Хaрлей, сын Давида

Он родился в день, когда звезда Полынь упала в воды реки, омывающей туманный город.
Его назвали в честь мотоцикла, который всю жизнь собирал его мечтательный отец. Вместо сказок потом он будет рассказывать сыну об устройстве двигателя внутреннего сгорания.
Отец говорил, ездить возможно только верхом. Ты мужчина - значит ты всадник. Что автомобили - это просто корыта с форточками. В которых сидят инвалиды.
А на ночь, вместо сказок, он будет читать ему Иоанновы откровенья.
“Скрой, что говорили семь громов, и не разглашай сего, но расскажешь, что видел, и что есть, и что будет после”, - говорил он Харлею, укрывая его одеялом.
Мальчику будут нравиться эти рассказы.

Детство его было похоже на детство других детей. Немногое, что отличало Харлея от остальных - он никак не понимал, чего от него хотят взрослые так же, как те не понимали, как от него можно чего-то добиться.
Он редко играл со сверстниками. У него был вспыльчивый характер. Его раздражало, когда выходило не по его. Но когда он начинал горячиться, все как-то само собой ломалось и крушилось.
Это стало происходить после того, как Харлей увидел в небе огненный шар.
Однажды летним предзакатным часом дети затеяли прятки во дворе и мальчик забежал на пустырь, где возле отвалов песка лежали огромные черные трубы. Он забрался в одну из них. В ее гулком радиальном чреве что-то зацокало и завизжало. Ребенок уже выскочил, было, обратно, как вдруг над трубой, с обратной ее стороны, в сиреневые сумерки стал подниматься расплавленный диск. Он медленно плыл от земли, увеличиваясь в размерах и теряя при этом резкость очертания, пока не соединился, наконец, с солнцем. Была бесшумная вспышка, которая разлилась в небе нестерпимо-оранжевым, после чего наступил мрак.
С тех пор у него ухудшилось зрение.
Но появилось нечто другое.

Однажды маленький Харлей нашел подбитую птицу, ворона. Желая помочь, он протянул было к нему свои руки, но увидел его глаза и заплакал. Синяя дымка поплыла перед лицом, вокруг ворона прорисовался яркий флуоресцентный ореол. Мальчик в испуге не устоял и сел на землю. А раненая птица, изловчившись, цапнула его за палец и уковыляла в густую траву. Она не хотела его участия. Она собиралась просто умереть. Сама.
Ребенок понял, что птица знает о нем что-то такое, что ему самому еще не было известно.
И того, что он мог, кажется, ее не спасло бы. Что она сама все решила, и он не должен мешать.
И он допустил этому случиться.

После того Харлей проболел целый месяц. Из его ладоней исходил влажный жар, в глазах метались молнии, а во лбу вырос каменный обруч.
Пелена, укрывавшие его, к концу болезни истлели и превратились в прах.
Ему явилось во сне, что он должен не мешать себе быть.
И потом дано будет узнать.

В четырнадцать лет Харлей беззаветно полюбил. Однако его избранница предпочла нескладному молчуну веселого заносчивого баскетболиста из параллельного класса.
Мальчик не сердился на девочку, но на ее парня не смог не затаить сердца.
Он снимал на перемене свои толстые очки, убирал в футляр и внимательно рассматривал неясный силуэт своего счастливого соперника. Пока в глазах не появлялись неоновые вспышки. Ничего кроме он уже не видел.
Спортсмен стал неважно играть, не попал на отборочные соревнования, и наконец, сломал ногу, оступившись на ровном месте.
Друзья баскетболиста смотрели на Харлея косо.
А однажды вечером они на него напали. Набросили чье-то пальто, повалили на пол и дружно пинали ногами, подбадривая себя руганью.
…Перед глазами его взметнулось с искрами пламя, а камни в голове начали кружиться и греметь. Он слышал крики и глухие удары. Они удалялись от него.

На другой день никто из тех, кто участвовал в нехорошем мероприятии, в школу не явился. Перешептывались, что в раздевалке произошло нечто непонятное - после занятий, когда одевались последние, в подвале вдруг погасли все лампочки, после чего кто-то набросился на находившихся там подростков и жестоко избил их.
Харлея стали избегать.
Девочку перевели в другую школу.

