Рождест-Фо Алеся Лычёва

               

Я залезла на подоконник и выглянула на улицу. Снег, везде снег. Ух, искристый!
- Мам, можно я гулять пойду? – и спрыгиваю на палас.
- Можно. – улыбается мама.
Хитренькая она. Разрешила, но думает, что не пойду. Знает, что я, пока одеваюсь, могу зачитаться или заиграться, а потом будет поздно. Знает, и я знаю. На улице стемнеет, и мама скажет: «Ты что, заяц, какая тебе улица, ночь на дворе».
- Ну, ничего, - шепчу я себе под нос, натягивая колготки, - сегодня я быстренько оденусь и точно пойду гулять.
- Ты чего там бормочешь? – смеётся мама. Точно, она думает, что я всё равно никуда не уйду.
Но я и правда быстро оделась. И не играла совсем, только кукол Джульетту и Эльку одела в шубки, пока кофту искала. Пусть они как будто тоже идут гулять. Им же тоже холодно может быть.
Варежки вот только куда-то задевались. В сундучке пришлось долго искать. Это мне папа сделал под вешалкой сундучок. Он не старинный, но почти как настоящий, с крышечкой. Я туда всякие вещи складываю, а мама говорит «сваливаю». И правда, сваливаю. Комом. А по субботам мама заставляет меня всё аккуратно складывать.
Но это же сундучок, почти как настоящий, поэтому в нём всё таинственно. И уже в воскресенье все вещи в нём снова валяются как попало.
Только я на улицу вышла, снег ещё больше заискрился. Как будто мне обрадовался!
Я только посмотрела на дорогу, потому что подходить к ней мне строго запрещено, и сразу же побежала за дом. Там у нас дворик, там качели и песочница. Песочница зимой, конечно, не очень нужна. Вот качели – хорошо, только сегодня заняты. Я даже подходить не стала, в сторонке решила постоять, подождать. Вдруг смотрю – а на качелях-то мальчик-негритёнок! Качается и ест снег.
Я подошла поближе. Ну, во-первых, потому что я настоящих негритят не видела никогда-никогда в жизни, только по телевизору. А во-вторых, я тоже люблю есть снег. Только мама мне запрещает. Говорит, что он грязный. Ну какой же он грязный, скажите пожалуйста? Он же белый! Значит, чистый.
- Эй! Ты как сюда попал? Тебе не холодно? – спросила я негритёнка.
- Не холодно. – ответил он и стал слезать с качелей, уступая мне место.
- Но ты же в Африке должен жить! – Негры живут в Африке, это я знала точно.
- У меня родители здесь, где мне ещё жить? – шмыгнул мальчик носом и выбросил снежок.
- А они тебе что, разрешают снег есть?
- Нет, - засмеялся негритёнок, - У меня же родители – медики, они больше запрещают. Я, когда иду домой, снежинки с шарфа стряхиваю, чтоб незаметно было, что снег ел.
- Ещё подбородок вытирай, - напомнила я, - А то я однажды забыла, потом влетело.
- Ага. Я один раз сам забыл. – кивнул негритёнок.
Мы помолчали.
- Тебя как зовут? – спросил он.
- Ира.
- Меня Мишка. Давай вместе снеговиков лепить. Деда Мороза и Снегурочку слепим, скоро ведь Рождество.
- Скоро Новый Год, - напомнила я, - А Рождество мы не празднуем.
- Ага, я знаю. А мы празднуем. Хотя мой папа говорит: «Я не верю, что в эту страну забредёт Рождество».
- Так и говорит? А почему не верит?
- Не знаю.
- Ладно, давай лепить снеговиков. А твои окна где?
- Вот эти два, - показал Мишка.
- А мои во-о-он те, - махнула я рукой, - Давай слепим Деда Мороза и Снегурку, но только поставим их так, чтобы было и из твоих окон видно, и из моих.
- Давай, - обрадовался Мишка.
И мы слепили Деда Мороза и Снегурочку.
А потом мама позвала меня домой. И Мишка тоже засобирался к себе домой, потому что на улице уже стало темнеть.
- Я за тобой завтра зайду, будем лепить негритянских Деда Мороза и Снегурочку! – пообещал Мишка.
- А они что, совсем другие?
- Немножко другие. Потом расскажу.

Но Мишка не рассказал, потому что не пришёл. Наверное, заболел. А вечером я вспомнила, что завтра Рождество, а негритянских снеговиков мы так и не слепили. Нужно было срочно что-то придумывать.
Я подошла к папе, который увлечённо рисовал на клочке бумаги какие-то загогулины. Наверное, не очень важные, потому что одновременно с рисованием он читал.
- Пап, ты умеешь лепить негритянских Деда Мороза и Снегурочку?
- Не знаю, - ответил он, не отрываясь от книжки, - Наверное, умею. А зачем тебе негритянские понадобились? – и он наконец-то взглянул на меня.
Я рассказала ему всю историю с Мишкой.
- Наверное, заболел. – вздохнула я. Папа снова опустил глаза в книжку, но я-то видела, что он не читает, а думает.
- Ладно, - сказал он и захлопнул книжку, - пойдём-ка погуляем.
- Поздно уже! – вмешалась мама.
- Мы ненадолго, - улыбнулся папа загадочно. А я подумала – как же ненадолго, нам ещё снеговиков лепить. Ещё двух. Но ничего не сказала.
Мы быстро оделись и вышли во двор.
- Пап, мы что, в темноте лепить будем? – я уже было приготовилась канючить.
- Почему же в темноте, я фонарик взял, - и он гордо включил электрический лучик, - Но снеговиков лепить мы не будем. У меня есть идея и получше. – сказал папа и достал из кармана пальто небольшую коробочку…

А на следующий день к нам в гости пришёл Мишкин папа, настоящий негр. Он пришёл, чтобы сказать нам, что Мишка болеет. Что он весь день накануне Рождества сидел у окна, смотрел на снеговиков и грустил. А утром выглянул в окно и улыбнулся. Мишкин папа долго благодарил нас за негритянских снеговиков и сказал, что Мишка уже выздоравливает и совсем скоро выйдет погулять.
- Я думаль, что в Росси-и Рождестфа нет, и не бивает, - говорил Мишкин папа, пожимая руку моему папе и белозубо улыбаясь, - Спасиба фам…

На Новый Год папа подарил мне пушистого енота. А ещё - новые краски. Потому что в старых кончилась чёрная краска. Мы с папой искрасили её на негритянских Деда Мороза и Снегурочку.