Массовик - затейник

В самом центре города, на берегу Фонтанки стоял пустой дом. Зловеще чернели окна с давно выбитыми стеклами, в обглоданных стропилах крыши гулял острый ноябрьский ветер. Если преодолеть естественные для этого забытого места отвращение и ужас, рискнуть подняться по темной лестнице с обшарпанными стенами и сорванными перилами, зажав нос вытерпеть вонь мерзости запустения, то ты сквозь проемы, оставленными сорванными с петель дверями увидишь нутро бывших когда-то обитаемыми квартир. Кучи выброшенного из жизни и оставленного здесь навсегда тряпья, ставшая ненужной мебель, остатки оборванных обоев. Все это когда-то составляло окружение живших здесь людей и вместе со стенами дома образовывало их ныне покинутое “внешнее тело”. Оседлый человек совсем не случайно так боится переездов, ибо они в какой-то степени напоминают расставание тела с душой. Если вы когда-нибудь переезжали, то наверняка помните то состояние волнения и неприкаянности, которое сопутствует первым дням жизни на новом месте, порождая течение слез из глаз.
Оставленный людьми дом уж очень похож на покойника, и поэтому даже бродяги не любят селиться в таких местах, предпочитая чердаки и подвалы нормальных, обитаемых домов. Проникновение в это царство оставлености напоминает пересечение некой запретной черты, преодолевать которую никто из живых не должен.
Однако в одном из оконных проемов приговоренного здания призрачно маячил огонек свечки. Тому кто отважился бы воспользоваться этим маячком и проникнуть в освещенную комнату открылось бы странное зрелище. В большой, похожей на зал комнате собралась компания молодежи. Собравшись в круг и запалив свечку они напряженно слушали невысокого паренька, стоявшего в центре. Паренек оживленно рассказывал что-то о единстве Бытия и о связи Того Света с Этим. Он постоянно упоминал то эзотерическое Православие, то Индуизм, то учения суфиев, иногда вспоминал и про Зороастризм. Закончив речь паренек немного помолчал, а потом ни с того ни с сего задал вопрос:
- Ну как, страшно было сюда заходить?
- Ой, страшно! - вздохнула девушка по имени Лена.
- И что страшного? - поинтересовался рассказчик.
- Ну здесь мог бы быть криминальный элемент, гопота там всякая... - объяснила другая девушка, которую звали Анна.
- Оставьте, с вами шесть здоровенных парней, да еще и я, хоть и не очень здоровенный. Но даже если бы каждый был вооружен автоматом плюс на всех два гранатомета, все равно было бы страшно, как страшно и умирать. Конечно, никто из нас не знает, что будет после того, когда Душа оставит тело, а что мы увидим здесь примерно предполагали все... Однако не так все просто. Вот, например, этот шкаф, - он пнул ногой полуразвалившийся шкаф, - Внешне он очень похож на шкафы, которые стоят у многих в квартирах. Но это только внешне! Наверное, каждый согласится, что этот предмет, как и весь этот дом, несет в себе нечто иное, делающее его непохожим на просто мебель. И я вам скажу, что означает эта непохожесть.  Она означает печать Того Света!
После этих слов ребята задули свечку и потихоньку, как будто стараясь не спугнуть кого-то, спустились по лестнице. Выйдя на улицу они еще какое-то время производили впечатление отключенных от мира людей, погруженных во что-то сверхсознательное.
Но вскоре все оживились, взяли в ларьке пива, уселись на парковой скамеечке. Начались оживленные разговоры о жизни, о вчерашнем дне, о последних событиях, об удачах и неудачах. Странный паренек присутствовал здесь же, пил пиво, но от участия в разговорах уклонялся, а на обращенные к нему вопросы отвечал либо “да” либо “нет”.
Через несколько часов полупьяные веселые друзья разъезжались по домам. Они уже почти ничем не отличались от тысяч своих сверстников, также посвящающих пятницу выпивкам и веселым встречам. Однако в душе каждого из них сохранился отчетливый привкус заброшенного дома, чувство происшедшего свидания с Потусторонним.
