Из рассказов о диме кирове

                Опера

Работал на нашем заводе знаменитый во всём городе юморист и рассказчик Дима Киров. Вот, как только соберёмся мы на перекур, так сразу он и начинает нам что-нибудь рассказывать. Рассказывал он обычно забавные случаи, происшедшие с ним на фронте, или о том, как всегда улыбается ему охотничья фортуна. Но больше всего, любил Дима порассуждать о жизни.
И вот сегодня, все мы, слесари одного цеха, закурив беломор и удобно усевшись на обтёртую скамейку, принялись внимательно слушать дядю Диму.
- Хотите, ребята, послушать, как я однажды, на оперу ходил?
- Конечно хотим, Дмитрий Петрович. Пожалуйста, -
согласились мы.
- Ну вот, значит, - начал свой рассказ Дима, - Работал я как-
то на стадионе. Коньки точил. После фронтовой контузии не очень-то хорошим работником я был: слышал плоховато.
И вот, однажды вечером, когда каток уже был заполнен до отказа, подкатывает ко мне одна молоденькая барышня, и говорит так нежным голосом:
- Наточите, пожалуйста, мне коньки.
          Ну, я конечно, наточил. Так мы и познакомились. А потом она ещё раза три приходила на каток, а как-то и предлагает мне:
- А что, Дмитрий Петрович, если нам на оперу сходить?
- Ну, - говорю, - давайте, сходим, Лизавета Васильевна, на
оперу эту.
Одел я, значит, пиджак при всех наградах, и пошёл оперу смотреть.
Встретились мы с ней у входа. Я поздоровался, как надо, а она мне билеты суёт, мол, как будто, я её в театр пригласил, а не она меня. Ну, ладно. Заходим мы вовнутрь: везде мраморные лестницы, переходы. Но я на это внимания не обращаю, а иду со своей дальше.
Подходим мы к какому-то окошку, она мне и говорит:
- Давайте, Дмитрий Петрович, бинокль возьмём.
          Ну, я конечно её спрашиваю, мол:
- Зачем бинокль-то мне?
- А как же, - говорит, - что бы видеть лучше артистов.
          Так, говорю:
- У меня и так хорошее зрение. Я в кинотеатре с первого
ряда даже все буквы могу прочитать.
Ну она мне ничего не сказала, только посмотрела так своими глазами. Прошли мы с ней, значит, в зал. Сели. Сидим, смотрим оперу. А опера эта называется «Чио чио сан».
Сижу, смотрю. Вдруг вижу, выбегает на сцену психопат какой-то и кричит:
«Фигаро там, Фигаро тут. Фигаро там, Фигаро тут».
И так кричал, что у меня в ушах зажужжало.
Отсидел я этот первый период, отмучался, а на второй в буфет пошёл.
Идём мы обратно из этого театра.
Вот меня Лизавета Васильевна и спрашивает:
- Как вам постановка? Как главный герой?
          Я и отвечаю:
- Хорошая, говорю, - постановка. Особенно «Отелло» ноль
Семь мне понравился. Правда, закуски у них почти никакой, а так вообще-то культурно.
Ну вот так я и сходил на оперу, а Лизавету Васильевну больше не видел: толи заболела она, толи уехала, толи кататься разлюбила. – закончил свой рассказ дядя Дима.
Весёлый хохот был прерван возгласом мастера о том, что перекур закончен.
Всё ещё смеясь, слесаря стали расходиться по своим рабочим местам.
- Ай да дядя Дима.
- Ну, даёт.
- А ловко он оперу послушал, даже знает, как это Евгений
Онегин в Джульету влюбился.
Смех временами прорывался до самого конца рабочей смены.
Да и что говорить: культура она всегда остаётся культурой, пусть, даже и оперной.

