Грань

ГРАНЬ

Смотрю на свою руку: она сотворена из материи, которую мы называем «живой» (потому, наверное, что – живет, движется?). Вот мое лицо в зеркале, мой ГЛАЗ – очень интересное творение природы! «Живое»? Конечно живое!

А если взять чью-то мумию либо скелет: это уже НЕ живое, лишь его следы. Но ведь было кода-то живым! И как же мы относимся ко всему, что когда-то было живым? Да никак, наверное – лишь с легким любопытством. Мало ли чья оболочка, чей скелет перед нами! Это антропологам да медикам интересно – они видят в подобных «следах» много больше, чем способны увидеть мы, рядовые. Понятно! Они же профессионалы!

А как вы относитесь, скажем, к чучелам животных? Скорее всего, тоже нейтрально, хотя и, возможно, с определенной долей интереса. Ну хорошо, а представьте, что перед вами чучело в прошлом живой и очень любимой вами собаки… Вряд ли останетесь равнодушными, сердце хоть чуть-чуть, но ёкнет, не так ли?

Пойдем дальше. Как бы вы отнеслись к черепу когда-то знакомого вам человека, стоящему, скажем… у вас на камине? Пахнет нонсенсом, да? А к черепу некогда любимого вами человека? Еще больший нонсенс? Но почему? Что изменилось? Вы прежде видели и сотни чучел животных, и десятки человеческих черепов да костей – и были спокойны. А тут… Что изменилось? Ведь вашего отношения к «любимым останкам» отнюдь не разделяют миллионы других людей, кто вообще не знал и знать не мог любимых ВАМИ существ! Для этих миллионов череп вашего любимого человека – почти что ноль: неинтересно, и не волнует. И даже «свеженькая мумия» вашего умершего родственника (появись таковая) будет занимать их внимание не слишком долго (хотя интересно, конечно же: вот был человек, жил, теперь его нет, а все органы остались, и выглядит он почти как спящий). Но вообразите себя, СЕБЯ возле мумии некогда любимого вами человека! Что – б-р-р-р? Мороз по коже? Дикий нонсенс!?

…Так в чем же дело? Почему следы жизни своего, родного, близкого вам прежде, повергают вас в шок? А такие же точно следы, но «чужого» - лишь любопытны, и не более того?

Вот еще пример. Смотрим по телику следы землетрясения в Иране. 30 тысяч трупов! И что? Качаем головой, но как-то… отстраненно, ибо – не задевает. А представим, что среди этих 30-ти тысяч наши прямые родственники… и сразу «мороз по коже».

Где же ГРАНЬ между жизнью и смертью? Где водораздел между «свое, родное» - и «всё остальное»?

Как-то раз один из российских мединститутов привез выставку своих медэкспонатов к нам в Таллинн. Там было много чего, включая заспиртованных уродцев, родившихся или не успевших родиться у несчастных матерей. Мы с супругой ходили вдоль этих экспонатов, ахали, качали головами, задумывались. Выставка оказалась поучительной и крайне интересной, но среди всех ее экспонатов один прямо-таки потряс! То был труп некогда живого человека, специально препарированный так, чтобы стать учебным пособием для студентов. Все ткани, органы, разрезы, все внутренности – ВСЁ в «бывшем человеке» было обработано неким силиконовым раствором, и превратилось в подобие пластмассы, сохранив до деталей естественность своего внешнего вида: и срез черепа с мозгом внутри, и небольшой надрез кости в области глазниц, с тем чтобы обнажить строение глаза (когда-то живого, глядящего в свое время на давно – или недавно? – ушедший в прошлое мир) и т.д. и т.п.! Гид выставки объяснил нам, что (по слухам?) ЭКСПОНАТ был прежде профессором медицины, завещавшим таким путем посвятить свое физическое тело служению медицине в форме обучения студентов, будущих медиков. Еще гид объяснил, что тело, обработанное подобным образом, сохранит себя в течение тысяч лет! Вот вам и практическое воплощение «вечности жизни»! Канут в дремучее прошлое времена, в которых жил профессор – а глаза его, некогда живые, будут «смотреть» на новые поколения в течение тысячелетий! Что тут ваши «мумии египетских фараонов»! Куда им до ТАКОГО уровня нетленности!

Я подошел тогда, на выставке, к «профессору», попытался заглянуть в его мертвые глаза – меня обуял ужас. Ему, конечно, было наплевать и на меня, и на мой ужас: он-то знал, на что шел, когда завещал использовать свою оболочку для благих целей. И он был медик - его отношение к «оболочке» человека (в том числе к своей собственной) было вполне утилитарным, профессиональным, грамотным, потому его не охватил бы ужас, как меня, загляни он в любые мертвые глаза.. Но в тот момент я представил, что на моем месте стоит один из его родственников… И лишь то, что я все-таки не был его родственником, и мое отношение к «экспонату» было несколько отстраненным – только это обстоятельство и позволило мне несколько фамильярно прикоснуться рукой к этим «останкам» и покрутить экспонат на подвеске, чтобы подробнее разглядеть его сбоку, со спины… Интересно, простили бы мне такое «кощунство», скажем, дети того человека? А ведь этот экспонат, наверняка, в нужном месте (в мединституте) разглядывают, трогают, вращают сотни «чужих», студенческих рук! Но… он был медиком, патриотом своей профессии и, повторюсь, знал, на что шел.

Видите, до чего всё неоднозначно и относительно?

Где же все-таки грань между живым и мертвым? Между дозволенным и недозволенным? Наверное, она скрывается где-то внутри нас, внутри души человека, возможно даже в той ее области, которая именуется совестью.

29-31.12.2003
Таллинн