Медведь который живет во мне

… читатель подумает, что рассказ будет о пробужденном в человеке звере, о том кто его разбудил, и о том, чем все это кончилось…. Нет.
Все как всегда о любви.

Можно было просто не тратить силы на кокетство и «построение глазок». Короткие юбки и яркие губки, ноги от ушей и блондинистая шевелюра, улыбка во весь рот и душешепательные речи – все это было совершенно ненужно. Он не обращал внимания на то, что нравилось всем. Ему нужно было нечто иное. Что именно понять невозможно.

Общаться с ним очень тяжело. Невозможно было себе представить, что этот вечно хмурый циник может вообще нормально общаться с женщинами, быть ласковым и внимательным. Невыносимо находиться рядом с человеком, который улыбается настолько редко, что даже когда он это делает, улыбка получается не естественной, но прекрасной. Мне как человеку народа, привыкшему к постоянному, открытому общению, было страшно обращаться к нему с просьбой или даже просто задавать вопросы.
Тяжелый взгляд, тяжелый подбородок, тяжелый человек.

О безоблачном счастье можно было просто забыть, этот человек не способен подарить его, ему просто это не нужно. Нужно было научиться быть счастливой рядом с ним. Пересмотреть понятие счастья в корне и сформулировать так «счастье это ждать его, быть рядом с ним, и снова ждать».

О красивой любви с эти человеком можно было даже не думать. Не будет ее. Не будет цветов. Не будет подарков в коробках с бантами. Не будет свадьбы и как вытекающее – белого платья, обручальных колец, медового месяца… Не будет клятв и обещаний. Не будет красивых слов и признаний. Но скажите разве женщине нужно все это, если она чувствует, что ее любят. Просто чувствует. Именно «чувствует», а не «знает».

Я чувствовала, что он любит меня.
Он приходил ко мене отдыхать от всего мира, отдыхать и телом и душой. Он ложился на диван и смотрел в потолок, я ложилась рядом и тоже смотрела.
Он приходил ко мне и отключал сотовый телефон, В те минуты он принадлежал только самому себе, нет, не мне, а именно самому себе. Для него было очень важно принадлежать самому себе и ни кому другому более. Я не прикасалась к нему. Я просто грелась в лучах его света. Я чувствовала, что ни с кем ему не было так хорошо, как со мной, потому что я его не трогала.
А потом мы вместе смотрели футбол. Он нервничал и много курил, а я ходила мыть пепельницу после каждой сигареты, потому что он не любил когда пахнет «бычками».
Он ужинал, а я смотрела, как он ест. Я спрашивала «тебе вкусно», а он не отвечал, просто ел и все, и я чувствовала, что ничего вкуснее он не ел в жизни.
Я мыла его как маленького ребенка, и сбривала как с большого его трехдневную щетину. Я смотрела на него и не могла насмотреться, именно «насмотреться», а не «налюбоваться» потому что любоваться на него было нельзя, прямо таки скажем не красавец, но все равно самый лучший, самый красивый.
В постели я ему было позволено все: курить, пить пиво, есть и многое многое другое.
Я любила его всего,  его всякого - трезвого и пьяного, вредного и доброго, в хорошем и в плохом настроении, бритого и с недельной щетиной, погруженного в сея и открытого для всего мира – одинаково сильно.
Он любил меня тихо, в тайне ото всех. Любовью собственника и мне иногда казалось, что если он узнает, что у меня кто-то есть он просто убьет меня. Но мне никогда не хотелось быть чьей-то еще. Я была счастлива быть его женщиной, его пристанищем, его феей, его любовницей….
Каждый раз как последний раз.
Он вставал с нашего дивана, и мое сердце обрывалось, я больше всего на свете боялась, что он скажет «я поехал домой», а он всего то лишь вставал в туалет. Я лежала и мне становилось холодно. Я начинала считать, я считала секунды, когда его не было рядом. Все делала только для него, да что там говорить, я жила только для него. И не было человека счастливее меня, когда он был рядом.
Я никогда не знала о чем он думает, когда уйдет, когда вернется, долго ли пробудет. Я не знала о нем ничего и в то же время я знала его всего. Каждый кусочек его тела, каждый волосок, каждую морщинку у глаз, каждый вздох, каждое слово.

