Однажды во сне

Посвящается Косте

« …Снова - и я понимала это - я была одна. Мне захоте-лось сказать себе это слово. Одна, одна. Ну и что, в конце кон-цов? Я — женщина, любившая мужчину. Это так просто: не из-за чего тут меняться в лице…»
Франсуаза Саган «Смутная улыбка».

Последний раз я взглянула на себя в зеркало, поправила кепку, и, выключив свет, заспешила к выходу. Я, как всегда, опаздывала. Пашка тоже зачастую заставлял меня ждать себя, но сего-дня, в его День Рождения, это было бы верхом  моего неприличия придти позже всех. На улице – зима. Снег белыми хороводами провожал меня до метро и садился на ресницы. Небо отражало голубизну в белых кристаллах. Я бегом спустилась по эскалатору, успела на поезд, и, покачива-ясь в такт движению вагона, наблюдала за меняющейся пустотой за окном. Пашка – мой лучший друг, мы знаем друг друга с первого класса, уже десять лет, получается. Крепкая, однако, друж-ба, подумала я об этом. Теперь я – будущий хирург, а он учится на банкира. Для меня Пашка до сих пор маленький. У него нет девушки, и он во всем слушается маму. Но разве можно его за это упрекать? Я обещала Леше быть в восемь. Сейчас пол - четвертого. Посижу часа два у Пашки, а потом пойду  к Леше, сославшись на подготовку к сессии. Я любила Лешу. Я любила его, вдыхая запах его духов, любила его улыбку, дружелюбие и заботу обо мне. Мне никогда не было скучно с ним, он увлекал меня на выставку картин или в театр. Мы сидели, наслаждались друг другом, а вечером, приходя  домой, выпивали по бутылке кефира и бросались в постель в продолжении удовольствия. Мы даже решили пожениться, как только мне исполниться восем-надцать. Через три месяца. Вагон затормозил, я вышла, на ходу перекидывая сумку на другое плечо. Про себя я угадывала, кто будет на Пашкином торжестве – наверняка, два – три лучших друга, и мы будем, как в прошлый раз, смотреть телевизор и кидаться снежками на улице, валяясь в сугробах. Я пошла только потому, что он мой самый близкий друг, брат.
Придерживая большую стеклянную дверь, я вновь воссоединилась со снежными гирлянда-ми. Ботинки скользили, я чуть не упала. Я шла по тихим улицам, снег скрипел под ногами. Свежий, бодрый сегодня день. Не клонит в сон, как обычно. И облака нарядные, и дома укутаны белыми ватными одеялами. Все аккуратно в природе. Я завернула в парадную, поднялась на пятый этаж, стряхнула с себя льдинки и нажала на кнопку звонка. Пашка открыл дверь, в сво-бодной рубашке и прямых джинсах, я поцеловала его в губы – так уж у нас было заведено – и ласково щелкнула по носу.
- С Днем Рождения, Суслик! Пусть у тебя хоть в этом году будет любовь и ты, наконец, поумнеешь!
Пашка покраснел, взял у меня пальто и подарок – книжку по эзотерике. Я улыбнулась на-смешливо, по-детски. «Я только до шести, мне реферат дописывать надо». Он кивнул. «Я думаю, тебе будет неинтересно – у нас чисто мужская компания». Я фыркнула. «Ну а как же – Жека, Дима да Илья – вот и вся моя семья!» Пашка нахмурился. «Нет, еще Костя». «Это-то кто?» «Брат Валеры, ему пятнадцать, а уже играет за в футбол за сборную института. Примеча-тельная личность, между прочим». Я усмехнулась. «Ну-ну, знаю я твои личности и авторитеты. Ладно, пойдем, познакомишь меня с мистером – самые быстрые ноги планеты». «Ему бы в сборную страны, жаль только, маловат». Я никогда не упускала случая съязвить, но Пашка уже не слышал меня, входя в комнату. Я по очереди поздоровалась с Ильей, Жекой, Димой, поцело-вала каждого. Илья, самый стеснительный, покраснел, но позже заулыбался, глядя на меня.
- А где же наш будущий мастер спорта? – спросила я, садясь за стол и накладывая себе на тарелку салат из кукурузы. Пашкина мама изумительно готовила его.
