Загадка браслета гудларонни

Ярко-белый цвет города за окном постепенно окрашивался сиренево-синими оттенками. Кроме меня в кабинете никого уже не осталось. Я сидел перед потухшим монитором и бессмысленным взглядом смотрел в окно.
Черная полоса моей непутевой жизни явно затянулась. На прошлой неделе из моего автомобиля на заправке, прямо из под самого носа, стащили барсетку со всей зарплатой, ключами и документами. В понедельник любимая девушка, с которой я встречался полтора года, заявила, что больше не намерена иметь дело с сумасшедшим журналистом, а решила связать свою судьбу с сыном банкира. А в довершение ко всему главный редактор сегодня «зарубил» мою статью о связях одного из крупных воротил нашего города Ушакова с наркоторговцами.
Сколько мне пришлось пережить, готовя этот материал, не знает никто. Мне угрожал по телефону противный визгливый голос. Меня пытались сбить на машине. Меня избивали в подъезде собственного дома. Один раз мне удалось избежать смерти только благодаря чуду. И вот теперь оказывается, что все это зря. Я понимаю, скорее всего, на моего шефа тоже надавили, но мне от этого не легче. Дело тут и в материальном аспекте, и в чувстве творческого неудовлетворения. Просто руки опускаются.
Не жизнь, а сплошная, беспросветная тоска. Нужно позвонить Веронике. Возможно, она наговорила мне всех гадостей сгоряча, не подумав? Или не звонить? Боль в том месте, где должно находиться сердце, не отпускала. Может, это даже к лучшему, что она сейчас сбежала к сыну банкира, чем сделала бы это после нашей свадьбы. И почему девушки так падки на деньги? Наверное, я безнадежный романтик.
Я вдохнул, взял свой портфель и пошел к двери. Напоследок окинул взглядом кабинет – все ли в порядке – и нажал на кнопку выключателя.
Машина стояла на стоянке у здания редакции. Увидев родную «восьмерку» канареечного цвета, я облегченно вздохнул. Когда неудачи следуют одна за другой, невольно начинаешь бояться всего. Как говорится, обжегшись на молоке, дуешь на воду. К счастью, мою видавшую виды машину не угнали.
Я сел на сиденье и, не закрывая двери, откинулся на спинку. День выдался не из лучших. Хотя, если уж честно, то я абсолютно не помню, когда у меня были легкие дни. Вечно я умудряюсь вляпаться в очередную дурацкую историю. Может быть, Вероника правильно поступила, решив прекратить наши встречи? Несчастья так и липнут ко мне.   
Двор был совершенно пустым, если не считать одиноко стоящего серебристого «Мерседеса» с усатым типом за рулем. Мелькнула мысль, что я уже имел счастье где-то видеть этот автомобиль и этого мужчину, пристально глядящего на меня. В следующее мгновение, вспомнив, что этот самый тип на серебристой иномарке пытался меня однажды задавить, я, предчувствуя неприятности, быстрым рывком выбросил свое тело на улицу, стараясь откатиться как можно дальше. Через секунду раздался страшный взрыв, меня обдало и подкинуло горячей волной.
Когда я очнулся, «Мерседеса» во дворе уже не было, как не было больше и моей желтенькой красавицы, зато было несколько милицейских машин и даже одна «Скорая помощь», от настойчивых услуг которой я все-таки отказался. После дачи показаний мне – грязному, в порванном и местами обгоревшем костюме - разрешили поехать домой.
На такси денег не было, и я отправился на троллейбусную остановку. Домой добрался только к полуночи. Осторожно оглядел подъезд, проникая в него как шпион во вражеский стан.
В подъезде и квартире, к счастью, никого не оказалось. Мой дом – моя крепость. Я облегченно опустился в уютное мягкое кресло и включил автоответчик телефона в робкой надежде, что Вероника одумалась и позвонила. Так трудно представить, что она навсегда исчезла из моей жизни. Но мечты не оправдались. Звонила моя мама, требовала, чтобы я срочно ей перезвонил. Мой старый, еще со школьной скамьи, друг Васька звал в следующую субботу на рыбалку. Знакомый парень напоминал, что я занял у него сотню и еще не вернул. Опять звонила мама. Последнее сообщение было от моей тетки Антонины. Она, плача, известила о смерти дяди Никодима.
Это известие о том, что моего любимого дяди больше нет на свете, стало для меня тяжелым и горьким ударом. Он был мне и дорогим родственником, и старшим другом, который всегда мог помочь советом, и просто самым замечательным человеком, которого я знал лично.
Старший брат моей мамы - непроходимый путешественник и искатель приключений. Где он только не успел побывать за свои пятьдесят пять лет! И Англию, и Германию, и Китай, и Турцию, и много еще интересных мест, городов и стран посетил мой любознательный дядя.
Был он историком. Работал начальником отдела в одном НИИ. Зарплату имел небольшую. Подрабатывал по ночам сторожем в фитнесс-клубе. Но каждое лето отправлялся в какую-нибудь поездку, давно запланированную и заранее детально расписанную. Возвращаясь откуда-нибудь из Хакассии, Кавказа, Сибири или Болгарии, взахлеб рассказывал о красивейших местах, достопримечательностях, загадках того или иного края. Он обожал всевозможные тайны, пытаясь решать их, неделями просиживая в библиотеках, находил определенные решения, порой логичные, порой совершенно абсурдные и понятные лишь ему одному. Его статьи постоянно мелькали во всевозможных журналах от «Знание – сила» до «НЛО».
Дядька Никодим две недели назад отправился в речное путешествие по Енисею.
Вместе с группой они сплавлялись на байдарках по реке. Преодолевая опасный порог, дядя не справился с управлением лодки. Байдарка, опасно накренилась, грозя скинуть своего пассажира в ледяную воду. Путешественнику удалось выровнять лодку, но он потерял правильный курс и время для маневрирования. Байдарка птицей рухнула вниз, нырнула в воду и перевернулась. Бурное течение понесло мужчину прямо на острые камни. От сильной боли он потерял сознание.
Очнувшись в санитарном вертолете, везущем его в Москву, дядя Никодим поинтересовался, что с ним. Ответ был неутешительным: открытые переломы обеих ног.
В больнице неудачливому путешественнику как могли соединили обломки костей, наложили гипс. Дядьку мучили сильные боли, но он мужественно терпел. Через пару дней поднялась температура, правая нога распухла. Врачи вынесли страшный вердикт: гангрена. Они настаивали на срочной ампутации конечности. Дядя Никодим наотрез отказался от операции – он не мог себе представить жизни без одной ноги. Что он сможет сделать – калека?
Мы навещали его, лежащего в жару, уговаривали согласиться на операцию, но он кричал и ругался, что мы все хотим ему не добра, а зла. Он так надеялся выкарабкаться, спасти свою ногу. И вот теперь я узнаю о его смерти.
Теткин дом был непривычно тихим и темным, пустым без дядьки Никодима. После похорон и поминок вся семья собралась вместе. Женщины уже не плакали, лишь горестно вздыхали, вспоминая всякие мелочи из жизни близкого человека, всегда заряжавшего своей неуемной энергией окружающих.
Была какая-то дикая, обидная нелепость в том, что здоровый нестарый еще мужчина скончался в считанные дни от перелома ноги. Этот молодой душой человек, всегда горевший какими-то идеями, постоянно увлеченный, умел ими заразить и заинтересовать окружающих. Был он неразговорчив, избегал больших компаний, был даже замкнутым человеком, но когда в его мозгу рождалась новая теория, в нем просыпалось невиданное красноречие, позволяющее большому количеству людей тут же сделаться его горячими сторонниками или даже помощниками.
 Без дяди Никодима нам всем будет пусто, - тихо проронил я.
Тетка Антонина, глянув на меня, словно вспомнив что-то, вышла из комнаты и, вернувшись минут через пять, протянула мне картонную коробку из-под обуви:
 Вот, Илюша, Никодим тебе велел передать перед смертью.
 Что это? – поинтересовался я, принимая из ее рук коробку.
 Это какая-то очередная затея Никодима была, - женщина в черном платке с трудом сдержала готовые вылиться слезы, - теперь уже последняя… Я не знаю точно, в чем там суть. Он сказал, что ты сможешь с этим разобраться.
 Илюша, - повернулась ко мне мама, - ты на машине? Не подвезешь меня?
Я не хотел беспокоить мать:
 Нет, мамуль, к сожалению я на автобусе приехал. Машина сломалась, пришлось сдать в автосервис, - легко соврал я.
Журналистская работа научила меня врать не краснея. Если хочешь, чтобы люди были с тобой откровенны, нужно прикидываться обычным человеком – соседом, приятелем, чьим-либо родственником. Но стоит только признаться в том, что ты – «журналюга», как перед тобой закрываются все двери, а рты плотно захлопываются.
Дома я открыл дядюшкину коробку. В ней лежала стопка исписанных корявым до безобразия почерком листков бумаги и свернутая белая тряпка. Развернув ее я увидел красивый женский браслет. По-моему, золотой. Ну вот, зря я жаловался на судьбу. Черная полоса, кажется, сменилась белой. Прямо как в кино – получил наследство от умершего родственника. Дядька Никодим говорил мне что-то про эту вещицу в больнице, когда я навещал его. Будто это редкостный и необычный браслет, с которым связаны загадочные события. Он нес какую-то чепуху про английского графа и лондонскую куртизанку, живших в девятнадцатом столетии, про загадочное самоубийство в Бирменгеме и скоропостижную смерть одного за другим четырех членов одной семьи. У дяди постоянно держалась повышенная температура, и мне показалось, что несчастный бредит в жару.
Я положил браслет на ладонь. Видно, что старой работы, резной узор украшает вещицу по окружности, на некотором расстоянии друг от друга витиеватыми вензелями выдавлены какие-то узоры. Кажется, это буквы. Точно. Вот «А», а это латинская «Р», дальше «О». А тут «Н» или «М», не очень понятно, обилие лепестков и завитушек мешает определить это точно. Тяжелый. Сколько, интересно, за него дадут в ломбарде? Мне позарез нужны деньги.
Плюнув на гордость и спрятав самолюбие подальше, весь вечер я звонил Веронике. Но к телефону никто не подходил. В полночь я оставил сообщение на автоответчике: «Вероника, дорогая, весь день пытался дозвониться до тебя. У меня умер дядя Никодим». Потом подумал и добавил: «Он оставил мне наследство».
Сегодняшний день был насыщен событиями, но, к сожалению, не радостными. Все тело болело после вчерашнего происшествия возле офиса. Хорошо хоть, что синяки только на теле, лицо осталось чистым, а то пришлось бы как-то объясняться с мамой. Только голова моя коснулась подушки, я провалился в глубокий сон.
Я ехал на своей «восьмерке» по широкой ровной дороге в гордом одиночестве. Скорость была запредельная. Из открытых окон раздавался ровный гул, который становился все сильнее, сильнее, достиг нестерпимого уровня, и затем взорвался оглушительным хлопком. Машину охватило облако пламени. От жара я корчился на сиденье, бился в заклинившие двери, кричал от боли и страха. Вдруг перед лобовым стеклом появилось смеющееся лицо Вероники, вокруг которого развивались ее короткие волосы коньячного цвета. Ее истерический хохот заставил меня содрогнуться. Я испугался, что она лишилась рассудка. Вдруг на моих глазах у Вероники начали расти рога, из десен полезли острые клыки. Она уцепилась за дверцу пальцами с длинными черными когтями, та поддалась. Внезапно лицо моей экс-подруги стало раздаваться в стороны, превращаясь в жирную морду Ушакова. Глаза-щелочки, утопающие в сале смотрели зло и в то же время хитро. Я отпрянул в сторону, противоположная дверца, к которой я прижался спиной, внезапно открылась и я полетел на дорогу. В голове звенело…
Сообразив, что звенит не у меня в голове, а телефон на тумбочке, я с трудом открыл глаза, пытаясь отогнать остатки страшного сна. Образ озверевшей девушки так и стоял перед глазами. Посмотрел на часы – четыре часа утра. Какой идиот звонит так поздно, вернее, так рано? Я не шевелился, надеясь, что ночной нахал одумается. Однако, телефон продолжал издавать призывные звуки.
Я неохотно поднялся, взял трубку и недовольно буркнул в нее:
 Да!
 Илюшенька, милый, это я…
Когда трубка заговорила голосом Вероники, я, еще не отошедший от ночного кошмара, дернулся и чуть отодвинул трубку от головы: вдруг она умудрится по проводам ко мне проникнуть и разодрать меня когтями.
 Илюша, ты меня слышишь, дорогой?
 Да, Вероника, - постепенно я приходил  в себя, - Я так соскучился по тебе! Звонил вчера целый день, ночью… Где ты была?
 А что ты делаешь завтра, дорогой? – перебила она меня, - может пообедаем вместе?
 Это было бы замечательно, - обрадовался я, не веря своему счастью.
Девушка на мгновение замолчала, потом спросила:
 Илюш, а правда, что ты наследство получил?
 Да, - засмеялся я, - дядя Никодим оставил мне один загадочный браслет…
 Браслет?!, - по ее голосу можно было понять, что девушка немало удивлена, - и это ты называешь наследством?
 Да. Он завещал мне с ним разобраться и…
Телефонная трубка вдруг разразилась криками:
 Да ты просто идиот! И дядька твой был полным придурком! И запомни: ты последний человек, с которым я хотела бы иметь какое-то дело! Исчезни из моей жизни, кретин!
Я сидел с трубкой, из которой монотонными каплями вытекали гудки, и думал, как хорошо быть сыном банкира или нефтяного магната. Девушкам нужны не только наши искренние чувства, но и толстый кошелек.
После работы я отнес браслет в ломбард. Теперь мне удастся дотянуть до следующей зарплаты. В переполненном автобусе меня тревожили грустные мысли о моей взлетевшей в воздух машине. К хорошему быстро привыкаешь. Труднее смириться с неудобствами, хотя бы в виде острых локтей, языков и каблуков товарищей по транспортному несчастью.
В минорной ситуации, - настраивал я себя – всегда нужно думать, что у тебя дела все же лучше, чем у некоторых других. Вот стоит, например, напротив меня хрупкая длинноволосая блондинка с большими сумками в обеих руках, толкаемая со всех сторон. А здоровенный жлоб почти полностью висит на ней, вместо того, чтобы хотя бы одной из свободных ручищ держаться за поручень.
 Парень, - обратился я к нему, - ты бы чуть отодвинулся, а то девушку совсем задавил.
 А тебе чево надо? – повернул он ко мне квадратную голову, - проблем хочешь?
Я усмехнулся:
 Да нет, проблем у меня своих, хоть отбавляй.
 Вот и молчи в тряпочку, - нежно посоветовал он мне, но все же отодвинулся от девушки, подарившей мне благодарный взгляд.
 Девушка, давайте, я подержу ваши сумки!
Она поколебалась, но отдала. Амбал ехидно бросил:
 Нельзя доверять первому встречному! Может он вор?
Девушка улыбнулась мне и, повернувшись ответила:
 Нет, я ему верю. У него глаза честные.
Детина захохотал.
С автобусной остановки мы с Олесей, так звали девушку, шли вместе. Я проводил ее до самой квартиры, но зайти познакомиться с ее мамой и попить кофе отказался.
 В другой раз, - пообещал я, отдавая сумки, - значит, в семь тридцать я жду тебя под часами.
Целую неделю лили дожди. Небо хмурилось. Мы с Олесей вышли из кинотеатра и, так как дождя не было, отправились к ее дому пешком. Девушке очень понравился фильм, она без умолку вспоминала фразы из него и смешные моменты.
Олеся как-то быстро влилась в струю моей жизни, напрочь вытеснив тоску по Веронике, чему я был только рад. Толпа зрителей, выталкиваясь из дверей кинотеатра, рассыпалась на небольшие группки. Впереди нас шли, непрерывно целуясь, парень с девушкой. Когда сладкая парочка прошла мимо здания музея, из его арки появились три тени, преградившие нам дорогу. Я быстро толкнул свою спутницу назад, шепнув:
 Беги!
Троица медленно приближалась. Один из них, с бритым наголо черепом сплюнул и, уперев руки в бока, процедил сквозь зубы:
 Тебе просили передать, чтоб ты отдал весь материал.
 Кто просил? – не понять, что они имеют ввиду кассеты и дискеты с материалом, который «зарубил» главный, мог только идиот.
 Не дергайся, - сказал второй, набычившись, - не твоего ума это дело.
 Какой базар, Тухлый, щас разберемся с ним по понятиям… - он двинулся ко мне.
На всякий случай я сделал шаг назад.
Лысый, к моему счастью, остановил его.
 Хорошо, - попытался торговаться я, - сколько я получу за материал?
Лысый поднял толстый подбородок и заржал:
 Ты получишь свою дрянную жизнь!
 Короче… - успел услышать я голос третьего и получил от него удар кулаком в челюсть, от которого искры из глаз полетели.
Удары посыпались один за другим. Я валялся в грязи и корчился от боли, стараясь прикрыть руками голову и лицо, пытаясь увернуться от твердых ботинок, целящих в самые уязвимые места.
Сирена милицейской машины прекратила мои мучения. Троица тихо удалилась, растаяв в городской темноте. Ко мне подбежала плачущая Олеся:
 Как ты?
Не успел я ответить, как ко мне подскочили милиционеры:
 Где они?
 Убежали, - махнул я рукой.
Пока я слабым голосом отвечал на вопросы сотрудников правоохранительных органов, подъехала карета «скорой помощи». Как я не отбивался, меня положили на носилки и повезли в больницу. Олеся упросила врача разрешить ей поехать со мной.
В больнице мне зашили рассеченную вражеским ботинком бровь, несмотря на позднее время сделали рентген и ультразвуковое обследование. У меня обнаружили многочисленные наружние кровоподтеки, ушиб печени, вывих левой руки. Врач, опасаясь воспаления внутренних органов, посоветовал пару дней отлежаться под медицинским присмотром.
Олеся неотступно следовала за мной повсюду.
 Что это за люди? – спросила она, когда меня привезли в палату, - мне почему-то показалось, что это не просто хулиганы…
 Не просто, - улыбнулся я и честно рассказал девушке про все мои злоключения.
В ее глазах я мог читать то ужас, то сострадание, то удивление:
 Я думала, такое только в кино бывает.
 Теперь ты все знаешь, - подвел я итог нашего ночного разговора, - так что теперь тебе решать, захочешь ли ты иметь дело с таким невезучим человеком.
Олеся только рассмеялась в ответ. Я дал девушке ключи от своей квартиры и попросил привезти мне завтра свежую одежду и картонную обувную коробку с дядиными записками.
 Ну, я пошла. Выздоравливай, - попрощалась Олеся, - До завтра!
 Подожди, - окликнул я, выходящую девушку, - ты поосторожнее там.
Мелодия Чайковского заставила меня подняться с постели и достать из тумбочки мобильный телефон.
 Бублик, привет! – знакомый бодрый голос и еще школьное прозвище вызвали у меня улыбку.
 Здорово, Василий! Как сам?
 У меня все о'кей! Ты-то куда пропал? Все не могу к тебе прорваться. Домашний телефон не отвечает. Избегаешь старых друзей? Нехорошо!
 Извини, брат, совсем замотался. Дядя Никодим умер…
 Не может быть! Как?
Я рассказал о несчастном случае на Енисее.
 Мне жаль,- его голос был полон искреннего сочувствия, - Хороший у тебя был дядька.
 Как жена с дочкой?
 Спасибо, хорошо. Лиана уже голову держит, пытается агукать. Ну, так что, идем послезавтра на рыбалку?
 На рыбалку?… - я замялся.
 Ты что, не хочешь? Ну, Бублик…
 Да я не то, чтобы не хочу…
 Ты у Вероники сейчас?
Я усмехнулся:
 Вась, Вероника – вчерашний день, даже – прошлая жизнь.
 Понятно… Значит ты сейчас у новой жизни?
 Да нет, Василий, тут у меня небольшие неприятности… В общем, я сейчас в больнице.
 В больнице?! Так что же ты молчишь? В какой больнице?
Я назвал больницу. Школьный друг обещал сразу примчаться. Как он прорвется? Был уже двенадцатый час ночи, и часы посещений явно закончились.
Но, как оказалось, для моего друга не было препятствий. Мы проболтали до трех часов ночи. Я честно рассказал ему про свои неприятности из-за крутого Ушакова, про взрыв машины и сегодняшний «наезд» ушаковских ребят.
 Тебе, я думаю, нужно срочно отдать все материалы в другую газету или на телевидение. Твой редактор – не единственный.
 Ну и что мне это даст? Деньги?
Василий резко вскочил с краешка моей кровати, что заставило меня вскрикнуть от боли, и стал размахивать руками перед моим носом:
 Ну если ты так хочешь, то и деньги тоже! Но в первую очередь – безопасность! Не сто процентов конечно…
 Спасибо, - кисло улыбнулся я.
 Когда материал будет обнародован, ты для них будешь уже неопасен!
Мне было приятно, что кто-то может мне помочь хотя бы советом, дружеской поддержкой в такой ситуации.
Мы еще в школе были с Василием друзьями не разлей вода. Это был мой единственный друг, от которого не было секретов.
Перед уходом Василия я пообещал, что завтра же позвоню в несколько газет, узнаю, нужен ли им материал о связях Ушакова с наркоторговцами. Я располагал фото и видеосъемками, сделанными в ресторане, на банкете, где Ушаков праздновал за одним столом с людьми, занимающимися продажей «дури».
Я давно охотился за этим субъектом. У меня была уже неплохая видеотека с различными съемками сего персонажа: Ушаков на презентации международной фирмы, Ушаков на модной музыкальной тусовке, Ушаков, раздающий подарки детдомовским детям, Ушаков, разрезающий ленточку на открытии торгового центра, Ушаков с мэром города. Теперь коллекция пополнилась съемками, которые могли произвести фурор. Был готов и аналитический материал. Оставалось лишь найти редактора, готового рискнуть.
В обеденный перерыв ко мне забежала Олеся:
 Привет! Как ты?
 Спасибо, кажется, все в порядке. Разве они со мной могли справиться? – пошутил я.
 Ладно, герой в синяках, вот это варенье персиковое, - она открыла пакет и начала выкладывать на тумбочку угощения, - сама варила, это блинчики с творогом. Любишь?
 Еще как!
Мы немного поболтали о том, о сем, Олесе нужно было бежать на работу. Я снова остался один.
Мои соседи по палате отправились в фойе «забивать козла», а я в полной тишине приступил к распутыванию ужасного почерка дядьки Никодима. Среди «разномастных» листочков я нашел потрепанную записную книжку и собственно письмо ко мне.
«Илья, оставляю тебе этот необычный браслет. Отбрось свой скептицизм, это не шутка. Я занимаюсь этой историей уже три года. За это время у меня были настоящие находки…», - дядя Никодим рассказывал невероятную историю о браслете, который, якобы, является причиной смерти людей, имена которых начинаются с букв, начертанных на резных гранях украшения, - « …Английский граф Урман Вэкстон женился на богатой лондонской красавице, но свою роскошную содержанку Габриеллу Гудлоронни, с которой был связан долгие годы, не оставлял. Любовница-итальянка крепко держала графа в своих сладких цепях. Графиня потребовала от мужа прекратить отношения с итальянской куртизанкой, но тот и не думал слушать жену.
Оскорбленная женщина решила проклясть неверного супруга и его пассию, отправилась к своей бабушке, о которой давно ходила недобрая слава, будто она знается с нечистой силой. Из поездки в подарок мужу графиня привезла красивый золотой браслет. От вопроса, что за буквы начертаны на нем, женщина увильнула…»
Сказка была красивая. Граф случайно, а, возможно, и преднамеренно, оставил браслет у своей содержанки. Габриеллу Гудлоронни обнаружили зарезанной кинжалом в собственной постели. Через несколько недель граф Вэкстон во время прогулки по парку упал с лошади и сломал себе шею.
В письме дядя выражал надежду, что меня заинтересует история старинного браслета, и я займусь ею.
«Илья, мне думается, что для твоей газеты из этой истории можно сделать неплохой материал. Я, к сожалению, вероятно, уже не смогу довести начатое дело до конца… А так хотелось бы собрать все звенья в единое целое и замкнуть цепочку. Если мне удастся выкарабкаться, то я сам займусь браслетом. Ну а если ты читаешь это письмо, то я уже отошел в мир иной… Попытайся раскрыть тайну браслета. Желаю тебе удачи. Дядя Никодим.
P\S: Только помни: мое имя начинается с буквы «Н», а твое – с «И». Эти буквы тоже есть на браслете.»
Не успел я прочитать письмо, как в палату ввалилась толпа репортеров. Они хором, перебивая друг друга задавали вопросы и совали в лицо микрофоны:
 Программа «Вести»!
 Как вы себя чувствуете?
 Еженедельник «Криминальные новости». Расскажите о покушении!
 Можете ли вы сказать, чьи люди это были?
 Когда вы собираетесь обнародовать свои сенсационные материалы?
Сначала я не мог понять, что они от меня хотят. Потом сообразил, что каким-то образом коллеги узнали о моем избиении. Скорее всего, не без помощи Василия.
Забежала Олеся, принесла фрукты и свежие газеты.
 Ой, совсем забыла тебе сказать, - всплеснула руками девушка, - про тебя же в новостях утром сообщали!
 Да? И что говорили?
 Да так, не очень много. Показали твое фото. Сказали, что было нападение на журналиста. Ведется следствие.
Через два дня я уже был дома. Рука понемногу заживала. Олеся ежедневно приходила ко мне – готовила кушать, убирала мою холостяцкую берлогу, рассказывала о своей работе в библиотеке. Пришли родители и были очень удивлены появлением в моей жизни новой девушки. Но Олеся им, по-моему, понравилась.
В свободное время я разбирал каракули дяди Никодима. В записках было столько таинственного, я бы даже сказал, сказочного, что я удивлялся. Мой дядя хоть и увлекался всевозможными загадками, но был материалистом, ученым, историком. Почему же он поверил в эту волшебную сказку?
Старик в антикварной лавке на окраине Лондона поведал дяде, купившему этот таинственный браслет, что после смерти итальянской куртизанки браслет через много лет неизвестно какими путями попал к одной богатой женщине, которую звали Даниелой. Одна из букв на браслете была как раз «Д». Даниелу вскоре обнаружили повесившейся в своем саду. При ней была предсмертная записка, в которой говорилось, что она устала от жизни, просит никого не винить и оставляет все золотые украшения своей сестре Лауре. Сестра же, к которой злополучный браслет попадает по наследству, умирает от чахотки. Через год на дуэли убивают ее сына Алана. Потом гибнут в пламени пожара муж и дочь. Их имена – Роберт и Озалия - тоже содержали роковые буквы. Причем люди погибали именно в той последовательности, в какой следовали буквы на браслете – «Г», «У», «Д», «Л», «А», «Р», «О», «Н», «Н», «И».
Долгое время злополучный браслет пылился в витрине ювелирного магазина. Но многие, зная лондонскую историю, обходили его стороной. Потом украшение за бесценок купил владелец антикварной лавки.
Дядька Никодим писал, что купил браслет в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году, когда впервые смог поехать за границу. Старик-продавец, сообразив, что перед ним человек, жадный до загадок, охотно поведал долгую историю английского украшения. Дяде до невозможности захотелось понять чем же так опасен этот кусочек золота. Через три дня, когда дядя Никодим бродил по берегу Темзы, на него напали грабители. Браслет к огромному огорчению путешественника бесследно исчез.
Прислушавшись к совету Василия, я связался с главными редакторами газет, позвонил на радио и телевидение. Многие мне лишь вежливо отказали. Оно и понятно: сенсация сенсацией, но горячий материал может обжечь. Из одной телепрограммы мне назначили личную встречу через два дня.
Настойчивый звонок вытащил меня из ванны.
 Алло! – низкий голос был мне незнаком, - Могу я поговорить с Ильей Бублиным?
 Я вас слушаю.
 Мне не хотелось бы называть свою фамилию по телефону. У меня есть к вам одно выгодное дело. Не могли бы мы с вами встретиться? Вы ничем не рискуете. Назначьте встречу в любом месте, которое вам удобно.
Я совершенно не имел представления, кем является мой собеседник, что он от меня хочет, но профессиональное любопытство брало верх.
На назначенную мной встречу в уютном кафе неподалеку от дома он явился вовремя. Это был невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти, слегка прихрамывающий на левую ногу. Таких живописных персонажей я видел только в кино, причем далеко не в самых положительных ролях, хотя и главных. Несмотря на теплый день, на нем был  строгий черный костюм, черная рубашка, черный плащ с большой пелериной. Такие плащи носили в начале прошлого столетия. На груди – огромный крест черненного серебра с четырьмя рубинами по краям и одним большим в центре. В руках – изящная трость. Но то, что этот человек не имеет никакого отношения к духовенству не вызывало никаких сомнений.
Мы пожали друг другу руки. Мужчина представился:
 Меня зовут Герман Вальдемарович.
Он предложил мне продать материал о господине Ушакове за очень большую сумму.
 Не за горами предвыборная кампания. У меня есть свои интересы. Тут мне и пригодились бы ваши материалы.
Мне не очень была по душе идея невольно сыграть позитивную или негативную роль в предвыборной драчке, и я вежливо, но твердо отказался, указывая на то, что мои материалы должны стать достоянием гласности.
 Я не тороплю вас, Илья, но очень советую еще раз подумать, – он поиграл золотым набалдашником трости. Его взгляд был многозначительным, - Это очень выгодное предложение, тем более в вашем теперешнем положении. Если передумаете, звоните, - он протянул мне листок бумаги с шестизначным номером.
Мы попрощались и отправились восвояси: я пешком, он – в роскошном белом «Кадиллаке».
Когда меня пришел навестить Василий, я сообщил ему о встрече с Германом Вальдемаровичем.
 Ну ты, брат, теперь у нас нарасхват просто!
 И не говори! Чем дальше в лес, тем больше дров, – я подошел к холодильнику, - пиво будешь?
 Не откажусь.

