Испытатель проводник, часть 3-я

«ИСПЫТАТЕЛЬ»
(Проводник, часть 3-я)

Очередной успех нашей группы мы решили отметить вечеринкой, с шампанским, тортом, с разговорами по душам. Повод был: изыски наших теоретиков  во главе с Михалычем наконец-то материализовались, и «Проводник», наше общее детище («наше» - сказано, конечно, громко, ведь я всего лишь испытатель, а делают всё они, физики-теоретики и практики. Ну да уж ладно…); так вот, «Проводник», модернизированный за последние полгода после моего памятного «броска» в глубочайшее Прошлое – броска, едва не закончившегося трагедией, приобрел теперь новый статус и новые возможности. Кто знает, каких научных исторических высот сможем мы теперь достичь, используя эти самые его возможности? Да и только ли исторических? Что если Михалыч планирует кинуть «Проводник» (со мною внутри, естественно!) в… будущее? Вот тут, пожалуй, волнений будет побольше, поскольку Будущее – это уже стопроцентно неизведанная область. Если туда попадешь – там ВСЁ будет в новинку!

Ладно, поживем – увидим. А пока что, сегодня, мы решили «обмыть» еще свеженький, необкатанный «Проводник» нового поколения. И хотя материальная основа у него осталась прежней, за исключением некоторой чисто косметической модернизации по мелочам, тем не менее его нутро, его «мозги» наша команда теоретиков и практиков  преобразовала довольно ощутимо. Михалыч сказал, что теперь с ним, «Проводником», работать станет проще, тем более, что по моей просьбе его на сей раз все-таки снабдили голосом.

И сейчас обновленный «Проводник» тихо стоял в боксе, ожидая часа «ходовых испытаний» - задание на эти «ходовые» пока не завершили, на что уйдет, по расчетам Михалыча, еще недели две-три. Так что мы просто собрались в сборочном, купив в складчину пару ящиков шампанского и два огромных торта. Один бутылец под общий гвалт Михалыч шмякнул о титановую «ногу» Проводника, после чего в потолок полетели пробки из других бутылок. Первый ящик «закруглили» часа через полтора.
 
Втихаря от Михалыча мы с Костей, нашим техником, прихватили еще и ящик пива – на любителя. «Любителей» особо не нашлось (публика-то научная, у них, соответственно, и запросы «бла-ародные»), так что мы с Костей втихаря потягивали пивко в кулуарах.

Три часа спустя меня слегка приморило – умаялся за день – и я незаметно для себя придремнул возле тренажера. Когда проснулся, бокс уже опустел, вся наша публика разошлась по семьям, оставив меня дремать на диванчике. Даже курткой прикрыли. В боксе был полумрак, голова еще слегка шумела. Пол`ящика «нереализованного» шампанского покоилось возле пульта тренажера, и я решил, что имею полное моральное право одну из оставшихся бутылочек раскупорить, дабы поправить самочувствие. Дома, то бишь в общаге, меня никто не ждал, Костя, мой основной компаньон, тоже слинял со всеми вместе – у него семья, ему холостяковать накладно.

Словом, я решил продолжить обмыв успеха нашей команды, а заодно поднять и за мой будущий успех, когда доведется испытывать эту вот, нынешнюю модификацию «Проводника». Сомневался ли я в успехе?  «И не то, чтобы да, и не то, чтобы нет» - так когда-то пелось в одной из песен прошлого века. Я верил в свои возможности, в возможности Проводника и в гений Михалыча. Но… сам Михалыч приучил меня не говорить «гоп» раньше времени. А Михалыч зря молоть языком не станет. Словом, я налил себе еще один бокал, подошел к Проводнику, слегка звякнул стеклом об его обшивку:
-  Давай, парень, за нас с тобой! За наш, тесезеть, альянс! – и выпил до дна.

Пять минут спустя мысли мои приняли вполне оптимистичное и даже восторженное направление. Я налил очередной бокал, опять чокнулся с Проводником:
-  За Михалыча, за Гения нашего! – и снова выпил, пользуясь тем, что ни Проводник, ни мои отсутствующие товарищи по работе ни слова не могли возразить, оспаривая моё «икс-клюзивное» право продолжать отмечать наш общий успех в гордом одиночестве.

