Здравствуй...

Здравствуй, Печкин, Алексей Максимович. С тех пор, как виделись мы в последний раз, я постарел и обмяк. Обрюзгло и обвисло, должно быть, сердце мое как лицо Борис-Николаича, ибо ничто новое меня уже не радует. Живу как мечтал когда-то - в центре Лондона - но теперь нахожу это необыкновенно скучным. Туманы ли тому виной, или стерлась, сработалась внутри меня какая-то важная шестерня - не знаю.
Хотел бы я, Алексей Максимыч, пожалиться тебе всласть, излить, как говорят, душу свою, душеночку, но помню, что это такое же скучное и бестолковое занятие, как и житие в Лондоне.
Последнее время меня весьма занимает вопрос бестолковости. Однажды, оглянувшись в бытейском пылу, я заметил вдруг, сколь многое из совершаемого и ценимого попросту бестолково, и результаты моих последующих наблюдений подтвердили эту гипотезу. Сперва поразившие и ужаснувшие меня, эти результаты стали причиной моей теперешней апатии. И вот почему: предчувствуя, что есть нечто не только небесполезное, но и Необходимое, я все же не могу взять себя в руки и предпринять какие-то шаги Ему навстречу.
Впрочем, вру, друг Печкин - предпринимаю. Не думай, дорогой мой коллега, что я предаюсь печали и скорби, напротив - я чист от них - и это, как думается мне, то же некое действие, это почти уже позитив! Как ты полагаешь? Почти позитив, да-с, до позитива один только шаг и, набравшись сил, я его сделаю.
Однако мы уже глубоко в абстракциях, а этого надо остерегаться. Побольше конкретики, друг мой! Кормите собак, Алексей Максимыч! Особенно бездомных и злых. Приучайте свое сердце к любви. Только постепенно, дружище, ах, да что я - вы ведь бывший спортсмен и знаете насколько бесполезны, даже пагубны резкие и обильные нагрузки для нетренированных мышц. Да-с, вот именно: постепенно, но неуклонно! Не останавливайтесь, коллега!
Желаю Вам побольше совести, Печкин, прощайте. Надеюсь увидеть Вас не ранее чем в следующей жизни.

Ваш Потап Башня.