Я рассказал старому другу про оставленный дядькой Никодимом браслет.
 Не может быть, - не поверил он, - ты хочешь сказать, что этот браслет убивает своих владельцев?
 Да не я это хочу сказать, - мне было неприятно выглядеть полным идиотом, - я же тебе говорю, это дядя Никодим пишет в своих записках.
Я достал коробку с дядиными бумагами. Вдвоем мы читали корявые записи. Друг, похоже, тоже заинтересовался:
 Я честно тебе, Бублик, скажу: все это кажется полным бредом. Но твой дядя столько тайн раскрыл за свою жизнь, что эта, возможно, тоже имеет какой-то смысл…
Послышался звук ключа в дверном замке. Васька настороженно прошептал:
 Кто это?
 Олеся, - тоже шепотом ответил я.
Друг расслабился и улыбнулся:
 Олеся? – он помолчал, потом улыбнулся – Это хорошо, а я уж думал, что братки пришли по твою душу.
Я познакомил Василия с девушкой.
    В ушаковском деле я решил подстраховаться и, сделав копию материалов, отдал ее на всякий случай Василию. Кто знает, как что дальше будет? А ребята эти шутить не любят.
В унисон моим мрачным мыслям было и сообщение информационного агентства по телевизору: в Грозном была взорвана боевиками очередная военная машина федеральных сил. Погибло двенадцать русских солдат.
 Бедные мальчишки! – покачала головой Олеся, - За что гибнут?
 За чьи-то деньги, - веско ответил Василий.
Мы заговорили о том, что эта кровопролитная война никогда не закончится, что взаимная озлобленность, ненависть, кровная вражда зашла слишком далеко.
 Кавказцы - народ горячий, - сказал я, - око за око, зуб за зуб, смерть за смерть.
 Путин с ними слишком церемонится, вот и длится это уже сколько времени, - голос друга стал жестким, - только больше людей гибнет: то там, то сям.
 Ну, а что ты предлагаешь? – спросил я.
 Не знаю. Но на чеченскую войну, а затем и на восстановление экономики республики бросаются огромные деньги. А нам и так не до жиру! Кому это нужно?
 Если бы, друг, это кому-то не было нужно, то война давно прекратилась бы. А так… - я вздохнул, - кое-кто делает на ней очень большие деньги. И до тех пор, пока река денежек не иссякнет, кровь наших солдат тоже будет литься. Кто о них думает? Они – пушечное мясо.
 Ты знаешь, Иль, льется не только кровь наших солдат, но и кровь чеченцев! – горячо возразила девушка, - наши солдаты не слишком церемонятся даже с мирным населением.
 Ну а как они могут церемониться, - поддержал мою точку зрения Васька, - в Чечне мирного населения нет, они все, даже женщины и дети готовы убивать русских.
 Знаете, ребята, - Олеся готова была отстаивать свою точку зрения до конца, - чеченцы – не виноваты в том, что федеральные войска утюжат их землю. Они, в принципе, совершенно нормальные люди. Я долгие годы живу с ними рядом и не могу сказать ничего плохого.
 В смысле? – не понял я.
 Да у меня соседи рядом – чеченская семья. Мы с Миланой, их девочкой, еще в школу вместе ходили. Теперь Милана замужем, но когда приезжает к родителям, обязательно заходит ко мне.
 Это они здесь мирные, - не унимался Василий, - а попади ты к ним там… А сколько наших мирных граждан погибло от террористических актов!
 А вы не думаете, Василий, что большинство из этих терактов подстроены самими «федералами»?
 Для чего? – друг усмехнулся.
 А вот, например, для разжигания национальной ненависти между русскими и чеченцами! Вы ведь тоже, я вижу, уже заражены этой болезнью, - она горько усмехнулась, - пропаганда желает свое дело.
 Ну-ну, ребята, - поспешил вмешаться я, - мы так с вами совсем разругаемся. Давайте лучше сменим тему.
Поболтав с нами еще немного, друг попрощался и отправился домой.
 Я скоро стану телезвездой, - шутливо поведал я девушке.
 Как? - не поняла та, - ты решил поменять работу?
Я рассказал о предстоящей телепередаче, в которой мне предложили принять участие. Девушка с интересом слушала.
 А я уже, было подумала, что тебя больше не устраивает работа представителя прессы и ты надумал заняться стяжательством лавров звезды экрана, - засмеялась она.
Я принял горделивую позу Жан Клод Вандамма, поиграл по-шварцнеггеровски бицепсами, обнажил зубы в улыбке Ричарда Гира:
 Ну что, разве я не подойду на съемки какого-нибудь отечественного телесериала средней руки?
Олеся в шутливом восхищении прижала руки к груди:
 О, да! – патетично воскликнула она, - сэр, по вас плачет, нет, просто рыдает Голливуд! Ждет-не дождется, когда сможет упасть к вашим божественным ногам!
Мы шутили, болтали о разной чепухе, потом я рассказал Олесе о загадочном браслете. Она заворожено слушала его кровавую историю.
 Илюш, это прямо как в книге, или в кино. Потрясающая история! Я не удивляюсь, что твой дядя так ею заинтересовался.
 Да, конечно, все это так, только она какая-то слишком уж сказочная.
 Может быть, - задумчиво сказала девушка, - мы просто стали чересчур прагматичными и престали верить в чудеса?
Я пожал плечами. В мире столько творится жестокости, убийств, несправедливых смертей. Их влекут за собой, на мой взгляд, не какие-то проклятия «времен очаковских и покоренья Крыма», а вполне реальные события, деньги, люди.
Перед уходом домой девушка сказала:
 Знаешь, я завтра поищу в библиотеке что-нибудь об этом браслете. Может в архиве что-то будет.
Олеся давно ушла, а я сидел и думал о браслете Гудларонни. Как легко распространяется зло. Если браслет и вправду обладает силой, убивающей людей, то где же сила противодействия? Ведь любое проклятье, как мне известно из сказок и книг стиля фэнтэзи, можно снять. Нужно только знать, как. Только боюсь, что та старая ведьма, бабка графини Вэкстон, давно унесла этот секрет в могилу.
Я отложил коробку с листочками и взял в руки дядину записную книжку. Это был своего рода дневник, который путешественник начал летом тысяча девятьсот девяносто девятого года. Потертая книжечка с невзрачной клеенчатой обложкой могла стать интересной находкой для историков и любителей. Чего здесь только не было! Подробное описание необычных экспонатов во многих музеях мира, свои размышления, теории, открытия по поводу знаменитых и совсем неизвестных моментах и событиях истории. Примерно в середине записной книжки я нашел строчки, выделенные красными чернилами. Это были записи о браслете Гудларонни.
«Ганновер, 13 июля 2002 г. Сегодня был невероятный день! Один из счастливейших в моей жизни. Я снова обрел вещь, о которой не переставал думать долгие пятнадцать лет – браслет Гудларонни».
С того дня, когда грабители в Лондоне отобрали у дядьки Никодима браслет, прошло много лет. Мой дядя колесил по всему миру. Будучи однажды в Германии по приглашению старого друга, путешественник не мог поверить своим глазам, когда на разномастных столиках, прилавках, досках блошиного рынка он увидел свою потерю. Глаза его загорелись жадным огнем. Он готов был отдать за нее все свои деньги. Но пожилая немка согласилась продать золотое украшение за пятьдесят евро. Сама судьба дает ему повод заняться разгадкой тайны браслета Гудларонни.
Я представлял себе счастье немолодого уже человека, который радовался тому, что обрел золотую вещицу так, словно вновь встретил старого друга. Дядя верил, что встреча с этой таинственной вещицей была роковой.
В вечерней тишине раздался звук подъезжающей машины. Я встал с дивана, чтобы налить себе чаю. Машинально глянул в окно и увидел, как из припарковавшегося серебристого автомобиля вышли, оглядываясь трое мужчин в черном. Могу сказать, что эта картинка мне совершенно не понравилась. Кажется, это по мою душу.
Замок на двери закрыт, но его ничего не стоит открыть или просто прострелить. Ушаков не унимается. Одному, с вывихнутой рукой, безо всякого оружия, мне с тремя не справиться. Нужно сматывать удочки.
Без паники. Я схватил с тумбочки сумку с ключами и деньгами, взял в руки кроссовки, снял тапочки и в одних носках осторожно вышел на лестничную площадку. Никого. Почти бесшумно захлопнул дверь. Перегнувшись через перила, глянул вниз. Хлопнула дверь подъезда. Мужчины молча поднимались наверх.
Путь вниз, естественно, закрыт. Я тихо поднялся на следующий, третий, этаж. Здесь был выход на чердак. Это - запасной вариант, который я давно подготовил на всякий пожарный случай. Теперь он наступил. Мелькнула мысль о том, как хорошо, что я был один, без Олеси.
Устроившись в чердачном помещении около приоткрытой дверцы, я прислушивался к тому, когда бравые хлопцы покинут мою взломанную квартиру. Вряд ли им придет в голову искать меня поблизости. Я ведь не обязан ночевать в своем доме. И вдруг меня прошиб холодный пот. Как я мог забыть? Идиот! На плите кипятится чайник! Сразу ясно – я где-то поблизости.
Нужно срочно рвать когти!
На лестничной площадке послышались шаги. Я бросился к ступенькам, ведущим на крышу. Скрипнула дверь чердака. Теперь я не один. Стараясь ступать бесшумно и в то же время быстро, я перебежал к вентиляционной трубе, спрятался за широкий кирпичный столб. Притаился. Тихие шаги и шорох заставили сердце сжаться. Неужели они догадались, что я нашел убежище на крыше?
У меня имеется вариант отступления, но для этого мне нужно добраться до следующей вентиляционной трубы. За нею есть водосточная труба, по которой можно спуститься на балкон третьего этажа. Это будет соседний с моим подъезд.
Тишина. Я выскочил из укрытия и бросился к следующему вентиляционному сооружению. Вслед мне засвистели пули. От трубы отлетел солидный кусок кирпича. Вот это прятки! Я сидел на крыше ни жив, ни мертв.
Послышались торопливые шаги. Мой вооруженный преследователь приблизился вплотную. Теперь мы затаились с противоположных сторон одной квадратной кирпичной трубы. Сердце билось как у попавшего в западню кролика. Выжидать бесполезно.
Я поднял обломок кирпича и кинул влево за трубу, а сам рванул вправо. Парень не ожидал, вероятно, от меня подобной прыти. Он повернулся, вскинул пистолет, но было поздно. Схватив его руку, я навалился на него всем своим весом и попытался выбить пистолет. Он оказался сильнее, чем я думал, да и вывихнутая рука давала о себе знать. Мы катались по залитой гудроном крыше. Перевес то был на моей стороне, то на стороне моего противника. Силы были примерно равны. Просто он хотел меня убить, а я очень хотел выжить.
Прозвучал выстрел. Пистолет, снятый с предохранителя, случайно выстрелил. На секунду я оторопел. Этого было достаточно, чтобы мой противник изловчился и, согнув ногу, лягнул меня в живот. Я отлетел в сторону.
На ноги мы вскочили одновременно. Друг против друга. Глаза в глаза. Его рука, держащая пистолет, начала подниматься. Я не владею, к сожалению, никакими боевыми приемами. Но это был мой единственный шанс. Подражая героям крутых боевиков я подпрыгнул, одновременно резко бросив ногу вверх, целясь по руке, сжимающей пистолет.
От удара его рука взлетела вверх, выпустив оружие. Пистолет описал в воздухе дугу и исчез за парапетом крыши. Теперь мы в равных условиях. Не мешкая, я бросился к водосточной трубе, перекинул ноги вниз, задержавшись на тонкой железной скобе, вбитой в стену, которая держала ржавое сооружение.
Соскальзывая вниз, я успел заметить бросившегося за мной следом теперь уже безоружного парня, а также двоих его подельников у выхода на крышу, которые нас пока не видели из-за толстого кирпичного столба.
Я посмотрел вниз. До балкона еще далеко. Труба заскрипела. Он лез за мной. Его ноги почти касались моих рук. Не выдержав двойного веса, старая скоба вырвалась из стены. Чувствуя, что водосточная труба теряет опору, я отпустил ее и рухнул вниз, на балкон.  Совсем рядом раздался крик. Это парень вместе с трубой полетел мимо балкона на землю.
Я толкнул дверь в комнату – заперта. Сверху послышались шаги и громкий мат. Я схватил стоящую у моих ног деревянную скамеечку и высадил стекло балконной двери. Не дожидаясь выстрелов сверху, нырнул в квартиру. Вышедшая на шум бабулька, увидев в собственной квартире незваного гостя, безмолвно опустилась по стене на пол.
 Извините, - скромно пробормотал я, двинувшись к входной двери, - я сейчас уйду.
Выходить из подъезда было опасно – меня могут там поджидать. Но не могу же я провалиться сквозь землю, хотя так хочется. Я отряхнул изрядно испачканную в пыли и ржавчине одежду.
На втором этаже слышался негромкий разговор. Я, наблюдал с площадки третьего этажа, перегнувшись через перила. Молодая парочка с цветами и упакованным подарком звонила в дверь. Через пару минут та отворилась. На пороге появилась девушка лет двадцати, видимо именинница. Еще на пороге парень с девушкой хором произнесли:
 Дорогая Рита, поздравляем с днем рождения!
 Спасибо, ребята, проходите, - пригласила она.
Я быстрым ястребом ринулся к двери, пока именинница не закрыла ее:
 Риточка! Дорогая!
Ничего не понимающая девушка стояла как столб, пока я закрывал за собой дверь на замок.
 Лапочка, я так по тебе соскучился! – она попыталась увернуться от моих объятий.
Все гости, привлеченные громким шумом, высыпали, любопытствуя, в прихожую. Родители девушки вопросительно смотрели на нас, но ничего не спрашивали.
Мне было немного жаль ее, но нельзя выпускать инициативу из рук:
 Риточка! Неужели ты на меня все еще сердишься?
 Но… - попыталась протестовать девушка.
 Я при всем честном народе попрошу у тебя сейчас прощения! – я бухнулся на колени.
Родители девушки попытались отвлечь от меня и своей дочери всеобщее внимание, приглашая гостей в гостиную. Когда мы остались одни, недоумевающая Рита попыталась отрицать факт нашего знакомства.
 Рита! – мой вопиющий глас призывал к справедливости, - ты хочешь сказать, что не помнишь меня?
 Я вас не знаю, - она скрестила руки на груди, - все это так странно…
 Господи, Риточка, мы с тобой прекрасно провели время! Как ты могла это забыть?! Ты же была не пьяная, - закинул удочку я?
 Значит я опять напилась? – обреченно спросила она, - до такой степени? Каждый раз даю себе слово не пить, и опять…
Я изобразил смущение:
 Не знаю, мы, конечно, выпили рюмку-другую… Но ты казалась мне совершенно вменяемой.
 А за что ты извинялся?
 Да я же обещал придти к тебе на следующий день. Но шеф отправил меня в командировку. Извини!
Девушка смущенно улыбнулась и взяла меня за руку:
 Пойдем за стол. А то нас уже, наверное, заждались.
 Ребята! – раздался крик с балкона, - Там кто-то убился!
Все гости ринулись на балкон посмотреть на парня, лежащего в луже крови.
 Пойдем, посмотрим, - предложила именинница.
Я опасался, что меня увидят среди толпы и узнают мои недавние посетители:
 Нет, ты знаешь, я такой впечатлительный, лучше не пойду. Потом по ночам кошмары будут сниться.
 А-а-а, - ее взгляд был удивленным и насмешливым одновременно, - ну, как хочешь. А я пойду, гляну.
Внезапно она остановилась:
 Извини, но я, хоть убей, не помню, как тебя зовут.
 Меня? Э-э-э… Женей.
Когда врачи увезли тело, и страсти улеглись, именинница познакомила меня с гостями и родителями. Наевшись всевозможных салатов, я веселился и танцевал вместе со всеми. Компания была пестрая и простая. Вечер, так плохо начавшийся, пришел к благополучному завершению. Вместе с гостями я попрощался с радушными хозяевами, расцеловал именинницу, и вышел на улицу. Машины во дворе уже не было. Я не хотел рисковать и отправился ночевать к Василию, которому позвонил от Риты.
Когда утром мы с другом вошли в мою родную квартиру, я не поверил, что она моя. Все было разбросано, разбито, поломано, перевернуто. В телевизоре зияла дыра. Кресла и диван были распороты. Я знал, что искали мои незваные посетители. У меня было подозрение, что гости обнаружили, что им было нужно, и забрали это с собой.
Я залез в тайник. Как я предполагал, видеокассеты и дискет об Ушакове там не оказалось. Эти ушлые ребята всюду залезут. Я поблагодарил Бога, что сообразил сделать копию.
 Да-а-а, - протянул Василий, - ребята хорошо поработали.
Тут я увидел перевернутую коробку дядьки Никодима. Все листочки валялись среди мусора на полу. Записной книжки не было.
 Неужели они забрали записную книжку? В ней же очень важные данные! – сокрушался я.
 Бублик, во сколько тебе на телевидение?
 В десять часов, - на часах было восемь, - еще час есть.
Раздалась трель телефона. Я взял трубку:
 Алло!
 Добрый день, Илья. Вас снова беспокоит Герман Вальдемарович.
 Здравствуйте.
 Я хочу вам еще раз напомнить о своем предложении.
С моей стороны снова последовал вежливый, но твердый отказ от его предложения.
 Если хочешь, я тебя отвезу в студию, - предложил друг.
 Спасибо, друг. Только давай сначала заедем к тебе домой, я заберу копию материалов.
 Зачем?
 Это опасно, ты же видишь. А у тебя семья.
 Ну, поехали тогда, - он взял свою сумку.
В студии я чувствовал себя не в своей тарелке. Хотя я тоже журналист, но теперь мне хорошо было понятно, как неловко чувствуют себя люди перед камерой, как мешает сосредоточиться свет софитов и плавящийся толстый слой грима на лице.
Мне рассказали, что готовится проект документального телефильма о наркоторговле под названием «Сеть». Мой материал как нельзя лучше вписывается в уже имеющийся контекст.
Я коротко рассказал режиссеру, о чем собираюсь говорить. План выступления лежал передо мной. Прозвучали магические слова: «Мотор! Камера!» и съемка началась.
 Всем известна старая восточная мудрость: «Скажи мне кто твой друг, и я скажу, кто ты», - уверенно начал я, - В наше время многие стараются приобрести друзей повлиятельнее и побогаче… Э-э-э… в нашем… э-э-э… городе…
Первый дубль я безнадежно запорол словно первый блин, который всегда выходит комом. Зато потом все пошло как по маслу.
Материалы об Ушакове я предоставил в полное распоряжение руководителей программы. После съемок в кассе мне выдали солидную сумму. Я решил, что первым делом нужно забрать из ломбарда дядин браслет.
Домой я ехал с легким сердцем: во-первых, давно начатое дело пришло к логическому и удовлетворяющему меня завершению; во-вторых, теперь у моих врагов не осталось причин желать мне смерти – материалов у меня уже нет.
Как же я заблуждался! Но узнал я об этом немного позже.
Браслет теперь снова был со мной. К счастью записная книжка дядьки Никодима обнаружилась при уборке под диваном.
Летние дни в обществе умницы Олеси бежали пестрой чередой. Нам было интересно вместе. Мы бродили по вечерним улицам, на которых зажигались фонари, ездили по выходным за город. Фотографировали друг друга, купались, дышали чистым лесным воздухом и болтали обо всем на свете: о политике Путина и войне в Ираке, о тайнах египетских пирамид и художниках фламандской школы, о пророчествах Нострадамуса и, конечно, о любви.
После работы, если получалось совместить время, я заезжал за подругой в библиотеку, а потом не спеша провожал ее домой. Делились рассказами о прошедшем рабочем дне, садились на скамейку отдохнуть и болтали, потом снова продолжали прогулку.
День был жаркий. Я предложил Олесе полакомиться мороженым.
 С удовольствием.
Я почти пошел к киоску, потом, спохватившись, оглянулся:
 Ты какое любишь?
 Шоколадное.
 А я люблю ванильное.
Мы ели каждый свое мороженое, а потом кормили друг друга: я Олесю ванильным, а она меня шоколадным. Это было почему-то безумно смешно.
Девушка раскопала в архивах библиотеки сведения о браслете Гудларонни – он, действительно, оказался известным предметом. О проклятье браслета упоминается сразу в двух книгах: «Огонь свечи» Оша, тысяча восемьсот шестидесятого года и Запюса «Практическая магия», изданная в тысяча девятьсот девяносто первом году. Правда последняя книга просто пересказывает старую историю из книги древнего мудреца Оша с добавлением еще двух имен людей, пострадавших от проклятой вещички: Настази и Норма.
«Кто был следующим, - пишет Запюс, - спрятано под покровом истории. Какой жертвой завершился кровавый круг? И остановится ли проклятье на одном витке? Ведь браслет по своей форме – своего рода кольцо, а у кольца, как известно, нет ни начала, ни конца».
Дяде Никодиму удалось сорвать часть покрова с тайны браслета Гудларонни. Возможно, мне, его племяннику, как он и завещал, суждено открыть еще больше.
Мы с Олесей, а иногда и с Василием расшифровывали дядькины записи, переписывали, сопоставляли. Список «жертв» проклятья браслета Гудларонни был внушительным:
«Габриелла
Урман
Даниела
Лаура
Алан
Роберт
Озалия
Настази
Норма»
 Иль, - задумчиво сказала однажды Олеся, - знаешь, я ведь порой даже боюсь этого зловещего браслета…
 Ну, что ты, глупенькая, - привлек я ее к себе, - это же просто совпадения.
 Да уж, совпадения, - недоверчиво протянула она, помолчала, - слишком их много…
Я начал ей объяснять словно ребенку:
 Олесь, ну это же старинные предания, фольклор. Про это же даже в книгах написано…
 Что же, по-твоему, в книгах – одно вранье?
Мне нравился ее молодой напор и упрямство.
 Что тебя тревожит?
 Вот и дядя твой пишет, чтоб поосторожнее был: его имя на «Н» было, а твое – на «И»!
Я не мог не засмеяться:
 Вот видишь, я же - живой…
 Живой! – перебила она меня, резко вскакивая с моих колен, - А дядя Никодим уже не живой! Или ты забыл? А мое имя, Илька, тоже на «О», между прочим! Вот я и боюсь! Ничего не вижу смешного.
Я захохотал:
 Ах вот в чем дело! Я-то, дурак, подумал было, что ты о моей жизни печешься, а тебя беспокоит совсем другая буква!
Я шутил, но девушка обидчиво надула свои пухлые губки, скрестила руки на груди и отвернулась к окну. Я подошел сзади, обнял ее, уткнувшись в ее пушистые волосы, нежно пахнущие персиком. Она была похожа сейчас на котенка, у которого отняли мышку. Я нежно поцеловал ее в макушку и легко повернул к себе лицом:
 Олесенька! Я тебя так люблю! Разве я могу тебя подвергать опасности? Просто ты, возможно, не заметила, что погибали люди в строгом порядке, в котором идут друг за другом буквы на браслете. А твоя буква «О» не может идти после «Н».
 Да? – доверчиво переспросила она.
Я кивнул, продолжая держать ее в объятиях.
 Значит, ты все-таки признаешь, что смерть дяди Никодима была предопределена браслетом Гудларонни?
Что я мог ответить на этот вопрос?
У меня накопилось много материала, чтобы написать интересную статью. Только вот пробелы в истории английского браслета мешали мне это сделать. 
В записной книжке было указано, что дядя Никодим начал расследование, касающееся германской истории браслета Гудларонни. Он выяснил у старой немки, как у нее оказалась эта вещица. Браслет раньше принадлежал ее соседке Эльзе, которая и продала его, если верить торговке, за восемьдесят марок.
Неутомимый исследователь, естественно, встретился со своей бывшей землячкой. Эльза Яковлевна Гюнтер вместе с семьей переехала на историческую родину из России семь лет назад. Как следовало из дядиного дневника, пожилая женщина сразу узнала браслет. В прошлом году внучка Эльзы Яковлевны Неля вышла замуж. Через неделю после веселой свадьбы в семье случилось страшное горе: Неля вместе с мужем разбилась на машине. Женщина сказала, что в момент гибели на девушке был этот самый браслет. Поэтому она и продала его, чтобы не напоминал о несчастье. Ко всему прочему, дядя Никодим узнал, что молодого супруга Нелли звали Ольгерд.
 А Эльза Яковлевна не умерла, - задумчиво обронила Олеся, - значит браслет приносит смерть лишь тем, кому «повезло» называться именем, начинающимся с одной из букв на браслете…
 Жива осталась и торговка-немка, и старик-лавочник в Лондоне. Так что не нужно волноваться, что мое имя начинается с буквы «И».
 Как я могу не волноваться? – с досадой проговорила девушка.
 Знаешь, - я выдавил из себя улыбку, - у меня за последнее время возможностей отправиться на тот свет было предостаточно. Тем не менее, я все еще жив. Может быть потому, что именно я должен раскрыть тайну этого проклятого браслета.
 Давай почитаем дядин дневник дальше, - попросила Олеся, - так интересно!
 Уже поздно. Я думал тебя проводить…
 Давай я родителям позвоню, что у тебя останусь ночевать?
Я совсем не был против. Так не хотелось тащиться в темный дождливый вечер через весь город. Мы попили чай и вновь принялись за дневник.

