Возвращение

1.

Не помню. Совсем ничего не помню. Где я? Иду по дороге. Под ногами серый асфальт, коленки разодраны, платье все в грязи, от рук пахнет чем-то кислым. Вокруг дома, совершенно одинаковые дома, идеально ровные газоны, гаражи. Значит, здесь живут люди, значит, я уже близко.
Дверь, белая дверь. Стучусь, легонько. Тихо. Стучусь, чуть сильнее. Тихо. Темнеет. Дотягиваюсь до кнопки, нажимаю – раздается звонок. Слышу шаги. Сердце замирает, дыхание перехватывает. Дверь открывается. Веет теплом. Поднимаю голову. Передо мной стоит мальчик: темные волосы, большие черные глаза, правильные черты лица. Он уже не мальчик, он уже вырос. Я нашла, наконец-то нашла.
Разжимаю пересохшие губы:
Здравствуй, Кирилл. Я твоя сестра.
Молчит. Его рука сжимает дверную ручку. Только не уходи, прошу, не уходи… я так долго тебя искала… Он не двигается с места.
Жду. Слышу какой-то шум.
-Что здесь происходит? Почему ты так долго, паршивец? - противный писклявый голос. Из-за его спины появляется худощавая женщина. Она смотрит на меня, ее глаза расширяются.
-Лина?! Ты?!
Она знает мое имя. Не помню, совсем ничего не помню…

2.

Просыпаюсь. Все тело ломит. Сдерживаюсь, чтобы не застонать. Пахнет стиральным порошком и мылом. В комнате темно. Уже ночь.
Меня впустили в этот дом, напоили горячим чаем, дали поесть и помыться, одели в чистую одежду. Меня приняли.
В детстве мама часто отвозила меня к бабушке. И оставляла. На несколько дней, на неделю. Пока бабушка еще была жива. Там  была эта женщина. Точно - была. Моя тетя.
В бликах тусклого света рассматриваю плафон настольной лампы. Я лежу на полу. В комнате моего брата, моего маленького брата. Временно, «пока не разберут чердак, пока не купят новую кровать». Меня узнали.
Чувство вины.
Сегодня Клавдия Семеновна вела себя так, как будто ничего не случилось, как будто, так и должно быть, как будто я просто вернулась с длительной прогулки. Она улыбалась мне, спрашивала все ли в порядке, потом смеялась, что-то рассказывала. А я молчала, ничего не могла ответить. Стыдно. И он молчал, молчал и наблюдал. Он не верит в меня, да и я сама уже почти не верю.
-Ты не спишь? - шепот.
Вздрагиваю, возвращаюсь в настоящий момент. Перевожу взгляд в сторону его кровати.
-Нет.
Он лежит на животе, обняв подушку обеими руками.
-Ты, правда, моя сестра?
-Да.
-Глупый вопрос… Где ты была? – его голос немного срывается.
Трудно говорить.
-Меня не было… так будет честнее ответить.
-…
-Прости. – Мне нужно все ему рассказать. Хочется плакать.
Это я помню, это я всегда буду помнить, этого мне не забыть.
-Где ты была в ту ночь? Ты понимаешь, о чем я? – он злится.
Начать. Нужно всего лишь начать.
-Понимаю. Я была там, то есть дома.
-…
Он хочет, чтобы я продолжила.
-Я спряталась. Я видела, как убили маму и папу, видела, как тебя забрали. Для всех я умерла, исчезла бесследно. Меня не заметили.
-Сколько тебе было лет? – его голос становится хриплым.
-Три года.
-Значит, ты меня старше на два… А что потом?
-Потом… Я убежала из здания, когда его подожгли. Ходила по улицам. Меня подобрали, отдали в приют. Потом…Перевели в неврологические отделение, через два года. В шестнадцать лет я ушла. Искать тебя, – путаюсь в словах.
Он переворачивается на спину.
-Ясно. Ты, наверное, устала - спи.
Первый разговор. Я рада.

3.

