Трюмо

Действующие лица:
Сергей – покойник, около 25.
Ангелы (В и Л)
Мать Сергея – моложавая женщина неопределённого возраста
Катерина – жена покойника
Дарья – мадшая сестра покойника

Действие первое

ВСТУПЛЕНИЕ
(голос из-за сцены)
Когда-то – ты ведь помнишь? – всё казалось таким большим и лёгким. Звало подойти и потрогать. Но не было страшно.
Потом отчего-то стало сужаться. Как будто из матраца выдернули пробку или прокололи маленькую дырочку. Всё меньше и меньше воздуха. Я стал задыхаться...
Когда-то был просто Свет. Потом появились вопросы. А почему это Свет, а то – нет? А почему свет нам приятен, а тьма пугает нас? И где между ними граница? А есть ли она вообще?
Хм. Но мама просунула в комнату руку и щёлкнула выключателем: “Всё, спать!”. И я вдруг понял. Так отчётливо всё понял – а ведь мне было всего десять – нужно спать! Это – единственное спасение.
Единственное спасение.
Биться о мягкие стены, резать руки о колючую проволку, убегать от голодных собак и падать с вышки…
Во сне всё возможно.
Во сне не менее страшно.
Во сне ничто не способно остановить фантазию. Если она существует.
И чем страшнее он, этот сон, тем радостнее, тем желаннее пробуждение.
Я засыпаю.
Я боюсь засыпать.
Я с радостью погружаюсь в небытие.
И всё толко ради того, чтобы потом, много-много жизней спустя, потярев всё и ничего не обретя в итоге, став кем-то и позабыв себя, потратив время зря и ничему не научившись – ПРОСНУТЬСЯ.
И попробовать жить сначала.



В: Мы Вам не помешали?
П.: Да нет. Я давно уже вас заметил.
В: Как здорово. Впервые встречаю такую наблюдательность.
Л: Тем более если учесть, что он сидит к нам спиной.
В: Это шутка. Не обращайте внимания. Позвольте представиться, Павел.
П.: Ираклий. Дальше можете не продолжать. Я и сам знаю.
Л: Но ведь Вас не так зовут?
П: Не всё ли равно?.. Особенно теперь. Я хочу, чтобы меня называли именно так. Вам это трудно?
В: Нет, ничуть. Хотя... а, ладно.
(он снова отворачивается от ангелов, закуривает вторую сигарету)

Л: Если честно, это несколько странно…
В: Вы не проявляете ни малейшего интереса к происходящему.
П: Я думаю.
В: Теперь это не имеет смыса
П: Что Вы можете предложить взамен?
Л: Идти с нами.
П: Идти куда?
В: Идти к другим.
П: К каким другим?
В:Таким же как Вы.
П: Тогда почему Вы говорите “другим”?
Л: Перестаньте цепляться к словам.
П: Мне это не интересно.
Л: Что не интересно?
П: Идти к таким же как я.
В: Но у Вас нет другого выхода.
П: А разве это – выход?
В: Выхода нет вовсе. Есть только вход. Но Вы слишком долго топчетесь в нём, не принося никакой пользы.
П: А какая может быть польза? Разве не всё уже решено?
В: Всё. И потому Вы дожны идти с нами.
П: Я никому ничего не дожен.
Л: Неужели Вам даже не любопытно?
П: Ничуть. Всё ценное для меня осталось там. Здесь мне нечего делать. За небольшим исключением.
Л: Каким же?
(пауза; он закуривает, хитровато смотрит на Ангелов)
П: Я хочу увидеть Его!
В (плохонько сыгранная роль): Кого – Его?
П: Того, кто заварил всю эту кашу. Того, по чьей воле я попал сюда...
Л: Вы по собственной воле...
П: Не надо врать. Я хотел остаться там. У меня не было ни малейших причин рваться в ваш долбаный санаторий.
В: Прекратите кричать.
(пауза)
П: Итак. Я требую, чтобы вы сейчас же отвели меня к Нему. Где Он?
В: О ком Вы, собственно говорите?
П: Не прикидывайтесь валенками. Сами перкрасно знаете.
Л: Ничего мы не знаем. Вам нужно, Вы и объясняйте как следует.
П: Я хочу увидеть Бога. Ясно выражаюсь?
В: Не вполне. Это какое-то из новомодных ваших словечек? Мне оно не известно.
Л: Аналогично.
П: БОГ. Вы не знаете этого слова?
Л и В: Не-а. Не знаем.
П: Бред какой-то.
Л: Ладно, любезнейший, довольно ломать комедию. Пойдёмте с нами и выбросьте из головы эти ваши глупости.
В: Вам тут обязательно понравится. Всё дело в привычке.
П: Я уже один раз сказал: я никуда не пойду. Валите сами.
В: Зачем же вы так? Мы настроены крайне доброжелательно по отношению к вам.
Л: Можно даже сказать – по-дружески.
С.: Но если это действительно так, помогите мне, докажите свою дружест-вен-ность!
В: В чем? В чем мы вам можем помочь? Если это в наших силах, мы с радостью Вам посодействуем. Ведь так? (2-й кивает).
С.: Мне до зарезу нужно Его увидеть, поймите же!
Л и В (хором): Кого – его?
С.: Ну не знаю я, не знаю как ЕГО ЗОВУТ!!! НЕ знаю!
В: И мы не знаем! Как мы можем познакомить вас с тем, чьего имени вы сами не в состоянии вспомнить.
Л: Согласитесь, это более чем странно.
В: Действительно, вы ставите нас, простите за грубость, в идиотское положение – иначе и не скажешь. Наше искреннее желание помочь вам наталкивается на ваше полное непонимание. Не исключаю, что в этом есть и наша вина.