«Эльза Гюнтер сообщила, что браслет всегда принадлежал внучке. Еще в России, где они жили до иммиграции, Нелли подарил его знакомый парень из их деревни – Юрий Куракин. Адрес: Курская область, Кронской район, деревня Теплые Ключи.
 Курск – это не так далеко, - Олеся вопросительно-выжидающе смотрела на меня.
 Что ты хочешь сказать?
 Мы могли бы съездить туда на выходные.
 Ты просто умница, - поцеловал я ее, - мне жаль, что дядя Никодим не успел с тобою познакомиться, ты бы ему непременно понравилась.
В пятницу вечером мы сели в душный плацкартный вагон поезда, который повез нас на юг. Приветливая проводница собрала билеты и разнесла по местам постельное белье. От чая мы отказались.
Наши места были нижними. На верхней полке над Олесей расположилась молоденькая девушка с испуганным взглядом, а надо мной прямо на грязный матрас завалился с целой авоськой бутылок пива мутный мужичок.
Вагон погрузился в полумрак. Мы лежали и тихонько переговаривались.
 Это так романтично! – прошептала Олеся, - Так классно, что мы решили поехать!
 Полностью согласен с вами, леди! – шутливо отозвался я, пожав ее тонкую руку.
Мужичок надо мной под равномерный стук колес почмокивал пивко. В вагоне было тихо, и скоро я погрузился в сон.
Пробуждение было не из приятных. Раздался сильный грохот, звон бьющегося стекла, женский визг. Меня обдало холодной водой. В первый момент мне показалось, что это очередное покушение. Неужели всемогущий Ушаков и в поезде «Москва – Курск» достал меня? На подушке, простыне валялись битые стекла, Олеся сидела, вжавшись в стену, девушка на верхней полке визжала как резаная, а внизу копошилось что-то большое и темное.
Я резко вскочил. Реальность оказалась прозаичной: перепившийся мужик, видимо, заснув, свалился вниз вместе с многочисленными пустыми и полными бутылками, которые, естественно, разбились. Стоящие на столике бутылки газированной воды тоже не выдержали встречи с рухнувшим на них телом. Ароматная смесь пива и газировки, щедро сдобренная битым стеклом покоилась на постели.
Пьяный мужик, наконец, справился со своим непослушным телом, принял позу человекообразного существа, умеющего передвигаться на задних конечностях, и, тяжело пыхтя, залез на свою полку. Прибежавшая на шум проводница орала на мужика на чем свет стоит, но он абсолютно не реагировал.
Мы с Олесей поднялись, вытряхнули стекло с белья. Оно было мокрым и вонючим. К счастью, у проводницы оказалось насколько комплектов чистого белья, которое она нам вручила, естественно, за дополнительную плату.
 Спокойной ночи, - еще раз пожелала Олеся, с опаской поглядывая на полку, где громко храпел недавний возмутитель спокойствия.
До завершения романтичной ночи оставалось пара часов.
Теплые Ключи встретили нас шумом играющих детей, кудахтаньем кур, каким-то особым запахом смеси коровьего молока, прелого навоза, грибов и чуть политой летним дождем земли. Полуденное солнце, выпрыгнувшее из-за облака, безжалостно слепило глаза. Два рыжих мальчишки, большими палками секущие высокие заросли крапивы вдоль дороги, охотно вызвались показать нам дом Куракиных. Было непривычно, что все – и дети и взрослые – здороваются с нами – совершенно незнакомыми людьми.
Нужный нам дом оказался неказистой деревянной хатенкой. Дверь открыла молодая женщина с ребенком лет двух на руках.
 Здравствуйте. Нам сказали, что здесь живет Юрий Куракин.
 Здрасьте. Верно. Это мой муж.
Я показал свое удостоверение:
 Мы из газеты к вам. Можно поговорить с Юрием?
 Проходите в хату, - пригласила женщина, вытирая руки цветастым передником, - Юра в поле. Щас на обед прийти должен, - она усадила малыша на сложенное на полу лоскутное одеяло и принялась накрывать на стол.
Мы познакомились. Жену Юрия звали Мариной. Олеся запросто устроилась на полу рядом с мальчонкой и заняла его строительством башенки из кубиков.
 Садитесь к столу, - пригласила женщина, расстилая цветастую скатерть.
 Может быть, хозяина подождем? – спросил я, - а то неудобно как-то…
 А вот и он, - улыбнулась Марина, подходя к мужу, - Юра, у нас гости.
Хозяин дома был молодым долговязым, словно журавль, мужчиной с худым вытянутым лицом. Сказать, что он безумно обрадовался незваным гостям, было бы большим преувеличением. Вообще было непонятно, умеет ли он вообще улыбаться.
Марина все время пыталась своей улыбкой и щебетаньем разрядить обстановку за столом. Ребенок, сидящий у нее на коленях, требовал, чтобы ему дали ложку и даже не смели его, абсолютно взрослого человека, кормить с ложечки. Каша вываливалась из неумело держащих столовый прибор рук, размазывалась по мордочке и одежде, но мальчик был доволен.
Разговор выходил не очень стройным, но другого выхода, как быть назойливыми, у нас с Олесей не было. Оказалось, что с браслетом связаны очень неприятные и даже трагические события в семье. Рассказал нам Юрий Куракин эту историю вероятно только по единственной причине: чтобы мы отвязались и навсегда исчезли из их и без того невеселой жизни.

ОНИ ПРЕВРАЩАЮТСЯ В ЗВЕЗДЫ…

Ночь набросила на деревню темное ветхое покрывало, сквозь частые прорехи которого тут и там светили огоньки звезд.
 Ма-ам! – протянула Верка, - там такая красотища! столько звезд!
 Значит, заморозок ночью будет, - отозвалась мать, громко ворочая на печи ведра, - ты пришла уже, что ль?
 Та нет, еще не ходила даже, - махнула рукой дочь, надевая старенькую дырявую телогрейку, - замерзла, пока на двор бегала, вернулась одеться потеплее. Я – мигом!
 Палку не забудь! – крикнула вдогонку мать, - Щекотиха опять своего кобеля отвязала, поди, как бы не покусал!
Верка резво спрыгнула со старого деревянного крыльца и, засунув руки поглубже в рукава, с палкой под мышкой направилась к дому Куракиных. Деревня еще не спала: повсюду  - и в домах, и в сараях - горел свет, слышался лай собак, чьи-то пьяные голоса, смех.
Сестры Лиза и Роза Куракины, рано оставшиеся без родителей, коротали век вдвоем уже много лет. Обеих фея, раздающая счастье, обошла стороной. Младшая, Роза, красавица на лицо, рукодельница, замечательная хозяйка, была калекой. Лиза – тридцатипятилетняя хохотушка и затейница – после развода с мужем-пьяницей одна много лет воспитывала двоих непослушных сыновей, разрываясь между детьми, хозяйством, огородом и работой.
Роза не могла себе найти в деревне работу. Получала небольшую пенсию по инвалидности, да временами шила односельчанам на заказ. Была она невысокой шатенкой. Выступающий справа криворогий горб ломал стройность хрупкой фигурки, мешал взлететь вместе с душой и мечтами. Она рано поняла, что отличается от своих сверстников, замкнулась в себе, боясь лишний раз получить незаслуженную рану, прячась при опасности словно в раковину улитка, которая своими нежными рожками тонко чувствует и отношение окружающих, и те сложные чувства, которые у них вызывает ее увечность, и замысловатые нюансы человеческих отношений, в которых нет жалости и сострадания, а лишь холодное удивление.
Вынужденная научиться раньше других понимать не то, что говорят, а то, что думают и чувствуют, что пытаются спрятать за повседневной улыбкой, Роза была для многих спасительной жилеткой, в которую можно при случае поплакаться, излить душу, которая поймет без слов, поможет советом или утешительной беседой. В школе у нее было много друзей. Одноклассники относились к девочке-инвалиду хорошо. Но друзей было больше среди ребят, чем девчат: взрослеющие кокетки не хотели иметь в своей модно-дискотечной тусовке искаженное природой существо. Роза понимала их и старалась простить, когда они прибегали, выплакивая слезы по неверным друзьям, страдая от предательства и неразделенной любви. Девушка сама хорошо знала, что это такое, неразделенная любовь.
Был в их деревне парень, старше Розы на пару лет. Аркадий не был красавцем, но всегда был душой компании. На школьных вечерах пел под гитару своим низким бархатистым голосом. Все девчонки были в него влюблены. Не обошла эта участь и несчастную Розу. Девушка скрывала свою тайну от всех, она не питала пустых иллюзий на счет их будущего. У нее не было будущего. Но Аркаше она желала счастья.
После окончания школы Аркадий поступил в политехнический институт и уехал в город. Через два года отправилась учиться на швею и Роза. Иногда они встречались по дороге в деревню или обратно, когда ехали на выходные и праздники, разговаривали, шутили. Парень делился со школьной подругой своими любовными переживаниями, интересными знакомствами и неудачами. Затаив боль, девушка не подавала вида, что эти рассказы ранят ее.
Однажды в дом Аркадия пришла беда: у его матери – единственного близкого человека - случился инсульт. В больнице сказали, что нужно нанять сиделку. Роза согласилась без разговоров, проводя у постели умирающей женщины дни и ночи. Кормила, поила, мыла, переодевала – делала все, что нужно.
Аркадий был бесконечно благодарен подруге за помощь – у него заканчивалась сессия и нужно было сдать еще два экзамена.
Закончился семестр и закончился срок, отпущенный судьбой его матери. Аркадий, узнав, что самого близкого человека на земле больше нет, примчался к той, что не отходила от нее в последние недели ни на шаг.
 Роза, выходи за меня замуж.
 Да что ты говоришь! – не на шутку рассердилась она, - Как тебе не стыдно над калекой смеяться!
 Милая моя, - он взял ее теплые руки в свои, - Да как я могу над тобой смеяться! Ты же… ты же просто… святая. И любят вовсе не за внешность… Ты же знаешь…
 Я даже слышать об этом не хочу. Ты сейчас сгоряча все это сказал, - она вздохнула, - Тебе потом самому стыдно будет со мной на людях появиться, - она категорически выставила его за дверь, - Забудь про этот разговор! Ничего не было! Запомни! – и закрыла за ним дверь.
На улице шел проливной дождь. А сердце надрывно плакало вместе с ним, от обиды на жестокую судьбу, от слабости, от невозможности такого близкого и такого недосягаемого счастья.
 Дура ты, Розка! – плакала вместе с ней Лиза, понимая, что второго шанса у сестры просто не будет, - Зачем ты это сделала? Всю жизнь корить себя будешь! На меня посмотри! Кому я нужна с двумя пацанами?
 А если б согласилась, во сто крат хуже бы вышло, я-то знаю, - упрямо твердила младшая сестра, вытирая глаза.
Быстро промчалось лето. Отсрочку от армии отменили и вместо четвертого курса института Аркадий вместе с верной подругой гитарой отправился на службу. От него из Чирчика Розе каждую неделю летели письма, над которыми девушка проливала тихие слезы по ночам, но ответила лишь один раз. Это было чисто дружеское послание. Письма Аркадия, полыхающие любовью и нежностью, складывались в резную шкатулочку.
Потом была пауза. Роза испытывала двоякие чувства при этом. Она понимала, с одной стороны, что парень обиделся, его чувства остыли, и это лучше для них обоих. Но с другой стороны, ее собственное сердечко, полное робкой надежды и ответной любви, обливалось слезами оттого, что все, как она того сама долго добивалась, подошло к концу. Ходила как в воду опущенная, стараясь загрузить себя какой-нибудь работой, чтобы не помнить, не думать, не чувствовать.
А через месяц белокрылым голубем вновь прилетело письмо. Из Афганистана. Аркадий писал о горах, сказочной красоты закатах и любви.
Роза не могла не ответить, отдавая себе отчет в том, что Аркаша может никогда уже не увидеть русского неба, родную деревню и ее. Письма девушки были полны сдержанности, но любящее сердце всегда заметит, просачивающиеся сквозь ровные кружева строчек нежность и взаимные чувства. Письма из Афганистана струились непрерывным ручейком в почтовый ящик Куракиных. Вся деревня колыхалась от слухов, что Аркашка – парень хоть куда - женится на горбатой Розке. Кто смеялся, кто недоумевал, кто завидовал.
    Приближался Новый год. Люди готовили               
подарки, нещадно рубили елки в ближайшей 
посадке, закупали еду и выпивку,
придумывали рецепты меню для праздничного 
стола. Дети мечтали о новогодних сюрпризах от Деда Мороза, загадывали желания. Роза, поддавшись романтическому настроению, тоже мечтала. Мечтала проснуться и не почувствовать сзади горба, искалечившего ее молодую жизнь, не дающего гордо расправить плечи и шествовать по жизни с высоко поднятой головой. Мечтала, смеялась и плакала над своими глупыми мечтами.   
Лиза с пятилетним Юрочкой и трехлетним Сашей уехала на пару недель к тетке в Волгоград. Роза ехать не захотела:
 Поезжайте, Лиза, хоть развеетесь! А у меня настроения нет.
Роза сидела одна в жарко натопленной хате, шила из желтого шелка нарядное платье к празднику, чтобы хоть как-то создать новогоднее настроение, и думала об Аркадии. Где он сейчас? Сыт ли? Здоров? Вот было бы чудо: тихонько скрипнула, открываясь, дверь, и появился бы он. Посмотрела бы на него хоть часок. Девушка представляла себе их разговор. Он будет смеяться своим зажигательным смехом и петь песни под гитару, может быть, даже о любви. Нет, не надо о любви! Роза тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли, и вздрогнула от тихого стука в окно.
 Кто там? – испуганным голосом спросила она.
 Роза, это я.
 Кто это, «я»? – уже громче потребовала она.
Она узнавала родной голос и в то же время боялась поверить в то, что чудо свершилось.
 Аркаша… - и задохнулась в крепких объятиях.
 Розонька, милая, наконец-то…
 Ты… приехал?..
Все вдруг закружилось бешеным сладким круговоротом, опьяняя и обращая мечты в явь, а явь – в мечты.
А потом Аркадий до утра пел песни под гитару. И о любви, и о войне. От этих песен с каким-то внутренним надломом, его голоса с хрипотцой у девушки пробегал по коже мороз. Роза глядела затуманившимися глазами на догорающую в фарфоровой кружке свечу. Перед глазами рисовались горные пейзажи Кандагара, кровопролитные бои, тяжелая солдатская жизнь, а в ушах звучало:

Знай: солдаты не умирают -
Они превращаются в звезды,
И эти звезды ночами
Смотрят на нас,  живых.

