Внутренняя жизнь часов

У него был маленький лоб с морщинками и седые усы. Ф-ф-ф-фланелевая пижама. Стертые тапочки. А жил он – жил он в деревянных-часах-коричневые стенки. Тик-так-та-та-так. Иногда его угнетало, что все кругом – коричневое, а к шуму он привык, к стуку привык. Привык, тик-тык.
Часы висели на ковре, ковер на стене, олени на ковре – волосатые, идут к озеру, но с ковра не сходят, благо не настоящие, нарисованные. На ткацкой фабрике ниток коричневых на оленей этих не хватило, и сделали зелеными, а может, так специально. Олени немного сперва комплексовали по поводу своей непохожести, но ничего, ничего, пообвисли – попривыкли – смирились. Так.
Тапочки же наоборот, были не коричневые и не зеленые, а красивые красные. Пол от них так и блестел: топал по нему, тапочками туда-сюда, особенно когда волновался или думал, вот  до блеска и натер. А иногда даже – возьмет и шлепнется, скользко, но нужно плюнуть через левое плечо, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не на том же месте.
Лысинка у него была. Круглая. Тапочки красные. Усы. Подстригал, и ногти тоже. Потом аккуратно – в щелочку в полу. Мышам, на хозяйство.
Жил в часах.
Тик-так.
Но однажды – однажды – о! Они остановились. Хозяйка открыла, похмурилась, потыкала маятник. Потом пошарила на полке и достала связку железных тяжелых ключей, один – тот самый. Хрум-хрум хрум – и завела. Часы снова пошли. В шаг с оленями, не сходя с места.
Вот и вся история. Обыкновенная история. Ага.

А почему, вы спросите – они остановились?
Хе-хе.
Кое-кто засунул туда красную тапочку.
Кое-кому захотелось тишины.
Хоть на полминутки.

14.09.03