Твой как-нибудь настал

«Апрель  – с жидкой голубизной неба и  пухлыми набрякшими почками, - где проклюнувшимися ростками, а где  радостно светящимися на солнце  зелеными  малышами» - начала  Марина текст для факультатива по литературе.  Позор, конечно, - думает она - не знать названий деревьев, да только те, кто читать будут – сами, небось, не отличат липы от черемухи. Хотя Иван Андреевич наверняка придерется. И эти «зеленые малыши» - чушь какая-то. «А вон то дерево – каштан. Побеги у него неяркие и плотные, как колбаски» - продолжает  свои литературные наблюдения будущая журналистка. Все это Марина  видит из своего окна. Но выйти из дома не может, потому что под глазом -фингал. Написала, что побеги, как колбаски, и почувствовала здоровый аппетит.

«Сейчас позвоню Лене Тарасовой, чтобы колбаски купила. Почему я вышла замуж за этого идиота? Алешка – прелестный парень и любит меня, и так удачно квартира эта перепала. Но эта не жизнь, а достоевщина какая-то» - замазывая синяк жидкой пудрой, говорит она своему отражению в старинном мутноватом зеркале в золоченой раме. Нашли место антиквариат вешать! – пожимает плечами Марина всякий раз, подходя к зеркалу, оставленному  прежней хозяйкой.

Через полчаса Ленок, умница, уже примчалась. Настоящая подруга!

- Повезло тебе,  - снимая плащ, говорит она по поводу квартиры, а не синяка, конечно.
- Сестра его тут такой срач оставила. Окна лет десять, наверное, не мыла. Жирные сковородки по всей кухне. Как будто жарили, ели, потом новую покупали. Сколько человеку сковородок для счастья надо?  - воздев руки, – надо было в театральный поступать.

Чайник вскипел, хлеб и колбаса нарезаны. Сели за стол.

- Я их выкинула на фиг. Шторы свои повесила, Алешкины картины. Окна вон вымыла – смотри:  что эта за птичка?

-  А черт ее знает? Слушай, а куда его сестра переехала?

-  К мужу очередному. Сын Потемкина, между прочим.  Там вообще хоромы. Вот кому везет, на самом деле. Ни рожи, ни кожи, но зато дочь известного писателя.

- Но  ты-то тоже вышла замуж за сына того же писателя!

- Ну, конечно, только Потемкин-младший в отличие от Алешки и сам кое-что собой представляет, а не картинки для собственного удовольствия пишет. Деньги только за переиздания отцовских книг получает, если успевает отслеживать отцовские счета в заграничных банках. Вот сейчас в Англию намылился. Меня не берет, денег нет. Ну, так в долг возьми, потом же получишь! – Нееет! А докторской не было? Я не ем такую - с жиром. Я с ним повешусь, Лен! – заплакала Марина.

- «Спасибо» сказала бы сначала, я все бросила, примчалась, а ей докторскую подавай. За что он тебя приложил?

- Спасибо... Что значит, за что? Что значит, за что? Получается : есть за что, значит, бей? Траву его хренову выкинула в унитаз. Обкурился в дым.

- Ты бы лучше спрятала, а потом втихаря сама бы попробовала. Ты же хотела.

- Я не наркоманка.

- Все говорят, что ничего страшного. К ней не привыкают. Говорят, лучше, чем водку пить - похмелья не бывает.

- Не привыкают, но Алешка-то втянулся! Я боюсь ее пробовать. Хочешь - попробуй ты. Слушай, попробуй и расскажи, что он в ней находит!

- Давай как-нибудь, мне и самой интересно.

- Твой «как-нибудь» настал, дружок!–   хохочет, Марина  извлекая откуда-то  все необходимое - У меня есть припрятанная. Тебе нечего бояться, ты сильная. Вот – трава, вот папироса, это – вынимаешь, потом смешиваешь, так, а теперь все это надо обратно засунуть.

- Ну, конечно, засунуть. Как это можно теперь засунуть, она мнется.

- Ну, давай, давай, понемножечку. Все, нормально. Кури!

- Сама кури!

- Мы же договорились!

- Ну, и что, что договорились? Я что - подопытный кролик?

- Я бы сама попробовала, но у меня астма. А ты – говно, а не подруга. Договорились, а ты!

- Ну ладно, давай. Только потому, что обещала. Честность –  мой порок.

Лена затягивается и задумчиво поднимает глаза.