Был надежным и верным другом,
Так мечтал он попасть домой.
Пулей-дурой лежит сраженный
Он под черной кабульской горой.

Знай: солдаты не умирают -
Они превращаются в звезды,
И эти звезды ночами
Смотрят на вас,  живых…

Аркадий трехкратно ударил по струнам, отложил гитару:
 Роза! Я же чуть не забыл! Подарок тебе привез.
Он достал из сумки большой носовой платок, неспеша развернул. Резными гранями блеснул в свете пламени свечи широкий золотой браслет.
 Какой красивый! – воскликнула девушка.
Руки непроизвольно потянулись к украшению, но потом замерли на половине пути:
 Но зачем ты Аркаша мне его хочешь подарить? Это же очень дорогая вещь! Я не могу принять такой подарок, - она отошла подальше, чтобы не соблазняться изящной вещью.
Парень подошел к ней, нежно, но настойчиво надел девушке на узкое запястье браслет:
 Он твой, потому что ты - моя невеста. Вот вернусь, распишемся…
Время пролетело все сметающим на своем пути ураганом, не оставив ничего. После праздников под любопытными взглядами односельчан Роза проводила парня на станцию. Ему предстояла долгая дорога в чужой край, где рвутся снаряды, погибают люди и летящие пули не щадят ни своих, ни чужих. Да и есть ли какой-то смысл в войне, в чужой войне?
Тяжелые мысли ложились на душу плотным грузом. Аркадий увез с собой половинку ее сердца. У Розы остались лишь воспоминания о промелькнувшем счастье да золотой браслет, отсветы граней которого напоминали о той жаркой стране, в которую отправился ее любимый. Когда никого не было дома девушка надевала подарок Аркадия и тихонько напевала запомнившийся куплет:

Знай: солдаты не умирают -
Они превращаются в звезды,
И эти звезды ночами
Смотрят на нас, живых…

Больше Роза Аркадия никогда не увидела: в деревню привезли лишь цинковый гроб. Она не верила, не могла поверить, что любимый умер. Выходила ночью из дома и часами сидела на крыльце, глядя в безоблачное небо на звезды, вспоминая свое такое далекое и короткое счастье. И ей казалось, что ясные глаза Аркадия сверху смотрят на нее. 

Верка торопилась забрать костюм, который должна была сшить к этому дню младшая Куракина. На эту дискотеку должны приехать ребята из соседней деревни – нужно быть на высоте. Девушка вздохнула: ей уже пятнадцать, а парня у нее все нет. Ну не везет ей с мальчишками, хоть убей! А в новом костюме Верка будет неотразима. Руки у Розы – золотые.
Вера свернула с узкой тропинки к дому. Безбоязненно открыла калитку, уверенной походкой вошла во двор. Сестры Куракины не держали собаки. Девушка постучала в оконце:
 Теть Роза! Это я, Верка!
Дверь долго не открывалась. Девчонка припрыгивала под окном, согревая застывшие ступни ног, потом постучала еще раз. Что они, уснули там?
Наконец, послышались шаги.
 Кто? – раздался недовольный голос старшей сестры.
 Это я, Верка Самохина! Я к теть Розе.
Деревянная дверь, наконец, открылась:
 Зачем она тебе? – лицо женщины было почему-то сердитым.
Левая рука женщины была перебинтована.
 Так она ж мне костюм должна была дошить! Завтра дискотека…
 Не знаю ничего… Какой костюм? Ничего Роза не говорила.
 А можно…
 Нельзя, - отрезала Лиза, - уехала Роза сегодня, к тетке.
 Как уехала? - Девчонка удивленно вскинула руки, отчего незастегнутый материнский ватник раскрылся, холодный воздух проник к телу, - дискотека же завтра…
 Ничего не знаю, - Лиза захлопнула дверь перед самым носом Верки, - дискотека у нее, понимаешь…
Девушка задумчиво потопталась возле запертой двери, пытаясь осмыслить свалившееся на ее молодую голову несчастье, и медленно поковыляла домой, ругая себя, что не спросила тетку Лизу, когда вернется ее сестра.
Вскоре вся деревня знала, что горбатая Роза уехала. Почтальонша тетя Люся по-прежнему отдавала пенсию старшей сестре. У Розы не было подруг, но односельчане ее не забывали, выспрашивая у Лизы адрес, чтобы письмецо написать. Верка так и не получила своего костюма, лишь раскроенные и сметанные детали.
Пришла весна, разукрасив деревья гирляндами почек и молодых листочков. Снег растаял, лишь кое-где в оврагах остались небольшие белые клоки. Деревня оживала после зимней спячки, дотапливала остатки угля и дров, готовила к посадке картошку.
Милицейская машина остановилась у дома Куракиных. Соседи с любопытством таращились через забор.
 Елизавета Николаевна, - толстый капитан смотрел своим сверлящим взглядом, - где находится ваша сестра?
Лиза, теребя уголок платка, ответила:
 Так у тетки она… В Волгограде.
Капитан крякнул, провел рукой по щеке:
 Нет ее у тетки. И не было.
 Как это так, не было? – заволновалась женщина, - С чего вы взяли, что не было? Уехала она к тетке. Еще по осени уехала. Все в деревне знают, что уехала…
 Леонид Ильич, можно приступать? – спросил молодой милиционер.
 Да, начинайте, - разрешил капитан, выложив на стол какую-то бумагу, предложил Лизе ознакомиться.
Но женщине было не до какой-то бумажки. В голове стоял звон, перед глазами плавали темные круги. Кровь гулко стучала в висках. Сесть она почему-то не решилась.
 Да вы садитесь, Елизавета Николаевна, - покровительственно предложил, вернее, разрешил милиционер, - В ногах-то правды нет, - и засмеялся.
Он задавал женщине вопросы о пропавшей сестре, что-то записывал в толстую серую тетрадь. Лиза отвечала бесцветным тихим голосом, радуясь тому, что сыновей нет дома. Один из людей в форме по-хозяйски рылся в вещах, просматривал шкафы и полки. Во дворе слышалось бодрое похрюкиванье поросенка, которого выгнали из сарая.
Через некоторое время вернулся взволнованный молодой милиционер и, позвав толстого капитана, о чем-то шептался с ним.
 Так где ваша сестра? – подойдя к бледной женщине, вновь спросил капитан.
 Уехала к тетке, - в который раз ответила Лиза, не поднимая головы.
 Ну, - милиционер кашлянул, - тогда идите, встречайте! Ваша сестра уже приехала.
Лиза попыталась подняться из-за стола, но внезапно ноги ее подкосились и она рухнула на пол, неуклюже растянувшись между столом и колченогими табуретками.
Позже, придя в себя, женщина призналась, как полгода назад она случайно убила свою родную сестру.
Денег в доме осталось мало. Все что выручили за картошку, ушли на Юркину учебу в техникуме, да на одежду пацанам.
Роза тем осенним вечером пошла чистить свинарник. Мальчишек дома не было. Юра учился в городе. Младший, Саша, был у друзей. Лизе срочно нужны были деньги – подружка предложила купить обалденные зимние сапожки. Женщина решила порыться в шкафу сестры: сама она не даст, копит их на новую швейную машинку. Можно взять тайком, а потом с получки положить незаметно назад.
Рука при тусклом свете ночного бра наткнулась на что-то жесткое и холодное. Небольшая металлическая коробочка от леденцов открылась с трудом. Содержимое поразило Лизу до глубины души. На сложенном носовом платке слабо поблескивал в неярком свете браслет. Ахнув, женщина понесла вещицу в кухню, чтобы лучше рассмотреть.
Вот это да! Откуда браслет у Розки? Тут же золота на сколько! Пораженная находкой, Лиза не заметила, как в кухню тихо вошла сестра.
 Лиза! Что ты делаешь?! Как ты могла?!
 Я… Откуда он у тебя?
 Ты рылась в моих вещах!
 Где ты взяла его? Тут столько золота!
 Бессовестная! Роешься в чужих вещах как воровка! – она бросилась к сестре, чтобы отобрать дорогую для нее вещь, - Не смей это трогать!
Выхватывая браслет, младшая сестра поцарапала ногтем руку Лизы. Та подскочила как ужаленная:
 Дура! Ты совсем с ума сошла?! До крови поцарапала! Из-за своего дурацкого браслета! – она толкнула Розу, разозленную тем, что рылись в ее вещах, от себя.
Та отлетела к пылающей печке, случайно прислонившись рукой к раскаленной чугунной дверце. От боли плохо соображая, что делает, Роза схватила лежащую кочергу и, замахнувшись, ударила сестру, отбив той палец.
 А-а-а! – Лиза согнулась от боли, прижав левую руку к груди, - Ах ты, гадина!
Собрав всю свою силу, она толкнула сестру. Та вновь отлетела к печи, потеряла равновесие, завалилась как-то набок и вдруг затихла.
Отдышавшись, Лиза позвала сестру:
 Роз, ты что? Ударилась?, - она наклонилась к ней, - Ну что ты молчишь? – и отпрянула, увидев кровавый ручеек, медленно вытекающий из-под головы младшей сестры.
В испуге женщина заметалась, заплакала, пыталась привести Розу в чувство, но вскоре поняла, что та уже мертва. Она умерла, ударившись головой об острый угол металлического ящика для печной золы.
Лиза металась по дому, не зная, что ей делать. Идти в милицию не хотела – на кого детей оставить, ведь это верный срок. Тогда-то и постучала в окно Вера. Женщина сначала бросилась открывать, потом остановилась, побежала в кухню, с трудом оттащила остывающее тело в комнату сестры, спрятала под кровать, быстро замыла кровавое пятно на полу, натянула половичок, а потом пошла в сенцы.
Нужно было что-то делать, куда-то деть тело. Долго ломала голову. Потом решила спрятать сестру в картофельном бурте на заднем дворе. Ночь была звездная, светлая. Лиза дотащила тело до ямы, скинула. Полночи пыталась засыпать могилу, но сил было маловато, а земля уже схватывалась морозцем. Закидав сверху соломой, прикрыла шифером.
Когда милиция принялась обыскивать сараи, свинарник открыли, и поросенок радостно выскочил во двор, с довольным хрюканьем носился по загородке. Подойдя к бурту с одного края, он начал настойчиво ковыряться в нем, пока не разрыл руку несчастной.
Лиза ехала в разбитом милицейском «козле», который трясся на ухабах, долгой дорогой в город думала о злополучном браслете, непутевой своей жизни, о сыновьях-подростках, оставшихся теперь одних, о несчастной Розе. А с неба равнодушным взглядом смотрели вниз яркие звезды.
    

Жена Юрия водила нас на тихое деревенское кладбище, где средь ветвистых берез и осин стоит черный мраморный памятник с портретом Аркадия в военной форме и скромный деревянный крест на могиле Розы Куракиной.
Возвращаясь домой, мы всю долгую дорогу в поезде говорили о браслете. Трагедия семьи Куракиных произвела на Олесю большое впечатление.
 Такой ужас, правда? Наверное, братьям Куракиным не очень легко живется в деревне. Ведь любой знает, что их мать – убийца.
 Что делать, - отозвался я, - это деревня. Там все знают про всех. Кто, когда, где, с кем…
 Я бы не смогла жить в деревне.
 Зато в деревне и отношения между людьми проще, ближе. Они же все в своем роде – родственники, одна семья.
 Юрий подарил браслет своей девушке Нелли, даже не подозревая, что этим, возможно, обрекает ее на смерть, - задумчиво произнесла Олеся, глядя долгим взглядом на пробегающие за окном вагона леса, - ужас, правда?
 А она ведь не сразу, как у нее появился браслет, умерла.
 Как? Что ты имеешь в виду?
 Сколько лет прошло? Она успела уехать в Германию, встретить и полюбить этого немца… Как его там? – трудное имя вылетело из памяти.
 Ульрик… Нет, Ольрик…
 Ольгерд! – наконец вспомнил я.
Я открыл блокнот. Итак, наш список пополнился:
«Габриелла
Урман
Даниела
Лаура
Алан
Роберт
Озалия
Настази
Норма …
…Аркадий
Роза
Ольгерд
Нелли»
Я подумал и дописал: «Никодим» Глупо отрицать очевидное.
Гудларонни. Кто знает, сколько смертельных кругов свершилось всего? До конца круга осталась одна лишь буква, одно имя, одна смерть. Возможно, даже моя.
В Теплых Ключах нам удалось еще немного распутать клубок: браслет Гудларонни проник в Россию из Азии. Возможно, в далеком Афганистане он тоже приносил смерть людям, не щадя ни христиан, ни мусульман.
 Теперь у меня столько материала, что не статью нужно писать, а целую книгу. Нужно все систематизировать, обработать…
 Да, я думаю, у тебя получится, - поддержала меня Олеся.
 Вот только одно меня огорчает…
 Что?
 Что ниточка ведет в далекий Афганистан. Нужно узнать, в какой части служил Аркадий и где она располагалась в Афганистане.
 Ты что, - испугалась не на шутку девушка, - собираешься в Афганистан ехать?
 Это было бы неплохо, - уклонился от прямого ответа я.
 Да ты что, совсем свихнулся со своим браслетом? Это же дикая страна! Там же война!
 Да нет, война уже закончилась…
 Как же! Закончилась! В таких странах войны не заканчиваются. В Чечне тоже, по-твоему, закончилась?
Что я мог ответить? Необходимо было срочно менять тему, что я и сделал.

Лето неожиданно резко оборвалось, уступив место холодной осени. Временами срывался холодный дождь, иногда шел колючий снег. Падая манной крупой на землю, он вскоре таял. По утрам тротуары превращались в каток, угрожая несчастным москвичам травмами и переломами.
Я встречал Олесю после работы из библиотеки и провожал домой. Это провожание-прогулка растягивалось на пару часов. Презрев общественный транспорт, мы брели пешком, делясь друг с другом впечатлениями и событиями дня.
В своей белой шапочке и красном шарфике в тон алым губам Олеся была похожа на снегурочку. Перед ее подъездом мы долго не решались расстаться. Никто не делал первого шага.
 Ты придешь завтра? – спросила девушка плохо слушающимися от холода губами.
 Обязательно! – я привлек ее к себе, - Да ты же совсем замерзла! – спохватился я.
Я расстегнул куртку и, обняв Олесю, укрыл ее полами. Наши сердца бились теперь совсем рядом. И меня это почему-то безумно радовало.

Фильм, вышедший вскоре по первому каналу, мне понравился. Он вышел многогранным, острым, злободневным. Многие коллеги поздравляли. Олеся предложила по поводу моего теледебюта устроить небольшую вечеринку, что мы и сделали, пригласив семью Василия, своих родных.
 Иль, - Олеся робко взглянула на меня, - а можно я браслет одену завтра? Он такой красивый!
 Конечно. Что он пылится в коробке?
Я принес браслет Гудларонни и надел девушке на правую руку.
 А тебе идет.
 Знаешь, - девушка отвела руку в сторону, любуясь украшением, - я как представлю, что этот браслет носили двести лет назад богатые именитые люди, графини и придворные дамы, так сразу начинаю чувствовать, как в моих жилах тоже потекла благородная кровь, - она засмеялась.
Во время вечеринки мои и Олесины родители, наконец, познакомились. Мама Олеси, Людмила Николаевна, сразу нашла общий язык с моей мамулей, принялись писать друг другу какие-то рецепты, шушукались, устроившись в уголочке. Василий с теткой Антониной обсуждали политические новости. Отцы курили на балконе. Ольга, мы с Олесей, моя двоюродная сестренка с мужем танцевали в зале. Мы устроили большой шведский стол, так не были сторонниками торжественных «восседаний».
Во время вечеринки Олеся позвала меня к телефону:
 Иль, тебя.
Я поцеловал ее и взял трубку:
 Алло! Илья Бублин.
К моему огромному изумлению трубка запела забытым голосом Вероники:
 Илюшенька, здравствуй!
 Здравствуй, - особого энтузиазма и радости я не испытывал.
 Илюшенька, поздравляю тебя с теледебютом! Мне было так приятно видеть тебя по телевизору! Ты так здорово выступал! Так зажигательно! – ее сладкий голосок был полон елея.
 Спасибо, Вероника, - холодно ответил я и уже хотел положить трубку, но бывшая подружка не унималась.
 Знаешь, Илюшечка, я тут подумала, а не встретиться ли нам? Какие у тебя планы на завтрашний вечер, дорогой?
 Дорогая, запомни раз и навсегда: у меня и на завтра, и на послезавтра, и на всю оставшуюся жизнь большие, серьезные планы, но место для тебя в них абсолютно отсутствует! – я резко нажал на рычаг телефонного аппарата, не дожидаясь ответа.
Мне была неприятна ее лицемерная настойчивость. Вероника была тем особым сортом женщин, которые как кошки интуитивно находят самые «теплые» места в жизни и ловко устраиваются там. Когда мы встречались с нею, я просто не замечал ее мелочной хитрости и расчетливости. Я был ослеплен своей любовью, розовые очки которой все негативные стороны характера любимой превращали в милые, терпимые капризы.
Когда Вероника бросила меня в трудные минуты моей жизни, я буквально стелился перед нею, умоляя о снисхождении. Я был готов простить ей измену с банкирским сыночком, лишь бы она вернулась ко мне. Сейчас, когда я вспоминаю свое поведение в те дни, я омерзителен себе до предела. Как Вероника, должно быть веселилась, наслаждаясь тем, что я пресмыкаюсь перед нею.
Я был растоптан, смят и испачкан как туалетная бумага. Идиот! Вероника не стоила этого. Любовь сделала меня беззащитным и слабовольным. И если бы в моей жизни не появилась Олеся, кто знает, до какой степени унижения я бы докатился.
Олеся ничего не спрашивала, но я знал, что она думает о женщине, которая была на другом конце телефонного провода.
 Милая, - я обнял девушку, которая была для меня дороже всех на свете, - я люблю тебя. Это звонила женщина, когда-то предавшая меня.
 Ты сильно ее любил? – Олеся старалась говорить это ровным спокойным голосом, но волнение выдавало ее.
 Олеся, я никогда никого не любил сильнее тебя. А она была моей ошибкой, за которую мне всегда будет стыдно.
Олеся общалась с гостями, вела непринужденную беседу с моими родителями, но я видел, что девушка напряжена.
Вечеринка подошла к концу около полуночи. Когда все разошлись, мы принялись за мытье посуды. Вернее, Олеся ее мыла, а я честно вытирал.   
 Тебя огорчил звонок этой женщины? – спросил я напрямик.
 Илька, мне не пятнадцать лет, и я прекрасно представляю, что до встречи со мной ты не был монахом, у тебя были женщины. Но какой-то мерзкий червячок сидит вот тут, - она показала ладонью на область сердца, - и гложет, гложет…
 Забудь, - я вытащил из ее рук тарелку, обнял, - Ты у меня – единственная. Больше в моем сердце нет места ни для кого.

