Сказочник - Икар

    
                Сказочник  - (письмо третье)

Сегодня я не столь бодр и хорош собой, и уж конечно, нынче, - я неагрессивен. Меня прокололи «спокойствием», загнав злобную дозу стерильным шприцом. На выходе из «дворца правосудия» меня крючило, как раненную макаку, а моя нижняя челюсть убежала на запад. В таких судорожных «танцах», я вспоминаю «Икара».  - Какой Икар? - подумал ты, и снова, в твоё сердце закралось подозрение, что я обманул твои надежды. Но это не так. Я обещал тебе показать свой внутренний космос. Но разве Вселенная не питается космической пылью и прочим мусором, который бороздит её просторы?  Так же, существует и мой внутренний космос. Он питается пылью чужих эмоций, астероидами судеб, кометами открытий, и плазмой общечеловеческих знаний. Из этого материала, мой космос, строит звёзды, которые являются точками отсчёта, моего собственного мировоззрения. И это нормально. Творец построил мой космос. Я построил мир внутри своего космоса. А внутренний космос, строит звёзды из чужих миров, и моего собственного. И сейчас, дорогой читатель, здесь никто, никого, не обманывает, если этот кто-то, не хочет быть обманутым.   Хотя, обман – понятие растяжимое. Например; - Я буду жить, доктор? – спрашивает больной.
- Вы ещё меня переживёте – улыбаясь, лжёт хирург, понимая, что тот и часа не протянет. Обман ли это?  А что он должен был сказать? Холодную правду? Типа; - пишите завещание, и быстро в морг. Нет. Такая правда, может перевернуть этический мир с ног на голову. Но всё это, ляля-тополя, а «Икар», в моём сердце, будет жить вечно. Как звали «Икара», я не знаю, но все называли его именно так. Он утверждал, что может летать, и даже сделал себе маленькие крылья. Я верил ему, и верю сейчас. Но три дня назад, рождённый для неба, пробил головой окно, и расплавился на асфальте. Это было коридорное окно, четвёртого этажа, которое никогда не закрывали решёткой. А всё потому, что этот ученик Дидала, прости меня Господи, в палате, под матрацем, забыл свои картонные  крылья. А если бы не забыл? Кто знает…?  Я знаю. Он бы взлетел. Мне нравился этот парень. Он был хорошим человеком. За всё время он не сказал ни одного дурного слова, он просто умел летать. Проклятые крылья!  Как он мог их забыть? Этот парень появился недавно. Он слонялся по клиники, своей неторопливой походкой, не привлекая  внимания, и не выделяясь из массы. Поэтому я долго его не замечал, лишь раз, отметив взглядом для архива. Но однажды, я обратил внимание на то, что он слишком долго смотрит в небо. Слегка вскинув подбородок, он стоял у окна и смотрел в небо. – Эй, парень! – окликну я – что ты там увидел?
- Небо – ответил «Икар». Удивил ли меня ответ?  Да. И учитывая искажённое восприятие, сторожил нашей клиники, я тысяча раз отвечу – ДА. 