Прошло несколько лет.
Он жил уединенно в коммунальной квартире, работал сдельно в интернет-издательстве. Привык опасаться смотреть на людей и потому при встрече всегда опускал глаза. Его не беспокоили соседи, но никогда по-простому не заходили за спичками или солью.
Раз в месяц к нему наведывался инспектор из отдела по делам конфессий и сект и участковый. Они задавали вопросы, заполняли анкеты и осматривали его жилище. Говорили с преувеличенной серьезностью о паранормальных явлениях и магии, спрашивали о знакомых, листали его телефонную книгу и назначали новую встречу.
Приходил врач. Из психиатрического диспансера. Он тоже разговаривал с Харлеем, но ничего никогда при нем не писал. Интересовался самочувствием, общим физическим состоянием. Водил молоточком перед глазами, просил закрыть их и свести пальцы. Они рассматривали цветные картинки, и Харлей называл числа, запрятанные в них.
Уходя, советовал больше гулять на свежем воздухе и ограничивать время компьютера.

Харлей, и правда, редко днем выходил из дома. Только по вечерам, иногда, он садился на мотоцикл и летел через весь город, не останавливаясь нигде. Он доезжал до залива, бросал машину в песке, и смотрел, как бледный огонь погружается в серые воды. Сердце его сжималось от горечи - он припоминал свою юность, девочку, которой ничего не сказал, отца, завалившего себя трубами и гайками, и свою душу, преданную кем-то нечеловеческому испытанию.

…Иногда он встречал людей с синим свеченье. Тогда сердце его замирало в груди , а глаза наливались ледяными слезами. Он протягивал руки вперед и направлялся к ним в глухом бесчувствии обреченного. Уста что-то шептали, веки смыкались сами собою, а обруч во лбу обращался в сияющий круг.
Из пустоты возникал ворон, вонзался когтями в плечо Харлея и подымал над ним страшные черные крылья. Внезапно свежело, ночь обрушивалась как лавина, и ничего уже было не различить в безумном вихре тьмы и света.

…Это хорошо, что его больше не забирали в больницу, как было тогда, когда молодого человека в четвертый раз подобрала на улице скорая помощь. Вместе с телом внезапно скончавшегося от приступа сердечной недостаточности мужчины тридцати девяти лет.
Тогда прокуратура настояла на проведении многодневного обследования и наблюдения в условиях стационара подозрительного свидетеля, который непонятным образом всегда оказывался поблизости от людей, на глазах у всех умирающих при невыясненных обстоятельствах. То есть, все вокруг что-то видели, но никто ничего определенного не мог сказать. Включая и самого непосредственного свидетеля.
Нет,  следствием не было установлено какое-либо отношение свидетеля к смерти людей. Если не считать его самой непосредственной физической близости к пострадавшим. Его находили обнимающим мертвецов за плечи и улыбающимся самому себе, или неизвестно чему, самой дурацкой улыбкой. С безумным бормотанием, в котором ничего содержательного было не обнаружить, кроме бессвязных цитат из христианской ортодоксальной литературы с вкраплениями популярного игрового сленга. С очевидным маниакальным уклоном:
“Я буква и цифра, Я - пассворд верный!
Я корень слову и смысл начертанному!
Я сын Отцу моему, и Брат идущим за мной и любящим меня!
Тебе, запечатленному Светом, искупиться ныне от мира и людей для последней решительной Мортал Комбат. С силою Злой и Тлетворной.
Умножь собою число Сидящих верхом, Рыцарь! Возьми в руки меч двуострый и Квад-рокет огнем исполненный!
Я – Луч радости в царстве теней, замыкаю отныне все печали и даю тебе вечное веселие правой Войны”.

Однажды на улице он встретил старуху. Беззубая карга заюлила при виде него.
Заступись за меня, Всадник, - вопила она, хватая его за рукав.
Харлей огляделся.
Я не могу помочь Вам, женщина. Я не вижу того, кто хочет Вам зла.
Ах, вот и ладно - вот и ладно! А я уж думала, идут по мою душу! Дай Бог тебе здоровья, Всадник! - и она торопливо побежала от него.
Скажи еще раз, - крикнул он ей.
Бог благословит тебя!
Харлей поднял вверх голову и засмеялся.