Скейгеры

Ну вот и не знаю, что писать. В кои веки решил излить свои мысли на бумагу. Для чего я и сам не знаю. Может так, я оставлю хоть какой то след, в этой истории полной боли, крови, безысходности и страха. Истории поражения. Все равно нечем заняться до вечера. Свою любимую снайперскую винтовку я уже отчистил от пороховой гари. Ствол бы поменять, а то старый скоро придет в негодность от слишком интенсивного использования. Смешно, оружие не выдерживает нагрузок, а ведь оно железное, а люди еще держатся. Хотя те, кто мог бы сломаться, уже давно покинули нас, и большинство трупов осталось на растерзание проклятым скейгерам.

Слишком их много было, и слишком неожиданной и жестокой была атака. Жаль, это даже не назовут войной. Войны ведь не было, скажут, что это несчастный случай. Случай унесший десятки тысяч жизней ни в чем не повинных людей, ни в чем не виновных скейгеров.  Среди нас не было сосунков, мы были ветеранами прошедшими не одну войну, но мы были сметены этой атакой. На моих глазах толпа скейгеров разорвала Макса. Макса, с которым мы прошли Марс, гнили в болотах планет  Канопуса, стояли на смерть против Крегов, за право колонизировать систему Бельтейгейзе. Он расстрелял весь магазин, а перезарядить оружие не успел. Но Макс не сдался просто так, он успел прирезать двоих, прежде чем ему оторвали руки. Я сорвал себе голос, крича от бессилия, я не смог ему помочь. Я сломал приклад на своей винтовке об мерзкие, оскаленные морды. Мое изуродованное тело легло бы рядом с расчлененным трупом Макса. Если бы Стив не отрезал бы меня от наседающей орды струей  напалма из огнемета. Это было больше похоже на бегство чем на отступление. В наших ушах еще долго звучали проклятья, с которыми умирали наши товарищи. Мы бессильны были помочь. И пусть проклятья были обращены не нам, а скейгерам, легче от этого не становилось. Мы бросали своих друзей. Они прикрывали наше бегство своими телами.  Скейгеры  оттеснили нас. Мы залили все проходы напалмом, прежде чем заглянуть за угол, кидали туда гранату. Затем разгребая ногами нашпигованные осколками отвратительно зеленые трупы, распарывая штыками брюхо подраненным, отступали. Мерзкая коричневая жижа, служившая скейгерам кровью, перемешалась с нашей, красной. Люди истекали ей, и некогда было перевязать свои раны. Нам удалось уйти. Многие больше никогда не смогли взять оружие. Скейгеры лишили их мужества. Остались только те, кто с ног до головы пропитались ненавистью. Те, кто уже умер со своими друзьями, в той резне. Из нас организовали несколько мобильных бригад. Мы удерживали периметр и прикрывали эвакуацию людей с этой чертовой планеты.

Будь проклят, тот вирус, который вызвал мутацию у безобидных местных жителей, превращая в кровожадных монстров, жаждущих убийства. Убийства людей, выживая с планеты. Да это была их планета, но мы мирно уживались. И кому-то это не понравилось. Вирус не мог появиться сам по себе. Да, мы давно уже знали, что мы не одиноки в космосе. А соседи бывают разные. Череда вооруженных конфликтов, а то и полнокровных войн, почти не прекращалась. В ход шло все, включая бактериологическое оружие. На войне не бывает, грязных приемов, особенно когда речь идет о выживании твоего вида. Заболевая, скейгер прятался ото всех пережидая период мутации, который длился совсем не долго. А потом, как по сигналу они вылезли из своих берлог. Все сразу.

Скейгеры теснили нас, выдавливая с периметра. Нам приходилось отступать, но это уже не было бегством. Мы густо засыпали трупами каждый метр. Мы научились убивать их. Мы противопоставляли их злобе свою ненависть. Мы научились выживать, хотя часто не все возвращались с рейда. Бригада капитана Крейзи два дня назад попала в засаду. Вернулся только один капитан. Разодранный в клочья. Кожа свисала с него лохмотьями. Он притащил на себе Стива, у которого был пробит череп. Капитан не заметил, что он уже умер. Эх Крейзи, Крейзи, хотя когда ты рассказывал о бое, твой голос был спокоен, не смотря на адскую боль. Все видели на твоем перемазанном засохшей кровью лице две светлые дорожки от глаз. Дорожки, которые могут оставить только слезы. Мы знаем, что ты сражался до конца, и не твоя вина, что ты один выжил из своего взвода. Хоронили вынесенного тобой парня, как за целый взвод.

