Стрела

Gewidmet A.T., offenbar meiner Muse, die mich unwirkürlich zum Schreiben bewogen hat.

    «Стрела»


«Какое жаркое солнце!» - пронеслось у него в голове. «Не самое подходящее одеяние я выбрал». Чёрный бархатный комбинезон, плотно прилегающий к телу, причинял немало неудобств в такую жару. «Как люди только это носят?» - про себя возмутился он, «Неужели нельзя было придумать ничего получше?» Тут он перенёс вес тела на другую ногу. Вот уже битый час он сидит тут, наверху, чувствует, как затекли его ноги и руки, терпит ломоту в спине, а эти идиоты внизу за всё это время так и не  произнесли ни одного интересующего его слова. «Сколько можно болтать ни о чём?!» - он тихо, не вызвав ни малейшего звука, уселся на деревянный брус, давая своим ногам долгожданный отдых. Такой небрежности ранее он себе не позволял, но эти люди могут кого угодно усыпить своими разговорами. Осторожно потянувшись, он приподнял капюшон, до этого спадавший ему на лицо, и из-под мягкой чёрной ткани блеснули большие миндалевидные глаза.
Ирдис Эваллё, тёмный эльф, старший из своего рода, сидел на деревянной подпорке в Большом зале городской ратуши в 10 метрах от земли и всего в полуметре от кирпичной крыши. Он пробрался сюда никем незамеченный с совершенно определённой целью – узнать намерения верхнего начальника этого города относительно его племени. Конфликт назревал уже давно, но мирные эльфы не хотели воевать с людьми. Люди же, по своей исконной глупости, обвиняли жителей леса во всех смертных грехах – от похищения сельской коровы и до убийства судейского пристава господина Повтинга (которого на самом деле пришибла собственная жена, после того как он вознамерился описать имущество собственных дочери и зятя). Эльфы как могли теснились в дубравах, хотя лесные пожары, которые устраивали опять же злопамятные и боязливые горожане, с каждым разом сужали и без того не обширные участки леса, хоть как-то пригодных для жизни эльфов. Любое мало-мальски значимое зло в городе тут же приписывалось «этим остроухим негодяям».  Теперь же пошли слухи, что глава города наконец-то нашёл решение всех людских проблем. «Слава Богам, скоро наступят спокойные времена,» - трепались всезнающие старухи на улицах. «Нашлась управа и на этих тонкокожих эльфов,» - пересказывали друг другу важную новость горожане.
Новость эта дошла и до самих эльфов – настолько велико было оживление среди людей. Взволнованные лесные жители были ею весьма обеспокоены – новая беда была совсем не желанна в лесных чащах. И вот теперь Ирдис Эваллё, как самый умелый и отважный сын лесного племени сидит здесь, на высоте десяти метров над землёй и слушает бессмысленные разговоры городского головы со своим писарем. Ещё эти тряпки из чёрного бархата, стесняющие движения и натирающие кожу! Старейшины рассказали, что это надевают люди, когда выбираются на улицу под покровом ночи. Видимо, это одеяние людских шпионов и убийц, и если Ирдиса и заметят, то примут его за человека и, по крайней мере, не подожгут в очередной раз лес. «Глупо, - подумал он, - даже если заметят своего шпиона, то вину свалят всё равно на эльфов». Но – раз старейшины сказали надеть это, значит, надо надеть.
Ирдис прервал свои размышления, и вспомнил, зачем он здесь. Слегка наклонив голову и бросив взгляд вниз, он обнаружил, что там царило некоторое оживление. «Разговор ни о чём, во всяком случае, окончен».
- Нет! Город не может ждать! – человек в пышных одеждах, по всей видимости, городской голова, стукнул по столу кулаком. – Остроухие мерзавцы совсем запугали людей! Они несут зло и хаос! Неужели вы сами этого не понимаете?!
Красный от напряжения голова, пыхтя и фыркая от негодования, прыгал вокруг высокого, закованного в латы мужчины, которого Ирдис принял за стражника. Однако стражник держался довольно свободно и, очевидно, совсем не испытывал должного уважения к высокому начальнику.
«Дерзкий муж», - заключил эльфийский лазутчик и напряг весь свой чуткий слух, чтобы не упустить ни единого слова из этого разговора. Если он сюда пробрался, то было бы глупо вернуться ни с чем. Так хотя бы узнает, чего ждать от этих людей.
- Вы полагаете, что эльфы так просто дадут себя угнетать? Рано или поздно их терпению и уклончивости придёт конец, и они начнут оказывать открытое сопротивление,  Вам такой расклад вещей явно не понравится, - ответил латник. При этих словах его взгляд был устремлён прямо в глаза мэра, а голос был ровный и спокойный, без малейшего намёка на страх перед начальством. Его зеленовато-серые глаза излучали удивительное равнодушие к тому, как отреагирует на эти слова стоящий перед ним тучный и лысоватый человек.
«Нет, скорее, это начальник стражи, - подумал Ирдис, - уж больно смело разговаривает он с мэром».
Сам мэр, видимо, тоже не привык к такой дерзости со стороны остальных, но продолжал:
- Вы должны принять все возможные меры по изгнанию этих недочеловеков из наших лесов!
Услышав слова «наши леса», Ирдис невольно вздрогнул. Его большие яркие глаза загорелись яростным огнём, а тонкие изящные губы скривились в злобном оскале. «Это НАШИ леса!! – кричало всё его существо. – Наши, и ничьи боле! Когда людей не было здесь и в помине, эльфы жили в этих лесах уже много веков!» Рука эльфийского воина невольно потянулась к голенищу сапога из плотной чёрной ткани, где хранился острый метательный нож. «За такое святотатство этот червь должен быть наказан!»
Тонкие пальцы уже нащупали рукоятку, когда «начальник стражи» произнёс:
- То же самое они могут сказать и о вас.
На лице Ирдиса застыло удивление. Он был поражён. Впервые он слышал, чтобы человек так говорил о лесном народе. Понимающе. Почти уважительно. Без предрассудков. «Нет…Это точно не стражник и даже не начальник всего гарнизона. Ни один местный не скажет такого об эльфах. Кто это?» - в голове Ирдиса путались мысли.
Латник продолжал:
- Вы слишком недооцениваете своих соседей. Они имеют такое же право жить здесь, как и вы. Но это не моё дело. Я не берусь судить, я лишь выполняю приказы. Ваш приказ мне вполне понятен, и я не вижу причин продолжать наш разговор дальше.
Городской голова, казалось, сейчас закипит от таких речей. На лбу его выступил пот, редкие волосы на голове взъерошились, ладони дрожали от негодования. Но что-то заставило его подавить в себе всё своё возмущение и ответить самым ровным голосом, который у него только получился:
- Да. Займитесь своим делом! Судить позвольте нам. Вы выгоните эльфов из этих лесов, а город найдёт как вас отблагодарить. За размер «благодарности» можете не беспокоиться – нам известны Ваши запросы.
 Закованный в броню воин развернулся, и, не говоря больше ни слова, направился к выходу. Только теперь Ирдис смог лучше разглядеть его лицо.
Правильные, но грубые черты лица, густые брови, мощные скулы – всё это говорило о суровом характере этого человека. Характере, закалённом долгими годами поисков своего места в жизни. Двухдневная щетина лишь добавляла этому лицу суровости и жёсткости. Высокий лоб делал этого человека похожим на выходца из благородной семьи, кем он, к слову, вполне мог быть. Единственное, что выглядело на его лице странным и даже чужим – это его глаза. Глаза человека, неиспорченного жестокой и коварной реальностью, зелёно-серые зеркала, в которых отражались злость и злоба окружающего мира, однако не исходили из них. Это были глаза младенца, который с радостью бы прижался с материнской груди, но не может этого сделать, потому что его мать оставила его на пороге монастыря.
Ирдис размышлял. Кем может быть этот таинственный муж, так дерзко общавшийся с городским головой? Явно нездешний, но тогда кто? Приглашённый генерал, которому поручено вести армию против эльфов? Посол из соседнего города, которого просят оказать поддержку в борьбе с ненавистным лесными разбойниками? Командир ополчения? Кто он?
Эльф беззвучно выбрался на крышу через открытое окно под потолком. Он увидел, как вышедший из здания ратуши латник ровной и твёрдой походкой пересекал площадь. «Нет, он точно не из этих краёв, - сказал сам себе Ирдис, увидев, как горожане удивлённо оборачиваются вслед этому человеку. – но тогда откуда от взялся?»
Ирдису Эваллё предстояло это выяснить. Для этого требовалось пойти на некоторый риск. Опустив на глаза капюшон и закутавшись в чёрный бархатный плащ, он стал спускаться вниз, с крыши на городские улицы.