Спустя еще пять минут я ощутил в себе некий прилив сил, мысли стали приобретать уже своеобразный гусарский лоск. «А что! – подумалось мне. – В ящике еще шесть бутылок шампуни! И я бы мог, скажем, запросто, загрузив четыре из них в Проводник, смотаться в начало XIX-го, к другу моему… Сан-Сеичу… П-пушкину! А что? Посидели бы! Он тоже большой любитель шампанского. Потолковали ба! Я б ему в подарок все четыре бутылки и оставил… Шутка ли! Шампанское из XXI-го века! Н-нет… четыре многовато. Не потому что жалко! Для Пушкина-то!! Оставлю ему, пожалуй, три бутылки. А четвертую… четвертую, точно! Отвезу Петру Лексеичу! Первому! Объясню: так мол и так, Петр Лексеич! Я твой поклонник, и вот тебе… вам… с князем Меньшиковым бутылка… нет, две надо! Так и быть, Пушкину оставлю две, а две другие – Петру Первому с Меньшиковым».

Я налил себе третий бокал, чокнулся с Проводником:
-  Ну что, парень, рванем в прошлое, а? Мне ж всё одно тебя испытывать! Вот и доложу Михалычу: испытание, мол, прошло ус-пеш-но! – и я осушил третий бокал.

Неожиданно в памяти всплыло лицо Михалыча, его пронзительные и одновременно смеющиеся глаза. Я невольно вытянулся и пробормотал:
-  О-о, шеф! Пардон! Это мы  шутим, мы с… Проводником. Не боись, шеф, мы тебя не подведем!

Я приподнял открытую бутылку «шампуни» - на дне чуть-чуть плескалось. Еще одну, что ли?.. А как же Пушкин?! Не-ет, это не по мужски! Раз уж решил Сан-Сеичу две…ик!...но можно и три, ребята не обидятся… и две Петру Ляксеичу -  значит так тому и быть! Мы ж русские люди, мы гусары… м-мать вашу!

Прикончил открытую бутылку прямо «из горлá», и вдруг вспомнил: мы с Костей, кажись, пиво еще не дóпили! Выплыл в коридор, рванул на себя занавеску – точно! Три бутыля «Клинского», как миленькие, стояли и ждали меня, родимые! Ну всё, значит  - планы не меняются.
Булькнув в себя сразу полбутыля «Клинского», я вернулся к Проводнику.
-  Дружище! – обратился я к нему, упершись лбом в обшивку. – Ты же меня знаешь! Я ж ради дела на всё готов!

Проводник молчал, и я вспомнил, что он сейчас в пассивном режиме. А мне  ну оч-чень хотелось поговорить! Поэтому я, уже не сомневаясь, залез внутрь, привычными движениями врубил нужные системы – Проводник загудел и ожил.
-  О! О-о-о, мал-ладец! – хлопнул я по подлокотнику кресла. – Теперь мы с тобой от души покалякаем. Ну, отвечай, как ты себя чувствуешь…п-после  рэ-монта?

Проводник заурчал, и сказал деревянным голосом:
-  Повтори вопрос!
-  Ой-ой-ой, какие мы непоня-атливые! – скривил я рожу. – Я спрашиваю, как твое ничего? Как самочуй… самочувствие? А?

Проводник что-то пробубнил, затем, мне показалось, откашлялся, и я услышал:
-  Все бортовые системы работают нормально.
-  Э-эх ты, сухарь! – снова скривил я рожу. – Голос тебе дали, а вот душу … душа-то у тебя - где?

Проводник опять поворчал, и вдруг я увидел на световом табло: «Извини, я не понимаю вопроса. Конец связи».
«Шибко мы гордые!» – подумал я про себя, но позиций решил не сдавать: раз уж Алексан-Сергеичу обещано две… нет, три бутылки шампанского, я просто об-бязан их ему доставить! Русские так просто не сдаются!.