Я почти всегда дома, работаю дома. На рабочем столе его фотография, на столе она же только в рамке. Я люблю его до судорог в мышцах, я люблю его до почернения перед глазами, до мурашек по коже. Я люблю его как солнце, как небо, как мечту. Он моя мечта, он мой сон и моя явь, он мой бог и мой ангел, он смысл моей жизни. Он.

Я всегда слушаю его музыку. Он приносит диски и «случайно» забывает их в музыкальном центре. Его фонотека медленно перекочевывает ко мне. Его носки в ряд весят на веревочке в ванной, они тоже переехали ко мне. Вчера обнаружила, что запасной комплект ключей от машины висит на гвоздике у двери. Бритвенный станок (не могу понять, зачем он ему, если он все равно не бреется), недокуренная пачка сигарет, какие-то запчасти – все это его следы в моем доме. Он наследил, а значит, вернется (я улыбаюсь), он всегда возвращается, видимо не любит оставлять после себя следы, приходит заметать, он следит еще больше, а я и рада. Он знает, что следы в душе не стираются, не зарубцовываются шрамы на сердце. Он уходит и приходит. Я жду.

Сегодня он точно придет, я знаю, я уверена. Сегодня праздник – год как мы вместе. Я знаю, что он придет и сделает вид как будто забыл, как будто просто пришел и останется. Ни цветов, ни подарков, я их и не жду, я жду его. Навожу предпраздничный марафет в комнате и напеваю себе под нос «Ты мое дыхание, утро мое ты раннее, ты и солнце жгучее, и дожди. Всю себя измучаю, но стану я самой лучшею, по такому случаю, ты подожди». Из-под дивана достаю пару грязных носок, закинутых туда неделю назад. «Ты моя мелодия, Ты вроде ты, а вроде я, мой маяк у вечности на краю. Спросят люди вновь еще, Ну как ты к нему относишься? Я тогда им эту песню пропою…». Звонит телефон, Ни здравствуй, ни до свиданья «у нас хлеб есть?»…у нас??? … «нет, купи плиз». Поговорили, я улыбаюсь. «Ты мое дыхание…».

У меня есть еще одна мечта. Я хочу родить ему сына. Такого же как он. Подарить миру еще одного такогоже. Я скорее не о мире  думаю, а о себе, просто я хочу иметь что-то собственное и не делить это ни с кем. Это будет мой ребенок. Мой маленький «он».

И так день шел за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Ничего не менялось, он уходил и приходил, я ждала и была счастлива, вот только рождение сына все откладывалось и откладывалось.
Он приходил, чтобы брать меня, а я все давала и давала. Он пил меня жадно, ненасытно. Он съедал меня из нутрии. Сжигал меня и замораживал своим холодом. Он издевался надо мной как мог, а я любила его и улыбалась преподнося себя ему то на блюдечке с голубой каемочкой, то на простыне с розовыми цветочками…

Однажды вечером я поняла, что меня больше нет. Нет.

Я увидела перед собой свет и услышала голос. Голос звал меня за собой. Я поняла, что мне надо идти и сказала « Сейчас-сейчас вот только напишу любимому записку, я же не могу уйти вот так вот не предупредив… да кстати что мне написать-то… куда вы меня зовете?» И голос ответил «Напиши, что умерла и это будет правда, напиши, что будешь ждать его в раю, … хотя врятли он туда…».

Я кинулась писать записку. Слова быстро слетали на бумагу  «… дорогой, милый, самый мой любимый я так люблю тебя ведь ты же знаешь. Ты прости меня пожалуйста что я вот так вот без предупреждения умерла, я понимаю это глупо умереть не попрощавшись  с тобой, не поцеловав тебя в последний раз, но… Я умерла а ты живи, живи до самого конца, радуйся и будь счастлив, а я буду ждать тебя на небе, и когда ты придешь ко мне мы устроим там такую вечеринку… Я умерла… прости… я люблю тебя»