Поехал домой и странный паренек, которого звали Саша Троеродов, а иногда - “затейник”.      
Тринадцать лет назад Сашка ездил в Киев к своей тетке по отцовской линии. В один из летних вечеров, когда горячее южнорусское Солнце начинает клониться к горизонту в гости к тетке пришла ее подруга. Начались разговоры о предметах одежды, деньгах, квартирах, такие обычные для дам забальзаковского возраста. Беседа сопровождалась потреблением ликера и к тому времени, когда на небе воссияла низкая украинская Луна, женщины изрядно захмелели. Постепенно разговор перешел на воспоминания различных жизненных событий и всхлипывания о безвозвратно утраченных годах.
- Знаешь, Сашка, а ведь тетя Юля гадать умеет, будущее предсказывает... - поведала своему племяннику тетка, - Мне она в свое время предрекла, что проживу я с мужем пять лет, разойдусь, а потом так и буду одинокая.
- И что?
- Вот видишь, так и вышло. Я тогда, понятное дело, с ней поссорилась, и пока не разошлась с мужем - не общалась, но потом мы помирились. Что поделаешь, чему быть - тому не миновать и Юля здесь совсем ни в чем не виновата.
- Зря я все-таки тогда это сказала, промолчать надо было, да молодая была - само вырвалось. Ты уж, Люда, прости! Может если бы не я - по-другому бы все было, но тогда вся твоя жизнь будто перед глазами развернулась, не могла молчать!
- Погадай и мне, тетя Юля! - вмешался Сашка.
- Сходи лучше к цыганкам. Они наплетут тебе что-нибудь безобидное, много счастья пообещают - и спокоен будешь. А на что тебе правда? Жизнь отравлять?
- Почему это? Может я благодаря Вам избежать чего-нибудь нехорошего смогу...
- Чего ты избежишь! Ладно, допустим я нагадаю тебе море радостей, удовольствий, богатств, красивых женщин и тому подобного, но ведь я и о смерти твоей должна буду сказать!
- Ну и что тут такого?! Каждый человек прекрасно знает о том, что он смертен.
- Знать-то он знает, да не верит. Ты, сынок, поди и по себе это знаешь...
В этот момент Александр понял, что подруга тетки права. При этом выражение его лица  изменилось настолько, что произошедшая перемена не ускользнула от проницательного взгляда вещуньи.
- Вот-вот, а если я тебе назову точный день и час - обязательно поверишь, и все часы и минуты между сегодняшним днем и тем моментом для тебя исказятся до неузнаваемости. Беда может случиться!
Сашка погрузился в раздумья. С одной стороны его мучил страх перед вестью о моменте собственной смерти, но с другой присутствовало острейшее желание узнать о том, что скрывается в непроглядном мраке грядущих годов. Александр был молод, близкой смерти не ждал, а мысли о том, что уход на Тот Свет в десять и в сто лет сущностно ничем не отличаются у него пока еще просто не возникало. Поэтому Александр приложил все усилия дабы выведать тайну. Он бегал в магазин за новыми порциями алкоголя и усиленно предлагал их гостье, выдумывал все новые и новые тосты, не забывая при этом поминутно задавать вопросы о своем будущем. И в конце концов он услышал долгожданное:
- Ну ладно, шут с тобой... Только сразу договоримся - никаких обид. Я скажу о том, что вижу, а не понравится - пеняй на себя. Зря, конечно, Людка о моих способностях рассказала, да теперь ничего не поделаешь...
- Может все-таки не надо... - виновато произнесла тетя Люда.
- Надо! Парень теперь знает, что вся его судьба кому-то известна, что она уже написана, и будет от этого мучиться еще больше. Уж лучше пусть узнает...
- Ну так что? - нетерпеливо спросил Саша, сердце которого уже било мелкую барабанную дробь.
- А то, сынок, что проживешь ты как Господь, тридцать три года, и помрешь двадцать второго декабря в двенадцать часов ночи, как раз через тринадцать с половиной лет от сегодняшнего дня.