С. (все это время как будто не слушавший их): Ну при чем тут – вспомнить?! Как можно вспомнить то, чего не знаешь, то, чего никто не знает.
 Но разве что вы… Полагаю, вы знаете; знаете, но прикидываетесь, причем довольно искусно, будто не подозреваете, о чем я говорю.
Л: Думаю, стоит позвать врача – у него явный бред. Возможно он просто переутомился.
В: Не думаю… Мне кажется, он в полном порядке. Не суетись, прошу тебя, скоро все наладится, как будто ты в первый раз такое видишь. Он вполне здоров, к тому же у врача – выходной и он ни за что не согласится потратить его на нас. Будь спокоен – он абсолютно здоров.
С.: Во всяком случае, еще недавно был таковым. А вот сейчас не уверен, со-овсем не уверен…
В: Ладно, хватит болтать. Нам пора идти (смотрит на часы). Ого-го! Нам давно уже надо быть на месте – пойдемте скорее!
С.:  Никуда я не пойду, Я хочу…
В (перебивая):  Мы прекрасно знаем, чего вы хотите, И вы не менее хорошо осведомлены о невозможности этого!
С.: Но я имею право! Я читал и вы мне мозги не запудрите!
Л: Забудьте о своих правах. Раз и навсегда! Здесь – другие правила (небольшая пауза), иные и права. В одном могу вас уверить – обязанностей здесь нет! Никаких!
С.: Не спорю – у вас тут не все потеряно, но…
Л: И вот еще: насчет того, что вы читали. Знаете ли – там не все безупречно.  Но это – отдельный разговор…
В: Итак, нам нужно идти. Не спорьте, это совершенно необходимо, к тому же вам будет наверняка интересно встретиться с остальными.
С.: Идите! Я вас, кажется, не держу. А я, я остаюсь здесь и буду ждать: времени у меня предостаточно – спешить больше некуда!
В: Вы снова взялись за свое! Упрямство вас ничуть не украшает… это даже перестает казаться смешным…убогий фарс, театр одного, причем не ахти какого, актера!
Л: Возможно я тугодум, но я никак не могу взять в толк, чего он намеривается ждать.
С.: Не «чего», а «кого»! Я собираюсь, вернее уже давно собрался, ждать Его. Как бы вы Его не называли…
И покуда не дождусь, с места не сдвинусь! Это мое последнее слово, самое наипоследнее.  Вы мне не верите?
В: Отчего же? Мы вам очень даже верим. И доверяем… Но ведь это – откровенный шантаж! Мне стыдно за вас!
Л: Мы обязаны препроводить вас, точнее – проводить, то есть я хотел сказать повести вас туда…Там уже ждут, причем, давно. Нехорошо опаздывать, неужели вас родители не учили, вы ведь из неплохой семьи. Мамаша ваша – приятнейшая женщина!
С.: Попрошу вас не трогать моих близких своими… А что до ваших обязанностей, то это меня мало беспокоит. В конце концов, проблемы же будут не у меня. Или мне тоже что-то полагается? За непослушание? Ну скажите, скажите, ведь не исключено?
В: Что вы! Какие могут быть проблемы? Просто мы просим вас войти в наше положение. Разве это так трудно?
С.: ничуть! Я с превеликим удовольствием войду в вас, то есть в ваше нелегкое положение, как только будет исполнена моя скромная просьба. Повторять ее, думаю, не имеет смысла.
Л: Да, пожалуй, не имеет. Если Вам действительно этого хочется… Скажите – Вы уверены в своём желании? Не боитесь разочарования. Не боитесь…
С: Не боюсь. Я достаточно уже боялся. Возможно, именно эти страхи и привели меня сюда. Нет. Я не боюсь. Я готов.
Л: Воля Ваша…
В: Мы сделаем все, что будет в наших силах, вы встретитесь с Ним.
Но чуть попозже.
С.: Попозже? Почему!? Почему не сейчас? Почему попозже!? Разве не ваша обязанность – все объяснять?
Л: Наша.
С.: Ну так и объясняйте!
В: Будь по-вашему! Ваше упрямство оказалось сильнее нас. Но сразу же хочу  Вас предупредить – выложить все карты мы не можем; единственное, чем мы в состоянии вам помочь, так это слегка подтолкнуть к правильному ответу, найти же  его предстоит вам самому. Согласны?
С.: Глупый вопрос.
В: Тогда поехали! Петр, начинай!
Л: Так-с. Ответьте-ка на такой простенький вопросик – какой нынче год (он указывает пальцем вниз)?
С.: Если вы имеете в виду…
В: Да-да! Мы именно это и имеем в виду. Отвечайте, не тяните резину.
С.: 2002 год от Рождества Христова.
Л: Не совсем! Подумайте-ка хорошенько.
С.: Ничего не понимаю. Вы спрашиваете «какой нынче год?». Я отвечаю «2002». Чего здесь думать?
В: Я хотел бы обратить внимание на вторую часть вашей фразы.
С.: Какую еще вторую часть? Там не было никаких частей. Что за околесица?
Л: Все мне понятно – это дохлый номер. Придется подсказывать. До чего же  тугоумными бывают люди! А еще говорит – «читал»! Ничего он не читал или если даже читал, то лучше бы он так… А…