«Какое жаркое солнце!» - мысль, весело хихикая, прокувыркалась через сознание,  и  Анэль проснулась. Открыв глаза, она увидела над собой кроны  деревьев, которые шелестели густой  листвой  своих шапок и в ярком свете переливались всеми оттенками зелёного. Она услышала пение птиц и странную музыку, чарующую и такую манящую.
Плечо болело, но боль постепенно утихала. «Скоро всё пройдёт», - думала она, лёжа на спине и глядя перед собой. Как сладок лесной воздух, как ласкает слух звук леса, как приятен лёгкий ветерок, который лёгкими, едва уловимыми касаниями гладит её, треплет ей волосы! Ей хочется лежать так вечно, не думая ни о чём, ни о чём не заботясь. Она не помнила, как она здесь очутилась, и что она здесь делает. Лёжа на зёмле,  она просто улыбалась новому дню и жмурила свои большие красивые карие глаза, в которые,  то и дело,  норовили нырнуть непоседливые солнечные зайчики.
Но мысли всё-таки лезли в голову. «Почему так ноет плечо? - подумала Анэль, пытаясь вспомнить, что было до того, как она оказалась здесь, - И что это за музыка? Откуда она? Почему она так завораживает?» Анэль лежала на земле и думала. Ей не хотелось двигаться,  и она не двигалась.    