- Ну, как?
- Никак!
- Ну, как?
- Никак!
- Ну, как?
- Да отстань ты со своим «нукак»! Я не успеваю почувствовать ничего, ты мне мешаешь. Смотришь на меня.
- Ладно, ты иди в комнату, сядь на диванчик, а я пока посуду вымою.

Лена послушно исполняет, откидывается на спинку дивана,  закрывает глаза и словно придремывает. Ей чудятся голоса в коридоре, она хитро улыбается, потому что она все понимает. Понимает что-то главное.  Они -  все - не понимают -  ничего, но она - понимает – все. Она радостно смеется и открывает глаза. В комнате уже сумерки. Рядом на диване сидит Алексей.
 
- А, так это ты пришел?
- А тебе, я вижу, хорошо.
- Вам обоим, по-моему, хорошо, - подбоченясь кричит Марина.

Лена видит в дверном проеме суетливую шумную тетку вместо Марины, ну, то есть Марина – она и есть эта тетка. Она - просто баба, вульгарная баба. Что она встала  руки в боки? Вернее – одна в бок, а в другой – бутылка с пивом.

- Что ты встала тут?- хочет крикнуть, но нежно шепчет Лена.
- Я вам пива принесла. Не хотите – мне больше достанется. Могу уйти, могу уйти, могу уйти – зачем-то три раза повторяет тетка Марина.
- Ну, уйди!

Марина разворачивается и хлопает за собой дверью.

- Понимаешь, ты можешь настраивать себя, на что угодно. Хочешь – натюрморты видишь, хочешь - фрукты роскошные, пейзажи. Хочешь – на секс можешь настроиться.
- На секс не хочу.
- Ну, это я вообще, к примеру.

В комнату врывается гигантский сноп света. В освещенном проеме зловеще шумит Марина:. «Ну, как, наркоманы? Нравится?»

- Мы не успеваем, понимаешь, ты только закрыла дверь и сразу вернулась – не узнавая свой голос, выдавливает  Лена
- Закрой дверь- кайф шугаешь – вкладывая всю душу в слова, заклинает Алеша
- Хорошо, я закрою дверь. Даю вам пять минут. Когда вернусь, чтобы оба были в постели!
- Дура! Дура! – хохочут, счастливые общим пониманием Лена и Алеша.
-     Так, почему не в постели?  - Опять клокочет в огненном проеме шумная тетка.
- Сейчас, сейчас, будем в постели. Будем, – говорит Лена и смотрит на божественное доброе лицо Алеши.
- Закрой дверь, сейчас будем – Алеша смотрит в божественное доброе лицо Лены.

Только смотреть. Только смотреть. Только смотреть. Алешино лицо становится похожим на часы. Его усы, как стрелки.  Ой! Сколько времени? Надо посмотреть на часы, надо  посмотреть на часы, открыть глаза, поднять руку. «Смотреть! -  словно собаке, приказывает себе Лена - Боже! Уже двенадцать. Кошмар. Родителям не позвонила!  Кошмар… Мне пора. Я боюсь идти через свою подворотню. Кошмар.» Она срывается с дивана, и открывает дверь в коридор так быстро, что на нее вываливается  «тетка Марина», подсматривающая в щелку. Алексей выходит следом: «Я тебя провожу». «Тетка Марина»  закрывает телом амбразуру, в смысле, выход из квартиры.
 
-  Не пущу! – гордо говорит она.
- Успокойся, я провожу и вернусь. Поздно, опасно девушке идти одной по улице.

«Тетка Марина» вдруг бросается на колени, обнимет любимые ноги и по-бабьи причитает: « Алешенька, милый, родной, не уходи! Не уходи!» (Надо было в театральный поступать)

Алеша выпутывается из цепких объятий, и догоняет Лену. «В общем, противно. Хотя… Пошла она на фиг,  дура!» - думает Лена. На улице свежо. Живет Лена неподалеку. «Подождите, подождите – догоняет их в наспех накинутом пальто, с бесформенными патлами и синяком под глазом Марина. – Куда ж ты мужика уводишь?  Говно ты, а не подруга!» - шипит она Лене. «Я тоже хочу прогуляться, такой чудесный вечер»  - воркует Алексею.

Гулкие шаги, тишина. Наконец, блаженная тишина. К Ленкиному дому, словно подплыли на гондоле, мягко уткнувшись лаковым бортом в берег.
 
- Спасибо за вечер – светски улыбается Марина
- Сама ты – говно, а не подруга – устало думает Лена.