ПОДСКАЗКА

В левом дальнем углу появляется полуголая девушка с алым яблоком в руках. Она бросает яблоко Сергею, он ловит его, но тут же отбрасывает назад. Так повторяется трижды. Затем, девушка подходит к нему, влюбленно глядя в глаза, откусывает кусок яблока и держа в зубах подносит ко рту Сергея. Тот берет кусок и она на цыпочках отбегает назад. Затемнение. Свет. На сцене снова Ангелы.

Л: я думаю, теперь до вас наконец-то дошло.
С.: Скажем так – довольно приблизительно… Что-то безусловно связано с первыми человеками...
(пауза секунд на 10. он закуривает, расхаживает по сцене)
В: В общем-то – да. Ну и?..
С: Ага. Понял! Нужно было назвать год не от Рождества Христова, а от сотворения мира! Так?
Л: Абсолютно верно, голова у вас все еще варит. Это радует. Ну так какой сейчас год? От сотворения?
С.: Точно сказать не могу, но что-то около 7500…или я ошибаюсь…
В: Нет-нет, Вы попали почти в «яблочко». 7510 год от Сотворения Мира! Поздравляю!
С.: Спасибо, конечно, но только я не очень-то понимаю, как это «великое открытие» сможет облегчить мою судьбу.
В: Еще как сможет! Сами поглядите.
(достает из внутреннего кармана книгу, листает).
В: Что ж, начнем!
Бытие, знакома вам такая книга? Глава 2, стих, тоже, кстати второй. Читаем: «И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал». И ещё. Пётр, 2-е послание. “Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день”.
 Вот, собственно, и все.
Л.: Итак? Вы понимете теперь, в чём главная трудность?
С.: Трудность? Вы что хотите сказать, что у Бога… – выходной?
В: Именно это. Как видите, вам остается только набраться терпения и ждать. Больше ничего вам посоветовать не можем, не серчайте.
С.: Не серчать?! Да как же можно не серчать? Он забрал меня оттуда, из мира, где я был нужен, где мне еще предстояло столько всего совершить, Он оставил сиротами моих не рожденных детей… И теперь Он не позволяет увидеть Себя, Я знаю, знаю – Он испугался того, что наделал, сотворил камень, который не в силах поднять! Я увижу Его, хочет он того или нет!
Л: Что ж, вы сами так решили. Пеняйте на себя.
В: Прощайте!
Конец первого действия






Действие второе

Вокруг стола сидят две женщины: одна – молодая, вторая – моложавая; молча пьют чай.


С.: Мама?!
Катя?! Откуда вы здесь?
Мать: А, ты уже проснулся. Дашка спит еще? Пускай, она всю ночь сегодня плакала, звала кого-то. Мне в начале даже показалось, будто она тебя зовет… Тебе налить чаю? Катенька, будь добра, принеси Сереже чашку. Катюша…
Катя (не реагирует): Иди-ка сюда… подойди ко мне. (он подходит, она наклоняет его голову к себе и внимательно смотрит в лицо) ф-фух! Слава Богу! (стучит по столу и плюет через левое плечо). Померещилось что-то. Даже смешно. Хм. Будто у тебя… впрочем, не важно…
У меня в последнее время со зрением не ладно. Похоже придется идти к врачу. Как думаешь, мне очки пойдут? Да что с тобой? Ты меня слышишь?
Мать: Сынок, иди-ка сюда (приподымается, целует его в лоб). Ты случайно не заболел? Маленький, что с тобой случилось?
С.: Нет, нет. Все в порядке, не волнуйся…Откуда вы здесь? Неужели и вы тоже…