Я вылез из кабины, продефилировал к ящику с оставшимся шампанским, сгреб четыре бутылки, корячась, прихватил пятую, и снова взгромоздился на кресло пилота. Бутылки поставил вниз, под сиденье.
-  Пр-роводник! – прорычал я по возможности более строгим голосом. – Доложи обстановку!

Вместо ответа на экране засветился знак вопроса. Что за чертовщина! Я «тряхнул кудрями», и вновь решил не отступать. Потом вдруг вспомнил про «Клинское». Мать честна! Да ведь там, за занавеской, если еще пошукать как следует, бутылочек пять отборненького найдется! Уж пивка-то из ХХI-го века Сан-Сеич  просто обязан будет отведать! Снова вылез наружу, нашел «Клинское». Погрузил в Проводник. Всё! Экипирован полностью! Можно начинать испытания.

Руки работали сами собой. Автоматика задраила люк, пристегнула меня к креслу, засветились все основные стартовые табло. Еще пара-тройка щелчков, и – По-е-е-хали!

…Исчезла наружная картинка, врубились табло времени и координат. Я резко  и лихо, по-гусарски вывел Проводник из текущего временнóго слоя, приподнял аппарат над поверхностью Земли. «Знакомые до боли» табло времени и координат плавно стронулись со своих нулей – началась работа! Начались испытания! О Михалыче я старался не думать, ибо меня целиком захватила идея: выпить шампанского с самим Пушкиным! Он наверняка вспомнит меня, узнает. В тот, прошлый раз я появился у него в Михайловском зимой. «Чу-дак! – подумал я. – в  твоих руках такой аппарат! Мог бы «передвинуть» себя в лето. Но  уж теперь-то дудки! – подгадаю время так, чтоб потеплее было. Прогуляемся с Алексан-Сергеичем, покажу ему Проводничка…».
-  Слышь, Проводник! – обратился я к машине. – Хочешь, с самим Пушкиным тебя познакомлю?

Проводник, слегка потрещав, вдруг разразился тирадой:
-  Пушкин Александр Сергеевич, великий русский поэт первой половины ХIХ века. Год рождения: 1799-й, год смерти…
-  Стоп-стоп-стоп! – прервал я его. – Я что: просил тебя дать мне справку? Я тебя спросил: «Хочешь, познакомлю с великим русским поэтом?». Так?
-  Так…
-  Ну что «так-так», чтό ты растакался, как тетерев на току! Ты мне прямо скажи: хочешь или не хочешь?

Ответа  долго не было, потом вдруг снова выплыл на табло текст:
«НЕ  ПОНЯЛ  ВОПРОСА».
Я махнул рукой:
-  Ладно, приятель. Сразу видать – не гусар. Давай-ка лучше работать.

Меня несло, я был в той стадии, когда любые сомнения отвергаются с порога – состояние, свойственное русскому человеку в легком подпитии. Останавливать его в такой ситуации бесполезно, тем более он не способен остановить себя сам. Я был крепко убежден, что всё делаю  правильно, что просто провожу досрочные испытания Проводника, и что руководитель проекта, когда вернусь с победой, крепко пожмет мне руку и скажет: «Спасибо, Антоныч! Спасибо за досрочные успешные испытания!» - и это его рукопожатие будет для меня дороже любых наград и премий.

Словом, я больше ни  грамма не сомневался! Сейчас я кину Проводник в недалекое прошлое, он с блеском, в короткий промежуток времени нырнет в начало ХIХ века, я вновь поприветствую  великого русского Поэта, вручу ему презент из ХХI века – три бутылки игристого «Советского шампанского». Возможно, мы выпьем по бокалу… на брудершафт… Потом прогуляемся по окрестностям сельца Михайловское. Я подведу Алексан Сергеича к Проводнику, позволю залезть внутрь, посидеть в кресле пилота… Тут до меня дошло, что я, кажется, повторяюсь…

И-эхх, была не была! Семь бед – один ответ!