-Можно я уберусь на чердаке? – сижу в маленькой тесной кухоньке. Клавдия Семеновна готовит обед. Описывает своих великолепных мужчин – сына и супруга, которые на неделю уехали на областной турнир по гольфу. «Они очень хорошие игроки».  Она не отпускает меня от себя, боится оставить меня одну, не дает помочь ей.
-Ты хочешь заняться этим сейчас? – нож зависает в воздухе над недорезанным огурцом. Мой вопрос поставил ее в неловкое положение.
Чувство вины.
-Да, - киваю.
-Ладно, - выдыхает. Кладет нож, берется за полотенце, висящее на спинке стула, вытирает руки. – Пойдем, я покажу тебе, что делать.
Согласилась. Слишком просто.
Лестница. Ступеньки. Опять ступеньки. Потолок сползает вниз. Пригибаемся. Мы на месте.
-А-а-а-пчхи-и, - у нее слезятся глаза, «аллергия на пыль». – Я думаю, нужно начать с мытья окон, чтобы хоть что-нибудь разглядеть здесь…
-Давно-о я сюда не забиралась, - придерживает спину руками, - Сколько хламу-то накопилось! Половину со спокойной душой можно выбросить…
-Подожди, я схожу за тряпками и наберу в таз воды – помоешь стекла пока с внутренней стороны. А я освобожусь с готовкой, помогу тебе домыть их снаружи. Потом разберем вместе старье, - она боится оставить меня одну.
-Ммм, - прикусываю нижнюю губу, - а можно я сама со всем справлюсь?
Пауза.
-А ты не боишься высоты? – она не хочет доверять мне эту работу.
-Нет, - улыбаюсь, совсем чуть-чуть.
Она мнется. Она не хочет меня отпускать.
-Ладно, - как-то потерянно, - тогда почистишь тут везде, перетаскаешь вещи в дальнюю часть чердака. Ненужное выкинем. Приедет Филя – разделит его на две части, забьет вагонкой, утеплит стены, поклеит обои. Будет у тебя своя комната, - улыбается мне в ответ, переступает через свои желания.
-Спасибо Вам огромное, - поблагодарить. Это единственное, что я могу.


4.

Старые вещи. По ним можно узнать многое. Об их хозяевах. Старые фотографии. Чья-то память. В материальном воплощении. Отпечаток времени. Провожу пальцем по рельефному контуру. Сзади дата: 1917 год, 15 мая. Первая мировая. Революция. Счастливые лица, маленькие дети. Значит, война – это нормально, значит, так и должно быть. То, что умерло, продолжает храниться. Необъяснимый трепет перед прошлым. Даже не уважение. Трепет.
Старый трехколесный велосипед, сломанные лыжи, огромные картонные коробки…
Изнуряющая, интересная. Игра. То, чем я сейчас занимаюсь. Поочередная. Каждое движение – точно рассчитано, каждое слово – стратегия. Мой ход уже сделан: я одна. Следующий – за ним, за моим братом. Я жду. В любой момент он может остановить игру. Он здесь ведущий, он диктует правила. Его «нет» - мой проигрыш. Тогда я уйду. Опять. Навсегда. Только он не знает, ничего не знает. Совсем.
Это – психология. Это – человеческие отношения. Хочешь приблизиться – не иди по прямой, не создавай шуму. Это – охота. Моя охота.

5.