- Вот он, - кивнул Пашка, кивая в сторону двери, где в проеме стоял невысокий симпатичный молодой человек. Я положила вилку обратно на тарелку и внимательно смотрела на Костю. «Привет» - сказал он и подошел, чтобы пожать мне руку. «Я – Костя». «Аля». Я не могла оторвать от него взгляда. Это уже становилось неприличным, но я никогда не видела таких голубых глаз. В них сливались море и небо, излучали свет радужки, играли бликами светлые вкрапления. Огромные голубые глаза. Такие красивые. Я чувствовала, что он начинает нра-виться мне. Костя сел напротив меня. Я проглотила порцию салата и ощутила жжение в же-лудке и тошноту. Сердце волновалось, отбивая пульс в каждой клетке. Жека говорил тост. Я не слушала, недоуменно оценивая вкус красного напитка в бокале. Вино было слишком сла-бым и невкусным. Изредка я поднимала глаза и смотрела на Костю, не в силах противостоять соблазну, не в силах противостоять соблазну. Он улыбался мне, и его глаза передавали небо по кусочкам мне в душу. «Дура, - хлестала я себя словами, - у него же, наверно, девчонок много. Зачем ты ему? Ты слишком взрослая для него Забудь о нем». Я заставила себя встать, подошла к Пашке и прошептала ему на ухо: «Мне пора, счастливо!»
- Подожди! Я провожу тебя! – крикнул он мне в прихожую. Я застегнула последнюю пугови-цу на пальто, распушила волосы и чмокнула его в щеку. «Пока!» Пашка открыл дверь, чтобы выпустить меня, но в коридор вылетел Костя. «Я тоже пойду, уже поздно». Мне пришлось подождать его, и мы вместе спускались по темной лестнице, чуть ощутимо касаясь друг дру-га боками.
- Откуда ты знаешь Пашку? – спросил Костя. Я усмехнулась. Что ему сказать?
- Пашка – мой лучший друг, - я опустила голову и смотрела на снег, измятый подошвами.
- Я сначала удивился, что такая умная симпатичная девушка делает в компании глупцов, в в восемнадцать лет разочаровавшихся в жизни
Я подняла на него взгляд и взмахнула ресницами. Его синие глаза излучали нежность.
- неужели по моему лицу видно, умная я, или нет?
- Ты сидела и молчала, я чувствовал, что тебе неудобно и неинтересно здесь.
- Пашка не глупый. Ему просто не везет. Он никому не нужен, - задумчиво сказала я, - мне жаль его.
Костя не ответил. Он молчал, озираясь по сторонам.
- Ты счастлива? – внезапно спросил он, - ты сейчас счастлива?
Я растерялась. Действительно, я никогда не задумывалась об этом. У меня есть любимый че-ловек, учеба в университете, друзья, развлечения. Но счастлива ли я? Да, конечно, ведь я люблю, и меня любят. Но эти голубые глаза, манящие за собой, спросили у меня истину жизни, и теперь я уже не знаю.
- Да, наверно, - неуверенно проговорила я, - в моей жизни есть место всему.
- И любви? – с затаенной надеждой на отрицательный ответ сказал он. Или мне это присни-лось… Что ему ответить? Что моя любовь к Леше после встречи с ним показалась мне ни-чтожной? Что я влюбилась в его глаза?
- Да, - вздохнула я. Это было не совсем правдой.
- Вот в моей жизни нет любви, - горечью и смирением полны были его слова, а в глазах, в самых уголках голубого неба, притаились слез, - я ищу ее, ту единственную, с которой кос-нусь счастья хоть чуть-чуть, но не нахожу.
«Я твоя судьба, - хотелось крикнуть мне, - не уходи! Ты нужен мне!»
- Надейся. Любовь всегда приходит неожиданно, - добавила я.
- Мне очень хочется верить, - он таинственно, с усмешкой, посмотрел на меня, будто хотел сказать что-то личное, важное. Глаза его светились. У меня в голове промелькнула мысль, что я ему нравлюсь.
Мы дошли до метро, спустились вниз, и, оказалось, что ему в другую сторону, в центр. Я сжала чувства в плотный комок, напрягая память, чтобы она, как фотоаппарат, запечатлела это момент, эти голубые глаза в моей голове. Подъезжал мой поезд.
- Ну, пока! – натянуто улыбнулась я, собираясь идти, но он схватил меня за руку.