Он смотрел в небо, и видел небо. Не самолёты, как это видим мы, не Африку, скованную полярными льдами, и не Сибирь, выгоревшую от жаркого солнца. Он видел небо. Он вообще, мог видеть то, что другим, видеть было не дано. И даже глядя в бетонные стены нашей клиники, он мог рассказать о целом мире, который так тщательно от нас скрывают эти самые стены.  «Бетонники» - так он называл маленьких жителей бетонного мира. Какая удивительная жизнь, была у этих бетонников, в стране «Бетонариус». Да, так звалась их страна. А как же ещё она могла называться?  Там было всё: - Строительство дворцов, мостов, замков, любовь, война, рыцарские турниры, ярмарки и даже качели. Особенно, нам понравилась история о любви бродячего плотника к падшей девушке, по имени Магна. Недавно они поженились, построили себе дом и нажили много детей. Это были очень добрые и отзывчивые люди. Мы никогда бы не узнали о жизни «бетонников», если бы не «Икар». Когда нам было скучно, мы брали «Икара» за руку, подводили к стене, и просили рассказать о том, что, сейчас, происходит в твёрдой стране. И он рассказывал. Как ему это удавалось, непонятно. Странно то, что здесь, меня называют «Сказочником», а ведь я, рядом с ним, просто школяр. Да, я сказатель, но мой сказ, чёрного цвета с фатальным последствием. Так думает медперсонал, и где-то они правы.  «Икар» был другим. Его сказки излучали свет и пахли тёплым добром. Возможно, поэтому мы были нужны друг другу. Мы являлись двумя составляющими одного целого. Как огонь и вода, твёрдое и мягкое, белое и чёрное. Когда, взяв под локоть, его уводили на процедуры, он шел, обернувшись в пол-оборота, и пристально смотрел мне в глаза. Словно просил о помощи. Но я не мог ему помочь. Хотя бы по тому, что уже перевыполнил норму, и лишнее посещение аменозиновых забоев, я не выдержал бы физически. В такие мгновенья «Икар» был как потерявшийся ребёнок. И когда я видел его глаза такими, мне было жаль «Икара». Он был тихим, но всегда внимателен к другим, и чувствителен к чужой боли. Когда, кто-нибудь, глубокой ночью, впадал в беспокойство, «Икар» поднимался с постели, подходил к несчастному, вставал на колени и, поклонившись  обездоленному, начинал что-то тихо напевать. Это странно, но тихие песни «Икара» действовали безотказно. Хотя, быть может, это были не песни. Кто знает?  Я никогда не слышал, что именно поёт им «Икар». Да и важно ли это?  Даже мне он пытался говорить слова утешенья. Мне – человеку, которого ненавидит медперсонал. Мне – человеку, которого сторонятся «чужие».
Мне – человеку, чей язык был искалечен новокаином  в виде исключительного наказания. Мне – весёлому сказателю чёрных сказок, добрый «Икар» говорил добрые слова.
- Владимир Николаевич – говорил он – не вините себя в том, что ваши сказки идут к людям в злом теле. В этом нет вашей вины. Во всём виноваты сами сказки, потому что они чёрные от природы. А вы, лишь рассказываете их. Если бы эти сказки были белого цвета, вы бы рассказывали добрые сказки. – Так говорил «Икар». А разве можно ему не верить?   Ведь именно он, поставил веру в зенит правосудия, раздвинув лживый горизонт руками по вертикали, от фальшивого фундамента, до истинных небес чертогов Господа. И всё это - для нас. Он нравился всем, кроме медперсонала. Хотя, я сомневаюсь, что эти люди, вообще люди, и им что-то может нравиться.  «Икар» не гнушался труда. Он клянчил метлу у Клавдии, и когда она уступала, он мёл от души, облегчая нелёгкий труд дворника. А Клавдия, стояла, положив руки на свои крутые бёдра, и широко улыбаясь, приговаривала. – Ай, да труженик, ай, да Икарушка. – Да, он любил помогать людям, и возможно был «тимуровцем», но я сомневаюсь, что он читал Гайдара.
А что же я?  А я пролетел свою жизнь галопом, сточив до гвоздей, все отведённые мне комплекты подков. И сегодня я считаю упавшие звёзды. Этому меня научил «Икар». И не только меня.  Вся клиника смотрела в чёрное небо, через железные гобелены решёток и считала упавшие звёзды. А утром, все, кому повезло, бежали к нему, и докладывали о пойманных числах. Выслушав их, он складывал упавшие звёзды в свой бесценный сундук памяти. Зачем он это делал, я не знаю, но он насчитал их ровно – три тысячи, четыреста шестьдесят семь. Это число, - сумма которого, резала ночной небосвод, отражаясь струями в глазах наших «волонтёров». Все попытки, объяснить ему, что это падают метеориты, привели к отметке – ноль. Он просто меня не понял. Он силился понять, это было видно по напряжённому лицу, но не понял. Возможно, в его глазах я выглядел глупым человеком. А как же иначе? Ведь я не понимал простые вещи, а именно то, что с неба могут падать только звёзды. Честно говоря, по ночам, я тоже их считал, но признаваться в этом, не смел, потому что я нормальный человек. По крайней мере, я на это надеюсь, надеялся, и буду надеяться. Хотя, сомнения, крадутся за спиной коварным ягуаром, бесшумно лапами ступая по тропам логике, и лишь изредка напоминая через сердце мне о том, что Зверь не отстаёт. Но признаюсь честно, что, насчитав двенадцать звёзд, я хотел их подарить «Икару», оптом и в полной анонимности. Подарок мой не состоялся, ввиду полного отсутствия самого «Икара». Проклятые крылья. Как он мог их забыть. Решение сделать крылья пришло к нему неожиданно, вместе с картоном от мебельной упаковки. Он появился после обеда, возникнув, как ангел в дверном проёме нашей палаты, с картоном под мышкой, который он притащил с третьего этажа. – Картон – просто сказал он.