Субботнее утро ворвалось в мой дом сообщением о взрыве бомбы у станции метро Полежаевская.
«Погибло два человека, четверо ранены, в том числе девочка шести лет. Представители федеральной службы безопасности ведут речь о явном «чеченском следе» трагедии. Начато расследование, детали которого, по понятным причинам, не афишируются. Подробности смотрите в следующем выпуске», - холодно вещала с экрана диктор.
Я вздохнул. Опять кровь и смерть. Сколько это будет продолжаться? Почему из-за чьих-то шкурных интересов должны страдать простые, ни к чему не причастные люди, а, тем более, дети? Что это за правительство, которое не может остановить чеченскую войну!?
Телефон разразился настойчивым звоном. Кто это может быть? С Олесей мы договорились встретиться в обед, чтобы сходить на выставку молодых художников, открывающуюся сегодня.
В трубке послышалось всхлипывание. Мое сердце невольно сжалось от предчувствия беды.
 Илья, это Людмила Николаевна, Олесина мама…
 Людмила Николаевна, - я почти кричал в микрофон, - что случилось? Что-то с Олесей?
 Да, - женщина заплакала, - с Олесей…
 Что такое?
 Пришли милиционеры… И увели ее…
 Милиция? – я ничего не понимал, - Людмила Николаевна, я сейчас приеду. Вы не волнуйтесь, все будет хорошо. Я уже выезжаю!
По дороге я размышлял о причинах случившегося, хотя толком-то и не знал ничего. Что могла натворить моя девушка? Обозвать кого-нибудь в ответ на оскорбление? Перейти дорогу в неположенном месте? Олеся – человек не наглый.
Голова кругом шла. Все мыслимые и немыслимые варианты перебрал, пока добрался до дома девушки.
Дверь мне открыл Геннадий Кириллович, без слов проводил в комнату. Людмила Николаевна сидела на диване с опухшим от слез лицом. Увидев меня, она вновь зарыдала. Муж подошел к ней, обнял:
 Ну все, все, Николаевна, ты же мне обещала, что не будешь больше. Нельзя, нельзя так…
Олесин отец рассказал мне, что в десять часов утра пришли три милиционера, спросили, где дочь.   
 Я позвал Олесю, спросил, что произошло. Но они мне ничего не ответили. Поинтересовались, выходила ли она утром из дому. Олеся ответила, что ходила утром в булочную. Они надели на нее наручники и увели как преступницу. А меня просто оттолкнули.
 Они сказали, куда ее повезли? В какое отделение?
Он только покачал головой:
 Нет. А сейчас я вас, Илья, хотел дождаться. Все-таки вы – журналист.
Я грустно подумал о том, что всего лишь журналист, а не президент. Вооружившись справочником, я обзвонил почти весь город и часа через два выяснил, где находится Олеся. Геннадий Кириллович поехал вместе со мной, пообещав жене позвонить сразу же, как только что-нибудь прояснится.
Но в этот день так ничего и не прояснилось. Разговаривать с нами никто не стал, тем более что-то объяснять. Единственное, что мы узнали, что делом Олеси занимается служба государственной безопасности. Только от этой информации у кого угодно крыша могла поехать.
Олеся – милая, скромная, тихая девушка – государственная преступница? Это в голове не укладывалось. Подавленный Геннадий Кириллович отправился утешать, насколько это возможно в данной ситуации, супругу. 
Суть, тщательно скрываемую от нас, близких людей, оперативниками, мы узнали на следующий день.
Я с ума сходил от безысходности, обзванивая всех знакомых и незнакомых, кто мог хоть чем-то помочь Олесе. Только я нажал на рычаг, как телефон зазвонил.
 Илья, - взволнованный голос Геннадия Кирилловича ворвался в мой дом, -  включите скорее телевизор! Первый канал!
Я послушно проделал нехитрые манипуляции с пультом и замер от увиденного: на экране были фотографии нашей Олеси. Черно-белые. В фас и профиль. От такой картинки у меня аж где-то над желудком премерзко завибрировало. Возмущение росло снежным комом и, наконец, взорвалось:
 Да как же они могут! Какое право имеют позорить девушку на всю страну?! За что?
Только потом я сообразил, что все это кричу вслух, а в руке держу трубку телефона. Из последней доносятся какие-то звуки. Это Геннадий Кириллович делает попытки докричаться до меня:
 Илья, вы не слышали, в чем Олесю обвиняют!
 В чем?
Я уже не знал, какие догадки по этому поводу строить. Непрошенные черные мысли лезли в голову несмотря на то, что старательно я гнал их прочь. Но то, что сказал отец девушки, было для меня как гром среди ясного неба.
 Ее обвиняют в том, что она подложила бомбу к станции метро.
 Олеся? – тупо переспросил я.
Бред какой-то. Никогда не поверю в то, что она способна причинить кому-то боль, тем более детям!
Я поехал к родителям девушки, попытался их успокоить, объяснить, что это ужасная ошибка, что органы скоро разберутся в этом, и все вернется на свои места.
Домой возвратился поздно. У меня совершенно не было моральных сил на то, чтобы раздеться или поесть. Я упал на кровать и не шевелился. Не смотря на открытые глаза, мне казалось, что я сплю и вижу страшный сон. Как же быть, как сделать, чтобы этот сон прекратился. Вот закрою сейчас глаза, а когда вновь открою их, то Олеся будет сидеть рядом и улыбаться своей замечательной улыбкой.
Но чуда не произошло, хотя сердце отказывалось верить в чудовищную реальность. Что случилось? Какие мотивы были у органов, чтобы в убийстве, а иначе террористический акт и назвать нельзя, обвинить тихую, скромную работницу библиотеки? Была бы она хоть чеченкой по национальности или мусульманкой на худой конец…
В передней раздался звонок. В дверном «глазке» маячила Васькина физиономия. Мне было так тошно, что никого не хотелось видеть, но я знал, что друг пришел поддержать меня.
Мы молча пожали друг другу руки.
 Знаешь? – спросил я.
 Видел по телевизору, - так же односложно ответил друг.
Мы молча сидели в креслах рядом друг с другом. Я был благодарен Ваське за его молчание. Мне не нужны были сейчас слова сочувствия. Я вообще не знал, что мне нужно и что может спасти Олесю, меня, наши отношения…
 Я могу тебе чем-то помочь? – спросил Василий перед тем, как уйти.
Я вздохнул и покачал головой.
 Передавай привет жене. Как там Лиана?
 Спасибо. Все нормально, - друг попрощался и исчез в темноте подъезда.
Я вышел на балкон. Город внизу уже зажигал первые огни рекламы и маячки окон. По оживленным дорогам мельтешили автомобили. Внизу беззаботно галдела кучка молодежи. Все выглядело так, словно в мире ничего не произошло: будто не было взрыва у метро и не погибли люди, будто Олеся была дома…
Олеся. Где она? Что делает в эти минуты? На что надеется? Чего боится? Я представил себя на ее месте, и мое сердце малодушно сжалось от ужаса.
Что может ожидать человека, которому грозит осуждение по подобной статье? Самое страшное наказание. Волосы на моей голове встали дыбом, когда я представил, как Олесю ведут на расстрел. Нет! Я сильно потряс головой, стремясь избавиться от страшных мыслей. Нет, нужно думать о хорошем. Все образуется. Но как образуется? Чтобы что-то образовалось нужно кому-то что-то образовать.
Я уснул с cамоутешающей мыслью о том, что нужно действовать, а не сидеть сложа руки. Хоть головой о стенку биться. Иначе я просто сойду с ума.
Всю ночь мне снились кошмары. Я видел Олесю, привязанную словно ведьму к столбу, под которым, как во времена средневековой инквизиции были разложены дрова. Столб был недоступно высоким. Я лез наверх, чтобы развязать веревки, опутавшие тело любимой, но всякий раз срывался вниз, в глубокую пропасть.
Утро, как и мое настроение, было хмурым и безрадостным. Я съездил на работу и взял недельный отпуск. Нужно было искать адвоката. Без адвоката – дело труба. Со мной ведь даже разговаривать никто не станет.
Был у меня один хороший знакомый, адвокат. Несколько лет назад я помог ему. Не знаю, насколько он хороший юрист, но как человека я его знаю неплохо.
Я порылся в записной книжке, с трудом вспомнив фамилию парня: Подвялов. Только бы не сменился телефон!
К счастью, Антон не сменил ни места жительства, ни телефона. Я сразу узнал его голос.
 Здравствуй Антон! Тебя беспокоит журналист Илья Бублин, если ты еще такого помнишь.
 Илья! – радостно раздалось на другом конце провода, - как же я могу тебя забыть! Здорово, дружище! Как дела? Я всегда читаю твои статьи.
 Дела, Антон, совсем у меня неважнецкие, честно тебе скажу.
 Что-то случилось? Я могу помочь?
 Возможно…
Мы договорились встретиться у него в офисе. Я записал адрес.
Встреча была радостной: нам действительно было приятно вновь увидеть друг друга после трех лет. Антон возмужал. Из зеленого паренька превратился в солидного молодого мужчину.
Я огляделся по сторонам:
 Антон, это государственная контора? – полюбопытствовал я.
Он засмеялся:
 Да нет, я открыл частное адвокатское бюро в прошлом году.
Большой, просторный офис в центре города, великолепно отделанный с кондиционером и хорошей мебелью говорил о солидных финансовых возможностях юриста.
 Значит, дела твои идут не плохо?
 Пока не жалуюсь, - улыбнулся он, - но в этом и твоя, Илья заслуга есть. Если бы не твоя помощь тогда…
В кабинет, постучавшись, вошла миловидная секретарша с подносом, на котором стояли две чашечки ароматного кофе:
 Сливки? Сахар?
 Нет, спасибо, - отказался я, - лучше черный без сахара.
 Я могу тебе чем-то помочь? – поинтересовался Подвялов, когда девушка удалилась.
 У меня несчастье, Антон. Моя девушка обвиняется ни много ни мало в террористическом акте у метро.
Антон аж присвистнул. Я рассказал ему все, что было известно самому об этом деле, а, точнее, с гулькин нос.
Парень поднялся с кресла и зашагал по комнате. Я вспомнил, что он также ходил раньше, когда нервничал.
 Да, Илья, вот это ситуация!
 Безвыходная ситуация…
 Все это так… - он сел на свое место и задумчиво потирал гладко выбритый подбородок, но как нам зачастую показывает жизнь, безвыходных ситуаций не существует. Всегда есть какой-нибудь выход… Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я стал защитником твоей Олеси? – он поднял на меня свои серые глаза.
Я только молча кивнул ему.
 Илья, но ты должен понимать, - его брови чуть нахмурились, - что я – не господь Бог. Я постараюсь сделать все, что возможно в данной ситуации, но ничего тебе обещать не могу. Если ею занимаются органы государственной безопасности… Ты же журналист, ты сам знаешь, что вырвать у этих псов их добычу ох как непросто.
Я оставил Антону все Олесины данные.
 Я позвоню тебе, как только что-нибудь узнаю, - пообещал парень на прощание.

Дома я завалился в кресло с бутылкой пива и думал, думал, думал без конца. Каким образом на Олесю могли повесить такое чудовищное обвинение? Проходила ли она незадолго до взрыва мимо станции? Кто-то видел ее? Ее приметы чем-то были похожи на настоящих преступников? Мысли теснились в голове, не находя ответов.
В обед забежала жена Василия, Ольга:
 Василий приказал мне поесть тебе занести. Говорит, что иначе ты с голоду умрешь, - щебетала она, доставая из сумки баночки с холодцом, котлетами и пирожками, - Илья, ты приходи к нам ночевать сегодня. Посидим, поговорим… Что ты тут один будешь? Думками только изойдешь.
 Да нет, спасибо, Оль, - отказался я, - Все нормально. Я дома буду.
 Ну, как знаешь. Если что, всегда рады…
Она умчалась домой, где ее ждала мама, нянчившаяся с внучкой Лианой. А я вновь остался один. Делать ничего не мог – все валилось из рук. Я был благодарен Ваське с Ольгой, что позаботились обо мне. Из-за переживаний чувство голода притупилось, я и забыл, что не ел со вчерашнего дня. Ольгина еда оказалась очень вкусной.
 Вскоре позвонил Антон Подвялов:
 Илья, нужно встретиться. Сможешь подъехать ко мне в офис?
 Конечно. Скоро буду.
 В общем, так, Илья, - начал адвокат, когда я устроился в мягком кресле для посетителей в его роскошном кабинете - Дело серьезное. Ничем порадовать тебя не могу.
 Так все плохо?
 К сожалению, да, - Антон подвинул мне пачку «Мальборо», закурил сам, - Олеся твоя находится в «Бутырке».
 Я смогу с нею увидеться?
 Я уже подал заявку от твоего имени…
 Спасибо тебе, друг.
 Подожди благодарить. Ее могут отклонить.
 А ты сам видел Олесю?
 Да, видел, - он вздохнул и глубоко затянулся.
 Как она? Что говорит? Плачет? – я задавал один вопрос за другим, забывая послушать ответ.
Подвялов сочувствующе смотрел на меня:
 У вас серьезные отношения?
 Куда уж серьезнее…
 Да… - он вздохнул еще раз. От этих вздохов мое сердце падало куда-то глубоко вниз, - Олеся не плачет, держится молодцом. Только когда я сказал, что ты очень беспокоишься о ней, у нее дрогнули губы, но она смогла взять себя в руки…
 Как ты думаешь, ее не били?
 Не знаю, она не говорила. Но видимых следов нет.
 Она не объяснила, почему на нее повесили такое обвинение?
 Она не имеет представления, почему ее обвиняют. Говорит, что не была возле метро, что ее даже видеть там никто не мог, так как она тем утром  ходила лишь в булочную совсем в другую сторону.
 Тогда почему же они ее держат?
 Илья, но ведь нет свидетелей, что она была в булочной возле дома, а не возле, например, Полежаевской. А там тоже есть булочная. Чек магазинный девушка не взяла.
 Да разве ж она знала, что он будет нужен?! – воскликнул я, - Я тоже никогда чеков не беру!
 Ясное дело, - Антон потушил сигарету о дно бронзовой пепельницы, - только преступник готовит для себя алиби. А мы, не задумываемся о поиске свидетелей на каждый день. К чему? Только вот как бы сейчас пригодился этот самый чек или свидетель. А, кроме того, на месте взрыва обнаружены библиотечные формуляры с печатью филиала, в котором работает Олеся Гусева.
 По телевизору говорят о чеченском следе.
 Ясное дело, говорят. У нас, что ни взрыв, то чеченцы, - он усмехнулся, - Но мне думается, что это кто-то другой. Работа не профессионала, а дилетанта. Взрыв был малой мощности, не смотря на смерть людей. Если бы чеченцы теракт подстроили, смертей было бы в несколько раз больше, - он вздохнул, - да ладно бы чеченцы, так Олесю твою какими нитками к этому пришьют, мне еще не ясно.
 А дело ты ее видел?
 Конечно.
 Ну почему именно Олесю обвиняют? Кому она дорогу перешла?
 А вот это уже хороший вопрос, - адвокат откинулся на спинку кресла, - В деле имеются показания трех свидетелей, которые в один голос заявляют, что видели, как именно девушка с внешностью Олеси оставила сверток у бордюра и пошла в сторону микрорайона, где живет подозреваемая в совершении теракта. Кстати, - он чуть помолчал, - вчера умерла женщина, которая была тяжело ранена. Так что теперь на ней «висит» уже три смерти. Да еще раненый ребенок! Ох, Илья, - вздохнул Подвялов, - тяжелое дело мне досталось.
Я промолчал. Что можно ответить в подобной ситуации.
 Вот, - Антон открыл папку с ксерокопированными листами, - это из дела Олеси Гусевой.
 Что это?
 Это вот, - он показывал листы, - протоколы допросов свидетелей, это – самой подозреваемой, это – протокол осмотра места преступления с фотографиями, свидетельства потерпевших…
От снимков изуродованных человеческих тел мне чуть дурно не стало, не смотря на то, что ксерокопии были черно-белыми. Я отложил их подальше.
 Но здесь только те материалы, в которые мне благосклонно позволили сунуть нос. Другие документы недоступны даже для меня.
 Антон, а мог бы я встретиться со свидетелями и поговорить, как ты считаешь?
Парень задумался, пальцы раскручивали и закручивали шариковую ручку:
 Ну, в общем-то, я не должен был показывать тебе эти материалы, ведь ты, с юридической точки зрения, лицо абсолютно постороннее. Просто я никогда не забуду, что без тебя я ни за что не смог бы остаться на свободе, окончить институт и, естественно, никогда не смог бы стать адвокатом. Эта дорога навсегда бы закрылась. Поэтому я тебе все это и показываю.
 Антон, я не собираюсь давить на этих свидетелей. Я просто хочу поговорить с ними, взять интервью. Ты же сам говоришь, что я спас тебя от тюрьмы. Но я спас тебя с помощью журналистского пера. Это же я попытаюсь сделать в случае с Олесей.
 Сейчас я запишу тебе адреса и фамилии. Но будь осторожен. Это грязное дело. Я прекрасно понимаю, что твоя Олеся в этой игре – просто пешка. Но вот проблема – я не понимаю пока, чья эта игра.
 Это придется распутывать уже мне, - поднялся я, пожимая руку адвокату.

Узнав о несчастье с Олесей, приехали мои родители, утешали, пытались отвлечь от грустных дум. Будто можно сделать невозможное. Я был благодарен маме с отцом за то, что они ни на минуту не усомнились в невиновности Олеси.
После ухода родителей я поехал домой к Олесе. Им сейчас не менее тяжело, чем мне. Утешить я их мало чем мог. Родители были мне очень благодарны за адвоката.
 Илья, хороший адвокат очень много значит даже в таком сложном деле, как Олесино.
 Геннадий Кириллович, поверьте, я сделаю все, что в моих силах.
Я поделился с мужчиной планами о проведении журналистского расследования своими силами.

Дома я разложил записи с именами и адресами свидетелей. Нужно проверить их, поговорить лично с людьми. Возможно, они ошиблись, не запомнили точно черт той девушки, оставившей взрывоопасный сверток. Ведь порой дела просто стряпают абы-как. Так же, как и в случае с Антоном несколько лет назад вышло. Ведь порой можно уцепиться за то, что «свидетелей» в природе не существует с записанными фамилиями и местами жительства.
Антон Подвялов встречался с девушкой, которая носила романтическое имя Марианна. Был у нее старый дружок Виталий, который ну никак не хотел смириться с тем, что девушка не хочет больше встречаться с ним. Сын майора милиции не привык получать отказы, он продолжал преследовать Марианну даже тогда, когда она познакомилась со студентом Антоном.
Несколько раз Виталий с друзьями встречали Антона Подвялова возле дома девушки, избивали, требуя оставить Марианну в покое. Но настойчивый будущий адвокат был не робкого десятка и, несмотря на синяки, продолжал ухаживать за своей избранницей.
А вскоре Антон был арестован на даче своих родителей во время дружеской вечеринки. Ему инкриминировалось хранение и торговля наркотиками, которые были обнаружены на даче. Имелись и свидетели, которым было известно, что Антон торгует «наркотой» и наркоманы, которые якобы не раз покупали у студента-юриста товар.
К нам в редакцию пришли друзья Подвялова с просьбой помочь разобраться в этом явно сфальсифицированном деле. Я тогда взялся за это дело. Было очень непросто, со всех сторон на меня давили. Но я как упрямый бык шел на таран. А вскоре показания всех свидетелей рассыпались как карточный домик. Милицейские чины вынуждены были признаться в ошибке. Подвялова выпустили.

Первым свидетелем был солидный пожилой мужчина, профессор педагогики. Борис Иванович Прутцин несмотря на возраст оказался очень подвижным. Разговаривая со мной, он живо жестикулировал, его лицо ежеминутно меняло свое выражение.
 Кошмар! Просто кошмар! – он слегка картавил, - Я как сейчас вижу эту жуткую картину: лежащие на земле люди, крики, кровь! – он поморщился как от зубной боли, - Я подбежал к женщине и обо что-то споткнулся… Когда я увидел, что это была ее оторванная рука, я чуть не потерял сознание. Честное слово, молодой человек! – он горячо убеждал меня в том, в чем я и сам не сомневался.
 Борис Иванович, - профессор даже не представлял насколько важно для меня то, что он ответит, - вы сообщили милиции, что видели девушку, оставившую сверток у входа в метро.
 Да, разумеется, видел! Видел так близко, как вас сейчас.
 Как она выглядела?
 Стройная, молоденькая, возможно, даже студентка. Темная куртка, белая шапочка с козырьком, сейчас многие в таких ходят, красный шарфик в тон помаде, в руках пакет.
 Вы так хорошо ее рассмотрели?
 Конечно, - он покачал головой и усмехнулся, - вы не думайте, что я старый. Я тоже к прекрасному полу неравнодушен. Вы сейчас в силу своего молодого возраста этого не понимаете, позже поймете, - он похлопал меня по плечу, - запомните мои слова. Человек только телом стареет, а в душе он всегда молодым остается, – профессор чуть грустно улыбнулся, - А эта девушка со вкусом, я вам скажу. Я вот всегда замечаю, как студентки одеваются, - он пустился в пространные объяснения.
 Борис Иванович, а почему вы думаете, что именно эта девушка оставила пакет с бомбой?
 Так я и не знаю, молодой человек, была там бомба или нет, - развел он руками, - врать не могу. Я только сообщил милиции, что видел, как эта девушка пакет поставила у ног. Потом за мной машина подъехала. Я сел в нее и, когда пару-тройку метров проехали, я вдруг увидел эту же девушку, переходящую дорогу. Мне сразу бросилось в глаза, что пакета у нее в руках уже нет. «Забыла», - подумал я.
 Как шла эта девушка?
 Она шла очень быстро, стремительно я бы сказал, - Борис Иванович изобразил, как она шла.
Через десять минут я поблагодарил профессора за разговор и выключил диктофон.
Настроение было паршивым. Я был уверен, что профессор Прутцев – не липовый свидетель, как мне того хотелось, а самый что ни на есть настоящий. Приметы девушки, услышанные от него не могли оставить сомнений в том, что они совпадают с Олесиными. Но этого не может быть! Что могло заставить Олесю лгать? Уверять, что она не была в районе Полежаевской? Мне обязательно нужно поговорить с ней, спросить, почему она скрывает, что была у метро! Вдруг меня как кольнуло что-то. А что, если у нее в том районе свидание было с мужчиной, а теперь она просто боится, что мне станет это известно?

В палату к раненой девушке вопреки своим опасениям я попал без труда. Стоило только показать медсестре свое служебное удостоверение, как двери открылись передо мной. Студентка института физкультуры и спорта Ирина Веденьева оказалась милой девушкой, голова и правая рука которой были забинтованы. Она охотно рассказала мне о том злополучном утре, когда рядом с ней сработало взрывное устройство.
 У меня свидание было. Да-да, не удивляйтесь, - сказала она, заметив мое недоумение, - учусь во вторую смену, вечером – тренировки и зубрежка. А я тоже человек, у меня может быть личная жизнь, хотя, - губы ее скривились в усмешке, - мой тренер имеет совсем другое мнение. Так вот, у меня было свидание, - повторила Ирина, - а Вовка, зараза, опаздывал, - она помолчала, - как, впрочем, всегда…
Девушка сообщила, что почему-то обратила внимание на девушку в белой шапочке и красном шарфе:
 Надо же было мне хоть куда-то глаза пялить. Симпатичная блондинка. Но мускулатура не развита, сразу видно.
 А вы, Ирина, возможно, заметили своим зрением спортсменки что-то необычное? Может быть, вас удивило что-то?
 Да нет, - она задумалась, - Девушка как девушка… Хотя… Она ведь убийца, эта блондинка.
От этих жестких слов, режущих мое сердце как нож, мне стало не по себе.
 Из-за этой дряни я теперь в таком, извиняюсь, дерьме. Через неделю соревнования. Я ведь конькобежка, - девушка зло ударила ребром ладони по постели, - А теперь лежу здесь как последняя дура, вместо того, чтобы тренироваться!
Мы долго еще беседовали со студенткой-спортсменкой. Я пытался с разных сторон подойти к кровавым событиям того утра у метро, пытаясь расшевелить память Ирины. Что мне это дало? Ровным счетом ничего, ничегошеньки. Похоже, что Олеся все-таки точно была у Полежаевской.

Когда я возвращался на метро домой, мне на сотовый позвонил Геннадий Кириллович.
 Илья, - слышно было тяжелое дыхание собеседника, - у нас тут новости, - по его интонации нетрудно было понять, что новости эти не радостные, - соседей наших, чеченцев, сегодня арестовали.
 Не понимаю… А как их фамилия, Геннадий Кириллович?
 Хагиевы. Роза и Салауди. Что-то мне подсказывает, что их арестовали по тому же делу, что и Олесю…
 Я попытаюсь узнать об этом, Геннадий Кириллович. Как Людмила Николаевна себя чувствует? Передавайте ей привет. Я заеду к вам вечером.
Я убрал телефон в карман. Какая связь может быть между двумя арестами? Прямо сталинский режим какой-то – одних соседей за другими забирают.
В обед заехал Васька.
 Как дела, Бублик? Новости есть?
Я рассказал об аресте чеченской семьи.
 Вот так да! – присвистнул друг, - значит, все-таки это правда?
 Ты что плетешь? – я схватил его за воротник пиджака, - что правда?
 Да-да-да ты ч-что? – начал заикаться Васька, вырываясь из моих рук и поправляя воротник и галстук, - совсем свихнулся? Что я такого сказал? Ты совсем нервный стал, Бублик, - сказал он, усаживаясь на диван, - давай сложим все детали. Олеся была возле Полежаевской в то утро. Так?
 Ну, допустим, - я скрестил руки на груди.
 Свидетели видели, что она оставила пакет. Так?
 Ну.
 Так вот теперь соседей арестовали.
Я молчал.
 Ты вспомни, Илья как она рьяно защищала чеченцев. Помнишь?
 Ну и что! Это ни о чем не говорит! Можно кого угодно защищать, но не идти взрывать бомбы! Это разные вещи! Ты что, считаешь, что Олеся – убийца?
 Бублик, мне трудно поверить в то, что твоя Олеся – террористка, способная хладнокровно убивать людей, но когда я сопоставляю все факты и ее слова, у меня иной картинки и не складывается.
 Тебе лучше уйти, - хмуро сказал я, не глядя на него.
Но Васька не ушел. Он торчал у меня целый час и явно опоздал на работу.

