Глава 7 Мечта сбывается

Владимир Круглов
           Год Большой  Медведицы
                Повесть


                Глава 7  Мечта сбывается

          … Незаметно подкрался октябрь. Колян уехал по повестке в Ягодное. Там его определили во флот, и уже в ноябре он оказался во Владивостоке, в учебке, а еще через полгода, на крейсере «Громовой»,  Колян ушел в свой первый морской поход. На крейсере и прошла вся его последующая служба. Будучи исполнительным и неглупым парнем, он уже в первый год службы получил лычки матроса второй статьи. Увлекшись морским многоборьем и став командиром шестивесельного яла, он неоднократно со своим экипажем занимал призовые места по дивизиону и даже однажды по флоту.
  На втором году службы у него умер отец. На похороны Колян не попал, так как крейсер был на учениях, за тысячу миль от земли. Миронов писал, что вещи и собаку он забрал к себе, просил не волноваться, все в целости и сохранности.
А комнату по приезду из армии ему обязательно выделят, директор обещал…
    Колян еще больше замкнулся и весь свой досуг посвящал книгам и спорту.  Спустя полгода после смерти отца пришло очередное письмо от Демина. Он писал, что обстоятельства изменились, и он уезжает на материк, в свой родной город Ульяновск.  Пообещал, что как только устроится в Ульяновске, сразу сообщит свой новый адрес. Еще через полгода Колян узнал из письма Миронова, что замуж вышла его одноклассница и первая любовь Надежда. Тогда-то, сидя теплым июльским вечером на юте  вместе с другими матросами, Колян подумал, а зачем ему возвращаться? Может быть, остаться на сверхсрочную?.. Но, вспомнив Миронова, Абрека и своё увлечение минералогией, Колян затосковал по родным местам.
 « Нет, съезжу, посмотрю на могилки родных, повидаюсь с Мироновым,  а там видно будет. Можно ведь и оттуда начать путешествие…» Мысль об этом воодушевило его. « Построю одновесельный ял, Миронов поможет, ведь он из поморов -  и в путь. Собаку возьму с собой…»
 С тех пор  мысль о предстоящем путешествии не оставляла его ни на минуту. С ней он стоял на боевом посту, с ней ложился спать и видел себя на яле и пробегающие мимо берега Таскана.
  Прочитав в корабельной библиотеке все, что можно о путешествиях водным путем, Колян, отпросившись на берег, чем сильно удивил своих товарищей, направился в областную библиотеку.  Там, порывшись в каталогах и насмерть измучив девушку – библиотекаря, он все-таки нашел более подробные описания водных путешествий по Колыме и ее притоках. Обручев, Цареградский, Билибин – все они без опаски сплавлялись по своенравной реке на «ветках» и  плотах, поднимались по ее бурным притокам, пересекали водоразделы по суше и снова, построив плот, сплавлялись вниз, к океану.
      Постепенно картина путешествия становилась яснее.
« Миронов строит неплохие шлюпки, сам рассказывал, - размышлял Колян, –  что-то добавим, что-то улучшим…
А парус? Где на Колыме достать парусину? Значит, надо искать здесь, во Владике…» С посещения библиотеки и началась планомерная подготовка к «бегству» с Колымы.