 «Какое жаркое солнце!» - латник завернул за угол. Обычно ему нет дела, какая стоит погода, но сейчас это его почему-то раздражало.  Разговор с этим мэром доставил ему некоторую головную боль и даже разозлил. Чтобы человек был настолько слеп! Он прибыл сюда из далёких мест, но никогда не думал, что люди могут быть так захвачены ненавистью к эльфам, чтобы обратится за помощью к нему! Ну что ж, ему нет дела, почему они позвали его – ему это даже на руку; главное, что город готов раскошелиться на его услуги. А услуги его стоят не дёшево. Они со Свиртом умеют делать свою работу так, как никто другой. Но Свирт сейчас отдыхает, этот лентяй, этот бездельник. Но скоро им обоим будет не до отдыха. Совсем скоро.
Он шёл по улицам, не обращая внимания на прохожих. А те, напротив, изучали его взглядом, как незнакомца, чужака, недоверчиво, вытягивая шею и смотря ему вслед, пока он не скрывался за поворотом. Даже стражники, привыкшие к тому, что в этом городе они – первая сила после мэра, и те сторонились, лязгая доспехами, когда он приближался. Никто не смел нарушить его размышлений. Уличные торговцы, снующие каждый день по улицам со своими лотками и предлагающие «свежайшие финики и сладчайшие пряники» каждому встречному, уходили с пути мрачного господина, облачённого в первоклассной выделки доспехи, безмолвно шедшего по улице.
Ему было всё равно, что на него смотрят, смеряют его изучающими взглядами, а потом шепчутся у него за спиной, обсуждая увиденное. Он был привык к этому. Где бы он не появлялся – везде повторялось одно и то же. Это вошло в порядок вещей. И он сам предпочитал не общаться с остальными и избегал шумных многолюдных мест, но иногда случаются ситуации, когда он просто вынужден поступать наоборот. Например, когда ему хочется есть.
Он остановился перед каким-то каменным домом . Подняв взгляд на обветшалое здание, он про себя удивился, как такая хибара ещё стоит, да ещё к тому же вмещает в себя сколько-то людей. На деревянной вывеске в виде подноса красовалась рыба со скрещёнными на ней ножом и вилкой.  Да, это трактир. Он твёрдой рукой открыл тяжёлую деревянную дверь и вошёл.
Стоит сказать, что этот таинственный латник по обыкновению жил и трапезничал в более роскошных заведениях, чем это. Дело в том, что люди, нуждающиеся в его услугах, чаще всего состоятельные – графы, бароны, либо, на худой конец, главы купеческих гильдий. Они обеспечивали его подобающими жильём и питанием, заботились о том, чтобы их гость ни в чём не нуждался. Но в данном случае, несмотря на то, что этот город ничем подобным его не обеспечил, он не особо возмущался – он сам на это пошёл. Его главной целью были не роскошные дома, не сытная еда и даже не деньги, обещанные мэром. Он приехал сюда из-за эльфов. С ними у него были собственные счёты. И поэтому он стерпит и этот трактир и здешнюю еду. Эльфы лишили его любимой. Стрелу с ярко-жёлтым оперением он хранит до сих пор.
В трактире было темно и душно. Дым от жаровен клубами выплывал из кухни, где шипели на сковородах не первой уже свежести продукты. Шум десятков голосов, крики поваров, бурчание пьяных и щебетание проституток переплетались в один немыслимый звук – звук неясный, но отчётливый. Лязг посуды, скрип деревянных лестниц и звон монет по прилавку добавляли в эту какофонию типично трактирный оттенок. Собственно, это был не столько трактир, сколько постоялый двор с таверной на первом этаже и комнатами под сдачу на втором. Здесь и остановился облаченный в доспехи человек, его комната была наверху. Но сейчас он хочет есть.
В отличие от улиц, тут, внутри, его никто не заметил. Всем было не до него. Каждый был занят едой, выпивкой, женщинами.  Как ни странно, его этот факт даже обрадовал. Лишнее внимание ему было ни к чему.
Странник сел за небольшой стол в углу и смотрел перед собой. Его не беспокоил ни шум, ни запах, ни свет. Он привык ни на что это не обращать внимания. За годы своих странствий у него выработалась своего рода ментальная оболочка, ограждающая его от остального мира, прорвать которую было очень трудно.
К нему подошла молодая девушка, чтобы принять заказ. Её молодое лицо, густые волосы и чистая кожа, хрупкая девичья фигурка, тонкие руки и ноги не соответствовали привычной внешности официанток  в подобных заведениях. От каждого шума она вздрагивала, руки её дрожали, глаза беспрестанно бегали. По всей видимости, это была дочь хозяина, которую отец взял себе в помощницы. И судя по всему, против её воли.
Девушка что-то лепетала, но латник её не слышал. Он впервые за всё время стал оглядываться по сторонам. «Грязный свинарник», - промелькнула мысль в его голове. Люди были заняты своими делами. Еда, выпивка, шлюхи, табак, громкий смех, стук игральных костей. Вон у стены сидят двое, наверное, солдаты, раз постоянно оборачиваются на свои алебарды, прислонённые к стене. Вон четверо играют в кости, пьют, горланят песни. Один из их компании – шулер. Видно, как он ловко бросает кости, что те всегда выпадают шестёрками вверх. Вот какой-то тип прошёл от двери и уселся за столом у камина. Весь укутанный в чёрное, с капюшоном на голове. «Стало быть, церковник, или что-то вроде того», - заключил латник.
Он вновь поднял глаза на девушку, которая всё это время, видимо, перечисляла ему меню. По крайней мере, она назвала это меню. Она чувствовала себя явно неуютно, её голос дрожал. Она, наверняка, мечтает о прекрасном принце на белом коне, который приедет и заберёт её с собой отсюда, из этого противного места. Странник улыбнулся. Она была ему чем-то симпатична. Такая чистая, невинная в этом грязном хлеву. У него выработалась своего рода ментальная оболочка, ограждающая его от остального мира, прорвать которую было очень трудно. Но…
Он порылся в набедренной сумке и протянул ей золотую монету.
В этот момент какой-то пьяный в грязной, рваной одежде, заметив золотой, подлетел к девушке и, обхватив её сзади за грудь, прижал к себе. Дочка трактирщика от страха замерла и не могла даже крикнуть – настолько велики были её ужас и отвращение к этим мерзким людям.  Её сердце бешено колотилось и готово было выскочить из груди от страха. Пьяный же, хватая её то за ляжку, то за грудь, обращаясь к латнику, прохрипел:
- На кого ты собрался тратить золото?! На эту шлюшку? Да лучше угости старого Торпа кружкой эля! А эта мерзавка пускай станцует для нас! – при этом он широко улыбнулся, открывая взору два ряда своих гнилых жёлтых зубов. Латник молчал. Он медленно завёл правую руку за голову. У него выработалась своего рода ментальная оболочка, ограждающая его от остального мира, прорвать которую было очень трудно.
Но некоторым это всё же удаётся.
В следующую секунду его рука распрямилась подобно пружине, и стальной стилет вонзился гнилозубому в лоб.  Глаза жертвы закатились и, разжав объятья, сковывающие девушку, он рухнул на пол. Та, обомлев от ужаса, медленно попятилась назад. Все глаза в трактире в эту секунду были направлены на таинственного странника, который с такой лёгкостью только что прикончил человека.
Внезапно, словно проснувшись ото сна, большинство из присутствующих кинулись к телу убитого. Затем, уяснив, что тот действительно мёртв, человек пять, видимо, друзья гнилозубого, обернулись к  латнику. Спустя мгновение все пятеро, как по команде бросились в атаку.
Первый из них был проткнут насквозь мечом, молниеносно вылетевшим из ножен незнакомца. Второго удар рукой наотмашь отбросил назад. Латник опрокинул стол, тем самым оттесняя оставшихся от себя. Все его движения были чёткими и выверенными, отточенными до совершенства. Третий нападавший получил удар эфесом меча в грудь и повалился на землю, тяжело хрипя и отплёвываясь кровью.
Четвёртому удалось подкрасться сзади и ухватить латника за пурпурный плащ, развевавшийся у того за плечами. Сильно дёрнув, он потерял равновесие и грохнулся на пол – в руках нападавшего была сжата пурпурная ткань. Плащ оторвался.
В этот момент человек у камина, закутанный в чёрное, с капюшоном на глазах, вскочил со своего места. Он, как и все остальные увидел на наплечниках облачённого в доспехи воина два ярко-белых креста. Все и каждый в этом трактире поняли, кто перед ними – Рыцарь-паладин. Святочестивец. Но самое главное – профессиональный охотник за головами, воин-одиночка.
Драка мгновенно прекратилась. Все как ни в чём ни бывало вернулись к своим занятиям. Снова в помещении стало шумно. Все забыли о произошедшем. Все, кроме фигуры в чёрном. Она так и стояла у камина. Минуту, две, три. Потом внезапно сорвалась с места и вылетела из трактира на улицу.


«Охотник! Это Охотник! Рыцарь-охотник! Конечно, кто же ещё!» – Ирдис понял, что не зря подвергал себя риску, спускаясь на улицы людского города. Теперь он знал, что за чужака позвал мэр сюда, в этот всеми богами забытый город. Два белых креста – этот знак известен всем, как предзнаменование несчастья для тех, против кого обращён его носитель. Опытный паладин-святочестивец – это серьёзно. Теперь понято, почему ничего не слышно ни об надвигающихся на эльфов армиях, ни об ополчении, ни о чём другом. Один рыцарь-охотник стоит целой армии. Он может извести целый город в одиночку, вырезать целое поселение. Он будет отлавливать своих жертв по одному, не торопясь, хладнокровно и жестоко расправляясь с каждой. «Если его вызвали, чтобы расправиться с нами, с эльфами, то дело плохо», - Ирдис судорожно соображал. Мысли путались и не лезли в голову. Он, старший сын рода Эваллё, паникует!
«Стоп!» - мысленно остановил свои размышления Ирдис. Он не знал, что делать, но то, что не паниковать – он знал наверняка. «Должен быть выход, должен!» - Ирдис никак не ожидал, что этот странный чужак окажется Рыцарем-крестоносцем. Поэтому он не мог спокойно думать.
Он шёл по улице вдоль домов, опустив взгляд себе под ноги, и не смотрел куда идёт. Он шёл и думал, забыв обо всём, кроме рыцаря в пурпурном плаще.
- Стой, куда прёшь? – прогнусавил полный человек, на которого Ирдис налетел на безлюдной улице. – Что? Совсем дороги не видишь, дурья твоя башка?!
Ирдис в задумчивости поднял взгляд на «пострадавшего», совсем забыв, что попадаться на глаза людям для него сейчас – равносильно смерти:
- А? Что? – отозвался он и тут же спохватился: он же…
- Эльф?!! Здесь?!?! ААааркхрххх  - полный человек с перерезанным горлом медленно осел на землю. Ирдис Эваллё поспешил прочь. Теперь он знал, что делать.