Мать: То есть как, откуда?.. Мы здесь уже  битый час сидим.
Катя: Серый, кончай придуриваться! Ты же знаешь, я терпеть не могу такие перепады: пол часа назад ты был мрачнее тучи, а теперь выдрыхся и дурачишься. У меня нет сил для твоих шуток.
Мать: Сереженька, ты точно в порядке? Голова не болит? Что-то мне не нравится все это, подойди ко мне.
(Подходит к матери, целует ее).
Мать: Мой маленький, маленький дурачок!
С.: Мама, ну какой же я маленький. Мне уже двадцать пять, если бы я не… у нас вот-вот должны были быть дети. Катюша, у нас могли быть дети?
Мать: Ладно, будет вам. Ты еще не дорос до детей, ты сам как ребенок.
С.: Мама, Катя, я уже не молодой, я никогда не буду … Как я сюда попал, я ничего не помню. Я умер, а что было дальше?
(тут обе срываются с мест, норовя дать ему по губам, но выходит так, что мать ударяет по руке жену).
С. (сквозь слезы, почти крича): Мамочка, мамочка, я не хочу уходить, я так тебя, я вас, люблю! Мне страшно идти одному! Катенька, девочка моя, я не должен был оставлять тебя, как я мог сдаться с такой легкостью. Впрочем, я никогда не умел постоять за себя…
Катя: Что ты несешь? Прекрати сейчас же этот бред!
Мать: сыночек…что с тобой? Что с тобой?
С.: Но ведь это правда, КАК НЕ КРУТИ, приходится признать: я сдался, сдался без боя, жил трусом, трусом и умер! Но разве человек достоин смерти только за то, что он трус? Достоин! Да, я трус и как трус я буду молить Тебя, Господи,  ползать перед тобой…
Катя: ПРЕКРАТИ! Что я тебе сделала такого, за что ты надо мной издеваешься?
(входит Дарья)
Дарья: Чего вы так разорались? Не даете ребенку нормально поспать. Бессовестные.
Мать: Даша, уйди отсюда, очень тебя прошу !
Катя: Нет-нет, пусть остаётся!
Погляди Даша, как твой любимый брат корчится в предсмертных судорогах. Неплохо получается, нравится тебе?
Мать: Что ты несешь? Я знала, знала, что ты дрянь… дура и дрянь.
К: Мне это безразлично. Вы и сами это прекрасно знаете. Я к Вам тоже особо нежных чувств не питаю.
Даша: Да что вы как мегеры? Чокнутое семейство. Я здесь, похоже, один нормальный человек.
Мать: не хами. Иди отсюда.
Даша: я чаю хочу. И смени приказной тон на что-нибудь более подобающее. ОК?
(Мать не реагирует. Даша наливает себе чай)
Даша: (Кате) передай сахар.
Катя: сама возьми. И за тоном тоже последи. ОК?
С.(он стоит в стороне от них, как будто их совсем не слышит): 
Я не могу так, Господи! Зачем все это – так не должно быть! Ты слышишь меня? Что происходит? Я не возможен без них и они невозможны без меня – мы единое целое, один организм.
Что стоит Тебе вернуть меня обратно, отдать меня им, я нужен здесь! Подумай только, сколько сотен, тысяч людей, боятся этого мира, ненавидят его! И вынуждены жить! А я, я хочу, но Ты отнимаешь у меня жизнь, отнимаешь ИХ.
Я не могу их оставить одних, не имею права! Ты слышишь меня, Господи?
Я еще многое смогу сделать и я хочу многого. Кто же лучше Тебя знает это? Разве что…мама. И Катенька, она тоже меня любит, мы уже три года вместе… Посмотри на Дарью! Как Ты смеешь лишать ее самого дорогого в жизни – меня. Дашенька, я никогда не говорил, как я люблю тебя…подойди ко мне…