- А как я проживу эти годы? - дрожащим от волнения голосом спросил Сашка.
- Ну как, худо-бедно проживешь. Женщины у тебя, конечно, будут, но семьей обзавестись не успеешь...
Юлия неожиданно замолкла.
- Мне пора, - неожиданно произнесла она и двинулась к выходу. Нацепив на себя одежду колдунья выскользнула за дверь с такой скоростью, что тетя и племянник даже не успели раскрыть ртов.
Что было дальше? Ну вернулся Саша в Питер, переживал, чуть не плакал. Но через полгода вдруг успокоился, увлекся чтением сакральных текстов, литературы по религиоведению, трудов метафизиков. О видении посмертного пути в разных традициях узнал столько, что на две докторские диссертации хватило бы. Знания его распространялись от Христианства до Синтоизма, от Индуизма до Гиперборейской традиции, от Зороастризма до карго-культов Полинезии. В дополнении к этому Сашка активно занялся литературной деятельностью, посвящая свои рассказы осознанию человеком своего “бытия к смерти”, одновременному восприятию и жизни и ее отрицания.
Вскоре вокруг Саши оказалась большая компания друзей и единомышленников. Разумеется, в собственную кончину никто из них не верил, однако ощущение близости к смерти, ее вкуса, придавало всей остальной жизни особую, ни с чем не сравнимую остроту. Сам Александр воспринимался друзьями как часть Того Света, снизошедшая к ним, ибо в своих мыслях они его уже похоронили. Каждый видел свой уход в могилу где-то в туманных далях, скрытых от человеческого взгляда, а Сашкина смерть присутствовала здесь, рядом, буквально на ладони.
Постепенно у Троеродова возникло свое учение, согласно которому непреодолимая пропасть между видимым и невидимым мирами - блеф, иллюзия, порождение нечистой силы и источник всех страхов и страданий. Для преодоления этой бестелесной но непроходимой границы требуется лишь одно - любить тех, кто ушел за нее и тех, кто пока еще присутствует здесь. Эта любовь, стремление к единению со всем миром разрушит всевозможные незримые преграды и приведет к исчезновению самой смерти в том смысле, в каком понимаем ее мы.
Потом началась упорная работа. Сперва Сашка просто как бы невзначай приводил друзей то в заброшенный дом, то на кладбище. Все это рассматривалось ими просто как интересные затеи, за что его тогда и прозвали “массовик-затейник”. Потом пьянки на кладбищах сменились лобызанием надгробий и упорными стараниями представить усопших среди присутствовавших живых. После года настойчивых упражнений ученики Александра уже могли видеть отчетливые световые пятна, вылетающие из могил и собирающиеся в их круг. Действо сопровождала тихая песня с непонятными, совершенно неразличимыми словами.
Вскоре Саша и его друзья лично познакомились с покойниками аж трех городских кладбищ и часто говорили о них и вне радений, поминая их как очень близких и родных людей. Троеродов уже думал переходить к постижению третьей, самой таинственной части своего учения, в которой он собирался познавать ту сущность, которая включает в себя и то что по Ту Сторону и то, что по Эту Сторону, как в его окружении стали происходить вроде бы странные, но вполне закономерные изменения.
Ребята худо-бедно закончили институты, устроились на работы, стали получать какие-то деньги, кто-то больше, кто-то меньше, а меньше всех, разумеется - сам Троеродов. Началось обустройство жизни, которое влекло за собой поиск средств, а нахождение средств толкало на дальнейшее развитие этого процесса. Доставание денег требовало много времени, а оставшегося времени хватало только на просмотр телевизора, откуда беспощадными стрелами в мозг вторгалось то же самое - доставать деньги! Во что бы то ни стало!
Один лишь Саша продолжал оставаться таким, каким он был. Александр теперь в одиночку бродил по кладбищу, разговаривал с умершими и вбирал в себя великое чувство единого Бытия. Но при этом ему остро, до боли в сердце, не хватало близости людей Этого Света, без которых не может возникнуть великое Единение.