«Какое жаркое солнце! Просто ужас! И угораздило же моего хозяина выбрать именно этот городишко для работы! Меня зовут Свирт, и я его верный слуга, оруженосец, если так можно сказать. Мой хозяин – великий человек! Достойнейший из достойных, благороднейший из благородных, он – Рыцарь-паладин ордена Двукрестоносцев, и хотя я не очень во всём этом разбираюсь, но могу сказать одно: вместе с ним я хоть в огонь, хоть в воду! Я благодарю судьбу за то, что она свела меня с ним. А ведь этого могло и не произойти.
Я родился в маленькой деревне на Западе. Детство моё было самым обычным, как у всех – я резвился, играл, гонял кошек по двору, в общем, ничего особенного. К сожалению, я не могу говорить, так уж Бог распорядился, но зато я не глухой и прекрасно всё понимаю. И иногда мне кажется, что мой хозяин и выбрал меня из числа таких же  юнцов, как я, за эту мою особенность.  На самом деле, мне и не нужно говорить, чтобы общаться с ним – мы и без слов прекрасно друг друга понимаем. Кстати говоря, мой хозяин и сам не особо словоохотлив. И мне это в нём даже нравится!
Ну так вот. Жил я себе в маленькой деревушке, да так бы и прожил весь свой век, если бы не объявился в наших краях этот человек – в сияющих доспехах, с белыми крестами на плечах, с мечом и всем остальным. Я как маленький бегал за ним, наблюдал за каждым его движением. Он тоже меня заметил. Поначалу из далека подмигивал мне, махал рукой, а потом однажды подошёл ко мне и сказал:
- Ну что, малыш, нравятся доспехи?
Я радостно закивал головой.
- А хочешь мир увидеть, на людей посмотреть, себя показать?
Я снова закивал.
- А зовут тебя как? – спросил он, улыбаясь.
Я молчал. Как я ему скажу, что меня Свиртом зовут? Он понимающе улыбнулся.
- Ничего, всё выясним…
Он пошёл к моим домашним и поговорил с ними. В принципе, они были не против отпустить меня с этим человеком. Он даже дал им денег за меня – так принято у нас в деревнях. 
Мама моя погрустила-погрустила, да и благословила меня.
С тех пор прошло много времени. Мы с моим хозяином пережили многое. Имя он мне своё никогда не говорил, да мне и не интересно было. Какая разница? Главное, что мы с ним всегда вместе, одной командой! Был он ко мне всегда добрым и даже по-отечески ласковым. И не только к мне – нрав у него был суровый, но добрый, характер весёлый, даже задорный. Шутки рассказывал, истории сочинял. Много мы с ним прошли, обучал о меня военному делу, как в бой идти, как сражаться, как от врагов прятаться и следы заметать.
Но одна история его раз и навсегда изменила. И я той истории был свидетелем.
Оказались мы как-то на службе у одного графа. Имя у него смешное было – толи фон Шпэт, то ли фон Шпак…не помню. Нанял тот граф нас на подмогу: замок его какие-то вандалы осаждали. Много их там было – тьма целая! И мы не первые были, кого он призвал – отряд эльфов уже в гарнизоне стоял. Забавные эти эльфы – уши длинные, острые, сами стройные все такие, изящные – как такие только воюют? Ну так вот. Предстояло нам всем вместе от этих варваров отбиваться. Чего там, не впервой!
Но главное – не это. Главное, что хозяин мой в той крепости сам не свой стал: ходил весь задумчивый, вздыхал, ночами не спал, всё на небо глядел. Я думал, захворал он. Так нет, оказалось! Встретил он там девушку – племянницу того графа и влюбился. Стихи ей писал, в любви своей объяснялся. Надо сказать, что хозяин мой недурной наружности, можно сказать, красавец. И, видно, деве той он тоже приглянулся. Стали они вдвоём гулять, ночами на луну глядеть. А я за них радовался!
Но ещё предстояло нападения тех варваров отбить, и всё меньше времени до главной битвы оставалось. Наконец, пробил час. Прогремели трубы, застучали барабаны, вандалы на приступ пошли. Простился хозяин мой с возлюбленной своей и в бой кинулся. И я с ним.
Бились мы все отчаянно. Эльфы, надо сказать, тоже не плохо сражались – луки их как пружины работали, только и слышно было, что звон тетивы. Все вместе мы навалились на варваров – граф со своей дружиной, эльфы, мы с хозяином. Всё в нашу сторону складывалось. А избранница моего хозяина на крепостной стене стояла и на нас любовалась. Мы – в гуще битвы. Рубим всех налево и направо, тесним вандалов. Позади нас эльфы стрелы одну за другой пускают – нам поддержка.
И тут самое тяжкое случилось. Хозяин мой боем увлечён, по сторонам не смотрит. А я приметил, что один ихний лучник эльфийскую стрелу с земли подобрал и к своему луку пристроил – выпустить готовится. По дружине нашей бить уже было бесполезно – мало проку, всё равно победа за нами будет. И вот увидал этот варвар возлюбленную моего хозяина на крепостной стене, ухмыльнулся и стал лук наводить. Я гляжу на это, а хозяину-то ничего сказать не могу. Бросился я сам на него – да только поздно. Выпустил он стрелу уже и пронзила она грудь молодой избранницы моего хозяина. Того мерзавца мы, конечно, зарубили, да что толку? Погибла юная дева от эльфийской стрелы.
Как битва закончилась – все победу празднуют, а хозяин мой мрачнее тучи. В руке – эльфийская стрела. А эльфы между тем из замка исчезли – мол, не за деньги они сражались, а против зла вандальского. Мой хозяин большую злобу на этих эльфов затаил. И хоть я ему как мог объяснить всё пытался – не он слушал меня, а только стрелу в кулаке сильней сжимал.
В тот день сильно изменился мой хозяин – перестал шутить, стал мрачным, отрешённым. Ни слова лишнего не говорит никому. Давно не видел я на его лице улыбки. Характер зачерствел, огрубел. Но вот ко мне он так же добр и ласков остался, за это я с ним хоть в ад спущусь.
А стрела та так и хранится у него в походной сумке. Длинная такая, с жёлтым оперением.»


