Любимая ведьма из XVI века

I. ЛИЗА.

НАШИ ДНИ.
Мокрый и холодный дождь бил по крыше, стенам и окнам в них, деревья шебуршали листвой, как – будто о чём то переговариваясь, их речи невозможно было услышать, лишь увидеть и почувствовать. А в домах, скворчала картошка на плите и все были счастливы, от того, что находятся в кругу семьи, потом они садились и смотрели телевизор, иногда хохоча по несколько минут.

XVI век, Россия, одно из сёл.
День был чудесный, я решил прогуляться вдоль раскинувшихся своим величием вековых лип, они прекрасно пахли и казалось я не уйду от сюда никогда. В этом полузабытьи, под песни  лесных птичек, я заснул.

СОН
Темнота, её не осознаёшь она находится около, вместе и в тебе, ни пошевелится, ни крикнуть. Вдруг пространство начинает заполнятся нежным светом. Своим прикосновением этот белый эфир, пробудил меня ото сна во сне, предо мной начал вырисовываться контур неизвестного голоса, который молвил: ”что ты делаешь”, по всей этой вселенной понеслось “делаешь, делаешь, делаешь, делаешь”, вскоре этот звук постепенно угасал, и ласкал мои плечи тёплым воздухом.
Я трепетал, но не боялся, тихо: “что, что я делаю, где я, наверно сплю, да нет вроде всё цветное, не мутное, неизвестно, почему висю, то есть вишу в воздухе, может быть умер, но нет, нет”.
Тогда голос ещё раз произнёс свой вопрос, “что ты делаешь”, но гораздо тише, и как казалось с отцовской любовью, погладил меня стоящего на коленях, опустившего глаза в землю, по голове.
Я: “но я не понимаю, что я сделал не так”, всхлипнув немного, “единственное, что в жизни я делал, это старался любить и понимать людей, прощать их”.
Голос: “Вот, видишь, единственное, единственное, единственное”, и звук стал исчезать, при этом стало очень холодно и темно.

Через тонкую щелочку своего верхнего и нижнего века я увидел чёрное звёздное небо, обжигающе больно в спину ударил холод, за секунду пробежала мысль, о Боже а если я заболею, ели почки застужу, но обнаружив под собой мягкий коврик, который я не стелил немного успокоился. Кузнечики стрекотали, в траве, “настоящая деревенская идиллия” подумал я, пейзаж дополнял небольшой коровник, а точнее его запах, сена и пресловутого навоза. Благо, я лежал у выхода из леса, перед деревней. Потянувшись, немного зевнув, опершись на правую руку, встал и увидел силуэт сидевший позади меня, теперь же смотрящий мне в глаза, от испуга ни я ни он, не могли вымолвить ни слова.
Субъект: “Не бойтесь”, вымолвил субъект нежным, молодым женским голосом, который прошёл через меня, остался во мне и заполнил все нетронутые пустоты души. Немного успокоившись и осунувшись от приятных чувств, приблизился ближе, чтобы рассмотреть лицо собеседника. Это была прекрасная девушка лет двадцати, более прекрасного создания, пожалуй, нет на земле, высокая и статная с чёрными волосами, более того рассмотреть не удалось, ночь на дворе как никак. Поговорив немного я выяснил, что её зовут Лизой, она живёт со своей тётей в этой деревне, что она любит всех деревенских, а меня заприметила поскольку спал на сырой земле. Так заболтавшись о ней, потом о мне незаметно подходило утро.
Я: “Позволь проводить тебя до дому”.
Лиза: “Пожалуй, коль не боишься”.
Я: “А чего мне боятся то, что то можешь со мной сделать, кроме того, чтобы разбить сердце”, с улыбкой добавил я, и мы вместе захохотали.
Лиза серьёзно: “Ну всякое говорят мне, то есть обо мне”, на руку упала слезинка.
Я: “Вы плачете”.
Лиза: “Нет, нет, что то в глаз попало”.
Так вместе миновали ветхие заборы и неказистые деревянные домишки, шли медленно, а Лиза, всё дорогу молчала, и проводила рукавом по своему лицу.
Лиза: “Вот, вот и мой дом, спасибо, спасибо за прогулку”.
Я: “Лиза, тебе спасибо, за заботу”, звучало это как то неловко и глупо, как почти и всегда. Попятившись назад оба собеседника, как то неловко стали отступать друг от друга.
Я: “Коврик, то возьми”, улыбнувшись. Лиза ничего не ответила, лишь посмотрев с любовью и нежностью взяла его из рук, коснувшись моей руки, по щеке вновь скатилась небольшая слезинка, она быстро отвернулась и побежала в дом, но оставшись у крыльца стала махать всё удалявшемуся силуэту. Вы спросите, “есть ли у меня глаза на затылке”, отвечу “нет”, но я почувствовал. Долго был в раздумии, повернутся или нет, наконец пересилив, обернулся к ней. Лиза зачем – то взяла рваную тряпку, одела на голову, платье, лежавшее под крыльцом, мало чем по внешнему виду отличалось от тряпки, одев его на себя, вошла в дом. Это было, очень и очень странно, красивая девушка, одевалась в лохмотья, чтобы войти к себе домой, безумство, если не сказать больше. “Эх Лиза, Лиза, а я в тебя почти влюбился”, подумал я и поймал себя на том, что это гнусно, ощущая себя мерзавцем из мексиканского сериала, дал себе обещания, не судить людей. Ибо у каждого человека есть свой ризон в поступках