Вернувшись домой он то и дело звонил старым друзьям, получая от них однотипные ответы: “Занят!”, “Извини, сейчас некогда, вот немного освобожусь - тогда обязательно встретимся!”
Наконец они все-таки собрались. Усевшись за стол ребята с жаром обсуждали последние события своей жизни, откровенно гордясь своими успехами. Все наперебой приводили свои достижения по аукционному принципу “кто больше”, словно собирались купить какой-то очень важный товар, представленный в одном единственном экземпляре.
- А где же могильщик?! - спросил кто-то.
- Какой могильщик? - все недоуменно посмотрели на него.
- Ну Сашка-затейник, который раньше так веселил нас прогулками по кладбищу!
Ребята переглянулись. И тут каждый из них отчетливо осознал всю ненужность присутствия Троеродова. Зачем говорить о смерти, когда в этой жизни можно достичь еще так много. К чему упоминания о Том Свете, если стоит задача бесконечного улучшения условий пребывания на Этом?
В это время раздался звонок в дверь и через пять минут в квартиру ввалился Троеродов.
- Задержался вот, не мог с кладбища уйти.
И он принялся рассказывать о том, что пережил сегодня во время своего пребывания на большом городском кладбище. Рассказывал он оживленно, с большим жаром и не сразу обратил внимание на вклинивающиеся в рассказ некие “шумы”, исходящие от его друзей.
- Думаю подвесные потолки делать, а то квартира как-то беспонтово выглядит...
- Ты еще стеклопакеты в окна вставь, а то новые потолки со старыми окнами не очень сочетаются...
- И мебель надо бы поменять, а то что это - хрущевская ДСП на фоне евроремонта! Смешно даже!
И тут Троеродов осознал, что его уже никто не слушает. Порваны все тонкие нити, монолит их общины рассыпался на два десятка мелких песчинок, каждая из которых мигом погрязла в своем одиночестве.
Троеродов оделся и выскочил за дверь, на что никто не обратил никакого внимания. С диким ревом Сашка выскочил на улицу. Приобретя в круглосуточном магазине бутыль водки он бросился по направлению к кладбищу. По дороге он остановился, отвинтил пробку и сделал большой глоток. Взгляд Александра упал на его электронные часы.
“00.05 22.12.” - светилось на табло. И Троеродову было как раз тридцать три года.
- А-а-а! - завопил Александр и подобрав валявшуюся на дороге арматурину бегом бросился к кладбищу. Оказавшись среди могил он с бешенной яростью принялся крушить кресты и могилы.
- Нет ничего там!!! Нет!!! Прав Маркс - мы все сгнием! - вопил он, сокрушая очередной памятник, - То что я вас видел - все от самовнушения, галлюцинации это, правильно доктора говорят!!!
Еще двадцать минут с кладбища доносились грохот лома, скрежет повергаемых надгробий и злобные уханья Троеродова. Наконец все стихло.
Саша уселся на только что разрушенную им могильную плиту и закурил. Ничего с ним не произошло, он как был - так и есть, это однозначно. Быть может, смерть все равно продолжает красться к нему своей только ей известной дорогой, но теперь в это верилось с большим трудом. Что же теперь делать?
- Займусь-ка я чем-нибудь полезным, - твердо сказал Александр, бросая в снег окурок.
И занялся. Через три года он уже пил шампанское в отремонтированной по европейским стандартам квартире в кругу своих новых деловых друзей. Вспоминать о прошлом Троеродов не любил, а само прошлое никак и не напоминало о себе. Старые друзья больше не звонили, киевская тетка и ее подруга давно ушли в мир иной.
Еще через год Троеродов неожиданно умер. Просто подписывал какую-то деловую бумагу, грохнулся, закрыл глаза - и все. Скорая помощь не помогла.
Вскоре ушли на Тот Свет и все его старые друзья.

                ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН
               
                2003 год