«Да, да, да, - крутилось в голове у Ирдиса. – точно так и никак иначе!»
На город опустилась ночь. Небо было чистое, всё усеянное звёздами. Облаков не было совсем. В такую ночь он чувствует себя как рыба в воде. Теперь проклятое солнце не слепит ему глаза и он видит всё вокруг ясно и отчётливо.
Тёмный эльф пробирался по крышам домов обратно к трактиру. Теперь он соблюдал большую осторожность, нежели днём. За спину был перекинут тисовый лук и колчан со стрелами. Чёрное бархатное одеяние теперь не стесняла его движения, а, напротив, было очень удобно – бесшумно передвигаться можно даже с дюжиной разных ножей и дротиков – постороннее ухо не уловит ни малейшего звука. «Всё-таки неглупые люди придумали этот костюм!» - признал про себя Ирдис, хотя ему была неприятна эта мысль. Но последние несколько часов, он готов был благодарить любого человека, за нестандартное людское мышление.
Когда Ирдис столкнулся с тем толстяком, тот невольно подсказал эльфу самый подходящий выход из сложившейся ситуации: Надо расправиться с паладином здесь, в людском городе, где он меньше всего ожидает встретить эльфа! Это единственный шанс, который необходимо использовать. Ирдис скакал по крышам домов, мысленно ликуя и поражаясь своей сообразительности.
С крыши на крышу, со стены на стену. Бесшумно, беззвучно. Ирдис, облачённый в костюм людского убийцы,  спешил в трактир паладина, чтобы совершить то, что полагается совершать убийце.



 Память понемногу открывала Анэль свои секреты. Она вдруг вспомнила, как гуляла по лесу, просто так, бесцельно и радовалась такому хорошему ясному дню. Она улыбалась всему живому вокруг себя – птицам, малым букашкам, деревьям, цветам, небу и солнцу – и все они улыбались ей в ответ. Всё её существо пело, когда она осторожно прикасалась к какому-нибудь маленькому деревцу, которое тут же расправляло свои ветви и радостно шелестело листвой. Потом она так же внезапно представила себе лицо красивого юноши, его глаза, черты его лица. Её губы сами собой расплылись в тёплой очаровательной улыбке. Почему-то, она сама не знала почему, это лицо, этот выдуманный ею образ показались ей идеальными и даже сказочными. Так выглядят прекрасные принцы в девичьих мечтах. Анэль зажмурила глаза: а почему бы ей не повстречать одного такого принца? «Ведь где-то они должны быть?» - предположила она, предаваясь дальнейшим мечтаниям. Её чистое, юное сердце желало, жаждало любви. И любви непременно к такому светлому принцу.   



Усталость, накопившаяся за целый день брала своё. Целый день расхаживать в доспехах не так-то просто! «Но на то ты и Рыцарь-Охотник Ордена Двух Крестов, чтобы тебя не могли убить так просто, когда ты, к примеру, справляешь нужду, неосмотрительно отцепив заднюю нижнюю стальную пластину», - паладин ухмыльнулся, представив, как глупо выглядела бы подобная бесславная смерть.
Он поднялся к себе в комнату. Комната эта не поражала воображение изысканностью убранства и богатством мебели. «Что ж, по крайней мере кровать тут есть - это уже неплохо, - подумал латник. – Надо бы пойти проверить, как там устроился Свирт. Хотя почему-то мне кажется, что он не особо-то возмущается убранством и преспокойно дрыхнет, видя седьмой сон». Свирта он решил не беспокоить – пусть тоже отдыхает. Таскать всё остальное оружие рыцаря-святочестивца – тоже работа не из лёгких.
Боевой конь рыцаря отдыхал внизу, в стойле. Ему тоже не было дела до убранства. Он жевал сено.
Паладин уселся на крепкую дубовую кровать. «Такое впечатление, что всё в этом городе делают из дуба. – он ткнул ладонью подушку. – Да…по крайней мере, подушки тут точно дубовые».
Рыцарь встал, подошёл к окну и всмотрелся в темноту. В комнате было довольно душно, поэтому он распахнул ставни настежь и свежий ночной воздух хлынул в комнату. Повеяло ночной прохладой. Он глубоко вдохнул морозный воздух и почувствовал себя немного легче. «Надо отдохнуть», - сказал латник сам себе и, не снимая доспехов, улёгся на жёсткую кровать. Через минуту он спал.


Ночь.
До чего же она приятна эльфу! С приходом ночи Ирдис почувствовал прилив сил. У него всё получится. Он в этом уверен. Не может не получится! Теперь всё говорит в его пользу – ночной покров, чёрный бархатный костюм, оказавшийся не столь плохим, как считал Ирдис, верный лук за спиной и главное – его решимость не допустить резни в своём лесу.
Очередная крыша, очередная стена – вот, наконец, и здание трактира, ветхое, но всё ещё стоящее почти прямо. Ирдис устроился на крыше противоположного дома и наблюдал. Рыцарь в одной из тех комнат, чьи окна выходят на улицу. А окон не так уж и много – и все в ряд! Что может быть проще?
Тёмный эльф стал пристально всматриваться во тьму, переводя свой взгляд от одного окна к другому. Его зрение ночью подобно зрению кошки, ни одна деталь не ускользнёт он него. Первое окно – нет, не то…Там какая-то пьяная парочка занимается любовью. Второе окно – опять нет, это вообще пустая комната. Третье окно – снова нет, толстый храпящий тип никак не может быть рыцарем-святочестивцем. Четвёртое окно открыто настежь. Ирдису отчётливо видна кровать на которой лежит человек. Человек в латах!!! Это он! Да, это он, паладин-охотник, нанятый городским головой очистить лес от эльфов! Этот могучий рыцарь, который играючи расправился с пятью людьми в трактире, лежит на кровати  и спит! Вот он – стрела в окно и всё кончено!
Ирдиса трясло от нетерпения. Он был возбуждён до предела. Ладони вспотели, скулы напряжены, губы крепко сжаты. Ещё минута и всё будет кончено!
Ирдис взял в руки лук. Пальца правой руки нащупали в кочане стрелу, которая тут же отточенным движением ложится на тетиву. Эльф взводит лук. Прицеливается.
«Ну вот, Паладин Ордена Двух крестов. Стоит мне отпустить стрелу и ты умрёшь. – как заклинание бормочет Ирдис. – Я не имею против тебя ничего личного, и не приедь ты в этот город, я бы и не знал тебя. Но теперь, извини, ты умрёшь».
Звон тетивы, свист пущенной стрелы – два звука, нарушившие ночную тишину.


Кулак крепко сжимает длинную тисовую стрелу с ярко-жёлтым оперением.


«Мой хозяин спит. А я уже не хочу спать – я выспался. Я прогуливаюсь по конюшне и смотрю на коней и лошадей в стойлах. Общаюсь с конюхом как могу. Конюх неплохой парень, только глуповатый немного, но это не важно. Он конюх – тут ему большие мозги не нужны. Он чистит одну лошадь, расчёсывает ей гриву, старательно так, вкладывая душу в своё занятие. И выглядит таким счастливым, как будто ничего на свете ему больше не нужно.
Утром для нас с хозяином начнётся трудный день – мы начнём охоту на эльфов. Лично мне они ничего не сделали, но работа есть работа – ничего не попишешь.
Наверху слышен топот ног. Что, интересно там случилось? Вот кто-то спускается по лестнице в конюшню. Быстрым, но ровным шагом.
Это мой хозяин! Почему он не спит? До рассвета ещё 2 часа! В руке он сжимает эльфийскую стрелу. Откуда она у него? Ведь наша лежит в походной сумке – сам только что смотрел! Хотя не важно. Мой хозяин приказывает конюху седлать коней. Он чем-то возбуждён. Видимо, мы куда-то срочно отправляемся. Он подходит ко мне:
- Ну что, Свирт? Помнишь всё, чему научен? Сегодня многое из того придётся вспомнить.
Я – сама решительность! И мне совсем не важно, что произошло. Куда он–туда и я!
Ну вот, всё готово. Мы отправляемся в путь.»