Поймал в перекрестье зеленого табло Псковскую губернию, вот он – Псков, та-ак, чуть правее – ага, Пушгоры! Пардон – Святые Горы, я ж в девятнадцатый век намылился. Еще чуть правее - Михайловское! На место считай что прибыли, осталось выбрать нужный временной пласт. Та-а-ак… на красном табло годы быстро сворачиваются «назад»: 1830-й, 29-й… Вот он, 1825-й! Чуть точнее настроечка, выберем, скажем, май. Ха! Да ведь точно – конец мая-начало июня, где-то здесь день рождения Александра Сергеича! Ну-ка, Проводничок, уточни – та-ак, 26 мая по старому стилю. Вот мы в канун 26-го и плюхнемся! И шампанское придется как раз к случаю!

Ну всё, прибыли! На дворе сумерки – так мы с Проводником подгадали, чтоб Поэт наверняка был дома. Плавно приземляю Проводник на лужайке, подальше от господского дома, чтоб кого из крестьян часом не напугать, и мы ме-едленно материализуемся. Проводник, снижая обороты, затихает. Я вылезаю наружу, потом спохватываюсь, возвращаюсь, шарю под сиденьем и выуживаю заветные три бутылки «Советского» игристого. Фанфары у меня в мозгах трубят вовсю! Сейчас, вот сейчас вновь увижу нашего Гения!

Одно из окошек домика светится. «Странно! – вдруг подумалось. – А чего это собаки местные на меня не реагируют? Не чуют, что ли? Э, да ладно, тем лучше». Захожу на крыльцо, пытаюсь заглянуть в окошко – нет, не дотянуться, не видно, кто там вечеряет со свечкой. Осторожно трогаю дверной колокольчик. Далекое приглушенное «дзынь», и вскоре – старческий голос:
-  Ктой-то там?
-  Нарочный из… Петербурга! – бухаю так же, как и тогда, в первый раз.

Гремит засов, появляется сморщенное личико няни Арины Родионовны:
-  Сударь, что за дело у вас?
-  Да я к Александру Сергеичу, с подарками от… В общем, доложите, мамаша, что давний знакомый пожаловал, «странник во времени», хозяин ваш знает. Передайте: хочет, мол, поздравить с днем ангела.

Старушка подозрительно сощурилась, но пропустила-таки в горницу, чуть посторонившись. Затем засеменила в комнату налево, что-то там пробурчала, и явилась вновь:
-  Пройдите, сударь.

И я вошел! Пушкин сидел спиной к двери, и – о боже, чтό я увидел! – перед ним на столе стоял… компьютер!! Чертовщина какая-то…

- Входите, любезный, входите! – не оборачиваясь, сказал он мне. – Присаживайтесь. Помню, как же! Хорошо помню ваш первый визит минувшей зимой. В тот раз всё не мог взять в толк: приснилось мне, что ли? Потом уж убедился, что – нет.
-  Александр Сергеич! – я всё таращил глаза на компьютер. – Откуда  у вас… это?
-  Это? – кивнул он на монитор. – Ну как же, ваши коллеги, чай, подарили.
-  Коллеги??
-  Ну да… Во всяком случае – кто-то оттуда, от вас, из вашего века.
-  Да, но… у вас же нет электричества!
-  Как вы сказали?
- Э-лек-три-че-ства! – повторил я по слогам, но вдруг заметил, что перед Пушкиным на столе расположился не стационарный ПК, а переносной ноутбук. На аккумуляторах, стало быть? Это меняет дело. Как же я сразу-то не заметил?!

Александр Сергеич, выждав, когда уляжется мое удивление, решил все же уточнить, о чем это я ему толковал?
-  А что такое это самое… Электра… повторите, пожалуйста, как оно звучит.
-  Электри-че-ство, - терпеливо повторил я и пустился было в разъяснения: - Ну, это такая энергия… которую в наше время пропускают по проводам… это такие веревки из металла, покрытые оболочкой. Эти… веревки у нас проводят ко всем домам, где живут люди.
-  А… зачем? – недоуменно спросил Пушкин.
-  Ну-у… долго объяснять. Как-нибудь в другой раз. А вы мне лучше скажите, что за человек подарил вам этот… ноутбук?
-  Чего-чего-о?? – удивленно вскинул брови Пушкин? – Какая ж это «записная книжка»? По-моему, ничего похожего.
-  А-а, ну да, - махнул я рукой. – Это … этот прибор так у нас называется – ноутбук. Такое у него общепризнанное, общемировое название. Но вы не ответили на мой вопрос: что за человек подарил вам… сию машину?
-  Да симпатичный такой, из вашего времени. Я его еще спросил: не знает ли он, часом, вас? Ответил, что не знает.
-  Да, но… откуда он взялся?? Как он попал к вам?
-  А вы – как? – хитро сощурился Александр Сергеич.
-  Ну-у, я – другое дело! Мы специально работали над проблемой, создали… аппарат, «машину времени», - солидно начал было объяснять я, буквально раздуваясь от этого «мы». – А лично я являюсь испытателем этой самой «машины». Так что я тут, у вас, так сказать, по праву.

