Предпосылка к Рождеству

Никаких особых предпосылок тому не было – просто закружилась в предновогодней суете финансовая отчётность, и клерки готовили килотонны бумаги для подачи её в контролирующие органы. Органы же эти – как государственные, так и представительство Совета Директоров, напоминали клеркам бездонные пещеры, провалы во тьму, которые могут кормиться бумагою вечно.
Кто-то украсил синим с серебристым «дождиком» вход в копировальную комнату, и старший аудитор чертыхнулся, зацепившись за него пачкой свежеотксеренных договоров. Ещё кое-где к потолку на клейкой ленте крепились шарики и колокольчики с ленточками. По причине высоты крепления сих атрибутов их никто не трогал. Скорее всего, девяносто процентов просто оставляли их незамеченными, проходя мимо. Их мысли были постоянно заполнены какими-то обрывками фраз:
- Дебет, кредит, дебет, кредит… Ничего не понимаю!
- Кто-то обналичивал средства по пятидесятому счёту… А-а!
- Мне приходится делать проводку вручную, потому что компьютерный модуль опять отказал! Позвать сюда немедленно системного программиста!
Всё это на взводе, на нервах, со сплошными восклицательными знаками в начале и конце предложения. Много ли человек в огромном пятнадцатиэтажном офисном здании думали о приближающемся Рождестве?
Когда я вошёл через стеклянную автоматическую дверь на пятый этаж, то увидел просторный и наполненный светом из больших окон операционный зал. Там действительно было шумно, и кто-то носился туда-сюда на заднем плане. На переднем же ответственные девушки переводили взгляд с кипы бумаг на монитор и обратно, они старательно проводили банковские транзакции и вносили необходимые поправки. День вскоре должен быть закрыт.
Однако слева сидел человек, привлёкший моё внимание. Его никак нельзя было назвать нетипичным для окружающей обстановки (белая сорочка, отглаженные брюки, модерновый галстук в синих тонах), тем не менее, его действия никак не увязывались с воцарившимся здесь бедламом. Человек сидел на подоконнике и смотрел в раскрытое окно. Подбородок он подпёр кулаком, и весь вид его отражал задумчивость и умиротворённость. Самое интересное было то, что никто из оголтело носящихся взад-вперёд клерков не трогал и не отвлекал его, тогда как остальные несчастные, сидящие на своих рабочих местах, подвергались постоянным нападкам со стороны бегающих с растрёпанными пачками бумаги коллег. Проходя мимо подоконника, где восседал сей бесспорно лирический герой, они потупляли взор, отворачивались, и всячески иначе делали вид, что им дела нет до столь странного финансового работника.
А человек смотрел в заснеженное небо, в далёкий горизонт, в облака, в горы и озёра, покрытые льдом. Там ветер гуляет в вершинах седых, и гул его называют песней гор. Когда высохший тростник беззвучно застыл над сугробами берега, человек стоял на обледеневшей пристани, раскинув руки и обратив взор туда, где горы встречаются с облаками, и где идёт вечный снег. Сидя на подоконнике, в деловом квартале Парижа, посреди летящих вверх кип бумаг, счетов, котировок, инвестиционных индексов, он помнил далёкую Лхасу, бедный на кислород воздух и рёв монастырских труб. Там, чуть выше этого тонкого слоя суеты, серости, заботы и давящей грудь безысходности, лежит истинный мир, где лучится постоянный свет. Надо только суметь подняться немного повыше, и ты сможешь ощутить это светлое тепло, эту радость, это переполняющее безостановочное счастье. Человек сел в позу лотоса, сделав почтительный знак в сторону Востока. Я радостно поприветствовал его, и он в ответ помахал мне рукой. Так, как машут с борта отчаливающего парохода, когда трап уже отведён. Плавно поднявшись над окном, банковским подоконником, кварталом, городом, он неспешно проследовал прочь и вскоре плавно исчез из этого суетливого мира.
- Закройте же кто-нибудь окно! Да вызовите мастера починить – оно опять само собой открылось! – прозвучал недовольный голос старшего аудитора.