                Коза

Вчера выдавали премию. А уже сегодня весь завод знал о новых приключениях Димы Кирова.
Отметив в тесном кругу, товарищей по участку, эту внеочередную получку, Дима возвращался домой. Дорога его пролегала через пустырь.
В это же время, с городского рынка, через пустырь шла бабка с козой. Она видимо продавала козу, да так и не смогла её продать.
Вот Дима и видит: идёт коза и ушами шевелит…
Подошёл он к бабке, сунул ей в руки остатки своей премии, взял козу за верёвку и пошёл дальше своей дорогой к дому.
А бабка так и осталась, стоять на своём месте, неумолчно причитать и прославлять нашего Диму, именуя его благодетелем и избавителем. Она, видимо была очень рада избавиться от своей горемычной козы, которая по древности своей, почти не уступала самой бабке.
А наш Дима Киров преспокойно приходит к себе домой, передаёт козу жене и напутствует её: «Ты, мол, держи козу хорошо, - детям молоко нужно».
А сам как стоял, так и свалился на кровать и вмиг уснул.
Проснулся Дима от какого-то шума, доносящегося до него из-под окна. Что такое? Выглянул Дима в окно и видит: ходит старая ободранная коза вокруг кола, к которому она была привязана и пронзительно мекает.
Когда сознание Димы Кирова прояснилось до осознания того, что же с ним произошло вчера, он с досады плюнул и закрыл окно.
Поразмыслив, как надо, что же ему теперь делать с этой бесполезной козой, Дима решил её сам, хоть задарма, но продать.
Одевшись, Дима взял козу за привязь и повёл её на рынок. А, надо сказать, что дорога к рынку пролегала через железнодорожный переезд, и когда Дима подошёл к нему, то шлакбаум уже закрыли, а по рельсам весело бежали товарные вагоны.
Делать нечего: надо ждать. Привязал наш Дима козу к шлакбауму, а сам отвернулся от ветра – прикурить. Пока он прикуривал, поезд прошёл, и шлакбаум подняли.
Оборачивается Дима: что такое! Коза повесилась! Протёр глаза: всё равно висит.
Постоял, постоял Дима, с открытым ртом, а потом как разразится бранью:
- Ты, коза, мол, жила, как собака, не принося никакой
пользы, а теперь и жизнь свою отдала без всякой пользы. Зачем, мол, я вообще с такой несознательной личностью связался!
Так ни с чем и ушёл Дима домой, оставив висеть на верёвке остаток своей премии, на горе-горемычное отмаявшуюся за всю свою жизнь животину.

                Приз

Ежегодно, зимой, за городом, проводятся соревнования на звание лучшего рыбака.
Воскресным днём, большая компания рабочих нашего завода отправилась испробовать своего рыбацкого счастья.
Среди нас был и Дима Киров.
Мороз в этот день стоял около тридцати градусов, но любителей подлёдного лова, как всегда, набралось больше, чем надо.
Соревнования проходили по следующим правилам: участнику давали определённую площадь льда, на которой он и должен был рыбачить, не сходя с места. А приз получает тот, кто поймает более крупную по весу рыбу.
Улов, в тот день, надо вам сказать, был не очень густым. Тех рыб, что ловили, можно смело было положить в спичечный коробок и нести домой. Но всё рыбацкая фортуна посветила, и в этот день двоим или троим рыболовам. Они поймали рыбин весом, что-то около килограмма.
Уже подступали сумерки, а значит и конец рыбалке, как видим мы: идёт наш Дима к весам и несёт в руках щурёнка, граммов на восемьсот, с виду. Ну, мы по пути и говорим Диме: «Зачем, мол, идёшь, всё равно до рекорда сегодняшнего дня не дотягиваешь?»
А он в ответ посмотрел на нас, как на заразнобольных и не излечившихся и пошёл себе дальше.
Мы, уже с некоторым любопытством стали наблюдать за ним. А Дима, как ни в чём не бывало, подходит к весам и кладёт своего щурёнка на весы…
У судьи глаза подозрительно сощурились. Стрелка показала почти полтора килограмма чистого веса.
Судейская комиссия, в некотором недоумении, обследовала весы, и в конце концов признала их работу удовлетворительной.
А Дима Киров, зарегистрировав свою фамилию и свой улов, в книге учёта, преспокойно взял щурёнка со стола, засунул его в рюкзак и безмолвно удалился.
Больше сенсаций в этот день не было.
Главный приз перекочевал с почётного места в руки Димы.
После соревнований мы все сидели на платформе и ожидали электричку, делясь впечатлениями от рыбалки.
- Дима, покажи чудо рыбу, - попросили мы, после того, как
первые эмоции схлынули, а подогреваться уже было нечем.
- Это можно, - отозвался Дима, доставая добычу из
рюкзака, - а заодно давайте посмотрим, чем она питается.
Все привстали и сгрудились вокруг Димы.
Дима взял нож и разрезал щурёнку живот…
Взрыв смеха сотряс платформу, как что в нашу сторону стали оборачиваться другие рыбаки, что сидели поодаль.
Из брюха рыбины вывалились: два добавочных груза к удочкам, горсть крючков, ложка, несколько камешков и Димин замечательный, ручной работы, отцеп.
А сам Дима гордо поднял над головой жадную до чужого добра, ненасытную не по возрасту, призовую щуку.