II. Ведьма.

Я мирно спал в машине времени, пока солнце, не стало жарить железную крышу, и не стало слишком душно. Необходимо было вылезти из под этого солнцепёка, да пойти искупнутся на речку, по дальше от баб стирающих бельё.
Разговор сам с собой возле речки:
Я1: “Не знаю, что я ещё могу увидеть в этом времени”.
Я2: “Да ты чего, не будь ипохондриком, вода и пища чистые, женишься на Лизе…”.
Я1: “Заткнись, кто тебя вообще слушает, отброс общества”.
Я2: “Смешно, очень смешно, я же как лучше хочу для тебя дурилка, что тебя держит там”.
Я1: “Семья. Родные.”.
Я2: “Но не любовь, ведь так, скажи, что я прав, скажи…”.
Я1: “Верно, но кто тебе сказал, что я влюбился в…”.
Я2: “Держи нос по ветру, только не становись так, когда писаешь, ХА-ХА-ХА”.
Я1: “Молчи, комик-неудачник, тебя уже выпустили из цирка?”.
Я2: “Да, только ты у нас крутой Капитан Америка, держишь всё в своих руках, не так ли”.
Я1: “Ну и образина”, смотря в своё отражение добавил Я, на этом диалог оборвался. За беседой двух дураков наблюдал Я3 и только лишь усмехался. Весь день, сидя около своей машины, я размышлял о начале и конце встречи с Лизой. Вопросы, почему, зачем, что произошло, больно били по моему восприятию, если бы она этого не сделала, зачем она это сделала, резали как опасная бритва, принося душевные страдания. В самом конце я закричал: “ПОЧЕМУ”, осознав, что на дворе ночь, быстро открыв и закрыв люк машины, я закутавшись в одеяло улёгся спать.

Утро, отразилась на небе, всеми доступными красками, казалось, что небо, можно потрогать руками, от свежего воздуха слегка закружилась голова, я встал, распрямился, кости хрустнули в разных местах от удовольствия.

“Ах, хорошо выспался, кто, в кого я был вчера влюблён, не помню”, саркастично добавил я.
Крестьянка с вёдрами: “С кем вы, разговариваете мил человек”.
Я: “Бабушка, прошу прощения, а если бы я вас застал нагишом в утренние часы, когда вы доите корову, думаю вам, бы это не понравилось”.
Крестьянка с вёдрами: “А ты попробуй и узнаешь”.
Я, быстро спрятавшись в кусты и одеваясь: “А что за крики я давеча слышал в деревне, не уж то, кого то обокрали?”.
Крестьянка с вёдрами: “Нет эту нашу полоумную Ведьму наказывают, за то, что она не носит свои лохмотья”.
Я: “как, какую ведьму, разве, разве, нет, бред, бабушка какие ведьмы на Руси в шестнадцатом веке”.
Крестьянка с вёдрами: “Да Лизка, дурочка как и её тётя, та же порода, ну подумаешь пару раз травки лечебной дала это не значит, что можно колдовать, против Бога идёт, её так и называют, Ведьмина дурочка”.

В эту минуту, время потерялось и сбилось с пути, я не знал куда и зачем бегу, обернувшись назад, увидел старуху лежащую на земле со своими вёдрами и что то гневно кричащую мне в след, трава мягко нежила ноги, дул попутный ветер, моя спина как парус гнала меня в место, где человеку было плохо. Я смотрел, на землю и душа зарыдала, я встал коленями на камни, но физической боли не было в силу её незначительности. Взяв на руки её, и увидев, что окровавленное личико, мне улыбается, я понёс Лизу в дом.

Лизина тётя отсутствовала дома, подойдя к кровати, я нежно положил, прекрасную женщину, и только теперь позволил себе оглядеться. Дом состоял из, одного маленького окна, и печки, очевидно топившейся начерно, то там то сям, висели сушёные цветы, травы, лягушки и черви, “в Мавзолее веселее” подумал я, на столе стояли какие то горшочки с жидкостями, ни каких намёков на еду не было. Может, что и странное было в этом доме, так это его темнота, казалось, что в комнату не проникает, ни свет, ни воздух, ни радость, там поселилась печаль и уныние, гнетущее всё живое. “Необходимо оглядеться, найти какую – нибудь посуду, налить воды, чтобы умыть Лизоньку”, в своих мыслях Я уловил странную тенденцию “Лизонька”, вместо “Лиза” хммм. Когда это было исполнено, порвав свою рубашку, протёр Лизе лицо, от ещё до конца не высохшей крови. Лиза смотрела, своими большими голубыми глазами, прекрасные волосы были растрёпаны и висели в разных направлениях, на идеальной формы губах были кровоподтёки, “слава Богу, эти выродки не сломали её маленький носик, она наверно даже не знает, что такое перелом” подумал Я. Вдруг Лиза привстала на локотки и поцеловала меня в лоб, уж не знаю достоин я или нет, затем улыбнулась и опустившись на кровать отвернулась. “Да сначала целуют, потом отворачиваются, не понятно”, в этот момент непонятная сила, хотела, унести нас двоих в удивительной красоты пейзажи, на нашей земле. Сила носила меня и её в воздухе держась за руки, мимо островов с гористой местностью, обросший деревьями, и окружённый, со всех сторон чистой прозрачно - голубой водой, от него не хотелось улетать, он пах чудесными цветами и обволакивал нас своей сказкой; затем долины между двух гор, полнились низкой, ярко зелёной травой, которую медленно пожёвывая перетерли в своих челюстях коровы; далее жёлтые песчаные каньоны с глубокими впадинами. В конце сила подняла нас так высоко, что должно быть космонавты не чувствовали себя столь хорошо и не видели землю настолько прекрасной.