Антон Подвялов сообщил мне, где и когда будет проходить очная ставка. Я ожидал на улице у входа. Внутрь зайти я не мог. Оставалось только ждать результатов снаружи. Я стоял под высокой оголенной осенью березой и нервно щелкал пальцами. В особенно острые моменты эта дурная привычка всегда настигала меня.
Антон вышел из здания, нашел меня взглядом.
 Ну, что? – бросился я к нему.
 Да так, ничего определенного. Ни да, ни нет.
 Это хорошо или плохо?
 Пациент скорее жив, чем мертв.
На улице появилась Ирина Веденьева. Она выглядела  лучше, чем в предыдущий раз. Повязки на голове уже не было, но рука была подвешена на бинте.
Я подошел к девушке, поздоровался.
 Здравствуйте, Ирина.
 О, это вы! - она сразу узнала меня, - Здравствуйте.
 Как вы себя чувствуете.
 А, - махнула она рукой, - на тренировки все равно врачи запретили ходить. Весь сезон коту под хвост!
 Вы опознали девушку?
 Да вы знаете, - она замялась, - вроде бы она, те же волосы, прическа. А с другой стороны… Другая одежда так меняет человека. Трудно сказать… Я точно не уверена в том, что это та же самая девушка. Подтвердить это – значит солгать. А ведь, если она невиновна, такое дерьмо может получиться… Слишком большая ответственность… - Ирина попыталась поудобнее перехватить сумочку одной рукой. Выходило это у нее неловко, и я помог, - Тогда у метро это была уверенная в себе девушка. А здесь какая-то раздавленная, - от этих слов мое сердце болезненно сжалось, - Я ведь ей даже позавидовала тогда. Она на своих каблучках была так женственна, изящна. А я ведь всю свою жизнь как мужичка в кроссовках проходила. 
 Ирина, - у меня аж дыхание перехватило, - а вы ничего не путаете?
 О чем это вы?
 О каблуках. Вы уверены, что та девушка была на каблуках?
 Конечно, уверена, - спортсменка удивленно пожала плечиком и усмехнулась, - а что тут удивительного? Она была на высоких узких каблуках. Шпилька – слышали о таких?
 На шпильках, по-моему, трудно ходить. Вы не обратили внимания, Ирина, она уверенно ходила, или ей это давалось с трудом?
 С каким уж там трудом! Она уверенно шла, будто фотомодель на подиуме. Пакетик к стеночке прислонила и вышагивала туда-сюда, Ирина своим остреньким подбородком поводила из стороны в сторону, - даже демонстративно как-то, я бы сказала.
 Это точно?
 Точно, - девушка вздохнула и устало посмотрела на меня, - Да что вы мне все какие-то идиотские вопросы задаете?
 Ирина, вы умница! – я чмокнул оторопевшую девушку в щеку и помчался догонять Антона, коричневое пальто которого уже почти скрылось в глубине аллеи.
 Антон! – я почти кричал, - Это не Олеся! Теперь я точно знаю, что это не она.
Я рассказал адвокату о высоких каблуках, на которых была девушка у метро.
 Да я в том, что не Олеся Гусева была у Полежаевской, в общем, и не сомневался, - пожал плечами Подвялов.
 Олеся ненавидела высокие каблуки. Она никогда не носила обуви на каблуках! Говорила, что хочет уверенно чувствовать себя на земле.
Я задумался. Но ведь у метро была девушка с внешностью Олеси. Случайность? Совпадение?
Антон, словно услышав мои мысли:
 Это была не Олеся. Но кто-то очень хотел, чтобы думали, будто это она. Вопрос в том, кто этого хотел. У тебя такая работа, Илья, что врагов может быть много. Проанализируй хорошенько последние события, материалы, все, что с ними связано. Только ты можешь вычислить своего врага. Ведь ясно как дважды два, что таким образом они пытаются добраться до тебя.
Я рассказал Антону о своей малой войне с Ушаковым.
 Да, вполне вероятно, что это он. Тот, кто организовал взрыв, имеет длинные руки. Ну, ладно, мне в бюро пора. Я позвоню.
Мы попрощались. Я шел по улице, подставляя лицо мелко секущему дождю, и думал. Кто же играет с нами в эти игры? Олесю подставили. Кому было выгодно сделать это? Самый большой зуб на меня имеет господин Ушаков, это понятно. Месть – страшное дело. Смогу ли я в одиночку противостоять этой мести?
С такими мыслями я зашел в дом, поднялся по грязной лестнице, отворил дверь. Родные стены всегда помогают. Я включил чайник, достал из холодильника вареную колбасу. Но и за едой меня не покидали тяжелые мысли о том, как спасти девушку. Олесе хуже уже не будет, это и ежу ясно. С такими людьми как господин Ушаков можно бороться только их методами. Око за око, зуб за зуб. Только вот возможности у нас, к сожалению, разные.
Вдруг меня осенила спасительная мысль. А что если обратиться за помощью к Герману Вальдемаровичу? Он тоже, похоже, большой человек. Где-то должен быть его телефон. Правда неловко к нему обращаться после того, как отказался продать ему материалы, но Олесина судьба значила для меня очень много, ради нее можно и переступить через собственную гордость. Я поставил грязную посуду в раковину и отправился на поиски листочка с телефоном, который дал мне загадочный Герман Вальдемарович. В этот момент зазвонил телефон. Я усмехнулся, представив, что мне звонит сам Герман Вальдемарович.
Но это был не он. На другом конце провода оказалась Вероника, о существовании которой я уже почти забыл.
 Здравствуй, Илюша, - сладко запел ее голосок, - как поживаешь?
 Спасибо, нормально, - сухо ответил я.
 Мне так скучно без тебя! Давай встретимся!
 Нет, у меня дела, - я, досадуя на ее навязчивость, опустил трубку на рычаг, не дожидаясь ее следующей реплики.
За мытьем посуды я представлял себе, что сейчас делает Олеся. Какая у нее камера? Как ей там? Что думает? Надеется ли на то, что справедливость восторжествует. Ведь свидание запретили. Не увидеться, ни обняться, ни перекинуться парой слов. Это мне так невыносимо тяжело. А бедной хрупкой нежной девушке?
Интересно, а Вероника знает о существовании в моей жизни Олеси Гусевой? И тут меня словно кольнуло что-то. Конечно, знает! От вездесущих глаз Вероники вряд ли что-то могло укрыться…
Я опустился на табуретку. Мысли бегали по моему черепку как голодные волки по зимнему лесу. Да ведь именно Веронике выгодно, чтобы Олеся исчезла из моей жизни! Я ведь за полтора года неплохо изучил все повадки этой хищницы. Почему же мне сразу в голову не пришло, что именно моя бывшая подружка могла устроить весь этот маскарад? А уж без обуви на высоком каблуке она на улице не покажется.  И смертоносный взрыв устроить ей хватит натуры.
Я вздохнул. Или у  меня совсем воображение разыгралось? Я вытер рукавом рубашки вспотевший лоб. Так или иначе, нелишним будет проверить дом Вероники. У меня ведь и ключ где-то валяется. Конечно нужно быть полной идиоткой или держать за идиотов других, чтобы оставить неопровержимые улики в собственном доме, но и на старуху бывает проруха.
Я положил в карман ключ от квартиры экс-подружки, маленький, но мощный карманный фонарик, надел непромокаемую болоньевую куртку, спортивную шапочку и вышел в вечерний город. С темно-синего неба срывался дождь, временами переходящий в снег, который тут же таял под ногами прохожих.
Вот я уже возле дома Вероники. Высокая серая шестиэтажка ничуть не изменилась за те полгода, которые я здесь не появлялся. Сколько я бывал здесь раньше! Это был мой второй дом.
Я легко забежал на второй этаж, где находится квартира Вероники, позвонил в дверь, чтобы проверить, дома ли хозяйка, и тихо забежал на площадку третьего этажа. Через минуту дверь открылась, и послышался удивленный голос Вероники:
 Кто здесь?
Значит хозяйка квартиры дома. Послышалась пара легких шагов. Видимо, девушка оглядывала лестницу.
 Хулиганы! Я вам позвоню еще! Только подойдите!
Я спустился с третьего этажа, тихо прошел мимо квартиры номер двадцать один и вышел на свежий воздух.
На детской площадке почти напротив подъезда была удобная песочница, на которой я и устроился, терпеливо настраиваясь прождать несколько часов. Рано или поздно Вероника покинет квартиру, и я смогу ее осмотреть. Чем раньше это произойдет, тем лучше. Завтра мне на работу и хотелось бы выспаться. Пушистая елка удачно скрывала меня от посторонних глаз, притом, что у меня был прекрасный обзор благодаря тому, что фонарь у подъезда хорошо освещал всех входящих и выходящих.
Время тянулось мягкой жевательной резинкой, которой нет конца. Я уже порядочно продрог, когда у второго подъезда остановился темный джип. Толстый колобкообразный мужчина вышел оттуда и вошел в подъезд. Через минут пятнадцать он появился вновь уже в сопровождении Вероники. Я с облегчением вздохнул, когда они сели в свой джип и растворились в ночи.
Ключ привычным движением повернулся в замочной скважине. Я вошел в темную квартиру. Свет зажигать нельзя – Вероника может по какой-либо причине вернуться. Я достал из кармана фонарик и, закрыв на замок дверь, включил его. Обручи цвета ванили с ярко-желтым пятном в центре упали на зеркало прихожей, отразив мою темную фигуру.
Знакомство с расположением комнат в квартире экономило мое время. Справа кухня, ванная. Здесь вряд ли меня ожидают интересные открытия. Двигаюсь дальше. А вот и гостиная-спальня. Стенка и платяной шкаф привлекают мое внимание в первую очередь. Дверцы шкафа с противным скрипом отворяются. Внезапно за моей спиной раздается картавый крик:
 Держи вора! Держи вора!
Я в ужасе отпрыгиваю от шкафа, одним глазом косясь в угол, откуда доносился крик, а другим просматриваю путь для своего отступления. Фонарик при этом падает и гаснет. Откуда в квартире Вероники другие люди? Она же живет одна. Возможно, какой-нибудь дядюшка приехал из провинции погостить в столицу и остановился у нее?
 Я не вор, вы ошибаетесь, - слабым голосом начинаю оправдываться я, - я друг Вероники, я только хотел… забрать свои вещи… Вы меня неправильно поняли…
В кромешной тьме мне не видно моего собеседника. Я осторожно приседаю. Мои руки бесплодно шарят по полу в надежде найти фонарик. Тут на мое счастье мимо дома проезжает автомобиль. Его фары чуть осветили комнату, и я сразу увидел свой фонарик. К счастью, лампочка оказалась целой. Я осторожно поводил лучом, пытаясь найти кричавшего.
 Бандит! Бандит! – снова раздался скрипучий голос из левого угла.
 Да нет, что вы, - продолжал оправдываться я, осторожно направляя фонарик в сторону Вероникиного гостя.
Когда луч света обнаружил его, я не мог сдержаться от истерического смеха, душившего меня. Он кричал и кричал оскорбления, а я в это время просто катался по полу от хохота.
В углу в большой золотистой клетке возмущенно кричал большой зеленый попугай. Откуда он только здесь появился? Не иначе как новый дружок презентовал. Он ведь богатенький Буратино. А такой попугайчик стоит немало, тем более, говорящий.
 Ну, ты, меня, брат, напугал! – упрекнул я птицу, отдышавшись, - мне дело надо делать, а ты раскричался тут как американский полицейский. Еще бы мои права зачитал! Тогда бы я точно в обморок грохнулся бы. Извини, но мне нужно поискать кое-что в шкафу твоей хозяйки.
Я погрузился в недра шкафа, всеми фибрами души надеясь на то, что смогу обнаружить в нем красный шарф, белую шапку и парик. Сделать это было нелегко – вещей было много. Но то, что они валялись на полках в жутком беспорядке, свернутые бесформенными комками отчасти облегчало мои труды – Веронике трудно было бы догадаться, что в ее шкафу рылись посторонние. Как я ни старался, ничего полезного не нашел.
Попугай молчал. Я осветил его фонарем. Птица сидела на передней стенке клетки, вцепившись когтистыми пальцами в толстые прутья, и, повернув голову на бок, искоса, одним глазом внимательно глядела на меня. А такой ведь умный паразит еще, чего доброго, расскажет хозяйке о незваном госте. Я сделал ему ручкой и отправился в ванную.
Корзина для белья издавала не очень приятные ароматы. Нет ничего отвратительнее, чем рыться в грязном белье, но я ведь журналист – человек, который пусть и в фигуральном смысле, но занимается этим постоянно, зарабатывая свой нелегкий хлеб. Белье постельное и нательное, блузки, мужские брюки… Интересно. Что банкирский сыночек от Вероники без штанов убегает? Я усмехнулся и вновь окунулся в кучу несвежего тряпья. Дотронувшись до чего-то мягкого, машинально отдернул руку. Луч фонаря осветил белый парик. Вот это находка! Я аж подпрыгнул от удачи. Олеся будет спасена!
Шарф и шапочка с козырьком лежали чуть глубже. Я осторожно сложил все белье назад, как лежало. Мне нельзя было брать этих вещей, ведь они – улики. Менты сами должны их обнаружить в Вероникиной квартире. Антон Подвялов посоветует, как лучше поступить, и моя девушка вновь обретет свободу. Моя руки в раковине, я поймал себя на том, что улыбаюсь, радуясь, что мои подозрения оправдались.
 Чао, зеленый! – говорю я напоследок попугаю и закрываю за собой дверь.

Наконец Олеся снова оказалась на свободе. Она была бледной, под глазами темнели круги. Мы были так счастливы снова оказаться вместе, что забыли про все на свете.
 Как ты выдержала весь этот кошмар, Олесенька? – целовал я ее прекрасные глаза.
 Иногда мне и правда казалось, что я никогда уже не увижу тебя, - на ее ресницах блеснули слезы, - Знаешь, Илька, у меня было там очень много времени думать… Ты можешь смеяться, но я считаю, что все мои проблемы возникли из-за того, что я в тот вечер перед арестом одела твой заколдованный браслет…
 Бедная ты моя…
В дверь позвонили. Я глянул в «глазок». Там стоял Васька с большим букетом цветов.
 Олеся, - парень протянул его девушке, - это тебе. Мы с женой очень рады, что твои проблемы закончились.
Олеся приготовила чай. Мы пили его с дольками апельсина и лимона. Олеся рассказывала о своих злоключениях.
 Вот так история, - покачал головой Васька, - прямо как в кино.
 Да, - согласилась Олеся, - только комедия грустная получается, - она тяжело вздохнула.
Я вздохнул и обнял девушку за плечи. Как могла она пережить все это? Как хватило сил? Ведь на вид такая хрупкая, дунь – упадет.
 Ты молодец, Олеся, - Василий похлопал девушку по руке, - моя Ольга тобой так восхищается!
 Илье спасибо. Без его помощи и веры я бы просто пропала. Я бы не выдержала, наверное.
 А я ведь, грешным делом, одно время поверил в то, что ты с чеченцами за одно, ты так их всегда защищала… Ты меня простишь?
 Прощу, - засмеялась Олеся, - Я еще вот о чем думаю, - девушка помолчала, - вы ведь говорите, что по телевизору и в газетах все время только про чеченский след речь шла. А опровержения никакого не было?
 Не было, кажется, - мы с Василием переглянулись.
 Вот именно! А как вы думаете, почему?
 Почему? – повторили мы за Олесей.
 Потому что властям удобно это замолчать. Появляется повод якобы справедливо нанести новый удар по чеченцам, дать заряд ненависти бойцам федеральных войск. Не так ли?

В последнее время шеф стал предвзято ко мне относиться. Придирается по всяким мелочам. Достал совсем. Если уж быть честным как перед самим собой, то основания у него для этого имеются. В последнее время я и правда зачастую использовал служебное время в своих личных целях.
И вот в такое сложное для моей профессиональной карьеры время позвонил Василий, попросил в десять часов отвезти на его «десятке» жену с ребенком в больницу. А как тут отпросишься? Главный редактор волком глядит, злится, что материал уплыл на телевидение. Будто не он в этом виноват.
Я решил тихонько смыться, не делая шума. Попросил товарища «прикрыть» меня:
 Колян, мне смотаться нужно позарез на полчаса. Если кто будет звонить или шеф спросит, скажи, что в туалет пошел, что ли.
 Без проблем, Илья, - согласился тот, - если не трудно будет, купи мне по дороге пачку «Петра».
 А если что важное будет, то звякни на «трубу».
Жена Василия уже ждала меня. Ей нужно было на прием к хирургу с ребенком. Ольга обещала, что у врача они будут не долго. Я купил Николаю пачку сигарет и сидел ждал в машине. Телефон тихо запиликал симфонию Чайковского.
 Илья, это Николай…
 Что случилось? Опять шеф звереет?
 Да нет, он даже не заходил. Тут какой-то тип звонил, спрашивал тебя. Он не представился.
 Что хотел?
 Да знаешь, странно как-то… Позвонил на твой телефон. Я говорю: «Он сейчас занят. Перезвоните минут через сорок, пожалуйста».
 Спасибо, брат.
 Так он еще переспросил: «А он точно на месте?» Ну я сказал, что точно, объяснил, что в отделе запарка, шеф над тобой стоит.
 Ясно, скоро буду. Спасибо. Сигареты я купил.
 Ну все, пока, - попрощался коллега.
Когда через двадцать минут я вернулся в редакцию, то к зданию прорваться просто-напросто не смог – оно было оцеплено милицией. Пожарные тушили огонь на этаже, где еще час назад был наш отдел. Машины «скорой помощи» увозили раненых.
Позже удалось выяснить, что в отдел пришел человек и принес пакет для Ильи Бублина. Через несколько минут раздался взрыв, унесший жизни многих моих товарищей. Самое трудное было в том, что на своих плечах я нес груз вины за их невинную смерть. Николай, которому я вез сигареты, погиб во время взрыва.
Я не хотел никого видеть. Восприятие жизни стало другим. Смерть предназначалась мне, а досталась моим коллегам. Во время похорон я не мог смотреть в глаза вдовам и детям погибших коллег. Из моего отдела выжили лишь двое.
Для меня больше не было сомнений, что Ушаков и дальше будет пытаться стереть меня с лица земли. Я наступил на больную мозоль, и теперь меня ожидает кровавая месть. Но нельзя было также исключать и того, что это дело рук Германа Вальдемаровича.
Родители и Олеся сильно волновались обо мне. Василий советовал на время покинуть город, а еще лучше, страну.
 Съезди куда-нибудь пока, отдохни, совмести полезное с приятным.
Поехать я хотел только в одно место, которое безраздельно господствует в последнее время моим сознанием: Афганистан.
В городском Совете Ветеранов Афганистана мне удалось почерпнуть нужные сведения о былом местопребывании воинской части. Сорокалетний капитан заинтересовался моим эмоциональным рассказом о необычном влиянии на судьбы людей браслета, корни которого теряются в Афганистане:
 Ну надо ж, блин, кино какое! Ни в жизнь не поверил бы.
 Ну а теперь веришь? – усмехнулся я.
 Да, вроде, - он почесал затылок и пристально глянул в мои глаза, - не врешь… Сам туда ехать собираешься, добровольно, - он засмеялся. Потом помолчал и добавил, - Знаешь, я могу тебя с одним человеком свести, журналист.
 Что за человек, капитан?
 «Афганец». Абдулла.
 Настоящий афганец?
 Настоящий человек, - улыбнулся он, - Абдулла - русский. «Афганец» - это «кликуха» такая. Он в Афгане пятнадцать лет жил. У него много там знакомых.
 Но как же?.. Ведь наши войска были там… - не понял я.
 В плену он был там. Если найдешь с ним общий язык, он сам тебе все расскажет.
Однокомнатную «хрущевку» Абдуллы я долго искал среди грязно-серых пятиэтажек отдаленного района города. Бывший «афганец» жил один. Он уже знал о моем приходе – ему звонил капитан.

