Всё или ничего

Во дворе дворник усердно шаркал метлой об асфальт, разгоняя играющую разноцветную листву. Петька со своим другом Стасом  в гостиной, за большим обеденным столом  делали уроки.
- Петь, а ты знаешь, что Мишке из соседнего подъезда старший брат на день рождения подарил  сто рублей?
- Откуда ты знаешь? – заинтересовался Петька.
- Его брат встречается с моей сестрой, вот он и докладывается ей о своих геройствах.
Петька оторвался от тетрадки и задумчиво посмотрел в окно. Закончив выполнение домашнего задания, Стас отправился к себе домой, этажом выше, а Петька, вспомнив наказ матери «купить хлеба», накинул куртку и вышел во двор. В дальнем углу дворового квадрата в тени старого дуба и серой липы на деревянном доминошном столике восседал Мишка Скоков и двое его друзей.
- Ну, Петька, будешь играть или нет? – уже в который раз несносный Мишка принялся дразнить своего соседа, проходящего мимо. - Или  «ботаники», как всегда, на мели?
Петька оторвал взгляд от кучи листвы собранной дворником, посмотрел в глаза Мишке и неожиданно выпалил:
- Ладно. Играем завтра в семь часов.
- Ладно, ладно,  значит в семь на этом месте, смотри, не передумай, а то бошку откручу,  -  «бросил» с ухмылкой Мишка в спину уходящего Петьки.
Он шел в булочную, и обдумывал план своих действий. «Завтра двадцать пятое, а значит у отца зарплата. И если все удачно сложится, то никто и не узнает, а я выиграю у Мишки его сотню, и всем докажу,  что он ещё тот кретин». Петька  вспомнил,  что Мишка с раннего детства никогда не упускал момента, что бы подразнить или обозвать его.  И то, что Мишкины родители всегда ставили в пример провинившемуся  сыну поведение Пети, оборачивалось для него боком;  однажды, после родительских нравоучений  Мишка, что бы от-играться, подкараулил  в подъезде своего «примерного» соседа, и поставил ему под левым глазом большой малиновый «финик». Этот «финик» глубоко задел Петькино самолюбие, и оно требовало отмщения.

 Спустились вечерние сумерки следующего дня, и ожил подмигивающий желто-розовым глазом единственный во дворе фонарь. Петька с огромным волнением ждал возвращения отца. В глубине души Петька  желал, что бы отец сегодня не приходил домой, и тогда не пришлось бы  испытывать судьбу. И, в тоже время, Петька не хотел упускать удачный, быть может  единственный шанс, что бы «утереть Мишке нос» за тот «финик» и, вообще, за все нанесенные им оскорбления.  Как обычно, отец вернулся с работы,  снял серый пиджак и повесил его, в гостиной на спинку потертого деревянного стула, затем, помыв руки, пошел на кухню, где его ждал горячий ужин.
- Петька, иди ужинать! – послышался голос мамы из кухни
- Ма, я щас! – в нагрудном кармане отцовского пиджака Петька предательски нащупывал зарплату отца. От волнения сердце выпрыгивало из груди, а руки покрылись холодным потом. Наконец, несколько бумажек как-то перекочевали в карман Петькиной куртки, а серый в полоску пиджак принял первоначальное положение.
- Ма па, я к Стасу, я мигом!
С этими словами Петька выбежал из квартиры и понесся по лестничным ступенькам вниз. В районе второго этажа, он взял  себя в руки, и искусственно неспешным шагом вышел из подъезда. Было ровно семь часов.
-А, вот и наш умник! –  противно съязвил Мишка, увидев Петьку. – А, мы уж подумали, что ты струсил.
Петька, еле сдерживая себя, чтобы не отвечать на Мишкины выпады, подошел к облитому скромным светом дворовому столу и нагло, для присутствующих, произнес:
- Играем!
- Играем, так играем, – Мишка и двое его друзей противно лыбились.
- Не тяни резину! – настаивал Петька
- Ух, ты какой быстрый, – сделал удивленный вид Мишка. – Значит так, в любой момент можешь сдаться, тогда все деньги на столе мои. Начинаю я.
Мишка со своими друзьями и Петька стояли друг против друга по разные стороны стола. Мишка  полез в карманы своих широких штанин, и в его правой руке показалась красная десятка. Он положил её на стол и уверенно сказал:
- Начинаю.

Из  кармана своей куртки Петька достал такую же десятку, и холодными руками положил её на стол. Только теперь он понял, что если проиграет, то отец убьет его. И, что отступать теперь некуда потому, что потерять десятку, все равно, что потерять сотню, в любом случае ему уже не здобровать. Тем временем Мишка накрыл лежащие на столе красные купюры еще одной десяткой. Петька последовал его примеру. Мишка переглянулся со своими друзьями. Его взгляд изменился. Петька заметил легкое волнение на  круглом Мишкином лице, видимо он не ожидал, что выигрыш окажется больше двадцати рублей, и теперь надеялся сорвать большой куш:
- Пятьдесят! – наивно надеялся на скорую победу, Мишка,  выкладывая свой помятый «полтинник». - Ну, как? Есть чем бить?
Петька достал из кармана пятьдесят отцовских рублей и положил на Мишкину пятидесятирублевую банкноту.
- Значит, по крупному играешь! Откуда у тебя деньги-то? – начал, было, Мишка.
- Твой ход! –  прокричал Петька. - Твой ход, что не видишь?!
Мишка не ожидал от Петьки  такого напора и в еле заметной растерянности полез в карман за  последним, сложенным вдвое четвертаком.
- Ну что, сдаешься!? – начал праздновать победу, улыбаясь одной щекой, Мишка.
- Щас, увидишь! – Петька похлопал по своим карманам, делая вид, что, может быть,  проиграл, но потом  сунул руку в тот же правый карман куртки,  вынул из него новенький полтинник, взял его двумя руками, словно пробуя на прочность, и выставил его перед  носами своих противников. Такого поворота они не ожидали. Видя, полную Мишкину растерянность, Петька схватил деньги лежащие на столе и стремглав побежал к своему подъезду. Мишка и его друзья смотрели Петьке в след, соображая, что к чему. Они, было, дернулись в погоню, но победитель, в секунду, скрылся за дверью своего подъезда. Мигом, добежав до  квартиры, Петька распахнул дверь, влетел в гостиную,  и, на глазах отца и матери, выбросил нестерпимо «обжигающую» охапку денег из рук на обеденный стол.

После, благодаря широкому кожаному ремню, Петька понял, что не должен был брать деньги, и не должен был, связываться с Мишкой, и тем более, не должен был играть в эту глупую игру.  На следующий день отец передал выигранные сыном деньги Мишкиному отцу,  но этот факт ничуть не огорчил Петьку и его самолюбие.