотины я так и не услышал, но действие возымело результат: чья-то холодная и липкая ладошка осторожно легла мне на плечо. Я вскочил и обернулся. Передо мной стоял, смущенно потупив голову, невзрачный человечек, абсолютно голый и лысый. Не смотря на отсутствие одежды, его половую принадлежность определить, было проблематично: ниже пупа, вместо уместных там ***, ****ы, или одного и другого одновременно, колыхался странный агрегат непонятного назначения, выполненный по видимому сантехником-кокаинистом – чугунные трубки со сложной системой вентилей, блестящие переходники и поршни. Конец главной, судя по диаметру трубки, был заботливо завернут в промасленную ветошь, и заткнут заглушкой, выточенной из березового полешка.
«Пойдем! – возникли у меня в голове его слова, – Я покажу тебе настоящего поэта, человека с большой буквой!»
Сила, с которой он потащил меня от колодца, была похожа на умеренный ветер, – замечать не замечаешь, но ссать против него не рекомендуется. От человечка заметно пахло водкой. По пути он то и дело прыгал в какие-то мелкие канавки, окопчики с полуобвалившимися брустверами, роскошные бетонированные ямы, обложенные красным кирпичом, и выныривал оттуда неизменно то с бутылкой водки, то с двумя бутылками водки. Все это нами тот час же уничтожалось. Водка, правда, была с землистым привкусом и хрустела на зубах, но пьянила основательно.
Наконец мы подошли к нужному нам дому. Схватив меня за руку, он подтащил меня к краю колодца, и мы спрыгнули вниз. Где-то на уровне кембрийских отложений он ловко нырнул головой в неприметную трещинку в земляной стене и втащил меня за собой. Мы очутились перед входной дверью, оббитой потрескавшейся человеческой кожей. Ощущалось, что дверь никуда не вела, а была просто прислонена к земляной насыпи. Мою догадку подтверждал торчащий из-за двери резиновый хобот.
«Ключа у меня с собой нет, с****или. – виновато произнес человечек, почему-то показывая на агрегат, находящийся на месте половых органов. – Придется открывать дверь по-другому»
Неумело, с помощью пальцев рук, сложив губы в подобие ****скомандовой ****опроушины, человечек шепотом произнес щелеразмуровывающе-двереоткрывающее заклятие:
«Тук-тук!»
Дверь, только этого и ждавшая все последние сорок тысяч лет, с треском и грохотом отлетела в сторону, резиновый слоновий хобот испуганно втянулся внутрь, мелькнула блестящая задница невесть откуда взявшегося здесь, вдали от дома и родины, крота.
«Докладывать побежал…» – непонятно почему  подумал я.
В это время обнаженная земляная поверхность запузырилась, вспучилась и исторгла из себя серую земляную фигуру невысокого человека с  распростертыми в разные стороны, как у чучела, руками.
 Белые рукава рубахи свисали до земли, в воздухе невесть откуда повис ♫си-бемоль. Судя по выражению трехсекундности вечного ада на его лице,  по страдальческому выражению отсутствующих глаз, обнимать он нас не собирался. 
«Вася!» – поспешно представился человечек и толкнул меня в бок, но я предпочел оставить свое имя втайне. 
Земляной человек неохотно раскрыл рот, из него с тихим шелестом на пол   посыпались черви, ♣ б у  ∑ д щ      
    р а                           
      
                                                
      