(Затемнение) 
(На месте матери, Катерины и Дарьи – три зеркала. Он ходит от зеркала к зеркалу, плачет. Через несколько минут – новое затемнение; за столом – женщины.)

С.: Милые мои, не бросайте меня…(все три кидаются к нему). Нет, сядьте. Куда я теперь? Помнишь, мама, в детстве ты говорила, что мы связаны пуповиной и ты чувствуешь, когда мне плохо; я в это не верил раньше, а теперь вот верю, чувствую… Катенька, посмотри же на меня, зачем ты отворачиваешься? Мы с тобой - единая плоть. Зачем ты так? (Кладет ей руку на голову).

(Свет гаснет, загорается вновь, рука на  одном из зеркал. Он отдергивает руку.)
С.: Зеркала? Не-ет! Господи, что за шарады? Мой Бог не умеет шутить, Он честен… и милосерден… Он прост.
Я ничего не пойму,
помоги мне,
подтолкни меня. Я чувствую,
Ты где-то рядом, так близко,
что сводит кости,
тело будто инеем покрылось…

(Свет гаснет, вновь загорается: за столом сидят женщины в неподвижных позах.)
С.: Почему вы замолчали? Так внезапно. Услышьте меня, проснитесь – ВЫ - это я. Вы кровь моя. Вы все, что у меня осталось… ВСЁ? Я сказал – «ВСЁ»?

Появляется Лёша
Л: Вот именно! Ты сказал  - «всё»! Ты всё сказал.