- Подожди! Дай мне свой телефон! – радость залила мои вены. Я смотрела, как Костя щелкает кнопками на сотовом, запоминая его семь цифр. Он пожал мне руку и влетел  в вагон, успев помахать. Он не сказал, что позвонит, но я надеялась. Какой же он красавец. И глаза эти. Нет, он гораздо лучше, чем Леша. «Только, пожалуйста, не надо влюбляться в него, - умоля-ла я себя, - тебе уже хватит печали».
Открыв дверь квартиры, покрашенную в тусклый коричневый цвет, я оставила ключ в замке, сняла сапоги с высокими горлами и села на пол в коридоре, на ковер, и засмеялась. Над собой, над своим увлечением его обаятельными глазами. «Невинное детское увлечение, - сожалела я, - зачем находить любовь, если ее теряешь?»
По пути домой я поняла, что просто обязательно забыть его. Иначе влюблюсь. С этими сло-вами я встала, наступив на полу своего пальто, и подошла к большому зеркалу. Я себе нравилась – чистая кожа, густые светлые волосы, правда, я изредка их красила, но это даже придавало им наоборот более естественный оттенок; большие зеленые глаза, пушистые ресницы, румяные щеки, пухлые губы, фигура – все, кроме груди. Я считала ее слишком большой, поэтому никогда не носила облегающие свитера. «Забудь, забудь» – твердила я себе и протянула руку к звонив-шему телефону. «Аля, привет! Мы встречаемся сегодня?» «Да, конечно, Леша, - ответила я нарочито веселым голосом, - в восемь, как договаривались». «ОК».
Я весело хлопнула трубкой о корпус телефона. И, напевая, понеслась на кухню. Я молча пи-ла холодный ананасовый сок и смотрела сквозь полу запотевшее окно на голубое мерзлое небо. Такое же,  как глаза у Кости. Костя…Я чуть не поперхнулась и опять забормотала: забыть, забыть. Но его образ не уходил меня. Я видела его фигуру, светлые волосы, глаза все явствен-ней. Он улыбался мне, звал к себе. Я махнула рукой и отвернулась от окна. Просто я чересчур впечатлительная. Он мне понравился, симпатичное лицо, а я уже подумала, что влюбилась. Тем более, что я уверена: он не позвонит. Сомнет бумажку с номером в комок, забудет про меня. На этом я прервала свои рассуждения, вспомнив, что мне надо собираться на  встречу с Лешей. Мы договорились у кинотеатра, как всегда. Я надела теплый красный свитер с горлом и любимые джинсы, взяла сумку и застегнула сапоги.
Снег уже не резвился, как днем, а лежал на сиротливых ветвях деревьев. Они казались пыш-нее  от этого.  Я считала шаги, смотря себе под ноги. Хороший день сегодня, - подумалось мне, - яркий. Постараюсь его не забыть.
Леша уже ждал меня. Я подошла, улыбаясь, но не виновато, а радостно, и поцеловала его. В зале было много народу, в основном, студенты. Мы с Лешей сидели на последнем ряду, прижи-маясь друг к другу. На экране темноглазая красавица в исполнении современной талантливой актрисы целовалась  с мужчиной, по крайней мере, лет на пятнадцать старше нее. Иногда я отворачивалась от действия и крутила головой по сторонам, наблюдая за публикой. Через час фильм показался мне скучным, и я, закрыв глаза, положила голову Леше на   плечо.
Он вез меня в такси домой, огни ночи растворялись позади, а я дремала, приоткрыв глаза. Мы ехали в лифте на седьмой этаж, Леша шарил в моей сумочке в поисках ключей. Он внес меня в комнату на руках и опустил на диван. Я заснула, потеряв сознание.
Позднее утро ласкало мои руки. Я ощутила ужасную головную боль. Леши не было. Он ум-чался в институт. Я решила пропустить занятия. Кое-как нащупала тапочки в коридоре и мед-ленно пошла на кухню, держась за стены. Открыв холодильник, я изумленно взирала на бутылку портвейна, оставшуюся после выходных. «Спиртное в понедельник натощак! – укоряла я себя, жадно прикладываясь к бутылке, - совсем алкоголичкой станешь». Румяный вкус сладости обжигал небо. Я прошлепала обратно в комнату, легла в постель и открыла журнал. Прочитав полстраницы, я зевнула и потерла ладонями лицо. «Вот что значит хроническое недосыпание. Наверно, вместо глаз одни щелочки». Я еще немного повалялась и решила позавтракать. Сли-вочный йогурт, чай, кусок хлеба – я не на диете, просто не люблю есть. Единственная моя страсть – спиртное. Я готова была поглощать вино в непомерных количествах.