Мои мечты прервал безумный вой старухи, внезапно появившейся в переходе из сеней в комнату, это была скрючившаяся старушка, в одежде, или скорее то что осталось от одежды, большой скрюченный нос и огромные зелёные глаза. Старуха говорила, но понять по содержанию я не мог, зато прекрасно понимал эмоциональную составляющую, я приложил указательный палец, вертикально в губам, показывая, чтобы она не кричала.
Я, еле шепча: “тихо, тихо Лизу разбудишь”.
Старуха: “Кого, а Лиза, девочка моя, что, что произошло, что с ней, что говори, говори же ну”, не дав произнести ни слова.
Старуха, чуть не плача: “За что, за что они так жестоки я не понимаю, приходят к нам, когда болеют, или почти умирают, при этом фыркают на нас и говорят, ведьмы вы ведьмы, какие же мы ведьмы, раз знаем целебные свойства трав и животных, не колдуем мы, ох деточка моя, единственная кто у меня есть на земле”, подойдя к углу где как на первый взгляд висела штора, старуха откинула её, и взору открылись чудеснейшие ризы святых, обрамлённые золотыми рамами. Старуха встала на колени, перед иконами, и долго так стояла, не смея тронутся или пошевелится, я стоял у мечтательно стула. Когда молитвы были прочитаны, старуха обернулась ко мне не вставая с колен и сказала: “Спасибо, если бы не ты, она бы так лежала бы на дороге и умерла, но ты добрый человек”, хотел я было вымолвить “откуда она знает, что Лиза лежала на глиняной дороге”, но не стал.

III. Два пожара, это одно насилие.

Долго мы стояли так, старушка на коленях, а я на ступнях, вдруг опомнившись, одну руку подал ей, а другой взял второй стул. Она показала, что сейчас не может болтать, взяв резко пахучую мазь с печки, растёрла ею Лизу в местах ушибов. Наконец усевшись мы стали беседовать о её жизни и Лизы.

Старуха: “Слава Богу, батюшка нас немного защищает, его только народ и слушает”.
Я: “Наверно он единственный вас за ведьм не держит”, старушка как бы не понимая.
Старуха: “Да, батюшка думает о нас как о юродивых, наверное такими мы с Лизонькой и являемся”, чуть не плача, “ах если бы не он, растерзал бы нас народ”.
Я: “Как так, вы же людям помогаете, они что не понимают, не ценят, не любят в вас”.
Старуха: “А нас с Лизой, не любит никто кроме батюшки, да мы и привыкли к этому, иногда, когда Лиза идёт по улице, дети кричат «ведьма, ведьма», больно ей, по этому ночью и гуляет, что сам понимаешь ничего хорошего не несёт, а к тому же если она появляется без привычного людям одеяния, говорят, что бы заранее отличать от нормальных людей, прятать детей в дом, но ни кто не прячет а только смеются”.
Я: “Они нелюди”.
Старуха: “Не говори так, они не нелюди, их жалеть надо за это, ели бы ты видел, с какими слезами они приходят сюда и какими счастливыми уходят”.
Я подумал, подумал, но ничего не сказал, она и вправду показалась немного сумасшедшей.
Я: “А Лиза, с какого возраста живёт у вас и как произошло, что у неё нет родителей”.
У старушки, слёзы навернулись из глаз, РАССКАЗ СТАРУШКИ:

“Ночь была, очень тёмная, затем очень яркая, от пожара, Мария, Василий спали на печке, Лизонька в детской кроватке внизу, пока суть до дела мы с Никодимом, это мой бывший муж, царствие ему небесное, увидели огонь, весь дом уже полностью был охвачен пламенем, как большой костёр, в воздухе носились оранжевые искорки, холодной октябрьской ночью было тепло, как не бывает иной раз в августе, Никодима удерживали, но всё равно, ох горячая кровь, говорит «пойду, отстань, Василия, Марию и Лизу жалко», вот так получилось, долго его не было, все уж надежду потеряли, слышу громкий стук в дверь, но она не шевелится и мыслью её не откроешь, тогда Никодим подошёл к окну, мужики благо немного его затушили, Никодим, обернув Лизу в мокрую тряпку кинул через палисадник, крикнул «береги Лизу, пусть она будет нашей дочерью, я умираю, но это не важно, главное, что ты была моей, а я твоим, я тебя люблю»”, на щеках у старушки уже давно струились маленькие ручейки, потом она продолжила, “эх дела давно минувших дней, вот с тех пор мы и живём с Лизой, а я себе дала обет, что ни за кого не выйду, потому что больше Никодима никого полюбить не смогу, я тогда не была такой как сейчас, да и Лиза из – за меня такой же стала, я наверно и вправду ведьма, но глупая”.
Старушка: “Кто ты путник, я тебя не видела здесь и одет ты не по нашему”.
Я, долго молчал, но решившись.
Старушка: “Можешь не говорить, я и так знаю, извини, что спросила, что, что теперь будешь делать, не знаешь? А кажется ты может быть знаешь как это закончится, но ещё не ощущаешь сам путь”. Наши разговоры были долги, а Лиза тихо посапывая спала уткнувшись носиком в стенку, и тихо повторяла: “я л, лю, л, он, меня, я”.
Я: “Мне пора, я пойду, замучил наверное вас очень своими глупыми вопросами”.
Старушка: “Оставайтесь здесь”.
Я: “Спасибо, но я пойду”.
Старушка: “Береги её”.
Я: “Кого?”, но старушка, промолчав, отвернулась обратно к иконе и продолжила молиться, это было странно, однако не придав, этому особое значение я вышел из дома.
Отойдя довольно далеко от деревни в древний лес, поражающий своими раскинувшимися в разные стороны зелёными руками, их можно услышать, прикоснувшись к великану ухом, он нежно ковырялся в моих волосах ветками и снисходительно прижимал меня, я решил, зачем-то забраться на него. Эмоции прошлого дня рождали в голове мысли: “я сильно ошибся в Лизе и её тёти”, как бы мир перевернулся, и те люди, которых я считал нормальными, оказались, до верхней степени безумными, как заснул, уже не помню.