- Что, картон? – не понял я.
- Буду крылья делать – незатейливо ответил «Икар». А что ещё мог сказать «Икар»?
Я предложил свою помощь, и мы приступили к изготовлению крыльев. Паша, в прошлом, художник по образованию, помог нам сделать чертежи, но по его чертежам, эти крылья сильно походили на крылья ангела. Но мне было плевать на контур. Я знал, что если мы не нарисуем перья, не вырежем и не приклеим их на крылья, тогда, эти самые крылья, ни-то что «Икара», но даже сами себя не поднимут. Но сейчас я в этом не уверен. Возможно, я ошибался, опираясь на знание законов физики. А чего стоит физика рядом с большой мечтой человека. Границы физических законов, установил человек, расчленив и препарировав эти самые законы, математикой, которую он сам и породил. Поэтому, дело не в физике, математике и крыльях. Я просто хотел ему помочь, ведь «Икару» это было нужно.
И мы сделали крылья. Но за день до того, как он нас покинул, «Икар» сказал странную фразу – Я был не прав – сказал неугомонный, и лицо его, вдруг стало одухотворённым, как горный лес ранней осенью. Его беспокойные глаза перестали беспокоиться. «Икар» больше ни чего не видел и, ни чего не слышал. С этого момента, он ушёл от нас, оставаясь при этом с нами. Я потерял «Икара», но не осознавал ещё этот факт. Долго размышляя над его словами, я силился понять, в чём именно, был не прав «Икар», и понял. – Для того чтобы летать, человеку не нужны крылья, ведь он человек, а, следовательно, парить над твёрдой материей, человеку свойственно от природы. Человеческий механизм аэродинамических функций, совершенней, чем у стрижа, орла, или «фрегата». Ему не нужна         сверхпористая структура  «бальзовых»  костей, гиперсила грудных и дельтовидных мышц, а так же – перья, винты, реактивные движки, окислительные баки, сопло и обшивка. Человек парит в небесах времени, от начала рождения и до бесконечного конца, ибо конца его парения не существует. Он парит в себе и в не себя. Он парит во снах и наяву. Полёт его вечен. Поэтому «Икар» оставил крылья. Он их не забыл.
Он их оставил. Сегодня я не столь бодр и хорош собою. Я в печали, как и все те, кто знал «Икара». Утром, третьего дня, через окно четвёртого этажа, улетел не Икар, - улетела наша мечта, надежда и крылья нашей свободы. А картонные крылья остались. Я договорился с Клавдией, и она согласилась, спрятать их в своей подсобной комнате, там, где она хранит свои мётла. Добрая женщина. Она любила Икара, впрочем, как и мы все. Ведь он был молод, красив и добр. Он был Икаром.
Кто знает, может, когда ни будь, эти крылья пригодятся и мне. Ведь я не столь крылат как наш Икар, а значит, я не готов воспарить духом, без помощи крыльев.
Именно поэтому, я решил их сохранить. Дорогой читатель, я не мог тебе не рассказать об Икаре. Поверь мне, он стоит того, чтобы о нём рассказывать.

                До встречи.     Сказочник.
                Контактный телефон - 09