      Абдулла оказался худощавым мужчиной среднего роста с абсолютно седой головой и глубокими морщинами на лице. Одет был в грязноватую, некогда белую футболку и «треники» с вытянувшимися коленками. Мы познакомились:
 Илья.
 Анатолий, но друзья меня зовут Абдулла.
За рюмкой чая я рассказывал о браслете Гудларонни, любви Аркадия и Розы, о своих неприятностях на работе и в жизни.
Абдулла рассказывал об «Афгане», службе, ранении и плене, рабстве и просто о жизни.
 Не поверишь, как меня тянет туда порой.
 Тянет? – не поверил я, - ты что, мазохист?
Он не спеша закурил, пуская колечки сизоватого дыма:
 Ты не понимаешь… - вздохнул и глубоко затянулся, - никто не понимает… Нас обычно тянет туда, где нам было хорошо.
 А тебе было там хорошо?
 Когда я был там, все эти долгие пятнадцать лет я думал, что мне там плохо. В Союзе у меня осталась мать, друзья, невеста. В «Афгане» были только командиры и боевые товарищи, которые, также как и я, могли погибнуть в любой момент.
Толик рассказал, что незадолго до конца службы умерла от инфаркта мать. Телеграмму из-за сложной ситуации ему вручили только через неделю. Потом пришло письмо в котором ему сообщили, что невеста вышла замуж за лучшего друга. Жизнь потеряла смысл. Возможно поэтому он не успел увернуться от той пули, пробившей бедро.
Потом был плен. Глубокая нора-землянка. Еду и воду спускали на веревке. Рана долго не заживала, гноилась. Тело и мозг бились в лихорадке. Организм оказался крепким. Он выжил несмотря на жуткую антисанитарию и полное отсутствие медицинской помощи. Ходить не мог полгода. Но работать его заставляли каждый день. Правило простое: нет сделанной работы – нет еды.
В землянке сначала их было пятеро – пятеро одичавших советских солдат, готовых за кусок лепешки перегрызть друг другу глотку. Потом один умер от раны в живот, другой совершенно «свихнулся», и его пристрелили охранники. Одного отправили «наверх» на полевые работы.
Почти месяц в яме оставались только двое – Анатолий и ефрейтор Кузнецов. Последний давно уже был здоров, но симулировал боли, чтобы избежать тяжелых работ. Анатолий же был бы рад любому способу выбраться на солнце.
 Ты не представляешь, как я мечтал подставить теплым лучам свое лицо, прижаться к стволу дерева, пройтись босиком по траве. Мне столько раз снилось это. А просыпаясь, понимал, что все еще в земляном мешке, и скрипел зубами от безысходности.
Когда к ним в яму бросили афганца-убийцу в наказание за преступление, предварительно отрубив ему правую руку, Толик обрадовался новому человеку. От нечего делать начал учить с тем пуштунский язык. Вскоре он переговаривался с охранниками на их наречии.
Первый день, для Абдуллы, так Анатолия «окрестили» афганцы, «на воле» был болезненным. От полугодового сидения в темноте, глаза слезились, горели и ничего не видели. Привыкал постепенно, прячась в темный сарай. Потом начались монотонные рабочие будни.
 Через пару лет я уже свободно разговаривал на пуштунском. Благодаря этому мне доверяли более сложную работу. Все было: и колодцы копал в песках, и долбил каменистую почву, и выращивал рис, и фрукты грузил. А потом, когда поняли, что я не убегу, и в Кабул отправляли сопровождать товар…
Мы разговаривали до густой темноты за окном. Анатолий написал мне два адреса:
 Это хорошие люди. Скажешь им, что от меня. Может, смогут тебе помочь. За деньги там все узнать можно.
Он советовал мне быть осторожнее с деньгами: в стране очень опасно, ограбить и убить могут и в отеле, и на улице, особенно иностранца. А я сидел и думал, как же я с афганцами общаться буду.
 Толян, а английский эти люди знают?
 Вот этот, Тамим, неплохо знает, а второй, Наджим, совсем чуть-чуть. Да, брат, тяжело тебе без языка придется…
Я посмотрел на часы:
 Одиннадцатый час. Поехал я. Можно я к тебе еще как-нибудь заскочу?
 Завтра и приходи, я нарисую тебе план, как Тамима с Наджимом найти. Думаю, тебе это пригодиться. Да, и называй меня лучше Абдуллой, брат, так привычнее…
 Нет проблем, Абдулла.
Мы попрощались и я отправился домой. Решение уже созрело: я беру отпуск и еду в Афганистан. Хочешь-не хочешь - придется моих близких ставить в известность. Не думаю, что их осчастливит это известие, но я твердо решил довести дело с браслетом до конца.
Когда мои родители об этом узнали, в доме возникла глубокая трагическая пауза. Потом мама причитала, отец покряхтывал, выражая свое осуждение. Моя тетя горестно вздохнула:
 Да что же это такое? Второй Никодим! Ты что, перенял от него страсть к путешествиям?
 Да это по большому счету и есть дядино дело. Корни того браслета уходят в Афганистан. Без этой поездки никак не обойтись. Я знаю, что дядя Никодим обязательно поехал бы туда сам, если бы только был жив…
 Да, - горестно вздохнула вдова, - я знаю.
После обеда я был у Абдуллы. Он встретил меня как старого друга. В этот раз он был в чистой выглаженной рубашке и джинсах.
 Ну что, твое мнение ехать в «Афган» не изменилось?
Я засмеялся:
 Коней на переправе не меняют, Абдулла.
Он закурил:
 А как собираешься туда добираться?
 Визу возьму в посольстве. Потом самолетом до Кабула. Я уже узнавал…
 А с деньгами у тебя как? В этой стране, как, впрочем, и повсюду, деньги делают все.
 Думаю, мне хватит… Ну а не хватит – наймусь на работу там. Ты мне рекомендации напишешь?
Он засмеялся:
 Шутник! – затушил сигарету в старой медной пепельнице, откашлялся и, заглянул мне в глаза, - Ну а меня взял бы с собой, проводником, переводчиком? – и не дав мне ответить, добавил, - Только с бабками у меня полный напряг…
Я прикинул свои материальные возможности, его потенциальную помощь, которая для меня, точно, будет нелишней, и согласился.
 А загранпаспорт есть у тебя?
 Есть. Я, как из «Афгана» меня привезли, ездил к сестре в Ригу повидаться. В этом году, кстати, он будет уже недействителен, но пока есть время.
 А тебе, Абдулла, не страшно вновь возвращаться туда, где ты был человеком, мягко говоря, не первого сорта, в общем-то, рабом? – осторожно, но прямо спросил я.
Он оперся головой о сомкнутые руки, помолчал:
 Там прошло пятнадцать, далеко не самых худших лет моей жизни.
 Не худших? – удивился я.
 Да, - покачал головой он и повторил, - не худших. Там у меня была работа. Была мечта – вернуться домой.
 А здесь?
 А здесь – ничего. У меня нет работы, нет мечты, нет жизни. Я вернулся на Родину, о чем мечтал годами, а Родины – нет. Есть другая страна, другие люди, другие отношения. Я здесь – чужой, - он горько усмехнулся, потом, не глядя на меня, добавил, - там осталась женщина, которую я любил.

Олеся очень переживала по поводу моей будущей поездки.
 Ох, Илька, ну зачем ты туда едешь?
 Ну ты же у меня умница, - целовал я ее глаза, губы, - ты же все понимаешь…
 Да ничего я не понимаю, - с досадой отвечала она, - ничего! Как взрослый, здравомыслящий человек может такое делать?
 Я понял! – внезапно закричал я, словно сделав открытие.
 Что ты понял?
 Понял, почему ты не хочешь, чтобы я ехал в Афганистан.
 Ну и почему же? – издевательским тоном поинтересовалась девушка.
 Ты боишься, что я заведу себе там гарем.
Олеся фыркнула:
 Вот еще!
 Признайся, признайся! – набросился я на нее с поцелуями, - Не волнуйся, ты будешь моей самой любимой женой.
 Ой, щекотно! – кричала Олеся и бегала от меня по всей квартире.

Сделать визу мне и Абдулле не составило никаких проблем. Билеты на самолет были куплены. Вещи собраны.
В аэропорт меня провожали Олеся с Василием. Видно было, что девушка переживает, но виду не подает. Мы разговаривали о совершенно посторонних вещах, шутили.
 Вся компания в сборе? – услышал я за спиной голос Абдуллы.
В его руках было два больших чемодана. Я представил всем моего нового друга и попутчика:
 Познакомьтесь, Анатолий.
 Абдулла, - пожал руки Василию и Олесе мужчина.
Те только удивленно глянули на меня и промолчали. Объявили регистрацию на рейс. Пора было сдавать багаж. Я показал рукой на свою скромную спортивную сумку, потом – на его огромные баулы и улыбнулся:
 Абдулла, ты не слишком много вещей взял с собой?
 Да, нет, - уклончиво ответил он, потом тише добавил, - Что было, то и взял, у меня много и нету, не успел обжиться.
 Ты хочешь сказать, что взял все вещи, которые у тебя были дома? – не понял я.
 Почти все.
 Но зачем? Ты боишься, что за время отсутствия твой дом обворуют?
 Нет, не боюсь, у меня теперь нет здесь дома.
 Как? – я не понимал его загадок.
 Илья, это ты из дома едешь в чужую страну, а я возвращаюсь домой.
Я смотрел на него, начиная догадываться:
 Ты не вернешься в Россию?
Он только отрицательно покачал головой и, взяв тяжелую ношу, медленно направился к регистрационной стойке.
Мы попрощались с Василием:
 Ну, давай! Удачи тебе, Бублик!
Я обнял Олесю:
 Смотри, не шали тут без меня.
Девушка засмеялась:
 Вот еще! Ты гарем себе искать едешь, а я должна сидеть тут как монахиня! – ее глаза стали серьезными, в них стояли непролившиеся слезы, - Илька, ты осторожнее там. Я буду тебя ждать, сильно-сильно.
Я закинул сумку на плечо и, не оглядываясь, пошел вслед за Абдуллой на посадку. Машинально глянув сквозь стеклянные стены аэровокзала на стоянку машин, заметил серебристый «Мерседес» со знакомыми номерами и помахал ему рукой.

Кабул встретил нас сумерками и легкой прохладой. Необычный аэропорт напоминал о том, что мы в Азии. Было восемь часов вечера. В Москве летом в это время солнце еще вовсю освещает и греет улицы и бульвары, здесь же светило уже спряталось за горами и дает о себе знать лишь дальним угасающим светом. 
 В Афганистане темнеет рано, - словно догадавшись о моих мыслях, сказал Абдулла.
Мы взяли вещи, наняли такси и прямиком отправились в дешевый отель. Асфальтированная дорога, идущая от аэропорта, вскоре закончилась без следа, будто ее и не было. Грунтовка была ровной. Колеса машины вздымали песчаную бурю. Чтобы вездесущий желтый песок не проник в салон, я поплотнее задраил окно. Бородатый водитель в клетчатой черно-синей чалме, видя мои действия, усмехнулся.
Пригород встретил нас кремово-желтыми домиками, которые были сделаны из глины, с плоскими крышами. Маленькие округлые окна их на уровне второго-третьего этажа были без стекол. Внизу окон не было вообще. Глиняный забор огораживал дом и хозяйственные постройки. Из проемов загородки выглядывали любопытные чумазые ребятишки в оборванной одежонке, женщины, закутанные в черные и коричневые покрывала с ног до головы. Лица их скрывала плотная тканевая сетка.
Ближе к центру города вновь начался асфальт. Дома и одежды людей выглядели богаче.
Автомобиль остановился у небольшого двухэтажного здания. Это и был отель.
Мой спутник, едва мы подошли к стойке администратора, заметив неподалеку невысокого смуглого мужчину с усами и бородой, подошел к нему и заговорил на пуштунском языке. Бородач внимательно смотрел Абдулле в лицо, потом радостно закричал:
 Абдулла-Джан!
Мужчины оживленно беседовали. Мне было понятно, что они рады видеть друг друга. Я понял, что им есть о чем поговорить и сел в стороне в кресло. Но Анатолий про меня не забыл. Мы познакомились с Махсудом, так звали бородатого афганца.
Ужинали мы и ночевали в гостеприимном доме старого знакомого Абдуллы. На следующий день за завтраком я не узнал своего земляка – на голове Анатолия возвышалась белоснежная чалма. В доме было несколько ранних гостей – Мухсуд позвал друзей, чтобы они помогли мне в поисках.
Днем мы гуляли по городу. Теперь он выглядел совсем иначе, чем в сумерках. Мне пришла в голову мысль, что любимый цвет местных модниц – голубой. Голубые, бирюзовые покрывала превращали афганских представительниц прекрасного пола в клонированных близнецов.
 Знаешь, - повернулся я к Абдулле, - мне даже в голову не приходило, что женщины здесь так одеваются.
 Когда я здесь жил, такого не было. Женщины ходили с открытой головой в платьях чуть ниже колена или брюках. Все зависит от того, кто в данный момент у власти.
 Какие у нас на сегодня планы? – полюбопытствовал я.
 Сегодня Махсуд с таким пожилым черным мужчиной, Хусейном, ты его видел, - я только пожал плечами – они все там черные, - поедем в одну деревню к бывшему военному.
Дни летели за днями словно бусинки четок. Вскоре мне была известна еще одна кровавая история, связанная с браслетом Гудларонни.   


Музыка звенела и гремела на всю округу. Казалось, что она, вылетая  из-под талантливых рук музыкантов, сквозь открытые окна афганского ресторана летит в горы и возвращается назад, на душные кабульские улицы. Танцоры-мужчины в белых костюмах лихо отплясывали, виртуозно вращая кистями рук.
Невеста в ярко-красном сари, богато расшитом золотыми цветами и кружевом, была неотразима. В ушах   золотые серьги в форме рыбок, на шее – цепочка с кулоном, на запястье – красивый браслет с замысловатым орнаментом. Высокая прическа уложена изящной волной и украшена мелкими розочками. За головой младшая сестра жениха держала богато украшенную корзиночку, в которой на шелковой расшитой подушечке лежал Коран. По обычаю девушка стояла одна в окружении многочисленных родственников: своих и жениха. Семья Лемы была большой: семнадцать детей. У ее отца было три жены. Все жили в большом доме дружно, весело, в достатке.
Жених по обычаю находился в другом зале. Невеста слушала наставления пожилой женщины. Лицо ее было серьезным. По афганским обычаям невеста не должна веселиться на собственной свадьбе.
А Леме и не было весело. Она смотрела на огромное количество гостей, сидящих за столами, но не видела их. Перед глазами стояло смеющееся лицо Джалиля.
Он приходился ей дальним родственником, поэтому они знали друг друга с детства. Но детство закончилось. Даже черное пятнышко-татуировка между черными дугами бровей, сделанное бабушкой девочке на здоровье и счастье, стало чуть светлее. Лема из пухленькой беззаботной и веселой хохотушки превратилась в стройную застенчивую девушку.
Джалиль стал высоким симпатичным парнем. Который год шла война. У юноши из бедной семьи не было иного выбора, кроме как идти воевать. Джалиль стал летчиком. Он парил в небе на своем самолете и мечтал. Его мечты были так же высоки как полеты: он грезил о прекрасной Леме Якоби, умной и образованной девушке. Высшим счастьем для него было бы назвать ее своей женой.
В одном кровопролитном бою, когда погибло много боевых товарищей, самолет Джалиля загорелся, летчик в последний момент успел катапультироваться. Генерал Якоби, отец Лемы, дал юноше недельный отпуск. Он и не догадывался, что дальний родственник и подчиненный давно и безнадежно любит его дочь.
Лема переступила с ноги на ногу. Свадебная церемония была довольно многоступенчатой, длительной и нелегкой для новобрачных. Девушка вспомнила, как однажды получила от Джалиля письмо. Таких писем никогда раньше она не получала. «Дорогая, милая моя Лема! Когда я вижу тебя, мое бедное сердце раскалывается на тысячи кусков от невозможности сказать, все что я чувствую. Ты прекраснее самых лучших цветов на земле, твои губы - как розовые кораллы, а глаза - цвета дремлющей мечты…»
Девушка прочитала письмо еще несколько раз. Сердце сладко замирало от нежных слов. В голове пульсировала мысль: он ее любит! Сколько она вздыхала тайком по Джалилю! Об этом знает только лучшая подружка Шугуфа.
Скорее к Шугуфе! Лема должна поделиться своим счастьем. Верная подруга не предаст, никому не расскажет. Они вместе уже давно. Сначала вместе учились в школе, потом в медицинском институте.
Когда отец Лемы узнал, что дочь тайком поступила учиться на врача, в доме произошел страшный скандал. Генерал Якоби возмущался, что она выбрала такую профессию:
 Чтобы женщина была врачом! Это неслыханно!
 Но папа…
 Женщина должна создавать семейный уют, воспитывать детей!
 Папа, мы строим новую страну, где женщина не будет такой безграмотной и бесправной, как раньше. Вот у нас в партии…
 Вы строите! А ты не думаешь, что ваша партия сделает женщин такими же развратными как в той же Франции или Германии? Вы уже не носите платков! Выбираете мужскую работу! – мужчина в форме быстро ходил по комнате.
 Папа, быть врачом, помогать людям – это не плохое дело, - тихо, но настойчиво возражала Лема. 
 Да женщину-врача ни один нормальный мужчина не возьмет замуж! Чтобы жена не ночевала дома, а дежурила в больнице!.. Неслыханно! Моя дочь!.. – он воздел руки к небу.
Несколько дней девушка не ходила на занятия. Все три мамы осторожно, но настойчиво уговаривали отца семейства разрешить дочери учиться. Наконец, его сопротивление было сломлено. Лема летала на крыльях счастья.
Когда Шугуфа узнала про письмо Джалиля, она радостно закричала:
 Вот видишь, Лема-Джан, я же тебе говорила, что он тоже в тебя влюбился! А ты мне не верила.
Всем гостям на свадьбе были рады. Здесь были близкие и дальние родственники, друзья, коллеги. Только самого близкого человека на свете среди них нет.
В тот день Лема в нарядном бирюзовом костюме шла по улице на партийное собрание. Вдруг, услышала чьи-то шаги за спиной. Обернулась: Джалиль. Сердце забилось в груди испуганной перепелкой. Она смущенно потупилась. Спросила строго:
 Зачем ты написал мне такое письмо?
 Лема…
 Ты не должен был писать так, - девушка украдкой глянула на него и снова опустила глаза.
Юноша подошел к ней ближе, сжал ладони рук:
 То, что я написал в том письме – только малая часть того, что есть у меня в сердце. Я люблю тебя, Лема-Джан и хочу жениться.
 Что ты говоришь! – Лема рассержено топнула ногой. - Никогда не говори больше этого!
Девушка обогнула стоящего перед нею Джалиля и чуть ли не бегом побежала через дорогу. Послышался звук резкого тормоза автомобиля, чья-то сильная рука ухватила Лему за руку и дернула назад.
 Что ты себе позволяешь?! – возмущенно закричала девушка, которую Джалиль едва успел вытащить из-под колес.
 Ты же под машину так попадешь!
 Ну и что! Никогда не смей меня трогать!
 Подожди, - попросил молодой человек, - выслушай меня. Я знаю, мне жить осталось недолго. Я умру.
 Что ты говоришь! - возмущенно всплеснула руками Лема, - совсем с ума сошел со своими самолетами.
 Но ты же знаешь – война…
 Не хочу ничего знать! – крикнула она, - Я ненавижу эту войну!
Девушка развернулась и быстро побежала по дороге. Джалиль остался стоять, задумчиво глядя вслед убегающей, такой непредсказуемой Леме Якоби. Наверное, поэтому он ее и любит больше жизни.
 После этой встречи была и другая. Джалиль просил Лему стать его женой. Но что она могла сказать, прекрасно зная, что отец никогда не даст согласие на ее брак с бедным родственником?
Началась церемония одаривания невесты. Родственники жениха по очереди подходили к Леме, снимали с нее украшения, складывая их в розовую шкатулку, и надевали взамен свои подарки-драгоценности. Невеста не должна показывать радости, выражать благодарность. Эти дорогие подарки – обязанность родственников жениха. Мать жениха сняла с шеи девушки цепочку и надела тяжелое золотое колье. Старший брат подарил бриллиантовую диадему. Младший брат и одна из сестер – перстни. Вот приблизилась тетя будущего мужа. Ее рука потянулась к толстому резному браслету с витиеватыми вензелями. Лема невольно отвела свою руку, не желая расставаться с украшением. Этот золотой браслет имел давнюю историю. Он был привезен из Великобритании, а затем подарен Джалилем. Это была долгая история.
У Джалиля была сестра, очаровательная толстушка Улия. Она была в хороших отношениях с Лемой. Втроем  - Лема, Шугуфа и Улия – часто собирались вечерами, по праздникам и выходным. Девушки-ровесницы часто делали вместе уроки, пили чай, обсуждали наряды и то, кто у кого был в гостях, и что там происходило.
У генерала в гостях часто бывали гости. Дорогими гостями, которым всегда были рады, были два английских офицера из войск ООН. Один из них, Джон, приходил каждый день, подолгу беседовал с генералом Якоби, его женами, играл с малышами. Лема давно замечала на себе его неравнодушные взгляды, но они были людьми с разных планет. Ей не нравились его тонкие бледные губы и какой-то колючий взгляд светло-голубых глаз.
Перед короткой поездкой Джона на родину молодой человек пришел в беседку, в которой Лема с Улией вышивали подушечки. Он немного поговорил с девушками на общие темы, а потом попросил дочь генерала прогуляться с ним наедине. Лема с возмущением отвергла непристойное с ее точки зрения предложение. Тогда офицер войск ООН прямо при подружке признался афганской девушке в любви и попросил выйти за него замуж. Сначала Лема вскочила со скамейки с большим желанием дать пощечину зарвавшемуся солдафону, но потом смягчилась:
 То, что вы сейчас, Джон, сказали – недопустимо говорить женщине! Вас прощает только то, что вы – иностранец…
 Лема, но я давно люблю вас! – патетично произнес он, пытаясь взять руку девушки.
 Молчите! – резко прервала она его, - Вас ведь, похоже, даже не интересует, есть ли у меня ответные чувства?
 Но,… насколько мне известно, афганских женщин не спрашивают, хотят ли они выйти замуж, - улыбнулся он, хотя его глаза оставались серьезными.
Лема резко повернулась, схватила за руку оторопевшую Улию и помчалась в дом, едва не сметя со своего пути Джона. Пухленькая Улия едва поспевала за несущейся словно разъяренная фурия подругой.
Через неделю Генерал объявил, что англичанин отправился повидать своих родных. В качестве подарка из далекой страны туманного Альбиона Джон привез девушке, которую мечтал видеть своей невестой, красивый золотой браслет. Когда англичанин пришел свататься, отец Лемы  был непреклонен:
 Афганская женщина не может стать женой иностранца!
 Я согласен на все, выучить ваш язык… - умолял солдат, - я готов даже принять мусульманство!
 Я знаю, ты хороший человек и, наверное, был бы хорошим мужем для дочери, но Аллах не простит мне этого шага. Лема будет женой афганца.
Девушка, узнав о том, что Джон просил ее руки, возмущенно сказала отцу:
 Да что он себе позволяет!
 Тебя возмущает, что на тебе хочет жениться христианин?
Девушка вскочила с дивана:
 Да он даже не христианин, папа! Он вообще ни в какого Бога не верит! Такие люди как собаки без хозяина!
 Ну что же, дочка, даже к собакам нужно иметь сострадание, не то, что к людям. Вот послушай притчу…
К дому одного бедного афганца прибилась бездомная собака и ощенилась у забора. Вышел крестьянин во двор и увидел собаку с выводком щенят. Жалко ему стало бездомное животное. Пошел он домой:
 Жена, приготовь горячую халву!
 Зачем? – удивилась женщина.
 Не задавай вопросы, а быстрее приготовь угощение!
Женщина сварила ароматную сладкую халву, истратив все продукты, какие были дома. Когда блюдо остыло, мужчина взял чашу и вынес во двор. Он поставил угощение перед голодной собакой, кормящей своих детенышей молоком.
Собака посмотрела на человека и нерешительно лизнула халву.
 Не бойся, собака, ешь.
Голодное животное с удовольствием лакало вкусную еду. Вылизав всю чашу, собака с благодарностью посмотрела в глаза доброго человека, а потом подняла морду к небу.
На следующий день крестьянин пошел пахать свой маленький участок земли и его соха наткнулась на что-то твердое. Человек копнул глубже и вырыл небольшой сундучок, обитый железными полосками. Открыв крышку, мужчина обмер от изумления: внутри лежали алмазы.
 Так, когда собака подняла глаза к небу, ее увидел Аллах, и наградил доброго крестьянина за сострадание, - подвел итог генерал Якоби, - поэтому, дочка, даже против неверующего человека не нужно иметь предубеждение.