Утро.
Мысли как всегда весёлые, вспоминая прошедший день возникали саркастические этюды. “Ведьма и осёл“, представляя в виде осла себя. Или например, “Не мог же я сказать старушке из шестнадцатого века, что моя машина времени, стоит в лесу распылённой на молекулы и эта маленькая штучка, которая у меня в кармане рубашки, о боже в кармане рубашки”, я быстро опомнился и открыл глаза.
Я: “О нет, нет, нет, нет, только не это, не верю, этого не может быть”, смотря на столб дыма, который вьется из деревни, спустившись с дерева, опять побежал в деревню. Деревья мелькали, сменяя себя друг другом, затем дома и покосившиеся заборчики. Деревня представляла собой дорогу, по обеим сторонам которой находились деревянные домишки, за ними раскинулись огороды, дорога была узкой, но строения, стояли на достаточном расстоянии, к моему удивлению у крыш отсутствовали трубы, мельком смотря на пролетающие ворота, я всё ближе приближался к пылающему дому старой травницы. В тот момент я  не понимал, почему вопрос “кому это надо”, не возникает в моей измученной голове, возможно потому, что когда испытываешь стресс, температура поднимается до 38, 39 иногда до 40 градусов, вся энергия бросается в топку одной мысли, не знаю.

Хохоча, бабы стояли у дома, выкрикивая “так ей и надо, ведьме старой и её выкормышу”. Вытащив ведро обжигающе холодной и кристально чистой воды, я облил свою куртку и брюки водой, пытаясь ворваться в охваченный огнём дом, но куда там, невозможно, меня полоснули языки пламени, захрустел сверху брус, чуть не ударив меня, своим массивным телом, я вовремя отскочил. Тогда во мне родилось, что то злое и гневное.
Я: “ЗА ЧТО, ОНИ НЕ ВИНОВАТЫ, ЗА ЧТО, ЛИЗААААААААА”.
Толпа баб: “Лизку полоумную вытащили из огня, вон за там лежит”, указывая на небольшую группу людей представляющий собой разноцветное пятно.
Я: “Ну слава Богу, стоп, а где её тётя”.
Одна баба: “Я не знаю, что это за слово «спот», но тетю так сказать никто и не вытаскивал, а пожар устроен за то, что эти две ведьмы, занимались, открыто колдовством”.
Я: “Что, какое колдовство, они лечили вас всех, кто приходил, не отказывая, колдовство, а как батюшка на это посмотрит?”, тут повисла пауза.
Бабы: “А зачем ему знать, иди лучше ты отсюда, иди по добру по здорову”, подняли такой вой, что собаки бы позавидовали бы в период воя всей стаи на луну, но необходимо было торопится к Лизе, чем скорее тем лучше, хотя мысль о душе доброй старушки травницы не отпускала меня и её последние слова “Береги её, Береги её, Береги её”.
Подойдя немного ближе я увидел, что в этой деревне, нет людей, одни звери, которые ходят в масках людей, они сняли их сейчас, в эту самую минуту, обнажив своё естество, злые гримасы лиц, скрюченные в разнообразных формах, наблюдали как насилуют Лизу. Кровь моя вскипела, а глаза налились кровью, и дальше, что было помню плохо. Как в замедленном кино, вижу, летит палка, бьющая насильника куда, не помню, как он отлетает с кровью выбившейся у него фонтаном из горла, как другие пятятся назад, но одновременно двоих палка настигает по спине, и их тела наполненные жизнью, падают на землю как мешки с навозом. Другие в ужасе медленно убегают. Что начинаю вспоминать, это три отползающие фигуры, за одной из которых, тянется кровавый ручеёк, палки нет, а лишь прекрасное тело, которое не успели искалечить.
“Бедная, бедная душа, мало того издевались над её разумом двадцать лет, так и теперь над душой и телом, есть ли в этой деревне, хоть один настоящий человек”, прикрывая её нежное тельце, тряпочками и лоскутками, подумал я, взял на руки, “но вот куда идти”, повернувшись вокруг своей оси, подумал я.
Лиза еле вымолвив: “Батюшка, бать, ба…”, впала в бессознательное состояние.
Я: “Лиза, Лиза, где я его найду”, глаза искали купола как свечки и стоящие на нём крестами, однако ничего близко подходящего не находил, как увидел точку, быстро приближающуюся ко мне, далее она принимала очертание фигуры, как вот уже можно было различить черты лица, и наконец уже слышался голос, “Лиза, Лиза, ласточка, что с тобой сделали, ох”, промолвил человек, обратившись ко мне, “Здравствуй, меня зовут Порфирий, настоятель местной церкви, спасибо тебе сынок, за юную душу, пойдёмте со мной, в дом”, это был человек с длинной широкой бородой, карими глазами, и казалось, что обволакивают любовью своим взглядом, большой и громоздкий человек с невероятно светлым разумом. Держа на руках Лизу, мы пошли к нему домой.

IV. Деревня сошла с ума.

Снаружи дом священнослужителя, отличался, от всех остальных, своей светлостью и чистотой, внутри, так же порадовал, отсутствием тёмных углов. Уложив Лизоньку на кровать, укрыв её подобием одеяла, мы сели за стол, и было уже начали разговаривать, как:
Лиза: “Пожалуйста, дайте мне, маленький горшочек из моего платья, в правом кармане”,
Я: “Зачем, а впрочем, мне всё равно не понять”, немного поискав, заглянув сначала в левый, затем в правый карман, вытащил маленькую баночку и подал его Лизе, она достала ещё какой – то горшочек, смешав их составляющее, половину выпила, а другую растёрла у себя на животе.
Лиза: “Спасибо, вы два единственных человека, кто меня не покинул, где моя тётя, где?”.
Я: “Не волнуйся, всё будет хорошо и с тётей тоже, а теперь засыпай, день только начался а тебе сегодня пришлось выдержать очень много, запомни, я буду беречь тебя”, Лиза тихонько улыбнулась, закрыла глаза, а я поцеловав её в лоб, отправился в другую комнату разговаривать со священником.
Порфирий: “Не понимаю, что происходит с этой деревней”.