Как мы устали от этой бойни. Ведь это действительно не война, а бойня. Мирные скейгеры мутировали в монстров. Они убивают нас, мы убиваем их.  Мы проиграли, не можем же мы уничтожить всех скейгеров, ведь они тоже ни в чем не виноваты, их использовали, но мы должны держаться до полной эвакуации гражданского населения. Мы должны выживать и убивать, ведь на нас с надеждой смотрят те, кто в своей благополучной жизни ни разу не сталкивался с бессмысленной жестокостью и животной злобой. Мы для них были, как боги. Смелые надежные парни с оружием. Бравые солдаты из фильмов, которым все нипочем, которые крошат горы врагов, не вынимая сигарету из ухмылявшегося рта, и успевающего назначить свидание смазливой девчонке в перерывах между выстрелами. Но мы не боги, не бравые солдаты, а просто солдаты. Которые предпочитают молчать при гражданских, наша речь слишком груба, и страшен ее смысл. И не до свиданий нам, мы даже не успеваем отмываться от крови и грязи. Раны воспаляются и гноятся, вряд ли кто-то пойдет с нами на свидание. Да и некому их назначать. Слишком все гражданские напуганы. Страх и отчаяние поселились в их беспокойно бегающих глазах. Немногим удалось вырваться от скейгеров, и их рассказы полны кошмаров. Пусть они верят в них, ведь правда намного страшней.

Ночью, мы должны были встретить колонну, с последними гражданскими, из пятой зоны периметра. Колонна не прибыла, связи не было, мы пошли на встречу. Френк показал мне седые волосы, которые появились у него после этой ночи. Что Френк, капрал Брат, у которого считалось железные нервы и резиновый желудок, абсолютно хладнокровный прирожденный убийца, который мог перерезать скейгеру глотку и не вытерев рук развернуть свою любимую конфетку и сладко причмокивая выпустить кишки следующей жертве. Этот капрал выворачивал свой резиновый желудок наизнанку, заливая блевотиной свои давно не чищеные ботинки. Несколько десятков старательно растерзанных, картинно выпотрошенных тел. Там были только  женщины и дети. Земля была склизкой от крови, нельзя было шагу сделать, что бы не наступить на старательно извлеченные из трупов внутренности. Расчлененные тела были повсюду. Руки, ноги, головы... Долго мне будет сниться оторванная голова ребенка. Не знаю мальчика или девочки, тела лежали соприкасаясь плечами образуя круг, а голова на них была всего одна, лежащая в центре этого круга. Детское личико не было искажено страхом и болью, он или она умер слишком быстро. Только в глазах было неверие. Неверие в то, что весь этот ужас может происходить на самом деле, что это не ночной кошмар, который кончится, как только он проснется. Спи малыш или малышка, теперь тебя не будут мучить кошмары. Я не помню, как у меня отобрали голову, которую я качал в своих руках и шептал ей какие-то слова, не помню, как вернулись на базу. Помню только, как кто-то дергал меня за рукав и спрашивал через каждую минуту, почему нет трупов скейгеров. Наверное, они утащили их с собой, стараясь произвести больший эффект. Что ж, это им удалось. Эффект был полным.

Все утро я старательно чистил свою любимую снайперскую винтовку и прилаживал к ней самодельный штык. Сегодня, ближе к вечеру улетит последний гражданский, а на следующее утро должны будут забрать нас. Это будет последняя наша ночь на этой проклятой планете, но это будет НАША ночь, хотя вполне возможно для многих она станет и последней. Может мне не суждено будет пережить её, но я не могу улететь не сказав последнее прости скейгерам. Да они не виновны в том, что с ними случилось, но я ненавижу их, слишком много я увидел за последние дни. Я приготовил для них много подарков, небольших, но симпатичных напалмовых бомб, разрывных пуль и заточенного до бритвенной остроты блестящего штыка. Этой ночью будет большой фейерверк, который не увидишь и на рождество. А вонь горелого скейгера, будет для меня привлекательней, чем запах рождественской индейки. За Макса! За парня притащенного Крейзи! За его взвод! За того мальчика или девочку! За всех, кто погиб! За себя в конце концов. Для меня нет теперь другой жизни. Для меня теперь вообще нет жизни. Я стал убийцей. Они сделали меня таким. Я больше не солдат, я теперь убиваю этих тварей с наслаждением. Я убийца!
 
 Смеркается, скоро прибудет транспорт. Надо хоть немного поспать, или хотя бы полежать с закрытыми глазами. Ведь если меня убьют ночью, то некому будет закрыть мои глаза. И будут они стеклянным взором смотреть в мир, в котором больше нет места людям, пока не сгниют или их не сожрет, какой-нибудь скейгер, хоть и не замечено, что бы они ели людей, от этих уродов всего можно ожидать. С высоты уже слышится характерный вой двигателей, транспорт приближается. Пусть приклад моей верной винтовки последний раз послужит мне подушкой. Я не боюсь, что мне приснятся кошмары, явь на много страшнее всего того, что может выдумать подсознание. И сегодня ночью мы дадим этому кошмару последний бой. Сегодня ночью... Ночью..............