… Костер прогорел. Лишь отдельные огоньки пробегали по углям. Колян снял с костра котелок с кипящей водой, поставил его  краем на жар и всыпал туда чай. Вода сразу вспенилась и потекла через край. Отставив котелок в сторонку, Колян пошарил палкой в углях спекшийся кусок глины, в которую была « упакована» утка. Глина уже высохла и потрескалась. Оставив ее остывать, Колян  постелил на землю кусок холста, достал алюминиевую миску, хлеб, сахар. Затем, подобрав палку, стукнул по запеченной глине. Сухая глина рассыпалась и отстала вместе с обуглившимися перьями. Под ней оказалось ароматное мясо. Абрек, которой уже умял  одну утку прямо с перьями  и, до сих пор спокойно лежавший у костра, не выдержал и сел, выжидающе глядя на хозяина.
  Очистив утку и разобрав ее на части, Колян достал из вещмешка  флягу со спиртом. Абрек укоризненно смотрел на хозяина. Уж он - то прекрасно знал этот запах и во что превращаются люди, от которых так пахнет.
- Такой случай надо отметить, на волосок от смерти
были! – произнес извиняющимся тоном Колян. Абрек заворчал, встал и, перейдя на другую сторону костра, улегся, отвернув морду.
- А я тебе и не предлагаю…
Плеснув немного в кружку, Колян закрутил крышку и  спрятал  флягу. Затем, опустив кружку в стоящее рядом ведерце, добавил немного воды.
- С благополучным началом путешествия! – Колян выпил и занюхал корочкой. Абрек лежал, демонстративно отвернувшись.
- - Ну и ладно, нам больше достанется, - Колян принялся за утку.  Собака не выдержала и  встала:  запах жареного мяса, причмокивание хозяина  кого угодно сведет с ума!
- - Ну иди, иди сюда, не дуйся! Видишь, я спрятал эту гадость.
Абрек, как бы нехотя, подошел к хозяину и аккуратно взял предложенный кусок мяса. Отбежав в сторону, он громко захрустел утиными косточками. После еды Колян, как всегда вприкуску, обжигаясь, выпил чай, и, закурив, спросил, обращаясь к Абреку, расправившегося со своей порцией:
- Пора проверить удочки, может налимчика на завтрак
поймаем…
Абрек вскочил, метнулся к реке, вернулся обратно и застыл, помахивая хвостом и глядя выжидающе на хозяина. Он то же любил рыбку…
  Колян встал, подбросил в костер дровишек и, подхватив ведро, направился к реке. Отойдя от костра и постояв немного в темноте, чтобы привыкли глаза к сумеречному свету, подошел к первому «тычку», как он называл свои удочки. Взявшись за шест, Колян почувствовал легкие рывки: что-то попалось… Вытянув шест, он обнаружил  небольшого налима:
- Так, начало есть. Неважнецкое, правда…
 Бросив налима в ведро и нацепив новую рыбешку на крючок, поставил дрючок на место. Следующий был пустой, зато третий «тычок» едва не вырвался из рук, когда Колян потянул его на себя.
- Есть! Вот это другое дело, - на берегу извивался
здоровенный налим, - отлично! А ведь это не конец, еще три остались…
      Из трех оставшихся одна удочка была пустая, на двух – по налиму. Наживив крючки и установив «тычки», Колян вернулся к костру. Выпотрошив рыбину и посолив, он надел ее на прут и установил над углями. Остальные отнес в лодку: там прохладнее.
     Ночь медленно, но все же отвоевала небо. Ярко горели звезды, лишь на  западе еще слегка желтел край неба. Колян опрокинул голову, отыскал знакомое  и столь привычное и яркое созвездие, горящее прямо над головой – Большая Медведица.  Это созвездие сопровождало его всю жизнь! Будучи во Владике, он много раз смотрел на знакомое созвездие и вспоминал свой дом. Хотя там оно было, конечно, пожиже и пониже… Истины ради, следовало бы сказать, что сколько не таращился он на небо,  не мог  увидеть в этих ярких семи звездочках полярного зверя. Скорее на ум приходило где – то вычитанное о табуне коней, мчащегося вокруг вбитого в небо железного гвоздя - яркой Полярной Звезды.
 « Теперь частенько мне придется на тебя таращиться – весь год - Год Большой Медведицы», - хмыкнул Колян.
Минут через двадцать, он снял налима с прута и, разломив пополам, бросил одну половину Абреку. Пес был грамотным: пошевелив лапой горячую рыбу, уселся рядом, поскуливая от нетерпения и  ожидая, когда она остынет…
    Убрав все в рюкзак, парень, прихватив ружье, залез в палатку и, сняв верхнюю одежду, поспешил забраться в  спальный мешок: в палатке было прохладно. Абрек, забравшийся следом, умостился в ногах. Колян поморщился от запаха псины. Пес чесался, хрюкал, выискивая блох и  не давая уснуть. Колян знал, что периодически Абрек будет исчезать из палатки, делая разведывательные рейды по ночной тайге. Через некоторое время ему стало жарко: спальник из волчьих шкур  грел на славу, и он с благодарно-стью вспомнил своего дружка Жорку Будкина. Активно помогая в подготовке путешествия, именно Жорка посоветовал ему сшить спальник из волчьих шкур.  Колян хотел сшить из оленьей шкуры, тем более, что рядом был оленеводческий совхоз и достать шкуру  было не проблема. Однако Будкин упорно убеждал Коляна, что в спальнике из шкуры  полярного волка можно спать прямо на снегу. Он приводил в пример одного велосипедиста, который  в 1939 году, объехав СССР по границе за три года, ночевал в тундре в одном спальнике без всякого укрытия. А спальник у него был  как раз из волчьей шкуры. Впоследствии, Колян  узнал фамилию этого героя – Геннадий Серебряков. Эта история еще больше укрепила его в мысли, что он достигнет своей цели и доберется до материка по Северному Ледовитому океану.  Ведь судно, пусть и такое маломерное, как у него, не сравнить с двухколесным транспортом! Ну, что на нем можно увезти?..