РАССКАЗ ПОРФИРИЯ:
“Раньше всё было по другому, помню, двадцать один год назад, ко мне на службу пришли Мария и Василий, родители Лизы, и попросили их принять, я им отказать не мог, они были людьми добрыми и праведными, но совсем не молодыми, и вот моё удивление, Мария и Василий просят помолится о том, что бы Господь дал им ребёнка. Молитва, это общение с Отцом и Сыном и Святым Духом с Троицей Державной, втроём встали на колени и молились очень долго, особенной, просветленной молитвой, которую благословил сам Господь. Через год на свет появилась Лиза, в её день рождение был грандиозный праздник по всей деревне, так как у очень почитаемых людей родилась девочка, настолько прекрасная как само солнце. А потом вся эта ужасная история, о которой и поведать страшно. В общем пожар я думаю”, Порфирий отвернулся, и закрыл глаза, “это не был, несчастный случай, людская зависть, с того то всё и началось, деревня просто сошла с ума, сейчас они уважают лишь меня, но прибывают в злобе, раньше относились ко мне с любовью, как и ко всем другим. Но нет, любовь – отчаяние – зависть – гордость – ненависть, может можно, всё вернуть назад. Слава Богу у Лизы есть тётя”.
Я: “БЫЛА тётя, прекрасная женщина, они сделали с ней я думаю самое худшее, сожгли заживо, даже не понимаю, как человек способен на такое”.
Порфирий: “Это так им не пройдёт, а ведь я её любил, когда нам было лет по пятнадцать, ведьмочка ласково называл её, а потом всё стало так ужасно, только она никогда взаимностью не отвечала, ах ладно, дела давно минувших дней”.
Я: “Где – то я уже это слышал”, подумал я.
Порфирий: “Знаешь, постоянно задаю себе вопрос, как могла честная деревня превратится, в то, во что она превратилась и мне кажется, простой завистью дело здесь не обошлось”, тут, засунув руку себе в левый карман, обнаружил потерю, которую искал утром, немного порадовался.
Порфирий: “На улице сейчас, лучше вам не показываться, да и мне тоже, по моему, на деревню сошла тьма, которая как злая пелена, застелила её”.
Я: “А как на счёт вас?”.
Порфирий: “Под защитой Господа Бога, лучшего, не придумаешь”.
Я: “Что же делать, Лизу больше на секунду не оставлю”.
Порфирий: “Тут, два выхода”, опустив голову вниз, о чём то напряжённо думая, “Лизе нужно остаться в деревне”.
Я: “Порфирий, как можно её же разорвут, вы посмотрите отношение селян, что может противопоставить Лизонька банде отмороженных извращенцев” возмущённо!
Порфирий: “Она единственная, кто может остановить зло, поселившееся в душу людей, либо она, либо село, если бы я был тобой я выбрал бы Лизу, если бы ты был мной, знал людей с то время, что знаю я, относился бы по-другому”.
Я: “Нет уж, былые заслуги не в счёт, довольно с меня исправлять чужие проблемы, а Лизу я не брошу, потому, что” пауза, Порфирий взглянул прямо в глаза, я их опустил, ”ну её тётя просила присматривать, вот”.
Порфирий улыбаясь: “Всё равно тебе делать выбор”.
Я: “Что такое, как всегда мне делать выбор, кто ни будь, сделайте за меня выбор”, на правом глазу навернулась слеза.
Порфирий: “Не плачь вот, тебе моё благословение”.
Я: “Нет, я не плачу, приступ боли, очередной, не обращайте внимание, выпустил пар, можно заняться делами”.
Порфирий: “Странный ты человек, больно наверное, а не бойся, Бог с тобой, знаешь ведь”.
Я: “А Лизина тётя, старая травница, которую заживо сожгли, как быть с этим батюшка, разве можно прощать такое”.
Порфирий: “Увидишь, если с деревни спадёт пелена, они будут помнить её всё время и молится как святой, такая она и есть” отвернувшись и обжав правой рукой левое плечо, “похороним, похороним, похороним, не верю, что говорю это”.
Разговор длился, ещё очень долго, почти всё время Порфирий обращался не то к окну, ни то ко мне. “Как он допустил”, подумал я. Неожиданно Порфирий обращаясь к себе и еле тихим голосом “Господу Богу угодно испытать, потом верных наградить, отсеять злаки от плевел, жестоко, нет, совсем не жестоко”.
Порфирий: “Ложись, отдохни, завтра подумаем, что делать”.
Я подумал “лягу так, что бы Лизу видеть”.
Порфирий: “Пойду к матушке в другую комнату, а то она сегодня меня совсем не видела”.
Ночь.
Долго, не мог заснуть, сначала Порфирий читал чин Литии несколько раз, затем Отче наш, просил о селе, делал он это, чтоб никто не слышал, но я приоткрыв немного дверку, старался повторять все его слова, вскоре я отключился.

Мой сон прервал, чей то голос, “Лезь на крышу, через трубу”, быстро откинул подобие одеяла, открыл дверь в комнату Порфирия, ни его, ни его жены, ни детей, не было.
Я: “Как можно было, так доверять человеку, странно было, что он один не оставил человеческое лицо”, вдруг из под половицы, Порфирий: “Сынок, немедленно с Лизой, сюда”, времени не было, что либо думать, тут я ощутил запах, запах костра, “Так они, хотят из нас сделать жареных индеек, ничего у них не выйдет”. Беря Лизу на руки, “ни для того Мама меня родила”, переступая через порог в комнату Порфирия, и видя, как загорается та часть дома, где ещё недавно лежал я, “не для того Папа меня воспитывал”, передавая спящую Лизу Порфирию, “вот выкусите мерзкие нелюди”. Спустившись вниз и закрыв половицу. Порфирий: “Услышав скрип, мы опустили детей вниз к этому так сказать подкопу, следующей матушка спускалась, да вот беда упала со ступенек, тут ты, Бог тебя не бросит, вот и сейчас не бросил”. Я: “Понимаю я, но Лиза, как вы говорите ключ к спасению деревни, почему её первой не вытащить”. Порфирий: “Ты ещё очень многого не знаешь, вообще извини, детей спасал и жену, но если бы потребовалось, остался бы с тобой и Лизой, это точно”.
Я: “Батюшка, как удалось вам, через всю деревню, прямо в лес проход сделать”.
Порфирий: “Видя как разворачиваются дела, это было просто необходимо, к тому же его не найти, и те кто сохранили бы трезвый ум, смогли бы здесь прятаться, это для моей семьи: детей, жены, прихожан”.
Я: “Батюшка, хотели бы вы посмотреть, что будет с деревней через несколько лет, если ничего не предпринимать?”.
Порфирий: “Нет, совершенно, это не по христиански, смотреть как гибнут, пусть заблудшие, заколдованные люди”.
Я: “Батюшка, куда вы теперь”.
Порфирий: “Не знаю, но точно знаю, что буду здесь, береги её, тебя Бог бережёт”.
Я: “Спасибо, встречаемся здесь через десять лет, минута в минуту”.

