Без него

В полумраке стояли люди, склонившись над корчащимся телом. – Нет. Это недопустимо! – тихо стонал мужчина, лежащий на грязном сыром асфальте – как же так можно? Я – это я, и не хочу от себя отказываться! Это ведь я, и не может быть кого-то другого. Утихшая было, боль не замедлила вернуться, скручивая страдающего человека. – Да, но ведь у меня были…были мечты, которые ещё есть, и я не хочу от них отказываться! Моя жизнь. Нет, она уже кончена. Все мои надежды…они уходят. Но что же я тогда остаюсь? Ведь я голый без них и жить мне незачем! – говорил он – разве вы этого не понимаете? Всё глупо, тупо, в конце концов. Но я, я не удался. Да, да – не удался вполне – и мне больно за себя, больно. Новая судорога схватила его и, перевернув на бок, отозвалась резонансом душевной боли. – Ну почему я, почему меня? Я хочу жить как все, хочу иметь мечты. Не отнимайте их у меня! Не надо! Его тело дрогнуло и свернулось клубком. – Смерть, я теперь знаю, смерть излечит, лишь она исцелит. Он быстро вскочил, и, было, бросился бежать, но стоящий с края схватил его за руку и вновь повалил наземь. – Смерть, ну убейте меня! Убейте, прошу вас! Почему вы ко мне так жестоки! – Умоляю, уничтожьте меня. Ааааа…не надо, не надо! Вдруг, морщины его лица расправились, и рот искривился в едкой усмешке. – Нет, вам не убить меня – заговорил лежащий неожиданно спокойным голосом – рассудите сами. Ведь я – это он, а он это я. Мы связаны неразрывно. Он пестовал меня, потому что я есть его часть, мы одно целое. Как нас можно разделить? Что за вздор? Ха-ха! Где вообще это видано? Без меня это будет лишь тело, животное без смысла, без цели. И счастья ему без меня не будет, потому что он во мне нуждается. Опять судорога и биения на грязном асфальте. Его стошнило, и он вырвал комок тёмно-серой слизи. – Да кто вы, вообще, такие, чтобы лечить меня? А? Кто вы, чёрт возьми? Боги? Нет, простые смертные, как и я? Вы же сами страдаете, и лукавите, участливо терзая меня на ветру! Я вас знаю, знаю ваши подлые мысли! Уйдите от меня! Пошли прочь, стервятники! Вон, я говорю, вон!!! Растопырив руки и ноги, он крутился по земле и выл, пока, наконец, не затих, теряя сознание. Через два дня он проснулся, и понял, что лежит там же. Подступало улыбчивое утро и, унося недавнюю боль, дарило новую чарующую радость. Он не помнил своего имени, даты рождения. Не помнил всей своей жизни, ибо прошлые дни стерлись в его сознании и развеялись прахом по миру, уступая место грядущей вечности. Он не чувствовал себя, ибо некого было чувствовать. Его вообще не было. Была лишь радость. Радость исцеления и созерцания, радость избавления от себя самого.