В половине первого раздался звонок. Я не спеша нажала на кнопку и извергла на другой ко-нец провода ленивое «алло». «Привет» - трубка чуть не выскользнула из руки. Это Костя. «Я тебе не помешал?» «Нет, я дома, отсыпалась сегодня». «Не хочешь погулять сегодня со мной?» «Неплохо было бы» - ответила я, хватаясь за бутылку. «Давай в три у твоего метро на выходе. Хорошо?» «Я приду» - пообещала я, хлестая тянучую жидкость. Все-таки вспомнил. Позвонил. Наверно, ему скучно, вот и пригласил. Но сердце участило биение. Я побежала в ванную к зеркалу.
В три я стояла у метро, волнуясь, что он придет, и боязливо оглядываясь по сторонам. Костя появился через минуту, сверкая алмазами глаз, и мне стало легко и спокойно: он здесь, он никуда не уйдет. Мы гуляли  по городу, радуясь солнцу и философствуя о будущем, ели пирож-ки в ларьке у рынка. Костя улыбался, слушая мои школьные воспоминания о Пашке, а я замира-ла, когда он рассказывал про футбол, брата и родителей.
- А куда пойдешь после школы? – спросила я.
- Я хочу быть геологом. С детства любил исследовать землю, бегать по лесу. Пойду на биоло-го-почвенный. А ты – врач, да?
- Почти, – покачала головой я, - до хирурга еще восемь лет. Ординатура, аспирантура. Ради детской страсти потратить лучшие годы своей жизни, - я вздохнула, - я захотела стать вра-чом, чтобы найти лекарство от смерти, лечить других, знать себя и не бояться крови.
- Найди лекарство от любви, - повернулся ко мне Костя, - я буду вечно тебе благодарен. 
- Ты разве кого-то любишь? – заинтересовалась я.
- Нет. Но не хочу. Любовь в жизни только мешает. Она причиняет боль.
- Мне помогает, поддерживает, - возразила я.
- Вот увидишь, пройдет время, ты поймешь, что не любишь его, - сказал Костя таким тоном, что я на самом деле усомнилась, люблю ли я Лешу.
Мне не хотелось об этом думать. Тепло наполняло мою душу: Костя шел рядом, и от него исходило какое-то удивительное сияние, бесплотная аура,  охранявшая меня. Бросая взгляды на его голубые глаза, я понимала – вот он, парень моей мечты. Мы блуждали в сумеречном городе, пока не замерзли. Костя проводил меня до моей парадной, а я даже забыла предложить ему зайти выпить чая после мороза. Он скользко улыбнулся на прощание, и я подумала, что теперь-то он уж точно больше не позвонит.
Я выпила чаю с половиной несладкого эклера, позвонила Леше, поболтала с подругой, раскритиковала в пятисотый раз свою грудь в зеркале… И опять подумала о Косте. Я предста-вила, как признается мне в любви и подарит первый поцелуй, забылась, мечтая. Нельзя, нельзя, - разум взбунтовался, разочарованный моей симпатией. Сердце, вместо того, чтобы согласиться, заболело: нет, не смогу. Что же, он тебе так нравится? Я сумасшедшая, это ужасно. Я не могла отвязаться от нахлынувших эмоций. Но ведь он сам меня пригласил, сам взял мой телефон, - упрямилась я, - значит, я ему понравилась. Да ты в него влюбилась, вот и фантазируешь всякую чушь – такие диалоги вела я сама с собой. Влюбилась? Я внимательно посмотрела на себя в зеркало и внезапно покраснела. Так, значит, влюбилась… А как же Леша? Все, хватит, - я силой заставила себя перестать думать о Косте. Забудь. Но сомнения закрались мне в душу – а вдруг я действительно влюбилась?