V. Не измени деревню.

Я: “Лиза, сейчас мы отправимся”, устанавливаю время на десять лет вперёд, “на десять лет вперёд”, нажимая на приборной панели несколько кнопок.
Лиза отойдя ото сна: ”Что это такое, я никогда такого не видела”.
Я: “Сейчас мы посмотрим, что будут делать люди без тебя, немного сожмём время”.
Лиза мило обнимая меня: “Я боюсь”.
Я: “Не бойся”, целую её нежно в сахарные губки, “я тебя не брошу”, “поооеееехххххаааалллллиииииииии”.
Молнии заметались вокруг машины, очерчивая эллипсы правильной формы, потом машина свалилась вниз и полетела вращаясь по никому не известной траектории сквозь космос, поочерёдно залетая в чёрные дыры, поглощающие всё живое, интенсивность всё возрастала, а я не отпускал голову Лизы, она плотно прижалась ко мне и зажмурила глазки. Яркая вспышка, прекратила движение.
Ночь. Отца Порфирия, не было. “забыл Порфирий наверное, что должен нас встретить”, сказал тихонько Лизе.
Лиза: “Что это было”.
Я: “Не волнуйся, тут нет ничего страшного, больше тебе не придётся бояться”, повернув к ней глаза, “мы перенеслись на десять лет вперёд, что бы посмотреть, что будет с деревней без тебя, а батюшка Порфирий должен был нас встретить”.
Лиза: “Прости, что я такая, ничего не понимаю” и мягко прижалась ко мне.

Открыв люк, предстала ужасная картина, там где был великий липовый лес, был сплошной обгоревший бурелом. Выйдя, из того, что ещё когда – то было лесом, Увидели, могилы, то там то сям разбросанные перед входом в деревню, Лиза захотела пройти мимо всех могил, то и дело, она роняла слезинки, на летнюю землю, последними из которых, были умершие в один день, тётя Лизы, Порфирий, его жена, и его дети, эти могилы были не ухоженные, произошло это десять лет, или пол часа назад, разницы нет. “Хоть похоронили по человечески” подумал я.
Лиза: “Тётя, почему это случилось, объясни, ведь ты говорил, что будут хорошо, а тётя, как это произошло”.
Я: “На тебя свалилось столько трудностей за два дня, коим людям выпадает на всю жизнь, твоя тётя, была очень хорошим человеком, она пала в неравной битве со злом”.
Лиза: “Им мало было меня, бедная тётя”.
То, что осталось от деревни, поразить могло даже искушённого в ночных кошмарах человека. Покосившиеся и обветшавшие, крыши, ворота, заборы, заброшенные колодцы, среди всего этого мы видим высокий дом, на том месте,  где стоял дом старушки, большую группу людей вокруг него, стоящие на коленях, перед, каким – то человеком  Он в точности похож на отца Порфирия, “Как же так, Порфирий, не может быть”.
Лиза: “Это не батюшка”.
Я: “Откуда знаешь”.
Лиза: “Лишь на руки посмотри, и станет всё ясно, у этого мужчины, так сказать девичьи жесты, заметные только для женщины”.
Я: “Это невозможно”, особенно в этом времени, какие технологии должны быть использованы.
Лиза: “Колдовство, коооолллллдддооовввсссттвввоооо, Господи Сохрани”.
Это напоминало, шабаш ведьм, и продолжалось очень долго, а мы всё смотрели и ни как не могли оторваться, слава Богу под покровом ночи, нас, невозможно было увидеть, “там светло, здесь темно”, подумал я, нас с Лизой укрыла высокая трава.
Люди: “Что мы сделали не так”.
Человек похожий на Порфирия: “Я вам тысячу раз объяснял, что хочу убить, то есть обогатить вас всех, но пока помочь ни чем не могу, а этому отщепенцу, больше ни еды, ни воды не носить, что бы там не произошло”.
Человек из толпы: “Он умереть может, ни много ли крови на наших руках, наши дети их нет, просто на просто”.
Человек похожий на Порфирия: “Нет, хочешь, и твоя может пролиться”.
Человек из группы: “Порфирий, обманул ты нас, зачем мы убили старуху”.
Человек похожий на Порфирия: “Не забывай, что и меня убили вместе с моей семьёй, а я воскрес, как святой”.
Человек из группы: “Я не забываю, и об этом никогда не забуду, но за что так наказывать Арсения, он не за нас, ни против нас, зачем мучить человека в подземелье”.
Человек похожий на Порфирия: “Мы должны быть вместе, в этом наша сила, за то и уничтожили старую Ведьму, десять лет назад”.
Толпа: “Но мы погибаем и у нас не рождаются дети, почему, мы сделали так как велел нам ты, а мы верим и верили, помнишь до того как старая Ведьма была сожжена, в деревне жила добрая Варвара, которая, своим советом, могла поддержать любого из нас, а видно когда мы дураки попытались убить тебя, она наверно ушла из деревни с горя”.
Лиза обращаясь ко мне: “Варвара, ах да, она была близка к нам очень, о ней тётя рассказывала, что они вместе с Марией, моей Мамой и Варварой, были лучшими подругами, но после моего рождения, почему – то разошлись”.
Я, обращаясь к Лизе: “Кто такой Арсений”.
Лиза: “Скорее всего наш бывший пастух”.
Я: “Какие подземелья, вроде здесь нет никаких…”, “подземелья отца Порфирия” мелькнуло в голове.
Медленно отползали к лесу, стараясь не шуметь. Я отвёл Лизу на всякий случай, посадил в машину, откинул спинку, что бы она поспала, и включил маскировку местности, весь свет, что исходил из всех точек, проходил сквозь машину и отражался обратно.
Лиза: “Побудь со мной, ещё немного”.
Я решил прочитать ей стишок, который сам собой возник в моей голове.