Пушкин слушал, кивая, но хитреца во взгляде не исчезала.
-  По праву, говорите? Ну так и тот молодой человек, что подарил мне эту штуку (он кивнул на ноутбук) тоже, вероятно, очутился здесь по какому-то СВОЕМУ праву. Вручил мне сей чемоданчик, объяснил, как на нем можно работать и сказал, что аппарат сей будет мне полезен в моем скорбном труде – писании вирш. И исчез! Я попробовал постучать по этим кнопочкам – ничего, понравилось! Эдак я смогу и без издателя обойтись: сам написал, сам отпечатал – и аппарат выплевывает мне готовый книжный лист! Здорово там у вас, в вашем времени, всё устроено!

Я слушал Пушкина, радовался вместе с ним, но из головы не выходил мой нежданный «конкурент»: откуда он появился? Неужто кроме Михалыча и его группы кто-то еще параллельно разрабатывает «машину»? Вряд ли. Хотя… Но что именно «хотя», я так и не смог придумать, и в конце концов решил, что, вероятно, к Пушкину завернул кто-то из более отдаленного будущего. Неужто «Проводник» со временем войдет в серию, и любой-всякий сможет запросто шлёпать по эпохам, раздавая подарки историческим личностям? Я ощутил некий укол ревности.

Но выяснять дальнейшие подробности было бессмысленно – чтó мог сказать мне Александр Сергеич кроме того, что уже сказал? Вряд ли тот, второй «странник» (конкурент, мать ево!) оставил Пушкину свои координаты: адрес там, фамилию-имя, семейное положение… Пришлось мне проглотить пилюлю и вспомнить все-таки о цели МОЕГО  визита. Я ретировался в прихожую, где оставил свои три бутылки, обхватил две из них ладонями, сунув перед тем третью под мышку, и так предстал перед ликом Поэта, сказав:
-  Александр Сергеич! А это вам презент ко дню рождения, из моего века!

Пушкин оторвал взгляд от монитора, брови его взлетели вверх, в глазах замелькали искорки:
-  О-о! Это по-нашему! Ну-тка, - взял он бережно одну из бутылок за дно и горлышко. – Ты с-смотри, какие… лихие у вас наклейки-то! Да в золото буквы!

Прочитал по складам:
-  Со-ве-тс-кое шампанское. Игристое! Так-та-ак… А что сие, - кивнул он на этикетку, - за слово такое: «Со-ве-тс…» даже и не произнести мне, литератору.
-  Да это так… марка такая у нас, известная. Ну, это означает, что производитель… СОВЕТУЕТ пить именно этот напиток, - соврал я, чтоб не пускаться в длинные исторические разъяснения.

Словом, распили мы с Алексан-Сергеичем один бутылёк. За Россию пили, за поэзию, за классиков литературы… в лице самого хозяина. Потом я заизвинялся, что пора мне, мол, назад, а то начальство моё будет недовольно. Но Пушкин так просто меня не отпустил, наказал няне, чтоб послала  кого из слуг в погребок, да чтоб доставили оттуда наливочки деревенской, на рябине да на морошке настоенной. Ну и мы с ним, естественно, добавили… У-х, хор-рошая настоечка оказалась! Ввек такой не пробовал! Закусывали грибочками – наливными, хрустящими, да яблочками мочеными. Расстались друзьями. Пушкин проводил меня до опушки, спели напару какую-то песню, слова которой знал только он, но я все равно старался подпевать. Строчка там еще была такая:
«То не ясно солнышко…», дальше не помню.