Недовольный Джон забрал отвергнутый подарок, пошел в дом родителей Джалиля и подарил браслет Улие, которая была счастлива. После этого англичанин, оскорбленный отказом со стороны генерала и его дочери, вернулся на родину.
В семье Улии золотой браслет стал самой дорогостоящей вещью. Мать Улии и Джалиля радовалась, что браслет может стать достойным приданым дочери. Но радость эта была недолгой. В одну из темных ночей, когда Джалиль был на боевом задании, во время бомбардировки жилых кварталов моджахедами одна из смертоносных бомб попала в его дом. Отец, мать и сестра Улия погибли.
Джалиль потерял в один час всех самых родных людей. Генерал Якоби взял все расходы по похоронам на себя, поддерживая, чем только можно сына своего троюродного брата. Английский браслет, оставшийся от погибшей Улии, Джалиль подарил на день рождения Леме. У парня не было большой надежды на то, что его богатый родственник даст согласие на его брак с любимой, которой парень бредил во сне и наяву, без которой не представлял своей жизни.
Когда однажды в дом к генералу Якоби пришел Джалиль и попросил руки его дочери, отец Лемы отказал.
 Лема тебе - не ровня, - строго ответил генерал, - я уважал твоего отца, он был хорошим человеком, мир его праху, но моя дочь – достойна самого лучшего.
 Но я люблю вашу дочь больше всего на свете! Разве для вас это не важно?
 Э-э-э, Джалиль-Джан, что такое любовь? Любовью сыт не будешь! Лема всегда жила в достатке, среди дорогих вещей, в большом доме, где слуги выполняли любое ее желание. Она должна вести достойную жизнь и в браке. А тебе я сосватаю хорошую девушку…
 Мне не нужна другая девушка…
Жизнь летчика, и без того лишенная после гибели близких смысла, преподнесла ему еще один горький урок.
С этого момента для девушки начался ад. Отец объявил, что скоро будет обручение, а затем свадьба. Назвал и имя жениха – Магомед-Наби. Лема знала этого человека не очень хорошо, но видела несколько раз у отца. У него была черная борода и усы. Он был старше девушки как минимум в два раза. Кроме того, ходили слухи, будто он поддерживает моджахедов. Что могла она сделать в этой ситуации: ослушаться родителей – нельзя. Сбежать? Отец с его связями все равно найдет ее и убьет, за то, что ослушалась, опозорила семью.
 Шугуфа, - плакала Лема на груди у верной подруги, - Что же мне делать?
 Лема, милая моя, мне очень жаль, но что можно сделать в этой ситуации? Ничего. Ты должна смириться с этим, - она гладила плачущую девушку по густым волосам.
 Как смириться?
 Лема, но все девушки рано или поздно выходят замуж.
 Он же старый!
 Ну не такой уж он и старый, - возразила Шугуфа, - твоей старшей сестре больше не повезло. Ее муж старше на сорок лет. Зато он богат как Крез.
 Ах, если бы я могла выйти замуж за Джалиля! Почему я не убежала вместе с ним?
 Что ты говоришь, глупая, - вытирала ее слезы подруга, - не плачь. Так угодно Аллаху. Ты же не можешь выйти замуж за своего Джалиля.
Лема знала, что это так. Одним воскресным утром она проснулась, умылась, совершила намаз. Потом поняла, что в доме стоит какая-то необыкновенная тишина: не слышно веселых голосов ни одной из мам, шума играющих братьев и сестер. Лема вышла из своей комнаты. По дому сновали слуги, наводя порядок. Они тоже были неестественно молчаливые.
 Что-то случилось? – спросила Лема проходящую мимо женщину.
 Нет, Лема-Джан, все в порядке.
Ни от кого девушка ничего в тот день не добилась, хотя у нее было ощущение, что все что-то не договаривают, а старшая мама прячет от дочери глаза. На сердце было тревожно.
На следующее утро к Леме прибежала Шугуфа. Только от нее девушка узнала, какую тайну прятали домашние.
Маленький военный самолет Джалиля был сбит ракетой моджахедов. Оба пилота, вероятно, погибли. Их тела так и не нашли среди обгоревших обломков самолета.
Узнав эту страшную новость, Лема едва не лишилась чувств. Казалось весь мир рухнул, исчез, взорвался вместе со смертью любимого человека. Ведь он знал, чувствовал, что его жизнь будет недолгой, так и говорил девушке. А та была строга с ним. А теперь Джалиля нет! Ничего больше нет! Лишь изящный золотой браслет остался на память от него.
Самое трудное было то, что Лема не могла подать и вида, что смерть Джалиля коснулась ее лично. Никто из близких, а особенно отец, не должен увидеть, что девушка, которая через неделю пройдет через обряд обручения, плачет и страдает по другому мужчине. Леме казалось, что домашние пристально смотрят на нее, подмечая все нюансы ее настроения. Только на работе в больнице она могла расслабиться, быть самой собой.
На обручении Лема себя почти не ощущала, словно это не она стояла рядом с Магомедом-Наби, а совершенно другой человек. Будущий муж сразу после обручения заявил, что не желает, чтобы его будущая жена работала. Генерал Якоби поддержал его. Так Лема Якоби из дипломированного врача стала домохозяйкой.
Лема дотронулась правой рукой до браслета, напоминающего о погибшем любимом. Как не хотелось расставаться с подарком Джалиля, даже на время. Громко играла музыка, голоса людей сливались в неразборчивый гул, духота мешала дышать. Ожидание тяжелой семейной жизни, неприятное и пугающее как ощущение лапок тарантула на обнаженной коже, сдавливало грудь.
Тетка Магомеда-Наби выжидающе смотрела на будущую родственницу, вопреки обычаям и правилам приличия мешающую ей снять с невесты девичьи украшения. Боковым зрением Лема увидела, что слева кто-то приблизился. Она не должна была вертеть головой, разговаривать с кем-либо. По голосу девушка поняла, что подошедшей была ее лучшая подруга Шугуфа.
 Лема-Джан, - зашептала она на ухо невесте, - мне нужно с тобой поговорить!
Лема лишь пожала плечами, как бы говоря, что она не может этого делать.
 Это срочно! – продолжала настаивать Шугуфа.
Невеста отрицательно покачала головой. В черных глазах тетки жениха, пристально глядела на девушку, легко можно было прочитать осуждение.
 Да не бойся ты эту старую ханжу! Мне обязательно нужно поговорить с тобой, в туалетной комнате, например. Это касается твоего Джалиля!
Услышав это имя, миллионы раз произносимое ею по ночам, наедине с самой собой, когда никто не слышит и не видит, девушка в свадебном наряде покачнулась и, потеряв равновесие, ухватилась за руку верной подруги.
 Что с тобой? – с подозрением в голосе спросила тетка Магомеда-Наби.
 Лема-Джан, милая, тебе плохо? – поспешила к девушке младшая сестренка.
 Ничего страшного, - успокоила всех Шугуфа, - ей просто нужно умыться холодной водой. Здесь очень душно.
Подруга решительно ухватила невесту за руку и повлекла за собой из комнаты, крича на ходу:
 Откройте окна! Дышать нечем в зале!
В туалетной комнате Шугуфа закрыла дверь на засов и быстро зашептала оторопевшей подруге, усаживая ту на мягкий пуфик:
 Я только что видела Джалиля!
 Как?! Что ты говоришь! Ведь он…
 Он жив. Честное слово. Ты не думай, я не сошла с ума. Я разговаривала с ним. Он хочет увезти тебя в горы, где вас никто не найдет. И спрашивает, согласна ли ты.
Лема остановила подругу:
 Подожди, не тараторь. У меня голова идет кругом от твоей болтовни.
 Я бы обязательно обиделась, если бы только позволяло время. Так ты идешь или нет?
 Куда?
 К Джалилю. Куда же еще?
Лема не знала, что ей делать. Там, за стеной шла ее свадьба. Родители будут опозорены. Жених разозлится…
 Ну что ты стоишь? Решай, что тебе делать!
 Я… - невеста посмотрела на дверь, за которой шла ее свадьба, наморщила лоб, дотронулась до браслета, - я согласна. Бежим! Где Джалиль?
 Он ждет нас неподалеку, возле Шоде Шамшере Вали.
Памятник национальному герою Шоде Шамшере Вали, держащему под мышкой собственную отрубленную голову, находился почти сразу за рестораном. Лема ринулась к двери.
 Куда ты? – дернула ее за сари подруга, - тебя же увидят и никуда не пустят! Вылезем через окно.
Было уже восемь часов вечера. Темнота охватила двух девушек, покинувших ресторан через окно туалета. Это было опасное время для прогулок, тем более двух беззащитных созданий. К счастью, их путь был недолгим. Через два дома от ресторана, за мечетью их ожидал Джалиль, радостно бросившийся девушке навстречу. Лема издалека узнала его знакомый силуэт в белом костюме.
 Джалиль-Джан!
Мужчина взял ее маленькие холодные ладони, прижал к своим губам. В этот момент Леме показалось, что земной шар покачнулся, потрясенный силой ее любви к этому человеку, которого все уже считали мертвым.
 Лема-Джан, свет моих глаз, как я ждал этой встречи! Как мечтал… Будь моей женой, Лема…
И вдруг мир взорвался оглушительным хлопком. Руки Джалиля, нежно сжимающие ее ладони, бессильно опустились, он стал медленно падать в сторону. Еще ничего не понимая, девушка увидела темное пятно, ядовитым пауком расползающееся по белой рубашке мужчины, злые глаза Магомеда-Наби с винтовкой в руках, услышала его ехидный смех.
 Джали-и-ль! – наверное, этот крик слышал весь Кабул.
Какая-то сила ударила Лему в грудь, отбросив назад, обожгла горячей, влажной волной. Сквозь затягивающиеся тугой пеленой глаза Лема еще видела бегущую к ней Шугуфу, слышала ее плач. Потом сквозь густой туман она увидела высоко в темном небе улыбающееся лицо Джалиля и, легко оторвавшись от земли, полетела к нему навстречу.
 
В Москву я возвращался один. На душе скребли кошки.  Абдулла остался в Афганистане - бедной мусульманской стране, наполненной противоречиями протяжно-грустных мелодий мечетей и тишины узких улиц, эха долгой войны и обилия иностранных солдат в городе, гостеприимства людей и жестоких законов.
Олеся встречала меня в аэропорту. Мы обнялись, словно не виделись тысячу лет. Вдыхая запах ее волос, я понял, как бесконечно сильно по ней соскучился.
 Илька! – смеялась девушка, - Ты же меня задушишь!
Мы не могли наглядеться друг на друга. Дома Олеся завела разговор о браслете:
 Ну, что, выяснил что-нибудь?
Я довольно откинулся на спинку кресла, которую распороли вдоль и поперек ребята господина Ушакова:
 Естественно, моя госпожа.
 Ну, рассказывай, - нетерпеливо поерзала на диване девушка.
 Афганская история браслета не менее кровожадная, чем английская, русская или немецкая. Я теперь точно знаю, что эта безделушка была привезена в «Афган» из Великобритании.
Я не спеша начал свое повествование о том, что удалось разузнать об истории браслета с помощью друзей Абдуллы в стране песков и мечетей. Олеся внимательно слушала трагичный рассказ, как-то по-детски обхватив себя руками, потом грустным голосом произнесла:
 Меня пугает все это. Браслет обладает злой силой. Я тут поговорила с людьми… Они посоветовали сходить к бабке какой-нибудь.
 К кому? – я чуть не подавился колой, которую пил.
Не успела девушка ответить, как раздался звонок колокольчиков.
 Я сам открою, - поднялся я.
Это оказался Василий:
 Бублик, здорово! Ты вернулся, друган? Эти моджахеды тебя не скальпировали? – балагурил он.
Олеся принесла чай и кекс:
 Прошу к столу.
За чаем я повторил свой рассказ теперь уже для друга.
 Значит, цепочка имен удлинилась? – не то спросил, не то подтвердил Василий.
 Да. Вот, гляди, - я подвинул к нему блокнот, где на открытом листе были записаны все имена погибших по порядку.
 Солидный список, - протянул он, качая головой.
 Вась, ты скажи ему, что для него это тоже очень опасно, - горячо начала просить Олеся, - Ведь его имя – Илья! – она закрыла лицо руками, - Ну почему он этого не понимает?!
 Не понимаешь? – тупо переспросил друг.
Я поднялся с дивана и начал ходить по комнате:
 Да все я прекрасно понимаю! Но я должен, должен это сделать, довести все до конца. Я чувствую себя должником дяди Никодима.
 Ты считаешь, что должен из-за этого умереть? – уперла кулаки в бока Олеся.
 Да нет, - пошел на попятную я, - не умереть, но что-то сделать.
 Что?
Девушка нравилась мне даже в гневе. Что я мог ей ответить?
 Не знаю, - честно признался я.
 А я знаю, - голос Олеси был решительным.
 Что? – спросили мы с Василием хором.
 Я уже говорила тебе. Нужно сходить к бабке-знахарке, колдунье, экстрасенсу.
 Зачем? – недоумевал я, опасаясь, что за время моей поездки в Афганистан, мою любимую заколдовали, вовлекли в секту.
 Браслет несет проклятье. Верно? – обратилась она к нам.
Мы молча кивнули головами.
 Проклятье нужно снять. Тогда все будет хорошо.
 И тогда ты успокоишься? – Я окинул Олесю скептическим взглядом.
 Обещаю! – лучезарно улыбнулась она.
Девушка вышла и вернулась с большой стопкой газет.
 Что это? – не понял я.
 Газеты это Бублик, обычные российские газеты, - назидательным тоном, как маленькому начал разъяснять Васька, - Ты, похоже на своем дремучем Востоке совсем одичал, бедный.
 Да ну тебя, умник, - беззлобно огрызнулся я.
 Сейчас мы будем искать адреса изотерических «контор» и выбирать более приемлемые, - Олеся раздала всем ручки.
Мы углубились в изучение пестрых лоскутных одеял рекламных объявлений всевозможного толка. Чего здесь только не было!
 Вот, нашел! – радостно объявил Василий, обводя жирной рамкой большое объявление с фотографией целительницы.
 «Цыганка Ада
колдунья в семи поколениях!
o Гадаю на костях, на крови, на пепле.
o Избавляю от порчи и заклятий.
o Ваши враги будут дрожать и стоять на коленях.
Камалэмо джалас менго романо»
 Впечатляюще! – заметил я, представляя господина Ушакова, стоящего на коленях.
Одним выстрелом убить двух зайцев сразу было заманчиво.
 А вот бабушка Дарья избавляет от любых видов порчи, сглаза, проклятия, - обвела объявление ручкой Олеся.
 Я тоже нашел, - объявил я, - «Прорицательница Кассандра – уничтожение порч и заклятий зла».
 «Белая ведьма ДайлаЛуна, потомок святого Кариона, обратит зло против зла» - патетично произнес Василий, - ребят, мы, по-моему, все чепухой занимаемся.
 А что ты предлагаешь?! – напустилась на него Олеся, - сидеть и ждать, пока Илька отбросит копыта?
Васька захохотал то ли от жаргона девушки, то ли ярко представив, как отваливаются мои копыта. Долго споря и препираясь, мы все-таки пришли к выводу, что нужно ехать к ведьме. Из щедрого предложения мы выбрали почему-то цыганку Аду. Олеся вооружилась телефоном и связалась с секретарем ясновидящей. К нашему удивлению и разочарованию, встреча была назначена, по причине большого числа желающих погадать, вылечиться или избавиться от порчи только через два дня.
К цыганке Василий нас решил отвезти лично на своей «десятке», вероятно, чтобы убедиться, что она нас до смерти не заколдует.
Офис предсказательницы находился аж в Кузьминках, на втором этаже невзрачной пятиэтажки. Дверь нам открыла девушка-секретарь, проводила в приемную. Стены небольшой комнаты были задрапированы красной тканью, полуприкрытые темно-красные жалюзи на окнах создавали легкий полумрак. Кроме нас в комнате ожидания сидела молодая, стильно одетая женщина. После предварительной оплаты цыганских услуг, стоимостью в сто пятьдесят долларов, мы устроились на кожаном диванчике и приготовились ждать.
Комната прорицательницы оправдала все мои ожидания: темнота, отсветы горящих свечей на матовых стенах, дымящиеся палочки, источающие горьковато-пряный аромат не то сандала, не то жасмина, большой стеклянный шар на подставке, зерно в широком плоском блюде, деревянные ступки, колоды карт, всевозможные мешочки. Стены увешаны камнями на веревочках, железками, какими-то сморщенными шкурками, перьями. В общем, интерьер, способный впечатлить самого невпечатлительного человека.
Я рассказал страшной черноглазой цыганке Аде, суть своих проблем, связанных с таинственным браслетом и до боли реальным господином Ушаковым. Она сурово нахмурила брови, сжала тонкие губы и, вглядываясь в меня и Олесю цепким взглядом, разложила колоду карт:
 Вижу! – от этого резкого возгласа мы с Олесей вздрогнули, - Вижу врага! Сильный враг, могущественный. Одним вам с ним не справиться, - кинула она на нас острый как лезвие взгляд, - Ты! – она ткнула пальцем с длинным красным ногтем мне в грудь, - ты ходишь по краю пропасти! М-м-м, - она закрыла глаза и помотала головой, отчего длинные черные космы ее взвились в воздух. У Олеси побледнело лицо. Ада резко открыла глаза, впившись ими, кажется, в самую душу, - тут не только враг! Старое, очень старое проклятье довлеет над твоей судьбой. Если его не убрать, ты погибнешь. Скоро! – Олеся вздрогнула и впилась пальцами в мою руку. Цыганка устало откинулась на спинку кресла и вытерла салфеткой вспотевший лоб.
 Вот, - я достал из кармана дядин браслет и протянул его колдунье в семи поколениях.
Она осторожно взяла его двумя пальцами, словно боясь обжечься, повертела со всех сторон. Потом расстелила на столе черную салфетку, положила на него браслет, накрыла зеркалом. Поставила свечу и, закрыв глаза, долго читала заклинание на непонятном, видимо, цыганском языке.
Мы во все глаза наблюдали за ее действиями. Цыганка вновь взяла браслет в ладони и крепко сжала его. С растерянностью покачала головой:
 Нет, не получается. Проклятье очень сильное. Оно многократно напоено кровью, и оттого воздействие очень мощное, - она глянула на нас, - Откуда он?
 Из Англии.
 Понятно, - женщина подошла к полке, взяла старую потрепанную книгу, открыла на нужной странице и углубилась в чтение, - Нужна кровь.
 К-кровь? - заикаясь, переспросила Олеся, - Чья кровь?
 Куриная, - колдунья позвонила в колокольчик.
Вошла секретарша.
 Сона, принеси курицу.
 Белую или черную?
 Конечно, черную, - раздраженно ответила цыганка, - ты что не чувствуешь, что здесь нужно?
Девушка безропотно вышла и вскоре вернулась с черной курицей в клетке.
 Вы хотите, - залепетала Олеся, показывая пальцем на птицу, - ее убить?
Колдунья недоуменно глянула на нее:
 Нет, просто отрезать голову.
 Можно я пока выйду?
 Бойся крови жениха своего, а не курицы! – обожгла девушку взглядом цыганка.
Олеся вжалась в кресло и осталась в комнате. Ведьма взяла трепыхающуюся курицу из клетки, подошла к медному чану и одним ударом кривого ножа отрубила птице голову. Брызнула кровь. Олеся вздрогнула и изо всех сил зажмурила глаза.
После всех сложных колдовских процедур цыганка Ада объявила:
 Теперь все в порядке. С браслета снято древнее проклятье, он безобиден. И враг твой зла тебе уже не причинит. Если когда-нибудь потребуется помощь, приходите.
Мы поблагодарили колдунью и с легким сердцем пошли рассказывать Василию, сидящему в комнате ожидания, что все наши проблемы остались в прошлом.
Было поздно. На улице уже темнело. Василий включил фары, завел свой автомобиль. Я машинально оглядел стоянку для машин перед домом. У меня тут же возникли недобрые предчувствия:
 Вась, что-то мне не нравится вон тот серебристый «Мерседес» слева.
 Блин… Там сидят. Неужели ждут нас?
 Что будем делать? – спросил я.
 Сматывать удочки. Скорее всего, мы не прошли незамеченными. Ну, держитесь покрепче!
Василий резко нажал на газ. Машина взревела и понеслась вперед. Я успел заметить, как «Мерседес» двинулся за нами сзади. Резко развернувшись, «десятка» полетела по освещенной улице. «Мерседес» ехал следом за нами в двух-трех метрах. Васька, пытаясь оторваться, выжимал педаль газа до упора. Но через пару минут упрямая иномарка настигала нас вновь. «Двухрядка» не позволяла нашим преследователям обогнать нас. Мы летели, лавируя между машинами, поворачивая влево и вправо, стараясь укладываться в такую скорость, чтобы попадать на зеленый свет. Но зачастую проносились на красный свет светофора.
 Что они хотят? – спросил Василий, - не пойму никак.
 А цыганка-то сказала, что мне мой враг больше не страшен, - глупо сказал я, - что-то непохоже.
Мы подъехали к перекрестку. Прямо перед самым нашим носом поперек медленно тащился огромный грузовик. Василий чертыхнулся и затормозил. В образовавшуюся слева брешь тут же рванул «Мерседес». Я четко рассмотрел, что кроме водителя в нем было еще два пассажира. На заднем сиденье высилась тучная фигура самого Ушакова.
 Вот это да! - вырвалось у меня от удивления.
Красное лицо господина Ушакова исказила злая гримаса, он показывал толстым пальцем в мою сторону и что-то кричал. В следующий момент стекло передней двери начало открываться, обнажая металлический ствол.
 Ложись! – закричал Васька и нажал на газ, не дожидаясь, пока грузовик до конца освободит путь.
Раздалась автоматная очередь, посыпались звонким дождем стекла.
 Олеся! – закричал я, выворачивая назад пригнутую ниже приборной панели голову, - ты как?
 Нормально, - пискнула та откуда-то снизу.
Машина Ушакова вновь догоняла нас, несясь во весь опор по встречной полосе. Василий, чуть пригнув голову, жал на педаль газа словно на спусковой крючок оружия. Скорость была предельная. Ветер визжал, врываясь в разбитые окна. «Мерс» почти настиг нас. У меня мелькнула мысль, что его водитель просто асс – каким-то чудом ему удавалось избегать лобового столкновения с уворачивающимися и вылетающими на обочину встречными автомобилями.
 Держитесь! – предупредил Василий, разгоняясь.
Впереди дорога круто раздваивалась. Васька, не тормозя, резко крутанул рулевое колесо. Машина пошла юзом, вылетая на встречную полосу. К счастью, там в тот момент никого не оказалось. Сзади раздался страшный грохот. Васька выровнял «десятку», выехал на свою полосу и остановился. Серебристого «Мерседеса» поблизости не было. Его вообще не было. В бетонном парапете, ограждающем канал, зияла страшная дыра, возле которой уже собирались зеваки, с любопытством глядящие вниз, на пузырьки воздуха, поднимающиеся на поверхность из затонувшей машины.
Мы втроем подошли тоже, долго молча смотрели вниз. Потом медленно пошли к прошитой пулями машине. Василий страдальчески погладил круглые дырки в кузове, потом махнул рукой:
 Все это чепуха, ребята. Главное, что мы живы.
Позже мы стояли с Олесей, обнявшись, на балконе моей квартиры и глядели в ночь. На руке девушки в свете далекого фонаря поблескивал браслет Гудларонни.
 Как ты думаешь, - заглянула мне в глаза Олеся, - он и вправду теперь расколдован?
 Конечно, - сказал я, целуя ее в нос, - цыганка же обещала, что больше у меня не будет врагов, – так и случилось.
 Так здорово жить, когда нечего опасаться!
 Здорово! Поэтому я теперь могу с полным основанием сделать тебе предложение…
 Какое? – хитро переспросила девушка.
 Быть моей женой, естественно! – я подхватил ее на руки.
 Я согласна, согласна! – закричала она, смеясь, - только не выбрасывай меня с балкона как Стенька Разин княжну!
 Ни за что! Ведь ты мое самое большое сокровище, - ответил я и понес девушку в комнату, думая о том, что никакие богатства не могут заменить любви и нежности, настоящей мужской дружбы и надежной семьи.
А за окном медленно рождался новый день, новая жизнь, новая линия судьбы.