Прекрасней тебя нет на земле
И ты лишь одна в моей душе
Спи засыпай, но помни о том
Что есть человек рожденный дождём

Если мне выбор дан, то я остаюсь
Хочу испытать любовь, её я боюсь
Цветок не ответит мне, что я больной
Что думаю о тебе, своей головой

И я не хочу страдать, играть в любовь
Однако возьми её, возьми мою кровь
Но жизнь без тебя скучна, могу я попасть
И даже совсем, совсем мне пропасть

Если мне выбор дан, то я остаюсь
Хочу испытать любовь, её я боюсь
Цветок не ответит мне, что я больной
Что думаю о тебе, своей головой

А может так случится, что вдруг
Полюбишь меня, мой светлый друг
И вмиг унесёшь, к великим морям
Или сбросишь на дно, вслед якорям

Наверное тьма, в душе моей
Но слякоть в глазах, не для друзей
Заставит растаять, твой нежный взгляд
Ледяное сердце, в смертельный разряд

И если мне выбор дан, то я остаюсь
Хочу испытать любовь, её я боюсь
Цветок не ответит мне, что я больной
Что думаю о тебе, своей головой

Я: “головой, головой”, мой светлый друг уже спал, надо было закрыть крышку люка и отправляться искать Арсения, что бы он рассказал, что здесь произошло.
“Странные мы люди, не умеем любить тех, кто рядом, их любящее внимание нам мешает, люди как слепыши, которые постоянно тыкаются в разные углы и ищут тех кто их любят и не видят, смерть кажется боле удачной песней в такой драме. Кто написал эту драму, я, ты, мы. Так хочется сказать Богу, если ты есть, дай мне любовь, ибо я очень одинок, мне очень плохо, но до безумия нагрешив, даже на его утешение рассчитывать не можем, представляешь себя пятидесятилетним в маленькой комнате, и сознание запирается от осознания петли тихо, нежно стягивающаяся на шее. Легко себя убить, очень легко, на это надо решится, а ведь завтра мог быть день приносящий любовь, бесконечно надеждой согрет этот день. Не знаем, что судьбой дано, может быть…“