      Появляется Володя   
 В: Посмотрите на них!
С.: Что все это значит?
Л: Кого ты теперь видишь? Маму? Сестренку? Жену? НЕТ… Не их.
С.: Да нет же, вот они – мама, Катя, Даша… Я вижу их!
Л: Врешь! Сам себя дуришь! Нет, не подумай, что мы не верили твоим словам – все было чрезвычайно мило, а главное – искренне. Ты любишь их, любишь настолько, что просто слепнешь от своей любви. Ты смотришь на них, но их не видишь… Это чувство затмило другие, вернее другое, светлое и чистое. Настоящее. Все твои переживания – лишь часть того высшего чувства, которое ты просто никогда не пытался увидеть… будто блики от костра, частички Света, которые ты принимал за Свет.
С.: Но где же Он, этот Свет?
В: Где?! Вы нас об этом спрашиваете? Он здесь и был здесь всегда. Он не может уйти, не может возвратиться – вы сами об этом говорили, совсем недавно…
С.: Да, да, говорил… Какой ужас! Помогите мне, я увязаю! Дайте мне руку, умоляю вас!
В: Прекратите. Будьте хоть немного мужчиной… нелепо  звучит, я знаю.
Посмотрите, кого вы видите?

(он смотрит в зеркала и видит свое отражение).
С.: Себя, я вижу только себя! Но я же знаю, знаю, что это они! Но вижу себя.
К.: Ты сам несколько мгновений назад говорил– «Я – это вы». Помнишь?

(Свет гаснет, загорается вновь. Женщины одеты в черное, плачут.)
В: Кого вы теперь видите?
С.: Что с ними? Почему они плачут?
Л: О тебе плачут. Они тоже немного любили…


(Снова появляются зеркала, накрытые черной тканью.)
С.: Мама, Катя, Да…
В: Вас нету больше. Для них. Их для вас тоже больше нет. Никого теперь нет: вы остаетесь один.
С.: А как же Он?
К.: Он? (ангелы смеются и медленно удаляются).

(он ходит от зеркала к зеркалу, но ничего в них не видит)
С.: Господи,
в сотый раз обращаюсь к Тебе!
Смилуйся, прости меня.
Я ошибался,
ошибался и осознавая свои ошибки,
ошибался вновь.
Каждый имеет право на ошибку…
 и я имею.
Я больше не чувствую своих рук,
головы моей нету больше…
Я не существую…
Я не стану врать Тебе,
говорить, будто пытался найти Тебя, пытался, но не мог…
Я не искал Тебя, мне это было не нужно…
нет,
я верил в то что Ты существуешь,
верил в Тебя,
но не Тебе.
Я думал о Тебе лишь тогда, когда меня разлучали с ними…
Я знал, что рано или поздно Ты мне понадобишься,
что мне без Тебя станет невыносимо, но  лишь тогда, когда не станет…
я гнал эти мысли прочь.
Их не может не быть, они – это все.
Нет их – нет и меня.
Кто я без них?
Я и лица-то своего толком не помню, 
все остальные для меня – всего лишь пробелы, без них невозможно, но их можно и не замечать. А зря, зря…
“Не те мы учили алфавиты, не те нас кимвалы манили…”
Это не я сказал – другой, всюду другие, везде – не я.
Но это раньше так было.
Теперь все иначе, теперь все совсем по-другому.
Теперь Я и только Я. Всюду Я. Все – Я. Я – все и я – ничто…жество… торжество, тождество. Что за чушь?

Бог.

Бог? Где же Он? Как вы сказали? Здесь? Бог здесь, ха-ха-ха! Бог, отзовись! Выходи, поглядим, каков ты на самом деле! Или Ты тоже слова такого не знаешь?
Выходной? У Тебя выходной – до чего же здорово придумано! Седьмой день! 7510 – какой же это седьмой день? Восьмой… Восьмой? Воскресение? Мило… Отдыхаешь?
Да…Он здесь. Кто Он? Я обращаюсь к Нему, но Его не вижу.
Даже не ощущаю. Нет, не так. Совсем по-другому. Зачем я обманываю? Кого?

Кто же Он? Как Его зовут?
Вы думаете, я не сумею ответить?
Нет-нет, вы признайтесь,
я же вижу вас насквозь: вы не верите мне,
В МЕНЯ не верите! Как зовут Его?
Я и вправду плохо помню – какое-то помутнение… какое-то. Глупости!
Ведь я знаю, я помню...
Все по-разному называли – кто Серый, кто – Серега… Сержем тоже.
А мама… мама звала Сереженькой…


Конец