Выстрел в осень

              Выстрел в осень



Березы и клены покачивались на ветру и сыпали вниз на землю червонное золото своего осеннего наряда. Очень скоро кудрявые кроны совсем осыплются, лес сбросит осеннее убранство и встанет голыми, серыми и белоснежными с темными разводами стволами посреди пушистой белой перины, накрывшей замерзшую землю. Пока же с серых небес кроме редкого, мелкого, но мерзкого и холодного дождика ничего не выпадало, и холода и заморозки никак не наступали, а оттого дорожки и тропинки, по которым мы пробирались, раскисли, наполнившись водой, – высокие резиновые сапоги оказались как весьма кстати, – однако в лесу, с его лиственным зонтом, было, к счастью, гораздо суше.
Мы осторожно ступали по прелой, подмокшей листве, стараясь идти по местам, поросшим мягким бурым мхом, приглушающим наши шаги. В сером небе не было видно солнца – облака низко нависли над землей, и почему-то казалось, что вот-вот, еще чуть-чуть, и они разразятся холодной мерзкой влагой на наши головы.
Но этого не могло быть. По всем прогнозам сегодняшний день должен был быть пасмурным, прохладным, но не более. Дождя не будет. Я не люблю дождь.
Раздался хруст. Такой неприятный в этой осенней глубокой тишине, режущий уши и заставляющий вздрагивать не только людей, но и притихших, затаившихся в кустах и в ветвях деревьев зверей и птиц. Листва скрывала под собой сухие, предательски хрустевшие под ногами ветки, и именно поэтому мы старались идти по камням и по мху. Но Влад все же умудрился оступиться.
Я обернулся и посмотрел на него уничтожающим взглядом. Влад молча развел руками в стороны, мол, извини, так вышло… Под ноги смотреть надо, растяпа! Наверняка теперь уже весь лес знает про нас.
– Здесь все равно никого нет, – говорил вполголоса Влад, идя следом. – Мы зря теряем здесь время. Надо было идти вместе с остальной…
Тихо! Я выбросил вверх руку. Влад мигом замер и жестом остановил Людмилу, идущую сзади и справа от него. Мы прислушались.
Шуршала медленно опадающая листва, ложась желто-красным с серо-бурыми разводами ковром. Покачивались на ветру ветви деревьев. Серые, тонкие и уже голые стволы молодого орешника тянулись вверх, к безжизненным небесам, прося тепла и света, которого становится все меньше и меньше, и нет поворота ходу безжалостного времени назад. Не будет света, ушло тепло, наступила осень.
Людмиле надоело стоять молча и без движения. Она опустилась на корточки, подняла красный кленовый лист и с сияющей улыбкой показала его Владу. Тот снисходительно кивнул и прижал указательный палец к губам. Людмила скосила на меня глаза, скорчила страшную рожу и заулыбалась пуще прежнего.
Краем глаза я следил за ними и усмехался про себя. Дилетанты! Неисправимые, разнеженные горожане от мозга костей до кончиков ногтей и волос! Отправились на охоту, как на субботнюю прогулку в городской парк. Единственный кто похож на настоящего охотника в этом лесу – это я и только я. И ружье только у меня. Правда, стоит признать, что и для меня самого эта охота первая в жизни, да и стрелял я раньше только в тире из пневматического ружья по плюшевым мишкам и кеглям, но стрелял хорошо. И только я с полной серьезностью отношусь к сегодняшнему дню, в отличие от этих двоих! Вот так-то! И на кой черт Влад позвал с собой Людку! Она-то здесь для чего? Чтобы хихикать и подбирать лесной мусор? Лучше бы взяли Михаила – он человек серьезный да и…
Что-то шевельнулось и прошуршало в темных зарослях можжевельника. Я пригляделся, мигом отринув в сторону ненужные мысли. И увидел!
– Вот он! – одними губами прошептал я и кончиком языка нервно облизнул их. Сердце мое забилось учащенно, кровь жидким огнем понеслась по раскаленным жилам. Стало жарко, и куртка вдруг стала тесной и неудобной. Наверное, так себя ощущает хищник перед тем, как наброситься на свою жертву. Что ж, роль хищника сегодня мне по нраву.
Я уверенно вскинул ружье на плечо. Прицелился.
– Ой, я боюсь! – прошептала где-то рядом Людмила. На кой черт мы взяли с собой эту глупую бабу!..
Громкий выстрел разорвал хрупкую завесу безмятежной тишины, тяжелым свинцом ворвался в плоть живой природы, сорвал незримое драпри мира и спокойствия, спадавшее с грустных небес, и безжалостно швырнул в грязь раскисших дорог.
И рухнул в темную, цвета холодной венозной крови, пропасть слабый намек на единение с природой. Захлопали крыльями и сорвались с деревьев в серую небесную высь сотни птиц. Зашевелились ветви, листья, и деревья словно отступили в сторону, пропуская нас, сторонясь нас.
Мы осторожно подошли к кустам. Людмила боязливо прижималась к Владу, да и он сам отчего-то побелел, побледнел лицом. Неужели выстрела испугался? – злорадно усмехнулся я.
Заяц оказался еще жив. Он лежал под кустами, шевелил лапами, усами и ушами, порываясь убежать, черные глаза его испуганно блестели, а серая шерстка с левого разорванного бока была окровавлена, и темная кровь тонкой горячей струйкой бежала на жухлую травку. Заяц умирал, но я не рассчитывал на столь долгую его кончину. Что же делать? Ждать, когда он сам помрет, или же добить? Как бы поступил настоящий, бывалый охотник?
В легкой растерянности я повернулся к Владу и его подруге.
– Что будем делать? – спросил Влад, глядя на меня ледяным взором.
Я пожал плечами и отвернулся. Не мог я видеть это размалеванное губной помадой и косметикой лицо Людмилы, перекошенное сейчас то ли отвращением, то ли испугом. Глупая… какого черта она поперлась с нами?..
Тяжелая капля упала на шапку, скатилась за ворот, и неприятная влага расползлась по моей шее. И лес тотчас зашумел, заревел неистовым ревом, вырвавшимся с непроглядных небесных глубин. Струи воды хлестали по деревьям, сбивали последние листья, превращали землю в прокисшую губку, били и топили уже мертвого зайца.
Я удивленно огляделся. Дождь? Откуда дождь? Ах эти прогнозы, нельзя им верить! Дождь… Ненавижу дождь!
– Дождик пошел, небеса заплакали, – с неясной интонацией в голосе сказала Людмила и подставила лицо проклятым каплям. Улыбнулась.
Действительно… Дождь пошел…