Серый вечер окутывал меня теплом. Я сидела перед телевизором с бутылкой шампанского. Я слишком перенервничала сегодня, и только алкоголь давал мне покой и равнодушие. Интерес-ный фильм прервался рекламой. Я позвонила подруге, договорилась о встрече на завтра. Я опять пропущу институт, но ничего, в среду обязательно возьму себя в руки и пойду на занятия. Реклама кончилась, я уставилась в экран, но не сосредоточилась на происходящем. Сон забирал меня у звуков, отключал мысль. Я откинулась на спинку дивана. Я должна выглядеть бодрой и красивой, а значит, надо спать. Спать…
- Я рассталась с Женей, - скучным монотонным голосом повествовала Соня, помешивая ложечкой чай с молоком. Я большими глотками хлебала горячий кофе. Сквозь запотевшие стекла кафе виднелись проезжавшие машины, люди, закутанные в шубы, замотанные шар-фами, - он такой идиот. Он мне надоел. Все мужчины – беспомощные эгоисты.
- Согласна, - кивнула головой я, - но без них трудно жить.
- Наоборот, легче, - заспорила Соня, - мне никто не нужен.
Извини, - грубо оборвала ее я. У меня зазвонил сотовый телефон. Услышав голос, Кости, я пролила кофе себе на юбку, из-за этого мое «привет» получилось грустным. «Что-то случи-лось?» – озабоченно спросил он. «Я испачкала юбку», - весело призналась я. «Бедняжка. Но, надеюсь, такая неприятность не сможет помешать тебе прогуляться со мной». «Только после трех. Днем у меня лекции» - менторским тоном сообщила я. «Хорошо, я зайду за тобой в три» - его довольный голос  заставил меня улыбнуться. Соня полюбопытствовала, кто это был. «Мой хороший знакомый». Она изобразила кривую усмешку. «Знакомый настолько, что ты вздрогнула и вылила чашку на себя». «Соня, прошу тебя. Я просто не ожидала его ус-лышать. Мне кроме Леши никто не нужен». Я врала ей, своей лучшей подруге, я врала себе. C каждой секундой я все больше, все отчетливее понимала: Костя мне нужен, я влюбилась в него. Я должна быть с ним рядом. Раз он позвонил, значит, я ему нужна. Я ему нравлюсь. Ему хорошо со мной. Настроение распустилось радугой во мне.
Мы с Соней еще немного помечтали о том времени, когда мы будем замужними да-мами,  будем гордиться мужьями и воспитывать детей.
- Хотя, боюсь, с моей профессией ничего не получится,- вздохнула я, - ну где ты видела хирурга, готовящего обеды и стирающего пеленки?
- Выбери другую специальность, - предложила Соня.
- Не могу, - покачала головой я, - срослась я слишком со своим призванием, привыкла к трудностям.
- Соня встала, подошла к стойке и заказала еще один чай.
Я с сожалением бросила взгляд на светлую клетчатую юбку и пустую чашку. «Я пойду, мне надо пораньше лечь, завтра институт». Она кивнула. Я хлопнула стеклянной дверью и тихими улицами добралась домой.
«Костя» - снимаю пальто и думаю о нем. Теплая ванна, я расслабилась, летая в фантазиях его голубых глаз. Завтра в три – еще так долго до завтра. А он так мне нужен. В холодильнике было пусто. Я легла спать, выпив полстакана молока, оставшегося прохладой во рту. Завтра я увижу Костю, его глаза… В одиннадцать раздался телефонный звонок, обыкновенный, сухой. «Привет, Аля! Ты завтра свободна? У меня есть два билета в Филармонию». «Леша, я не могу. Мы с Соней идем по магазинам». «Понял. Перезвоню завтра вечером». Повесив трубку, я уже знала, что Костя оказался прав: я не люблю Лешу и не любила. Привязанность, сомнение в преодоле-нии препятствий, - я его использовала как лекарство от скуки, от боязни мира. Может, он любит меня, но это было уже неважно. Я с головой накрылась одеялом и незаметно уснула.
Утром я выпила чай, обжигающий гортань, смыла с себя грязь былой любви под душем, и, одевшись, побежала в институт. Я слушала преподавателей, и, рисуя на полях тетради узоры, Думала о том, что в моей жизни нет любви. Не будет любви, боли, страдания, я освобожусь от власти чувств. Надо все-таки ко второму десятку научиться быть целеустремленной и рацио-нальной. Я не одинока, у меня много друзей, но любовь – это уже слишком. Она испортит мою душу, мой характер.
После занятий я вышла на улицу, увидела Костю и очень удивилась. Улыбнуться или нет? – я не думала. Он радовался мне, взял за руку. Я нарушила заповедь, установленную час назад – я продолжала быть в него влюбленной, в его глаза, улыбку, божественно легкую. Свет. Который излучали его глаза, алел в моей душе. Я нащупала пульс – 80 ударов. Я незаметно для Кости покачала головой.