“Эти зомби хорошо замаскировали вход”, отметил я про себя, его было не легко найти посреди опушки, заваленной искалеченными липами. Через час, сумел откопать вход, и продвинутся по нему.
Арсений: “Кто здесь, хватит меня мучить, убейте лучше”.
Я: “Арсений, здравствуй, ты ведь раньше пастухом был”.
Арсений: “Да конечно, был некоторое время”.
Я: “Арсений я друг, пойдём на воздух”.
Мы вышли с Арсением в лес.
Я: “Арсений, расскажи мне, что случилось с деревней, после убийства старой травницы и отца Порфирия, да и про Варвару”.
РАССКАЗ АРСЕНИЯ.
“Правильно сказал, что она травница, а не ведьма, раньше я так не думал. Ужас охватил деревню, вот как всё было, кто поджёг дом не помню уже, а вот эти грязные уроды, бросились насиловать бедную Лизу, которая кстати исчезла после этого, при странных обстоятельствах доложу я вам, что мог один я сделать с ними, я им говорил ведьмину дурочку перевоспитать можно, но им всё равно было. Потом, непонятный зверь бежал по дороге, с красными, наполненными кровью глазами, не то бежал на двух, не то на четырёх лапах, руки веришь аль нет метра три, коричневые как ветки дерева, все подумали, что ведьма чудит в своей агонии и попятились назад, но зверюга молодец настолько проворно действовала, покалечив трёх человек. Нам мало этого показалось, мы думали на отца Порфирия, что он перекрывает Лизу и её друга, ужасно когда народ гнев изливает, как мне потом рассказали, подожгли дом, зная, что заговорщики во главе с Порфирием находятся там, а на следующий день, как ни в чём не бывало, святой отец встал посреди деревни на колени со своей семьёй, начал читать проповедь разъярённому народу, который повесил всех их там, где он провёл последний час свой жизни, но после этой проповеди немного людей, отделилось от основной массы деревенских, одного меня пожалели, все остальные на новом кладбище. Друг у меня был, так он и остался в том страшном лагере. Нас было тогда человек десять со своими семьями, хоронили мы, Порфирия и его семью, и то, что осталось от старой травницы. Так Варвара, Варвара, Варвара, а вспомнил эта душа нашей деревни, исчезла после этой ужасной трагедии. Варвара, могла дать любой совет, как лучше обустроить домашний быт, с кого надо брать пример, кого опасаться, кого бояться. В общем она просила осторожно относится к старой травнице, так как она немного со странностями, и говорила, что её счастье не заслужено, не горевала ведьма за него. Порфирий воскрес, и это правда, люди решили убедиться, могилу его разрыли, ничего там не нашли, вот с того момента нас и ведёт, правда он стал очень жестоким, постоянно напоминает, что он святой и его семью с ним убили мы”.
Светало.
Я: “Во сколько Арсений говоришь, Порфирий в центре деревни проповедь читал”
Арсений: “Рано утром”.
Я: “Блин, надо быстрее бежать, прощай Арсений, Бог тебя простит, молится Порфирий за тебя будет и я тоже”.
“У меня есть переход только по годам, надо успеть, чем быстрее тем лучше”.
Быстро запрыгнув в машину, пристегнув себя и Лизу, произведя обратный отсчёт на десять лет назад, мы прошили время машиной.
VI. Кто жертва.
Я, обращаясь к Лизе: “Вставай милая, пора тебе поработать”, но Лиза, была в бессознательном состоянии. Вытащив её наружу, взял её на руки и побежал к центру деревни, открылась ужасающая картина. Две наскоро срубленные липы стали вертикально, на верх была положена ещё одна, скрученные верёвки, готовились принять головы ни в чём неповинных людей, толпа стоит в круг около этого места, под каждого из семьи Порфирия, как и для него самого, подкачены поленья. Все обернулись, увидев Лизу, “во всём ты виновата ведьма”, готовы бросится на неё.
Я: “Отойдите от неё изверги, она не виновна, вы её с детства мучаете, также как и её святую тётю, вспомните, с чего всё началось, разве не Варвара, вас научила издеваться над Лизой и старой травницы, чураться их, раньше вы не были такие жестокие, как вся деревня радовалась, когда родилась Лиза и что произошло после того”.
Лиза очнувшись: “Вы прямо сейчас можете убить меня, обесчестив моё тело, вы не убили мою душу, наоборот я продолжала любить вас, каждый, хоть раз пришёл к нам с тётей”, у Лизы навернулись слёзы, “получал исцеление, по молитвам к Богу и специальными травами, не ведьмы мы, ведьма это человек общающийся с дьяволом, почему мы стали такими убогими, да потому, что вы так хотели и не разрешали ходить в нормальных одеяниях, я говорю вам сейчас, я вас люблю, и Бог вас простит”.
Порфирий: “Варя, как же это, ты же, за, что людей так не любишь”.
Люди: “Хватит, давайте заканчивать с этим, разорвём их, и наша деревня отличится перед Богом”.
Арсений: “Люди, разве вы не видите правду Лиза говорит”.
Люди: “Арсений, ты с ними хочешь”.
Я: “После убийства Отца Порфирия и его семьи, Варвара превратится в него и выдаст, за то, что он воскрес”, Варвара стояла и молчала, все повернувшись ко мне, и уже тихонько двигались в моём направлении, со злыми лицами хотели бросится на меня, как незаметно для всей этой толпы, которая стояла к эшафоту спиной, Порфирий вылез из петли, слез с полена, еле тихим шагом, подбежал к Варваре, схватил её, засунул голову Варвары в петлю, откинул палено, но держал живое тело на весу.
Лиза: “нет, не надо, пожалуйста”, видя как Порфирий, всё это сделал.
Порфирий: “ЛЮДИ”, все обернулись, “не троньте Лизу и его друга, иначе вашей заговорщице придёт конец”.
Люди: “Нет, нет, отпусти её на землю”.
Порфирий, подкатив обратно полено: “Матушка, детушки, вылезайте из петель”, поставил Варвару на полено, “а теперь говори, что произошло, немедленно”.
Варвара: “Ничего, я ни в чём не виновата, во всём виноваты вы, вы, вы, я хотела, любить вас, но только став абсолютно злой, зауважали меня, у меня, ни когда не было детей, Лиза должна была быть моей дочерью, Мария отняла тебя у меня, ненавижу вас, МЕРЗКИЕ ЛЮДИШКИ”, последнюю фразу, сказала не женщина, а какое – то существо. В момент почернело небо и набухли свинцовые облака, Варвара просто рухнула вниз, отец Порфирий еле успел подхватить безжизненное тело. Пред всей деревней явилось ужасающее существо.
Существо, “сейчас вы победили меня, своей глупой любовью, ах если бы вы убили Варвару или люди ведьмину дурочку, я бы был свободен и поселился бы в вас, дал бы вам силу великую”.
Порфирий: “Кому нужна твоя сила нехресть, а нашу душу забрал бы”.
Существо: “Я вернусь, лишь дайте мне маленькую мысль, Варвара, давно умерла, я взял её тело и мысли и повадки”.
Люди: “Изыде от нас, погубитель рода отцов наших”, существо испарилась, так как не было места в душах людей для него. Вся деревня, встала на колени, и долго молилась. Небо, вновь стало ясным как раньше, даже ещё красивее.

VII. История.
Старую травницу, похоронили, даже через сто лет, её могила была чистой и ухоженной. Варвару тоже похоронили, вся деревня жалела, что не распознала в ней человека доброго, а когда распознали, слишком поздно было. Порфирий, жил ещё тридцать лет и умер со своей женой в один день. Арсений, стал помогать Порфирию в храме, был ему лучшим другом, умер Арсений за пять лет до смерти святого отца.
Лиза: “Извини, видишь теперь, что я им нужна, я не могу остаться с тобой”.
Я: “Хочешь остаться опять одинокой, ведь счастье, это не количество друзей, а наличие любимого человека”, поцеловав страстно Лизу в губы.
Лиза: “Ты прав, я поеду с тобой, здесь есть отец Порфирий, люди больше не пропадут”.
Я: “Лиза, мы останемся вместе”.
Перенесшись в наше время, мы поселились в той же деревне, что жила Лиза раньше, и эта деревня, была самой доброй, не пьющей и работящей, по селу всегда ходили легенды о старой травнице, её племяннице и отце Порфирии, победившие зло. Лиза, время от времени ходила, на кладбище и ухаживала за могилками бывших знакомых, местные бабушки часто задавали вопрос, “деточка этим могилам уже четыреста лет, кто может помнить людей похороненных здесь”, на это Лиза ни чего не отвечала, только слегка улыбалась.