   Мысль о волчьей шкуре гвоздем засела у него в голове. Но где её достать, эту шкуру?  До мест обитания полярного волка было не менее пятисот километров, в их районе они не водились: оленей мало. Только в тундре, где  волков периодически отстреливали, можно было достать эти
шкуры.      
И тогда Колян вспомнил, что у местного якута Игната, заведующего магазином «Заготпушнина» и по совместительству  поселкового егеря, есть брат, который под Омолоном работал то ли пастухом, то ли бригадиром пастухов оленеводческого совхоза « Полярная звезда». А Омолон – это же тундра! Игнат, не имевший по какой-то причине своих детей, и, кроме того,  друживший с отцом Коляна, постоянно опекал мальца и учил всяким таежным премудростям. Кроме того, Игнат был обязан Коляну.  Как-то раз, где-то через год  после возвращения с флота, Колян зачем-то забрел в столовую и стал свидетелем жуткой сцены. Одуревший от многодневной пьянки, местный урка Вонючка держал за грудки пьяного в драбодан Игната, в общем редко пьющего, и махал перед его  лицом опасной бритвой. Он уже зацепил Игната, и кровь обильно заливала его лицо. От обилия крови Коляну даже показалось, что у Игната все лицо порезано. Парень метнулся к Вонючке, тщедушному мужичонке, и, сцепив руки,  обрушил сдвоенный кулак на плешивый затылок.  От страха за Игната Колян несколько переусердствовал,  и бандюга замертво свалился на пол. Подскочили его кореша, до сих пор спокойно наблюдавших за происходящим, и, подхватив Вонючку, вытащили его во двор. Спешка их была вполне объяснима: участковый поселка Сидоркин не упустил бы возможности засадить всю компанию, которая уже достала своими выходками весь поселок. Расстегнув рубашку, Колян рванул на груди майку, сорвал ее и, порвав на куски, кое-как перевязал Игнату лицо. Затем потащил его к Серафиме Ивановне, знакомой врачихе, которая лечила его от разных детских болезней еще в то время, когда он был ребенком. После возвращения Коляна из армии её сын Вовка частенько был его постоянным партнером  по охоте и  шатаниям по окрестным озерам и сопкам. Серафима Ивановна или просто тетя Сима, как звало ее большинство молодежи, была закаленная женщина. Прошедшая войну и побывавшая  в различных переделках, она не растерялась при виде окровавленного Игната ( бритва зацепила веко). Быстро обработав рану  и  перевязав ее, она сбегала в амбулаторию за инструментом и, зайдя по дороге за медсестрой,  тут же принялась накладывать швы… На следующий день после этого случая виноватый Игнат пришел к Коляну, поблагодарил его за вмешательство  и, помявшись, сказал, что теперь  Колян будет ему как сын. Парень засмущался, и ему даже стало неловко, что вскоре он покинет вновь приобретённого отца…
… Игнат, узнав  о проблеме, сообщил, что он напишет письмо и попросит брата добыть эти шкуры.
- Василий - хороший брат, он всегда выполняет мои
просьбы, он обязательно привезет шкуры, –  обнадежил Игнат Коляна…
… Василий, очень похожий на брата, только гораздо толще,  привез не шкуры, а готовый спальник, красиво отделанный национальными узорами. Кроме того, узнав, куда собирается парень, обрадовался:
- Будешь в Омолоне, прошу в гости. Обижусь, если не
зайдешь.
  И подарил Коляну нож, с резной ручкой из моржовой кости, которым, по его рассказам, он однажды завалил медведя. Колян не сомневался в правдивости слов Василия. Он знал, что якуты великолепно владеют ножом. Они с детства приучаются к этому оружию: как только ребенку исполняется два –три года  на пояс ему вешаются, в качестве игрушек, острые ножи . Дети иной раз и порежутся, но к пяти годам управляются с острыми, как бритва, ножами не хуже взрослых…
 Сон не шел: Абрек продолжал чесаться, и мысли о прошлой
жизни будоражили голову. Колян улыбнулся, вспомнив, какой вид был у Игната на следующий день после операции…
…  -  Ну, дядя Игнат, Вы прямо Кутузов, - невольно ухмыльнулся Колян, когда егерь зашел к нему:  с повязкой на одном глазу, с папкой и в шляпе, он и впрямь имел комический вид.
   Папка под мышкой означала, что егерь шел к очередному браконьёру составлять протокол. Не всем жителям поселка разрешалось иметь огнестрельное оружие и быть официальными охотниками, иметь охотничий билет. Это, прежде всего, относилось к заключенным, выпущенных на вольное поселение, бывшим заключенным  и разным бродягам, забредающих иногда в поселок в поисках лучшей жизни. А поохотиться хочется! Вот и идут, без документов, с чужим ружьем, выпрошенным у соседа за бутылку. Потом владелец ружья чуть не на коленях умоляет Игната вернуть оружие, а незадачливый охотник платит штраф. А как же иначе: Игнат потащит к Сидоркину, а тут штрафом не отделаешься. Иные после поимки и процедуры отбирания ружья сразу исчезали из поселка. И что удивительно: не смотря на то, что Игнат задерживал иногда довольно лихих людей, никто не пытался качать права или оказать сопротивление. Все знали, даже закоренелые урки, что в случае чего, друзья Игната или его соплеменники достанут  их из-под земли, на всей Колыме им места не найдется.  Конечно, иной раз Игнат разрешал знакомым и друзьям поохотится без наличия охотничьего билета, с чужим ружьем, но только с разрешения участкового Сидоркина или самого Игната (для своих). К слову сказать, браконьерство в поселке было мало распространенно, и в этом смысле у Игната работы было мало. Жители поселка знали,  что  от егеря не спрячешься. Он был в курсе всех поселковых новостей, особенно, если эти новости касались охотничьих дел. Местные охотники ревниво относились к своим охотничьим угодьям и не считали зазорным докладывать Игнату обо всех замеченных чужаках…
…Мысли поплыли, и Колян, наконец, уснул…

                Конец 7 главы
             (продолжение следует)