Он говорил убедительно, лирично и философски об окружающем мире. Я слушала, кивала, возражала, я рождала новую себя – поэтичную ангельскую, идеальную натуру. Я менялась, омывая клетку за клеткой, наращивая новую оболочку. Казалось. Если он сейчас прикоснется ко мне, мы вместе взлетим на небеса. «Я люблю тебя, - думала я, погибли все мои убеждения, отвергнуты привычные занятия, это все ради тебя. Я нашла тебя, мой цветок жизни и солнца. Я никогда не забуду тебя и не охладею. Я сделаю все, чтобы быть с тобой рядом, ведь я так боюсь тебя потерять. У тебя такие голубые глаза, я вижу в них свое отражение. Будь со мной, прошу!»
Я нервничала и бормотала чушь. Лучше было бы молчать. И я предложила пойти ко мне до-мой. Костя согласился. Да, я дура, я совсем ненормальная. И снег падал, гулкий, необычный снег. Он оставался у него на ресницах, не таял, замерзал, превращаясь в льдинки. Проспект был полон машин.  Мы дошли до середины. Мне надоело ждать, пока проедет бежевая копейка, и я кинулась чуть ли не под колеса. Костя рывком схватил меня за запястье и прижал к себе. Я посмотрела ему в лицо. Он упорно избегал моего взгляда.
Около подъезда я долго искал ключи в сумке, согревая руки своим дыханием. Костя огляды-вался по сторонам. Как странно, он сейчас здесь, со мной, я согну руку в локте и коснусь его руки. Мы поднялись пешком по лестнице, вошли в прихожую. Он стоял на пороге, неловкий,  растерянный. Я искала ему тапочки. Сердце стучало. Я поставила чайник. Он посмотрел на меня, будто раздумывая, высчитывая, тряхнул светлыми волосами и стал наблюдать за чайни-ком. Теплый пар совсем не обжигал руки после мороза. «Ты что будешь?» «Кофе». Мы пили, говорили. О планах на будущее, об учебе, о жизни, об образах, тонах… Я порывалась достать из шкафчика заветную бутылку, но всякий раз вместо этого хлебала остывавший чай. Костя рас-сказывал…
Снег утих. Все темнее становился двор. Сумеречные провода над крышами и небо. Я сидела лицом к окну. И мне был виден кусочек неба. Темный его календарь считал секунды. Жаль, сегодня оно пустое. Если были бы звезды, я бы загадала желание.
- Я очень люблю Достоевского, - я прислушалась к голосу Кости, замечтавшись о звездах. Я не любила читать, - он правдив. Он видит мир не черным, а справедливым.
Может быть. Все может быть.
- Ты, кстати, Аглаю мне напоминаешь. Я теперь буду тебя так звать.
Аглая. Звучит с надеждой. «Мне холодно». Я направилась к шкафу, он зачем-то пошел за мной. Теперь, в кофте, я чувствовала тепло и одиночество. Хотя он сидел рядом. Я отделена от него плотной оболочкой. «Будешь вино?» Он не удивился. «Да». Так-то лучше. Каждые два-дцать секунд я делая глоток, и мне становится легче. Костя пил мало. Спиртное развязало мне язык. «Я никому не нужна, совсем никому, мне так плохо, так скучно одной». Он ночего не сказал. «Я привык к одиночеству и даже рад ему. Оно приходит, сменяя грусть. Я говорю ему здравствуй и понимаю, что проживу еще один день». На часах – девять. «Сегодня утром я поняла, что могу быть одна, что не люблю его». Он кивнул. «Конечно». «Я не знала сама себя, жила им, жила, как во сне. Но теперь этот сон закончился. И я освободила свою душу. Это хорошо». Я ничего не слышала, даже себя, я с горечью и отчаянием смотрела в его глаза. Полде-сятого. «Мне пора». Я прислонилась к стене и ждала, пока он оденет куртку. Его улыбка… «Я позвоню». «Найдешь дорогу?» Я захлопнула дверь и осушила бутылку. Дура… Ты любишь его, а он тебя. Аглая. Нелепая ностальгическая улыбка. Ты не сможешь забыть.