Ну, подвел я Сан-Сеича к Проводнику:
-  Вот, - говорю, - моя машина! – и похлопал Проводничка по крутому боку, как гусар доброго коня.

Пушкин молча обошел Проводник кругом, покачал головой:
-  Да-а, диковинная тележка. На самовар похожа. И что – так вот, без колес, без лошадей?
-  Так, Александр Сергеич! Именно так! Эх-х, прокатил бы я вас до своего века, да место внутри только на одного. Второго мой «конь» просто не выдюжит – не предусмотрен второй-то. А, кстати! – вдруг задумался я. – Это ж идея! Надо Михалычу намекнуть: пущай (почему-то выскочило из меня именно это «пущай») второе кресло поставит, тогда и гостей из времени можно будет возить.
-  А-а… кто таков сей Михалыч? Кучер ваш, что ли? – спросил Пушкин.
-  Михалыч?!! – вскинулся было я, отреагировав на «кучера». Но тотчас, осознав ситуацию, взял себя в руки: - Н-не-ет, Алексан-Сергеич. Михалыч – эт-то Че-ло-век! Ученый! Мой начальник! Бог и царь науки!

Короче, я уж собрался было длинно и подробно петь осанну Михалычу, но вспомнил, что время-то мое ограничено!
-  Ну, - говорю, - дорогой вы наш, бесценный Александр-свет-Сергеевич! Хорошо бы нам с вами… еще по одной… мальвазии вашей. На посошок! Да, понимаете, время не ждет, и долг зовет. Да и не захватили мы с собой… мальвазии-то. Хотя… - тут я вспомнил про «Клинское». – О! Пивка нашего не хотите отведать?

В общем, «отведали». Напару. И две бутылочки я оставил Пушкину. Наконец, обнялись мы с Поэтом, я пообещал, что в следующий раз всенепременно прокачу нашу русскую национальную гордость до полустанка с названием XXI-й век. На том и расстались.

…Когда Проводник оторвался от XIX-го века, я вспомнил, что в кабине имеются еще две бутылки «Советского» - для Петра Лексеича Первого и Алексашки Данилыча Меньшикова. Ну, и раз уж русский человек, настоящий мужик, гусар в душе – раз уж он пообещал, то слово надо держать!

Я круто вывел Проводник повыше от сельца Михайловское. В душе трубили фанфары – от выпитой вместе с великим Поэтом деревенской настоечки (две бутылки, чай, уговорили, да плюс одну «Советского», игристого! Да «Клинское» сверху! Вот и «заиграла» моя душа пуще прежнего). Короче, я был упрямо настроен на то, чтоб сдержать слово, данное… кому? Петру Первому? Э-э, да неважно! Хотя бы себе самому, Владимиру Антонычу Куролесову… или К-Куробесову? Как моя фамилия-то? При-плыли! Уже и фамилию свою забыл. Ладно! Потом вспомним. А пока – Петр Лексеич Первый ждет меня, Куро… (черт-те што!). Ждет, вобщем… амператор российский! Ждет презента от своих… ик!.. подда-тых… ой, нет! Под-дан-ных! А значит, мы с тобой, брат Проводник, ща мы ему, Петру Лексеичу, два бутыля шампуни и доставим… Под белыя ручки!

Смутно различая на красном табло «бег времени», я кое-как «тормознул» Проводника где-то в пределах 1723 года. Нацелил, как мог, нониус зеленого табло на Балтику, отыскал там Питер – и  ринулся вниз, искать российского императора.

Питер к этому году был уже вполне! Да-да, вполне! Много чего построено – верфи, заводы. Неву стали уже запаковывать в гранит. Где бы это тут мог быть Петруша Первый? Стоп! А где он любил бывать? Да это ж мне надо в Петергоф, в Монплезир! Он наверняка там!