Он пришел. Через три дня. Поднялся ко мне на чердак. Я покинула его комнату. В первый же день. Слишком сильное чувство вины. Три дня пустоты, три дня ожиданий. Невыносимых. А он молчал, молчал и наблюдал. Иногда прятался. От всех. От меня.
Я рисую птиц, я рисую небо. Четкие, легкие линии. Я рисую простым карандашом. На белой бумаге. Острые крылья, мягкие облака. Он стоит. В дверном проеме.
-Привет, - его голос прекратил ломаться, стал ровным, нежным.
-Привет, - медленно отрываюсь от своей работы.
-Можно к тебе?
Киваю.
Проходит. Садится рядом. Заглядывает ко мне через плечо. Следит. Я продолжаю. Штрихи.
Привыкаем, друг к другу, боимся нарушить тишину. Лишь царапающий звук карандаша. Пахнет деревом.
-Расскажи мне про папу.
-Он любил небо. Он говорил, что оно живое, потому что оно умеет чувствовать, смеяться и плакать. Еще он говорил, что оно мудрое.
-А мама?
-Мама любила землю. Мама любила цветы.
Выдыхаю.
-Ты знала Андрея?
-Да… Он не был моим крестным. Я не крещенная.
-Он погиб.
-Я знаю.
-…
-Ты задал вопрос в прошедшем времени.
-…
-Я знаю все события твоей жизни.
Опускаю руки. Поворачиваюсь. Смотрю ему прямо в глаза. Он краснеет.
-Откуда? – вырывается.
-Ты сам мне все рассказал, ты сам меня позвал. Когда тебе стало действительно страшно.
-…
-Вспомни. В тринадцать лет. Когда ты думал, что все закончилось.
Моргает.
-Я видела тебя каждую ночь. Во сне.
-Ты ведьма?
-Что ты подразумеваешь под этим словом?
-Ну...
-Нет, тогда нет…
Рисую птицам глаза, и они улетают.

6.

Я не слышу. Совсем ничего. Совсем ничего не слышу. Мелькают лица. Что-то мне говорят, объясняют. Не слышу. Совсем ничего не слышу. Не понимаю. Кричу. До боли в горле. Не слышу. Я не слышу себя.
Включается свет.
-С тобой все в порядке, детка? – ветхий домашний халат с протертыми дырками.Клавдия Семеновна. Я устала. От заботы. От постоянного присмотра. Не привыкла. Отвыкла. Надоело!
-Да, - произношу буквы, а звука нет. Я сорвала голос. Я не могу говорить.
-Успокойся, дорогая, это был только сон… - она обнимает меня, гладит.
Мотаю головой. Пытаюсь освободиться.
-Все хорошо, ты вернулась…
Нет, нет… Боже! Не-е-ет! Выпустите меня!
Отбрасывает меня. Ударяюсь головой о стену.
-Ах ты, дрянь! – брезгливое выражение лица.
Свет гаснет. Дверь хлопает. С силой.
Не оправдала. Ничего не оправдала. Ей так хотелось, чтобы…
Я – ошибка. Доказательство не совершенности. Ее сестры.
Родилась. Слишком рано. Не в тот момент.
Злокачественная опухоль способна поражать здоровые клетки.
Не получилось. Не по ее плану. Она хотела еще раз доказать. Себе. Что она лучше. Что она тоже может.Доказать. Своей покойной матери. Это бред, полный бред…
Что-то ломается. Во мне. Внутри. Крупные капли брызжут из глаз. Роскошь. Слезы. С четырех лет. Не позволяла. Плакать.
Она вышла замуж. В доказательство. Она родила. В доказательство. И я – лишь доказательство. Все это – лишь доказательство. Ничтожество. Вранье…

7.

Чувство вины. Слишком сильное чувство вины.
Пробираюсь сквозь темноту. Тихо. Спускаюсь по лестнице. Тихо. Желтая полоска. Внизу. Около пола. Там, где мне надо. Значит, надежда еще существует, значит, он еще не спит.
Мелкая дрожь. Холодно. Прячу все, что есть. Поглубже. Я должна быть спокойной.
Толкаю вперед. Скрип. Щель растет. Озаряет коридор. Один шаг. Я внутри. Глухой звук. За спиной. Добралась.
Он что-то пишет. Быстро-быстро. Зачеркивает. Опять пишет. Замечает меня. Перестает.
-Что? – изумленно, - То есть…
Приближаюсь к нему. Беру обрывок листочка. Протягиваю руку.
-Ручку, - одними губами.
Отдает.
«Давай, уйдем. Прошу тебя. Давай уйдем…»
-Почему ты…? – шепотом.
«… у меня нет голоса…»
Читай же…
Проводит глазами.
-Но… я не могу… - почти стонет.
«Пожалуйста…»
-Ты же знаешь: не могу…
«Не хочешь?…»
-Нет, нет же! Ты же знаешь… Здесь я в безопасности… Ты же знаешь… Я должен, - почти умоляет, почти упрашивает.
«А я? Разве у нас не одни родители?…»
-Куда? Куда мы пойдем?
«Какая разница? Давай, просто уйдем, давай?…»
Свободное место заканчивается. Оглядываюсь в поисках.
Наклоняется. Достает из-под кровати чистую тетрадь. Сует мне.
Разворачиваю. Продолжаю:
«… Я буду работать. Мы найдем, где жить. Ты закончишь школу.  Это не главное. Все будет хорошо… как никогда…»
Он хмурится. С какой-то болью…
-Однажды, я уже поверил…
«Не думай, ни о чем не думай, просто решись…»
-Так не бывает… - глотает.
Обнимаю его. Крепко.
Дети. Беспомощные дети.

