Новые мертвяки

Вен представил себя со стороны и глупо захихикал. Ему было невообразимо смешно, просто до коликов. Смех вырывался отовсюду – из горла, из живота, из груди, было ощущение, что он материальный и растягивает плоть Вена до болезненного ощущения. Но истерическое веселье было резко оборвано тихим, почти не слышным, шорохом. Звук доносился с наружи, и Вен крепче, до белых костяшек, обхватил сломанный черенок от лопаты. Черенок был сломан весьма своеобразно, но, приглядевшись, на другом его конце можно было заметить не только слом, но и неудачные попытки сделать из черенка кол тупым перочинным ножиком. Тупым перочинным ножом. Он лежал во внутреннем кармане легкой ветровки Вена.
Шорох опять повторился, переходя в настойчивое поскребывание. Вен вжался в угол, и, прикусив губу, напряженно смотрел на дверь. И вот опять началось, третий раз за весь день – быстрые, сильные удары кулаками посыпались на хлипкую, дощатую дверь. 
«Господи, Господи! Где ты?!», Вен готов был расплакаться, но не мог. Он вторые сутки торчит на этой даче, наверное, один живой в этом мертвом мире. Наверняка, это не случайность, что мир погиб зимой. Лучшего времени и не найти было, да и зима в этом году не подкачала.
Детский голосок пропел под дверью:
- Пусти нас, Венни! Пожалуйста! Нам холодно!
- Валите ко всем чертям, сукины дети!
- Венни! – протянул укоризненно голосок и визгливо засмеялся. – Так не подобает вести себя! Ты учитель! Помоги нам, помоги детям!
- Дети никогда не назовут взрослого, а, тем более, учителя, на ты! Если конечно…
- Что «если», Венни?
- Если они плохие дети. А вы очень плохие. Поверьте, я убью вас, убью любого такого, как вы.
- Мы не виноваты, Венни. Мой друг нем, он не может тебе ничего сказать, но я буду говорить за нас двоих. Ты ведь сам знаешь, что мы не виноваты. Мир взрослых разрушил все, он… да, он убил нас, вас, всех. И тебя убьет. Это очень прискорбно, Венни.
- Отвалите от меня, пожалуйста, - в холодной синей темноте голос Вена прозвучал невероятно тоскливо.
- Зачем тебе это? Зачем томиться, мучаться и ждать, когда это случится. Ты станешь тем, кого сам ненавидишь. Ты убьешь себя, Венни? – опять смех. - Пусти нас погреться, Венни, и все закончится. Я обещаю.
- Нет.
- У тебя много еды?
- Много! Хватит на год! – но Вен врал, еда закончилась два часа назад. Хотя сейчас есть не хотелось, но он знал, что так не будет продолжаться вечно.
- Блеф хорош в покере, и не более, Вен. Рано, или поздно, ты вступишь в новый мир.
Вен судорожно вздохнул и задумался. Он скитался по стране с тех самых пор. За все время он встретил (действительно встретил, а не увидел) одного нормального человека. И вот она погибла, километрах в двадцати от этого поселка.
Как она называла этих тварей? Новые поселенцы? Да, они новые. Абсолютно. Но нет у них будущего, так он решил для себя. Сам же Вен называл их мертвяками. Заражение этой «болезнью» было поражающе быстро, и не многие поняли, когда наступило полное заражение, потому как все уже на тот момент стали мертвяками, и их ничего не интересовало, кроме горячего мяса. Их мучила великая жажда и великий голод, утоляемый лишь человеком, источником пития и еды, неким живым холодильником. Но нет, холодильниками было они. Серые, одутловатые тела. Кожа над суставами была молочно белой, неопрятные волосы, длинные корявые ногти, и запах. Запах преследовали их ничуть не хуже голода. По нему, при хорошем ветре, можно было узнать о присутствии этих тварей в радиусе километра. Хуже всего попасть в лапы старому мертвяку. Выпавшие зубы заменяли ногти, и смерть от «царапанья» не предвещала счастья, как, впрочем, и любая смерть.
Дверь снова затряслась и, в какой-то момент, Вену показалось, что одна доска выгнулась, чертовски здорово выгнулась. Вена прошиб холодный пот, в голове что-то сверкнуло, он вскочил и бросился к двери.
Не ожидавшие такого два мальчика лет семи и десяти, были отброшены дверью метра на три. Один из них зацепился штаниной за укрытую слоем снега сетку, и теперь старался ее отцепить. Мысль летала в мозгу Вена встревоженным мотыльком, со страшным криком, неким воем, он бросился к нему и со всего размаху вонзил кол в горло. Кол был большим, а шея маленькая и тонкая. Черенок пробил ее на вылет, а голова, покачиваясь на кусочке плоти толщиной два сантиметра, упала на бок. Крови не было, не смотря на то, что Вен, пролетая мимо, ведомый силой инерции, видел здоровенную черную вену. Они рухнули одновременно – мальчик и Вен. Другой мертвяк, видя происходящее, поднял подбородок к верху, замычал и, размахивая руками, как ветряной мельнице, совершил огромный прыжок по направлению к Вену.
Но литры адреналина сделали свое дело, не понятно как, Вен откатился в сторону, а два кулака парня врезались в то место, где находилась его грудь, взвив два фонтанчика снега вперемешку с землей. Медлить было не когда, и Вен метнул кол в мертвяка. Немой рот безмолвно принял дерево, оно прошло как сквозь масло, и вышло из затылка. Злые белые глаза уставились на Вена и мальчик упал как покошенный. Кол, ударившись о землю, с мерзким чваком вылез на половину изо рта.
Отряхнувшись, Вен сходил в сарай, нашел там что-то и вернулся к противникам. Весело произнес, глядя на них:
- Что написано пером, вырубим топором, ребятки? А?!
Топор легко отрубил голову разговорчивого мертвяка, а с немым пришлось повозиться. Но Вен весело напевал себе под нос , рубя черное мясо и серые кости. Потом он полил их, чудом имевшимся на даче бензином, и поджег.
Новогодняя песенка неслась над поселком, будя спящих мертвяков. Но они не спешили идти, их тревожил какой-то запах. Запах гари. Запах чего-то знакомого, но одновременно страшного. А Вен самозабвенно прыгал вокруг кострища, выбивая из своей головы последние остатки ума. Утро встретил не Вен, а некто другой.