Еще никогда я не чувствовала себя так одиноко. Поздно вечером я легла в ванну, наполнен-ную горячей водой. Сосуды расширились, дыхание слабело, я погружалась в бессознательную темноту, я уплывала. В полусне я услышала звонок телефона. Это Лешка. «Привет». Если бы ни он, я бы уснула. Лешка всегда меня выручал. И сегодня. Я болтала ногами в воде и слушала его молчание в трубке. «Завтра у тебя». Завтра я ему все скажу. И проснусь, наконец. Вольюсь в суровую жизнь, ведь это был только сон.
- Проходи, сказала я, кусая нижнюю губу. Лешка был с мороза. Раскрасневшийся, в воротнике таяли снежинки.
Мы сели на кухне. Он достал пачку сигарет, и, порывшись в кармане, положил на стол зажи-галку. Я поставила пепельницу около него. Лешка курил, методично смахивая пепел. Я впала в оцепенение и забыла то, что хотела сказать. Я смотрела, как он подносит сигарету ко рту, вбира-ет в себя едкий никотин, выпуская дым, словно взмыленный конь, через нос. «Дай мне» - попро-сила я. Мне казалось, что курение вернет мне покой. Леша удивленно посмотрел на меня и протянул зажигалку. Я никогда не курила. Я затянулась. Горечь заполнила все мое тело, сковало нервы, но спустя мгновение исчезла. Я почувствовала себя свободнее. «Лешка, давай расстанем-ся, я  тебя не люблю». Губы его скривились. Я расхохоталась, представив себе, что будет, если он спросит, почему. Но он не спросил. Нет, ему не было все равно, просто теперь это уже его не касалось, решил он так, наверно. Мы пили вино, сетовали на жизнь, я наблюдала за небом, усыпанным звездами. Они падали, отражаясь о белизну снега. Я загадала желание. Небо было темно-синим. Лешка, долго молчавший, внезапно спросил: «Алька, скажи, ты его очень лю-бишь?» Я вздохнула. «Все, уходи». Он опрокинул стакан с недопитым вином на пол и ушел в прихожую. В дверях он обернулся. «Любовь – это страдание, запомни, Алька!» Да что он знает! Я люблю Костю.
- Январь – месяц одиночества, - сказал Костя, - он темный и безнадежный. Хотя для меня одиночество круглый год.
Мы шли по замерзшим, необласканным улицам, сжимая губы  от холода. Я забыла дома пер-чатки, и он дал мне свои. И падал снег, как тогда, в первый раз, и непривычно голубело небо, открывая музыку бесконечности. Костя был рядом, я заглядывала ему в лицо и радовалась. Я так боялась его потерять.
- Я все сказала ему, - я посмотрела на небо и вздохнула, стараясь сдержать слезы, - сказала все. Что нам лучше расстаться, что … что я люблю другого.
Господи, что я наделала! Его лицо перекосилось, как от судороги, глаза покрылись печаль-ной завесой. Он упрямо шагал по улице. Я молча догоняла его. «Что случилось? Ты обиделся?» «Нет, ничего, я просто о своем думаю». Давление падало. А снег кружился по белым улицам, заполняя их пустоту. Сердце предсказывало потерю, тревожилось. Что со мной? Что с ним? Что вообще между нами? Серые громоздкие облака спрятали небо. Я не знала, куда мы шли, зачем двигались в холоде хмурых неразгаданных тайн. Мы приблизились к неоновой вывеске метро, Костя юркнул в переход. «Мне пора». Первым моим желанием было побежать за ним, обнять, спросить, что случилось. Но я развернулась и стала ждать трамвая. Одно слово – я все понимала – одно только мое слово ранило его. Нет, не ранило, но я обнажила свои чувства к нему, а он… Он не любит меня. Хотел найти во мне идеал, но я не оказалась судьбоносной легендой. А причинять мне боль он не хотел. Но я люблю его, люблю… И куда мне деть свою любовь? Я не могу жить без его тепла, его голубых глаз… Побыстрее бы наступила весна, кончился поток слез, забылось бы все это. Нет, не любовь, а рана на сердце. А шрам останется. Легко не бывает.
