Сказка для Алёнки

Сказка для Алёнки
Завернув рукава рубашки, иду к дочке – своей теплой «Экваторке-Алёнке», это мы её так с Ленкой называем. Дочь у нас появилась на удивление здоровая и пухлая, ручкастая и громкая, несмотря на страхи Ленки, для нее это был поздний ребенок, а старшие братья годились сестрице в отцы. Засыпала Алёнка только под Валерия Меладзе или от бессилия, а сил у нее было, куда нам поискать: молока у жены было много и аппетит здоровый. А «Экваторка-Алёна», потому что ребенок был ужасно жаркий, даже еще совсем крохой, она умудрялась скинуть одеяло ножками, или сбросить варежки с пятого этажа, никак не хотела утепляться. Похолоданию радовалась как будто это «манна небесная» и всё норовила выпить холодного молока с подоконника, самое интересное, что при этом она никогда не болела, нет, конечно, зубик или диатез – всё как у обычных детей, а простуды не бывало хоть бы хны, что для меня постоянно простуженного было в диковинку.
И тут пришел отпуск, мы с Ленкой завершали рабочие вопросы, чтобы освободиться к 28-му, и вместе улететь отдыхать на юга, в декабре у нас была дата, а это святое и тут встал вопрос, куда деть Алёнку? Ребенок – дело святое, но жертвовать здоровьем чада никто не собирался, и посему было принято решение девочку «пристроить».
Холодильниковы были в Австрии, Жанка рожала, Ленины сыновья в делах и заботах, поэтому было принято гениальное решение!
«Алёнка едет к бабушке!» Последний раз она была в Улан-Удэ совсем крохой, и посему в сумку полетели игрушки, книжка «Чудеса в решете», бадминтон (зачем в сорокоградусный мороз нужен бадминтон никто не знал), но во избежание скандала я помалкивал, а Ленка никогда особо с дочерью и не спорила. Смелая дочь в маленькой дубленке, крошечных сапожках, отороченных мехом, с удочкой и бадминтоном, держа руку дяди Жени, помахала нам рукой и скрылась в посадочном терминале аэропорта.
«Знаешь, как я тебя люблю?» 
«Догадываюсь!» – Ленка полна скепсиса, но думаю ей это приятно, хотя, честно говоря, не придаю особого внимания этим иголкам, - уже привык, четыре года как один миг, а я по-прежнему люблю ее как в первый день.
«Давно не были так близко и так надолго вдвоем, целая неделя!» - подумал я, - «похоже, с 2004 года, когда встречали его в тесной компании: она и я».
«Ты видел шотландца? В эти дни тут их тьма. С Эдинбурга чартер. Ко мне тут один клеился, читал Шекспира в подлиннике, но я честно поняла только малую часть».
Я привык к жене, но все время удивлялся ее умению оставаться бесшабашной и толковой одновременно: поулыбавшись и, сделав фото на память Маркусу, немецкому шотландцу из Хартса, она всучила ему резную ложку ивановских мастеров, а мне гордо протянула десятый номер – «Селтик» – настоящий! Мне впору! Только сейчас я сообразил, по какому принципу она улыбнулась шотландцу, по критерию схожести наших с ним фигур. Жена…
«Максим, я не хочу больше загорать, поедем в центр, хочу позвонить твоей маме!» - любой разговор вот уже второй день неизменно заканчивался таким восклицанием.
«Дорогая, позагораем еще часик?», – возражать бессмысленно, собираю вещи, пропал футбол с 13-летними португальскими чертятами, и попытка встать на водные лыжи.
«Макс, я соскучилась!», - всего третий день, впереди четыре роскошных дня на лучшем побережье Пиренейского полуострова, а она начинает свою обработку. Спорить с ней я никогда не умел, да и не хотелось, по правде говоря, мне тоже не хватало этой пушистой головы, быстро снующей туда-сюда, настырной и вьющей из меня веревки: из угла она выходила ровно через пять минут, для проформы похныкав полминутки, а потом озорно выглядывающей оттуда. В глазах столько озорства и лукавства. Я сдавался, вопреки педагогическим канонам и состраданию к коту, о чью голову была разбита пластмассовая тарелка из нового игрушечного сервиза, как ей это удалось?!
«Я тоже».
Объясняем испанцу, что Улан-Удэ – это «Раша, ит из нот Монголиа», и вот в трубке родной голос.
«Мама, привет! Я соскучился». – Женщина, которую люблю всю жизнь. Высокая и статная красавица, шмыгающая носом и переминающая с одной красивой ноги на вторую стройную, выводит разговор на знакомую канву. – «Мама, Алёнка спит? Неужели? А чего делаете? Умываетесь? Ты с ней спишь? Укрывай её».
«Доча, приветик!» - голос в трубке выдает  мою маму, похоже, это единственный ребенок, который из опытного педагога с большим стажем работы с детьми, делает антиучителя, дочь в конец отбилась от рук и, похоже, не собирается спать, кажется, что паровозик перевернулся.
«Милая! Я соскучилась! Слушайся бабушку! Скажи ей, пусть она тебя укрывает! Дора Сыреновна, всыпьте ей, пусть побольше рисует, не давайте ей есть снег!» – Лена в своем репертуаре.
А теперь мое время – хорошая традиция читать сказки, две мои девочки (одна большая и сопливая, а вторая умная и маленькая) располагаются подле меня и начинают мирно посапывать, не спят. Попробуй прекратить чтение, сразу четыре вопросительных глаза, не уснут пока не узнают, чем все там завершилось, и победил ли командор космического корабля «Мегалекса» отважный Иван Торопоров злую колдунью Валентину Толкунову с подземелья семи гномов.
Я их люблю давно и безнадежно: мама, Лена, Алёнка, три женщины, а скоро у этого самоуверенного и толкового существа появится повод проявить свои лучшие сказочные способности: кажется у АлёАлёшки появится маленькая сестрица или брат Ален… А что такого Ален Сотнич. Вполне такое имечко, в стиле 20 века и лучших традиций кинематографа.
«Вдалеке раздался крик, и банда расхитителей желтых осенних листочков Вуди Вудпеккер, Кот Матроскин, Володя Жирненький-Паганский двинулась навстречу растрапаканскому солнышку, которое катилось не как у нас с востока на запад, а по-египетски, взад-вперед…». - Чуть дрогнувшие ресницы Елены Вячеславовны выдают возмущение о том, какой ерундой я занимаюсь, а одинаковое посапывание рядом на гостиничной кровати, и в телефоне в далекой и родной 118-ой квартире, выдают сомнение в существовании Кота Матроскина и заинтересованность в будущем солнышка…
Уверен, что теперь до боли в горле Алёна будет верить и никогда не забудет как двигается солнце «по-египетски», будет спорить , схватит «двойку» на природоведении, но это позже…
А сейчас спать…
«Желтенькие листочки решили сбежать и тихонько пилили решетки темницы, побежали!» – одеяло сброшено крепкой ножкой на пол, и где-то далеко в Забайкалье начинают мерзнуть две любимые женщины, всё, что я сейчас могу сделать укрыть одеялом третью.
2003-12-12