8.

Он согласился. Перешел к действию. Звонит по разным местам, о чем-то расспрашивает. Ходит с телефоном из стороны в сторону, активно жестикулируя. Он поверил. Вешает трубку. Останавливается. Обращается ко мне:
-Здорово, - посмеивается, - ощущать себя почти независимым…
Серьезным тоном:
-Только у нас есть небольшая проблема: завтра возвращаются Филимон Афанасьевич с Антоном. Нам нужно решить все вопросы как можно скорее, и тогда - путь закрыт.
Киваю.
Снова набирает номер.
Меня тошнит. Дыхание обжигает. Похоже у меня температура.
Откидываюсь назад. Рассматриваю потолок.
-Ну как?.. Да?.. Хорошо. Да. Хорошо. Угу. Да. Спасибо.
Пик.
-Я позвонил Вере. Она сказала, что пустит нас к себе ненадолго.
Приподымаюсь на локте.
«Хорошо».
-Ты согласна?
Киваю.
-Что-то ты не особо радуешься.
«Радуюсь?..»
Неприятное ощущение разливается по всему телу. Прикрываю глаза. Так легче. Вроде.
-Эй, что с тобой?
Не шевелись. Так легче. Будет.
-Эй, - толкает меня в плечо. Поддаюсь ему. Валюсь. На спину. Нет больше. Сил.
Он говорит. Еще. Не разбираю. Слов.
Мутнеет. Мрачнеет. Тишина. 


9.

-…обширный ушиб спинной части тела, - сухой, мужской.
-Но как это могло произойти? – взволнованный, женский.
-Вероятнее всего – удар при  падении или, да, наверное, так – ее сбило машиной. Нередкий случай, когда водитель оставляет жертву на обочине проезжей части…
-Но почему…
-Шок, самый обыкновенный шок. Человек может находиться в таком состоянии в течение месяца – двух, и при этом ни о чем не подозревать. А может отойти через час после происшествия. Все зависит от индивидуальных особенностей. Чем дольше не проходит, тем хуже могут быть возможные последствия… Вы замечали неадекватность в ее поведении?
-Да, за…
-Я пришлю Вам  хорошего психотерапевта. Он поможет девочке восстановится.
-Спасибо, доктор.
-Пока посоветую постельный режим и всякого рода успокоительные чаи.
-Спасибо, доктор.
-Я заеду к Вам завтра.
Стук. Глухой. Равномерный. Удаляющийся.

Не сохранила. Не довела. До конца. До мечты. Чувство вины.
Как-то нелепо и глупо.
Улыбаюсь.

10.

Утром стало немного пусто. С деревьев полетели листья. Падал снег. Светило солнце. В первый день осени. Окна были открыты. Ветер раздувал простыни.
Прохладно. Приятно. Спокойно.
Утром пришел мальчик. Он долго стоял в неподвижности. Потом сел. На пол. И начал ловить руками скомканные шарики бумаги. Аккуратно разглаживал каждый, смотрел, изучал.
Это – рисунки, это – письма, это все, что осталось. На последнем нашел: «Прости, пожалуйста, прости.» Криво. В спешке: «Наверное, я была тенью. Твоей тенью. Проявилась на миг и погасла. Смешно. Метафора жизни. Моей жизни».
Теперь это можно сжечь.
Утром стало немного пусто.
Кто-то умер.