И прошел февраль вьюжным снегопадом, медленно протоптал дорогу. И просветлело небо, стало, как Костины глаза. Только вот душа моя, словно раненая птица, устала. Его нет рядом. Его вообще больше нет. Я ему не нужна. А за окном холодно… А я сижу на диване, пью вино, горькое от моих слез, и вспоминаю его. Его глаза были лучшим морем в моей жизни. Я искала его, чтобы не быть одинокой, а он лишь силуэтом мелькнул на моем пути. Я не звонила ему, держалась. Блуждала взглядом по набеленному потолку, шептала его имя, сжимая руки, считала мертвыми губами пульс. Я не хотела жить без него, не могла его забыть. Я ходила под дождем, смывающим мои слезы, любила его. Я курила, и ветер развевал мои волосы. Скорей началась бы весна, и мои каблуки гулко стучали бы по асфальту, волны шептали. Я ходила бы по сумереч-ному городу и кричала в промокших подворотнях его имя. Но я больше не могу. Телефон молчит, и я погибаю. Лучше все же быть отвергнутой, чем таиться в неведении. Я набрала его номер, который не в силах никогда забыть. В изнеможении слушала длинные протяжные гудки в такт сердцу. Оно еще билось. А потом…
Потом я услышала в трубке печальный серьезный Костин голос. Закрыла глаза. «Привет». «Привет» - и молчание. Что говорить? «Мне нужно тебе кое-что сказать. Давай встретимся». Десятисекундная пауза. «Хорошо».
Я положила трубку. Он согласился. Значит, я увижу его. Его глаза. На улице шел снег. В конце февраля в мрачном городе шел снег. Пухлый, мягкий, он убаюкивал меня. Но я должна идти. И я шла. Я осознавала, что люблю его. Эта боль в сердце теребила мои нервы. Я прерыви-сто дышала. Небо было голубое, как в день, когда я познакомилась с Костей, голубое, как его глаза. Наверно.
Я издалека заметила его. Потертые синие джинсы, кожаная куртка. Он не высматривал меня, взгляд его был направлен в пустоту. Я подошла к нему, замирая, восхищаясь. Он опустил на меня голубые бесконечные глаза. Я не ошиблась. Я люблю его. Но он… Я попыталась улыб-нуться, но не смогла. «Здравствуй». Он кивнул. Медленно. Мыслями он был не со мной. Радуж-ки затуманились. «Что ты хотела мне сказать?» Скрестив руки на запястьях, я ощущала биение крови. Я набралась смелости, задержала дыхание. «Я хотела спросить…» Снег. Машины бороз-дили асфальт и шумели. Облака плыли по голубому небу. Голубые глаза с нетерпением и тоской смотрели на меня. «Ответь мне на один вопрос… Я просто больше не могу. Скажи, я нужна тебе?» Тишина в ответ. Ничего не случилось. А снег падал… Костя словно не слышал меня. Он наблюдал за течением времени, думал, наверно, об огромной и безнадежной вселенной. Он не думал обо мне. А я любила его. Я посмотрела ему в глаза, и у меня захватило дух. Передо мной были глаза ангела. Мне захотелось курить. Я поймала снежинки на верхней губе и слизала их языком. Губы его чуть видимо двинулись. «Попробуй представить, что это был еще один сон… - я бездумно пялилась на дома и автомобили, - это был сон. Только сон… Ты проснешься». В полутьме я видела его удаляющуюся спину. Он уходит. Он уходит навсегда, а я остаюсь. Да, он прав. Это сон. Горький и правдивый сон. Сон, в котором хочется жить, но нельзя, и так тянет проснуться. Сон. Единственный мой сон, в котором вся моя жизнь. Сон счастья, сон борьбы, сон горя. Он превратился уже в крошечную точку, сливающуюся на горизонте с небом. Он больше не вернется. Может, он несчастлив, но я ему не нужна. Я стояла на площади, мимо спешили люди. И было небо, голубое, как его глаза. И падал снег мне на плечи. А мне ничего не было надо, кроме него. Боль потери растекалась по телу. Я закурила и пошла гулять по городу. Когда-нибудь наступит весна, и я смогу улыбнуться. А сейчас бесконечный февраль. И я совсем одна. Все как во сне. И, может быть, я когда-нибудь встречу его на перекрестке шумного проспекта. Он один, но он привык. И я подойду к нему. «Здравствуй». Чтобы еще раз посмотреть в его голубые глаза, я живу ради них. И он улыбнется мне. «А я тебя искал». Но это мечты, и ничего не будет. Только одна моя любовь. И пройдут годы, а любовь будет жить. И горькие радостные слезы будут течь по моим щекам. А, может, это просто сон, от которого нельзя очнуться? Веч-ный сон.