К         п е о уо    н и   ♀     ☺  ◬     
       в     ш в  к љ √ ☼    æµ     ♂ fl
ы, ♥ буби, ♦   пики ♠. Артикуляция отсутствовала напрочь.
«Высоцкий…» - разобрал я произнесенную€ им фамилию.
«Володя, этот человек – оттуда, с поверхности, - торопливо зашептал мой попутчик – Ты спой ему, подсоби, он на нашей стороне воюет, может и пригодится ему песня твоя в трудную минуту…»
Высоцкий молча кивнул головой в знак согласия.
 Лицо человечка расплылось киселем улыбки. Он подбежал к барду и ловко стащил с него длинную рубаху, обнажив земляной торс с четко прорисованными кубиками мышц брюшного пресса. Рук у Высоцкого не было, их заменяли два гитарных грифа, торчащих из плеч в разные стороны.
 Нежно взявшись за правый, человечек извлек первый аккорд, и ободряюще посмотрел на меня. Отбросив, начинающие зарождаться страхи, я подбежал к левому грифу и интуитивно угадав мелодию, встроился  в земную музыку.
Высоцкий запел. Небычно, странно, но как-то по родному, по земному, широко открывая рот. Весь он словно уподобился песочным часам: из раскрытой пасти на землю сыпалась земля, а верхняя часть головы пропорционально таяла. Слов, естественно, слышно не было, только струйки земли неторопливо вырисовывали слова, складывающиеся в текст песни:
«Так и жили эти рыбы ..\мягкое\рыбы\r44.jpg
В пирамиде расставаний
Сквозь зеркальную черту
Стоны сбывшихся желаний
А знаешь ли ты, моя девочка
Что видят пальцы во сне –
Как паучата под простынью
Золото роют в ****е
Может, задумчивой осенью
Лезвие нежно сожмут
Сказку кровавою россыпью
Пальцы тебе пропоют…»
И только стон последнего аккорда впитался в землю, и только на нее упала последняя крупица тела Высоцкого, образовав «ют с троеточием», я понял, что услышанная мной (вернее прочитанная) песня – это и есть мое задание - часть потерянной инструкции! Потрясенный этим открытием, я обернулся, чтобы поделиться радостью с Василием, но рядом со мной кроме двух грифов от «Кримоны» 1981 г. ничего не было.
А дальше началась всякая ***ня. Почему-то вспомнилась лекция М. И., посвященная цене истины. В голове зазвучали его слова:
« Запомните, ребята, сама по себе истина – натуральная ****ь. Доступна она каждому, стоит только чуточку постараться ее достичь. Но вот донести ее до другого, не расплескав, не сломав, не отъебав не удержавшись, способен не всякий.
 Вы все слышали про Серегу Фомина. Он всю свою жизнь посвятил проблеме COCA-PEPSIкольной  эсхатологии, доказал, что конечной цифрой значения π является 0, многое сделал для развязывания этой ****ой психотронной войны и, в конце концов, доказал, что COCA-COLA и  PEPSI-COLA это одно и то же. Чтобы донести это знание до вас, долбоебов, Серега, в соответствии с истинной шкалой безымяных ценностей, топором отрубил себе левую ладонь, правую и левую ступни, искустно и с некоторой степенью изящества вырубил себе нижнюю челюсть, гильотинировал правую кисть. Лишившись этих частей тела, он получил уникальную возможность фиксировать истину в полном объеме. Для переноса визуальных образов в графические символы, он насаживался жопой на карандаш и балансируя на культяпках писал-писал-писал. Таким образом, он  логически замкнул фонетический звукоряд “ писать-ссать-срать”.
“Жизнь – есть бег(бог) на месте(о) по бескрайнему информативному полю, π-срал он в одной из последних работ . – из конца - в конец, безуспешный сбор зернышек информации в дырявые ладони. Это героические попытки набивать зернами, отбивая ладони, вспоротые серпами жизнелюбия мягкие животы, освобожденные от внутренностей стыда и непроходимости совести. Мы - обезьяны, целующие задницу бесконечности, но тем не менее, приносящие зернышки знания в определенное место. Сожрать – нет, посеять – нет, перемолоть в муку – нет! Но сложить из них огромную гниющую кучу до самого неба – мы сможем! И поле будет чистым, и исчезнет мир, и у каждого зернышка обозначится имя, написанное по разному, но означающее одно и тоже – неназываемое и неназначаемое. Вся шелуха слетит с мозолистых ладоней, ее сдует беспощадный и равнодушный ветер, результат перемещения огромных масс воздуха. Не сдуть шелуху он не сможет, все предопределено и обозначено. Одна цифра – одна цивилизация, один “” – один конец “мира”. И так до конца бесконечности…”
Слова М. И. еще звучали в голове, а кто-то уже тряс и безжалостно вытаскивал меня из теплых объятий кислотной ванны. Открыв глаза, я увидел склонившееся надо мной лицо Петьки Зубова.
Захлебываясь слюной он закричал, что эксперимент прошел удачно, что все вернулись в себя кроме Васьки Кошки и сейчас М. И. пытается его возвратить. Как был, без одежды и без второй кожи, я кинулся в  соседнюю ванную комнату. Растолкав столпившихся однокурсников я протиснулся к ванне.
 Побелевшими от  напряжения губами М. И. что-то шептал Ваське, который бесполезно болтался у него на руках. С ужасом я увидел, что лицо его неуловимо изменилось, и сквозь знакомые черты проглядывало другое, откуда-то мне знакомое лицо. В голове у меня шевельнулась страшная догадка, сдерживаясь, чтобы не обоссаться от страха, я опустил взгляд пониже… Еб твою мать! Ниже Васькиного пупка болталось загадочное сооружение, виденное мною у земляного человечка!
-  Михайло Иваныч! – с тоской закричал я. - Неужели π-здарики?!
М. И. изучающе-молча посмотрел на меня, одной рукой поудобнее перехватил Васькину тушку, указательным пальцем  второй  подхватил капельку гипертонического раствора, повисшую на его плече, и слизнул ее. Тут же лицо его исказила гримаса отвращения и ненависти:
   - Триметилфентанил! Какая  ****ь подмешала к кислоте триметилфентанил?!
Мы потрясенно переглядывались. Не теряя надежды, Иваныч продолжал кричать Ваське на ухо:   
    -   Морфинг! Морфинг! Морфинг!
Лицо его тряслось, (не указано, чье лицо «трясется» – М. И., или Васьки. Впрочем, на глобальный смысл, это не влияет. Здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев – прим. Переворотчика) по нему пробегали волны судорог, образовывая то знакомую Васькину морду, то ебло земляного. Судороги становились все реже и реже, а затем и вообще прекратились. На руках у М. И. лежал тот самый, виденный мной в земляном городе.
  - Всем  по ваннам и искать! – устало приказал М. И.- За  невыполнение приказа – две стрелы на месте!
 Беспрекословно, как истинные твари добра, мы плюхнулись в ванны -  тварить добро, варить, вариться, искать эти долбаебанные утраченные инструкции.

ξ 88на покинутом теле.doc