Сказано – сделано. Пять минут, и мы с Проводником плюхнулись на южном побережье Финского залива, аккурат неподалеку от Монплезира. Я покряхтел, доставая из-под сиденья «презент» и, нащупав толстые горлышки, открыл выходной люк. К  Проводнику уже мчались какие-то люди в камзолах… Мать честна! Да то ж солдатики из охраны! Ну, будет свалка!
-  Эй, хлопцы, - заорал я. – Погодите! Мне нужен император, я ему подарок из будущего привез.
-  Щас мы те покажем подарок! – рявкнул самый дюжий из них, со шпагой в руке – похоже, ихний старшина. – Хватай его, ребяты!

Навалились. Я отбивался, как мог, орал, что мне нужен император, Петр Алексеевич. Меня в ответ шмякнули чем-то по голове, и дальше – темнота…

…Очнулся в каком-то вонючем не то погребе, не то подвале. В углу темнело некое сооружение, в центре подвала горел очаг, и смурый человек пошевеливал в нем угли громадной кочергой.

-  О, очухался! – услышал я сбоку от себя, и тут же меня подхватили под руки и подтащили к очагу.
-  Говори, куробес, кто подослал! – рявкнул некто невидимый прямо над моим правым ухом. А тот, что шевелил уголья, поднял кочергу – она была раскалена добела.
«Х-хосподи!! Сейчас пытать начнут!» - дошло вдруг до меня, и я завопил:
-  Н-не надо!! Я всё скажу! Только железом… не надо! – вылупил я глаза на раскаленное клеймо.
-  Хар-рашо, что ВСЁ скажешь! – пробубнил тот же невидимый голос справа. – Говори, стало быть.
-  Спрашивайте! – тупо отозвался я, чем вызвал хохот присутствующих.
-  Да уж не бои-ись, спро-осим! – гы-гыкнул все тот же невидимый голос над моим правым ухом.

Когда хохот поутих, тот же хриплый голос пробухал:
-  Кто таков?!
-  Я?.. п-пилот, - жалко промямлил я.
-  Что-о-о?? – грозно громыхнуло мне в ответ, так что я поспешил с уточнениями:
-  Понимаете, я не из вашего времени, ну – из другой страны.
-  А-а, лазутчик, значит! – обрадовано отозвался голос, который меня допрашивал.
-  Да не-ет, вы меня не поняли!
-  Это ты нас не понял! У нас тут, как и в Тайном Указе, никто не врет.
-  Да я же не вру! – отчаянно заголосил я.
-  А это мы сейчас и проверим. Ты сапоги когда-нибудь носил?
-  Да, в детстве… - глупо отозвался я, и вокруг снова захохотали.
- Ну во-от, гы-гы-гы, сейчас детство и вспо-омнишь! Примерим тебе изячный испанский сапожок, только не на ногу, а на голову, чтоб живее вспоминалось, - и меня потащили в угол подвала, где темнело странное сооружение. Бог мой! Да это, кажется, дыба!  Ну-у, прощайся с жизнью, Владимир Антонович Куроедов (от ужаса я даже фамилию свою вспомнил).

Меня привязали к грязной, вонючей доске и насунули на  голову обруч. Потом обруч стал вдруг тугим, затем очень тугим – и вот я уже ору от дикой боли… и теряю сознание.

… Очнулся от света, брызнувшего мне в лицо. Незаметно приоткрыл глаза – надо мной стоял кто-то. Приоткрыл чуть больше – и ошалел!
-  Михалыч!! – заорал уже не сдерживаясь. – Как я… нет! как ТЫ тут оказался?!

Повел глазами вокруг – обстановка вроде бы знакомая.
-  А вообще-то… где я?
-  «Где-где» - как всегда, на боевом посту, - ответил Михалыч. А я, уже совсем продрав глаза, уселся на… диване (хм!) и бестолково вертел головой по сторонам. Ч-черт возьми! Я же в боксе!
-  А где Проводник? – похолодев, обернулся я к Михалычу.
-  Что значит «где»? И чего это ты, Куроедов, за«где»кал? На месте Проводник, где ж ему еще быть?
-  Но ведь… они же его… конфисковали, наверное? И хорошо, если в Кунсткамеру поместят… поместили.
- Чего-чего-о?? – выпрямился Михалыч. – Володя, что за бред ты несешь?! Перегрелся?
-  Да погоди, Михалыч, я серьезно. Неужели Проводник и на этот раз меня вытащил?? Но – КАК? Они же нас… разлучили¸ и меня затащили в подвал. Пытать начали… Неужто Проводник как-то… проник в подвал и забрал меня? Сам? Не-ет, ерунда! Тут что-то другое… Михалыч! – снова обратился я к шефу. – Ну как же я все–таки оказался здесь, после всех событий?