«Как?!! Как такое могло произойти?! Как я мог промахнуться?!? - Ирдис кошкой слетает с крыши на землю. – Точнее, как он смог поймать мою стрелу рукой? Это невозможно!!»
Эльф ошеломлён. Какой-то человек поймал пущенную им стрелу рукой! И не важно, что этот человек – Рыцарь-Охотник, важно, что он – всего лишь человек.
Но это всё в прошлом. Если Ирдис и промахнулся, то это целиком и полностью его вина. Он промахнулся, ему теперь и выкручиваться. Эльф неслышно бежит вдоль домов по безлюдным улицам. За спиной слышен топот копыт – это он, теперь он охотится на него. И может быть, у него всё распланировано лучше.
Звук погони всё ближе. Надо где-то спрятаться. Но негде! Как на зло, ни одного переулка – лишь голые стены домов и прямая улица. Навстречу – тоже всадник. Неужели это специальная ловушка? Кажется, нет. Впереди – просто патрульный стражник на коне. Он не внушает такого страха, как Охотник-крестоносец позади.
Свист метательного ножа, извлечённого из складок бархатного костюма – и патрульный уже лежит на земле в облаке пыли с клинком в горле. Ирдис вскакивает на коня и, развернув его в противоположную сторону, пришпоривает коня под бока.
Ветер свистит в ушах, конская грива хлещет эльфа по лицу, а за спиной, всего в квартале от него слышен топот копыт грозной погони. «Остаётся только одно, - думает Ирдис, - завести его в лес, туда, где мой дом, где каждое дерево знакомо, где я знаю больше, чем он». Вцепившись в упряжь, тёмный эльф во весь опор мчит коня прочь из города – в лес, в чащу, где у него, может быть, будет хоть какое-то преимущество перед рыцарем-охотником.


«За ним, в погоню! - крутилась одна мысль в голове паладина-крестоносца. – Догнать! Настичь! Схватить!»
Бешеный стук копыт по земле напоминал какую-то лихую мелодию, и эта мелодия была усладой для его ушей. Наконец он отомстит этим мерзким эльфам! Он долго ждал этого дня. Многие годы изучения их повадок, традиций, обычаев, - ничто не прошло даром. Теперь он, пожалуй, знает об эльфах больше, чем они сам знают о себе. Этот маленький эльф заманивает его в лес в надежде, что там Охотник потеряется, заблудится. Но нет! Этого не будет! Скорее сам эльф заблудится в этом лесу, чем он. Сегодня судьба на его стороне, вместе с удачей. Надёжные доспехи, проверенное оружие, и главное, верный Свирт вместе с ним.
- Вперёд! Догоним его, он наш! – крикнул он Свирту. Тот радостно кивнул, опьяненный запахом погони. Это был их день. День их триумфа. Этот жалкий эльф от них не уйдёт!
 Квартал за кварталом, мимо пролетают окна, двери, масляные фонари. В висках стучит. Дыхание жаркое от напряжения. Глаза устремлены в одну точку – на угол ближайшего дома, за который сворачивает дорога. Там, впереди противник! Он бежит, он боится, он у нас в руках!
Вот, наконец, и он. Этот жалкий эльф, мчит лошадь во весь опор. Но это ему не поможет. «Я слишком долго ждал этого шанса, чтобы его упустить!», - латник крепко сжал узду в своих оббитых железом руках. Он в доспехах – но уже настолько привык к ним, что они ему ничуть не мешают. Они его вторая кожа, крепкая, прочная, надёжная. На седле висит стальная пика, которой он проткнул столько врагов, мощная палица, которой он раскрошил столько черепов, за спиной – прочный деревянный щит, оббитый железными пластинами с опять же двумя белыми крестами на красном поле, щит,  испещрённый множеством зарубин, трещин, царапин, - но всё такой же надёжный, как прежде. На его шлеме развевается ярко-красный плюмаж, который словно кричит врагам: «Ну вот он я! Здесь! Я и не думаю прятаться от вас! Подходи, кто смелый!» Металлическое забрало скрывает его лицо – но в двух узких щелях-глазницах горят жарким пламенем два устремлённых в темноту ночи ока.
Вот уже показалась окраина города – вместо каменных домов мимо пролетали деревянные хибары, дорога превратилась из ровной и широкой в перерытую колдобинами тропу. Дальше лес. Эльф заманивает его туда – к себе домой. «Ну, это ещё неизвестно, кому такой дом будет родней».
Поле. Впереди на дороге видна фигура всадника – это он, наш маленький эльф. Он даже не подумал свернуть или скакать через поле. Напрямую в лес. «Ну что ж, так, пожалуй, будет даже лучше», - про себя усмехнулся Охотник. Он ещё сильней подстегнул коня. Осталось совсем немного.



«Ну, вот и лес!» - Ирдис почувствовал некоторое облегчение, когда кроны могучих деревьев сомкнулись у него над головой. Лес шумел, как бы предчувствуя вторжение нежеланного гостя, что гнался сейчас за эльфом. Ветер шелестел листьями, превращая завывания леса в настоящий свист. Ночной лес, словно злой пес, рычал на чужака. Но тот, казалось, не обратил на это никакого внимания и упрямо преследовал свою цель.
Ирдис осмотрелся. Лес, до боли знакомый и привычный. Если бы у него было время, он бы всё тщательно рассчитал и спланировал – и тогда у этого рыцаря не было бы ни единого шанса. Но сейчас времени как раз не хватало. Планировать было некогда. Ирдис лихорадочно думал. Как сбросить с хвоста этого охотника, так упрямо и назойливо преследовавшего его по пятам? Остановись он на секунду – Ирдис был бы уже далеко, запутав все следы, и внимательно бы наблюдал бы за крестоносцем с высоты деревьев, выбирая удачный момент, чтобы всадить ему стрелу между латных пластин. Но охотник не останавливался. Более того, Идрис буквально чувствовал его у себя за спиной. Он совсем рядом.
Эльф оглянулся. Паладин был всего в десяти метрах от него.
«Как он так незаметно догнал меня?! Только что его не было видно за деревьями – и теперь он уже у меня за спиной!» - Ирдис явно не ожидал, что латник окажется так близко! Сердце эльфа учащённо билось. Иметь дело с Рыцарем-Охотником вообще неприятно, а встретиться с ним один-на-один в открытом бою – это просто чистое безумие!
«Ты безрассуден, юноша! - всплыли у Ирдиса воспоминания юности, когда он, прыгая как белка с дерева на дерево, слушал наставления старших. – Природа создавала тебя для того, чтобы ты жил на деревьях, но не прыгал по ним!»
Безумие? Ирдис всегда был безумным, даже для эльфа.
Одним быстрым движением эльф упёрся руками с седло и, приподнявшись над лошадиным крупом, резко развернулся в обратную сторону. Теперь он сидел, откинувшись спиной на шею мчащегося коня. Лицом он был обращён к преследующему его латнику.
В руках у Ирдиса моментально оказался лук, стрела сама легла на тетиву. Паладин, казалось, не проявлял ни какого беспокойства по этому поводу. Эльф выпустил стрелу – она со свистом устремилась навстречу рыцарю.
И со звоном отскочила от выставленного вперёд щита. Латник за мгновение до выстрела закрылся им, отцепив его с наплечного ремня. Ирдис выстрелил во второй раз, и тут же, не медля, выпустил и третью стрелу, теперь уже в неприкрытую щитом ногу рыцаря.
Зазубренным наконечником стрела вонзилась в голень человека, но из-под забрала стального шлема не вырвалось ни одного звука. Паладин так же решительно мчался за эльфом.   
Ирдис достал из колчана четвёртую стрелу. Поднял глаза на латника. В этот момент тяжелая палица, брошенная паладином, с огромной силой ударила его в грудь. Ирдис слетел с лошади и рухнул на землю, устланную пёстрыми опавшими листьями, которые несколько смягчили его падение.
Дыхание было сбито. Ирдис задыхался. «Вроде бы, ничего не сломано, просто ушиб, - чувствовал Ирдис, - но от этого как-то не легче».


