то самое лицевая

I

Она смотрела на новые дома и раздумывала, куда же денутся все машины, когда люди въедут в новые квартиры.
Собака вошла в кухню и уткнулась в коленку сидевшей рядом девочки. Они разговаривали уже полчаса. Вообще она пришла повидать кого-то другого, но теперь ждала, пока остынет её чай. От всего остального она смогла отказаться. Как это у неё получилось, – не помнила.
В желудке уже была трудно перевариваемая помойка. Пока достаточно, тем более, что ещё рано. «Стрепню вашу попробую в следующий раз».
Она сидела и, не отрываясь, смотрела на  те самые дома, о которых только что говорила эта женщина. Сидела и думала, почему не кинется ей на шею, не станет благодарить за то, что она создала, произвела на свет нечто, что держит её здесь, делает её действительно нужной, заставляет желать, оставаться в мире как можно дольше, любить, обожать, скучать, как не скучала никогда.
Она смотрела, водила взглядом по балконам, узеньким окнам вдали… За окном со дня на день пойдёт снег. Но это ничего не поменяет. Эта женщина всё также будет рано вставать, пить свой китайский зелёный чай и смотреть в холодное стекло на далёкие башни. Станет задаваться всё тем же вопросом: «Когда же у них кончится место?»…
Нет, она неподвижно сидела, глядела сквозь стёкла, сквозь потоки холодного воздуха, сквозь струйки сора и сухих листьев, уносимых ветром, сквозь дома у канала, не моргая, и думала, что она могла бы сделать для этой женщины. Пока она только приходила к ним крайне редко, не уделяя ей конкретно никакого внимания.
Сегодня она первый раз не скрыла того, что после школы у неё есть немного времени и прошла всё-таки на кухню.
Впервые они оказались вдвоём. Впервые никто не мешал говорить. Женщина, которая всегда хотела иметь дочку и девочка, которая искала кого-то, кого захотела бы сделать по-настоящему счастливым.
Она не знала имени. Или, может, знала, но не помнила. В любом случае оно не играло роли, это не создавало неудобств. У неё не было нужды обращаться, как-то называть, её мало интересовала личность. Главное – у неё было то, что было ей нужно. Или скорее то, чему была нужна она.
 
II

Она полюбила его сразу. За выражение лица, за маленький рост, за то почти нелепое создание, которым он себя видел. Ради него ей захотелось жить, она, в конце концов, почувствовала, что ей есть, за что себя любить, хотя и не решилась ещё переступить за эту грань.
Она знала, что именно он её, наконец, заметит. Именно от него она и услышала те долгожданные слова, которые дали ей цену, неповторимость. Это ощущение никогда не существовало вне неё. Она никогда не светилась. Даже не могла и не хотела пробовать. А он наделял её силой, давал повод светиться, и теперь она копила энергию, чтобы в нужный момент вытолкнуть из себя свет.
- Ты – художница, - это она слышала впервые. Всмысле, действительно слышала. Понимала. Так ясно, что чувствовала смысл слова уже на кончике языка. Слово стало таким объёмным, приобрело форму, цвета, огромное значение. В нём уместилась бы вся её жизнь, со всеми её воспоминаниями и всевозможными отростками. И осталась бы ещё уйма места для целого мира.
Она жила ради того, чтобы слышать это слово при одном взгляде на него, он жил ради того, чтобы видеть, как она робко начинала жить, как будет заниматься тем, чем он не был одарён. Он не хотел упускать ни единой мысли, хотел как можно больше приблизиться к тому, что она строила внутри и вокруг себя.
- Умрём друг за друга, но ни один не станет этого делать, чтобы не оставить другого в одиночестве, - однажды сказала она, - Как быть?
Он взглянул снизу-вверх на выражение её лица. Она не знала ответа. Он приподнялся, потянулся, размял затёкшие ноги и потупился на влажный асфальт. Кровь снова поскреблась сквозь коленки.
Они сошлись на том, что решит случай. У неё именно так всегда и было. Она улавливала малейшие знаки, совпадения и то, что они несли, то, что пытались сказать. Так она строила судьбу. Так могло хоть немного казаться, что хоть что-то в этой жизни мы можем решать сами. Без учёта обстоятельств никогда нельзя дать однозначного ответа.
Остановка была полна людей. Незнакомцы, родные и нужные друг другу. Любой из них мог попасть в неожиданную, непредсказуемую ситуацию, где, возможно, придётся выбирать между: убить человека, убить себя или умереть вместе. Рискнуть своей жизнью или не шевельнуть ни одним пальцем, а затем презирать себя всю оставшуюся жизнь, за то, что не сделал, а мог, … и от этого его не убавилось бы.
Любой знает, как лучше, как правильней. Но при том, каждый десять раз подумает, прежде чем рискнуть собой и поступить благородно. Эгоизм. Везде эгоизм. Им пропитан наш мир, наша жизнь, наши поступки, чувства, мечты… Невинно только то, к чему не прикасалась рука человека. Стихия. Которая тоже когда-нибудь исчезнет с лица земли. Благодаря человеку.
Эгоизм повсюду. Кроится благородством, под невинностью.
Пожертвовать собой и спасти кому-то жизнь. Любовь? Героизм?… . Нет желания иметь потом камень на шее.
Рождение детей. Долг?… . Нужда иметь в будущем кого-то, кто бы заботился.
Какой-никакой, а . . . эгоизм. Каждого волнует только своя собственная задница.

Почему-то она родилась другой. Как ни старалась, не могла наскрести в своих действиях той же доли эгоизма, что у других. А что касается себя, никогда не любила. Просто не хотела. Просто было пока не за что. Ей изначально казалось это несправедливым, задолго до того, как она вообще начала задумываться. Она такая родилась. Художница. Очень многое, без чего люди не могли прожить и дня, ей было просто-напросто безразлично. Не волновало.
Не было времени на жизнь. Просто существование, накопление энергии. Вобщем, она была как все. Ведь люди не делятся на плохих, хороших, умных, неполноценных, они просто все разные. Но почему-то их определяли в группы, слои, разряды по доминирующим признакам. Причём выбиралась не всегда самая серединка, самая ось, а просто что-то выделяющееся.
Она была из «странных». Многие определяли другие её качества, но это было попросту банально. Главное – «странная», «не такая, как все», а ещё «психопатка», «ненормальная», «наркоманка»…
«Художник» - никогда раньше не слышала.
Одно только это слово теперь значило: «ты – самый счастливый человек», а это было нечто, включавшее в себя всё. Бесконечность, всё, что имело имя. Это означало, что существуют сила, власть, возможности. Счастье.
Ей хотелось, чтобы он был первым и последним человеком, который видел её так же ясно, как она сама. Он был особенным. Если бы кто-то другой стал для неё особенным, он бы начал светиться, я она не хотела заменять Его кем-то другим, пусть даже ещё более необыкновенным. Он был первым, и этого не изменить.

III

Как это бывает всегда и со всеми, она жила, постоянно ждала встречи с ним и знала, что так будет всегда. Правильно делала.
Она не знала, когда именно наступит тот день, когда она проснётся с ощущением, что её бросили.
 
IV

Сигарета медленно выкуривала себя в её руке. Она снова забыла сказать, что соскучилась. Тишина закончилась. Она была такая густая, такая идеальная, что слышно стало, как бьёт пульс.
- По-моему, дерьмовая атмосфера. У меня сейчас сердце остановится.
На дороге её окатило волной жидкого грязного снега. Сегодня уже четыре. И только за время школы.
- Ты был прав, я скатываюсь на курение...

                24/11/03