Михалыч смотрел на меня молча, слегка покачивая головой. А я все еще продолжал:
- Понимаешь, мы с Пушкиным, Алексан-Сергеичем, немного тово… клюнули мальвазии деревенской. Ну, и я решил отвезти пару бутылочек шампани… Петру Первому.
-  Угу! – кивнул Михалыч, не сводя с меня насмешливого взгляда.
-  Ну вот, -  продолжал я, ничего не замечая. – А охраннички Петра меня повязали, кинули в подвал, пытать начали – решили, что я лазутчик.
-  Ты с-смотри! – всё так же весело глядя на меня, откомментировал Михалыч.
-  Ну, и я вырубился, потому что они мне на голову испанский сапог надели…
-  Испанский? – переспросил Михалыч.
-  Испанский, - кивнул я, все еще не замечая игривого тона шефа.
-  Ну и как ты от них вырвался? Из сапога-то ихнего? – поинтересовался Михалыч.
-  Да сам не пойму!.. Сперва отключился, от боли. А потом вот… тут оказался.
-  А головка-то все еще бо-бо? – поинтересовался Михалыч участливо.
-  Да… есть немного, - потрогал я свой череп.
-  А что еще с тобой приключилось? Может, расскажешь? – Шеф сложил руки на груди и наклонил голову набок.
- Н-ну! – кивнул я нерешительно: похоже, все–таки будет ругать, за поспешность, за то, что попытался «бежать впереди паровоза», что кинулся «испытывать» Проводник без санкции, без «полетного задания». А если б и в самом деле что-то случилось? Уволит, наверное!

И тут я вспомнил про «конкурента», того, который Пушкину ноутбук подарил – и аж похолодел весь.
-  Михалыч!! – возопил я слабым голосом. – У нас есть конкуренты! Кто-то параллельно с нами делает свою машину времени!
-  Да-а? – протянул Михалыч. – И откуда же информация?
-  Пушкину какой-то парень из нашего века ноутбук подарил!
-  Неужели? – выпучил глаза Михалыч. – И что же Александр Сергеевич? Стихи на нем печатает?
-   Откуда вы знаете?? – вскинулся я, невольно перейдя на «вы».
-  Ну как же, ясное дело! – солидно резюмировал шеф. – Раз подарили, надо на нем  работать. Нда-а… И что же, Пушкин царю письма по e-mail, небось, посылает?
- Да… чтó ты, Михалыч! Какой e-mail?! У них же нет Интернета!
- Неужели?! - моментально, без паузы отреагировал Михалыч. И я понял, что «леплю» что-то не то…
-  Володя, - Михалыч разглядывал меня все с тою же чуть намешливой улыбкой. – Ты помнишь, я тебе пару раз говорил: не пей шампанское вместе с пивом! Не знаю для кого как, а для тебя это – гремучая смесь, галлюциноген… Улавливаешь?
-  Да, Михалыч, улавливаю. Но ведь… я же его, Пушкина, как вот тебя сейчас, перед собой видел! И пили вместе – как сейчас помню вкус его настоечки.
-  Вот-вот, Володя, я про это и говорю: не надо мешать пиво с шампанским. А то ведь однажды и не туда еще занесет. Вон, гляди: Проводник как стоял в боксе, так и стоит. А ты, после шампанского, да с пивом, на тренажер взгромоздился, и всю ночь «летал». Так мы тебя и нашли: руки на рычагах и кнопках, голова – на пульте. Испытатель ты наш… - добавил он, снова улыбнувшись, но необидно, по-отечески. И закончил:
-  Вот что, Антоныч, давай-ка дуй домой, прими душ да хорошенько выспись. Даю тебе отгул… за подвиги твои. А завтра продолжим. Работы у нас с тобой – вагон!

7-18.12.2003
Таллин