Латник, взяв в правую руку тяжёлую пику, устремил своего коня к лежащему на земле эльфу. Ещё мгновение и с ним всё будет кончено. «Пригвоздить его к земле, что может быть проще?» - паладин, наведя острие пики на противника, всем весом навалился на своё оружие. Пика вонзилась в землю, где секунду назад бездвижно лежал эльф. Тому удалось, невероятно изогнувшись, уклониться от разящего удара. Пика осталась стоять воткнутой посередине импровизированной арены.
Рыцарь, отъехав на некоторое расстояние, развернулся. Не поднимая забрала, он посмотрел на перепачканного, но живого неприятеля, который теперь стоял на одном колене, рукой держась за грудь. Удар палицей возымел определённый эффект на незащищённого бронёй эльфа. «Странно, что он остался в сознании», - глаза охотника жадно изучали противника. Паладин был удивлён ловкостью эльфа, но не более того. Он предпочёл расценить это как чистую случайность. Со следующим его ударом эльф умрёт. Латник перекинул ногу через седло и спешился.
Боль! Острая боль пронзила его ногу, из которой до сих пор торчала эльфийская стрела. Он и не думал помнить о ней. Но теперь рана могла доставить некоторые неудобства. Рыцарь невозмутимо наклонился и, ухватив стрелу, переломил её пополам. Наконечник он достанет потом, всему своё время.
Он поднял взгляд на эльфа, который по-прежнему стоял на одном колене рядом с торчащей из земли пикой и тяжело дышал. Только теперь паладин впервые получше разглядел его. Эльф был облачён в чёрный костюм людского ассасина, попросту говоря, убийцы. Лицо его, которое теперь не скрывал капюшон, было по-эльфийски красиво и изящно. Тонкие светлые волосы спадали на высокий лоб, прикрывая один из двух больших зелёных глаз с большими узкими зрачками. Кожа была смугла, темней, чем обычно у эльфов. Тонкий прямой нос и узкие скулы придавали этому лицу благородства. Лишь губы эльфа были искажены от боли. Он всё ещё пытался отдышаться. Своими зелёными глазами он неотрывно следил за паладином.
Латник, который, казалось, задумался над чем-то, изучая внешность своего противника, резко двинулся вперёд, с громким лязгом вытащив из ножен тяжёлый длинный меч.
Эльф, увидав надвигающегося на него рыцаря, с ног до головы закованного в броню, отпрыгнул назад, выхватив из-за спины слегка изогнутую тонкую эльфийскую саблю, и выставил её перед собой.
Паладин, казалось, и не заметил, что у эльфа в руках появилось оружие и, не колеблясь, наступал. Эльф нерешительно пятился. Подойдя к эльфу на достаточное расстояние, латник, не медля, нанёс мощный рубящий удар сверху. Эльф увернулся, ловко нырнув ему под руку, и, развернувшись, ударил паладина саблей по спине. Эльфийское оружие лишь издало звон при столкновении с червлёной сталью рыцарских доспехов. Рыцарь с разворота наотмашь нанёс другой удар свободной рукой. Эльф вовремя пригнулся и вновь ушёл от удара, в свою очередь нанося колющий удар в грудь латника. Снова лязг удара металла о металл и ничего больше.
Удар тяжёлым, окованным сталью ботинком в живот отбросил эльфа назад. Скорчившись от боли, тот осел на землю, переводя дыхание. Рыцарь же без промедления продолжил атаку – молниеносный удар мечом эльф смог парировать, только в последний момент подставив саблю и отскакивая кувырком в сторону. Выхватив из складок своего костюма два метательных ножа, он бросил их в паладина в надежде, хоть как-то пробить его мощную броню. Но тщетно, – издав звонкий скрежет при соприкосновении с металлом, оба ножа отскочили от рыцаря. Который приближался к их метателю. Занеся меч для удара, рыцарь обрушил его на эльфа. На этот раз гарда эльфийской сабли невероятным образом выдержала всю мощь удара, но сам эльф под тяжестью навалившегося на него веса осел на одно колено.
 Рыцарь резко выбросил вперёд свободную руку и, схватив эльфа за горло, рывком поднял противника над землёй. Тот попытался нанести латнику удар саблей в голову, но непринуждённо подставленный рыцарем меч отвёл опасность. Ответный удар паладин с силой нанёс по эльфийскому клинку, который, выскочив из ладони хозяина, бесшумно упал на покрытую листвой землю. Теперь эльф был полностью во власти противника.


Ирдис задыхался. Железная рукавица рыцаря всё сильнее сдавливала его горло. Отчаянно цепляясь пальцами за руку латника, эльф пытался хоть как-то ослабить страшный захват. Он бросил ожесточённый взгляд на врага – тяжёлый металлический шлем не выдавал никаких эмоций, тёмные щели глазниц выглядели мрачно, но безжизненно – как будто за опущенным забралом на эльфа смотрит некая бездушная, слаженно работающая машина, напролом идущая к своей цели.
Но это было не так: на перекошенное болью и ненавистью лицо лесного воина были уставлена пара зелено-серых глаз вполне живого человека, такого же, как он – из плоти и крови, точно так же способного испытывать физическую боль и радость победы.
Рыцарь, не отпуская эльфа, сбросил с головы шлем, и теперь оба были на равных – и тот, и другой видели глаза противника – злые, гневные и пылающие огнём презрения к недругу.
«Ну давай же, убей меня! – проносилось в голове у Ирдиса, - Чего ты медлишь?! Подними меч, и закончи начатое!». Но латник не спешил. Он пристально смотрел в глаза эльфа. Неотрывно, всматриваясь, будто желал увидеть в них мольбу о пощаде.
Но он увидел в них не мольбу, не презрение и даже не ненависть. Он увидел в них страх – страх не за себя, но за кого-то другого.


«Что это?!! Что за крик?! Кричит женщина, кричит пронзительно и оглушающе. Это крик о помощи? Крик страха? Такой громкий, что закладывает уши!
Стоп! Где хозяин? Чёрт, я потерял его из виду. Упустил его! Вперёд, мчаться на крик! Ветви деревьев хлещут меня по щекам, но это не важно, важно – выручить хозяина, помочь ему, если он в беде. Деревья, одни деревья - маленькие и большие, старые, столетние исполины и совсем юные, стройные. Они мелькают перед глазами, сливаясь в одно зелёно-жёлтое пятно. Под ногами вздымаются ворохи встревоженных сухих листьев. Моё сердце готово вырваться из груди: как я мог оставить хозяина? Я виноват. Но где же он? И что это за крик? Какая разница? Найти, найти хозяина, это сейчас важнее всего остального…
Вот оно! Лесная опушка, и в её центре – мой хозяин. Держит за горло этого остроухого эльфа. Но взгляд хозяина направлен не на него – повернув голову, мой хозяин смотрит куда-то в сторону, на невысокий пригорок, где неподвижно, замерев на месте, стоит юная эльфийская дева. Её губы дрожат, красивые изящные руки застыли в пространстве, словно окоченев. Маленькая стройная фигурка, кажется, скована от страха. Её красивая высокая грудь учащённо вздымается. Отливающие багрянцем тёмно-рыжие волосы спадают ей на плечи. Одетая в невесомое изумрудно-зелёное платье, которое переливается всеми цветами радуги с дуновением лёгкого ветерка, она стоит на склоне и, боясь пошёвельнуться, молча смотрит в глаза моего хозяина. Смотрит пристально и не отводя взгляда, словно в зеркало чистого озера, - и видит там своё отражение.
Мой хозяин тоже замер. Единственное, что он теперь видит – это прекрасную как ясный день, юную эльфийку, стройную, словно деревце и лёгкую, как пушистое облако. Таким взглядом он смотрел только на одну женщину – на свою возлюбленную, которую он не смог уберечь, и за которую теперь мстил. Это я могу сказать точно. Я прекрасно помню его взгляд».


Ирдис собрал всё оставшиеся силы. «Нет, только не дать её в обиду! Не допустить, чтобы пострадала она! – он тоже смотрел на эльфийку, но не таким взглядом как паладин, в его глазах читалась забота, нежность и любовь. Там, на склоне холма сейчас стояла его младшая сестра. – Зачем, зачем она закричала?! Теперь он заметил и её! И теперь у него есть две цели. Следующей его жертвой после меня может стать она».
В этот момент Ирдис носком сапога нащупал обломок стрелы, торчащий из ноги латника. Ни на секунду не задумавшись, эльф со всей силы надавил на него, вгоняя обломок как можно глубже в человеческую плоть.
Из груди паладина вырвался истошный вопль. Разжав руку, сдавливавшую горло эльфа, он схватился за кровоточащую рану. Страшная боль пронизывала ногу насквозь.
Его противник упал на землю, всё ещё задыхаясь, но тем не менее сумел перекувырнуться через спину назад и оказался в трёх шагах от рыцаря, на минимальном безопасном расстоянии. Тяжело дыша, эльф резко обернулся и посмотрел на сестру. На её лице был написан испуг. Она по-прежнему стояла без движений и смотрела на происходящее со страхом в глазах.
«Беги!» - крикнул ей что было мочи Ирдис, и, оглядевшись, схватился обеими руками за пику, торчавшую из земли у него за спиной, размахнулся и обрушил её на спину латника, припадшего к земле и стонущего от дикой боли в ноге. Пика разлетелась в щепки, переломившись пополам от удара, на месте которого в доспехах образовалась вмятина.
Подняв голову, рыцарь получил ещё один удар – ногой в челюсть. Сухая листва, шебурша,  разлетелась от его жёсткого падения. 
Тяжело приподнявшись с земли, паладин с трудом обернулся. Но эльфа рядом уже не было – шевелилась лишь только густая листва кустарника. Тогда он перевёл взгляд туда, где стояла эльфийка. Юная дева по-прежнему не двигалась с места и смотрела на рыцаря полными сочувствия, сострадания и даже нежности глазами. Но все эти чувства заглушал глубокий страх к таинственному чужаку.
В следующую секунду мелькнувший рядом с ней силуэт в чёрном костюме людского убийцы, схватив за руку, увлёк её за собой – в чащу леса, прочь от этого места.
- Свирт…, - с губ латника слетел сдавленный стон.
Рыцарь, обессилев, рухнул на землю.      


«Вот уже целые сутки, как хозяин не приходит в себя. Я привёз его обратно на постоялый двор и с тех пор он не встаёт с постели. Видимо, наконечник стрелы, который лекарь извлёк из его ноги, был отравлен. Теперь хозяин лежит в кровати и не открывает глаз.
Я во всём виноват! Сначала потому, что не уследил за ним, потом потому, что стоял как вкопанный, когда этот эльф вырвался из его захвата. Я был просто поражён, что кому-то удалось повергнуть моего хозяина наземь! Раньше такого никогда не случалось. Он и на одно колено ни перед кем никогда не опускался – а тут он на земле! Но это меня не извиняет! Я должен был ему помочь, но я не смог! Какой из меня после этого оруженосец?!»



 Анэль вдруг вспомнила, что это лицо, эти глаза, эти черты лица она не выдумывала – она видела их наяву! Но где? Когда? Она не знала. Осознание этого факта ещё более подтолкнуло её к мечтаниям. Значит, этот прекрасный принц существует на самом деле? А раз он – прекрасный принц, то он должен обязательно любить её и только Её. По-другому быть не может. Любить сильной, нежной и пламенной любовью. Любить её такую, какая она есть. У Анэль закружилась голова. Это приятное головокружение только подстегнуло её воображение – она облачила своего принца в золотые сияющие доспехи, посадила на безумно красивого белого коня и вложила ему в руки острый меч, чтобы он защищал её и наказывал тех, кто её обидит. «Он никогда не скажет мне дурного слова, не покинет, не оставит одну, - продолжала Анэль, - он всегда поймёт меня и поддержит, если мне будет плохо или грустно». Ей вдруг ужасно захотелось сейчас же обнять этого принца и крепко-крепко прижаться к его груди. 


«Хозяин!!! Это ты! Ты здоров, ты снова здоров! Слава богам, смерть обошла тебя стороной!
Хозяин подходит ближе и треплет меня по голове.
- Всё хорошо, Свирт, я уже на ногах. Чтобы убить меня, потребуется что-то большее, чем одна отравленная эльфийская стрела, - хозяин улыбнулся. Он снова улыбается!! Как давно я не видел у него на лице улыбки! Какая-то перемена в нём. Он не сердится на меня, а только хлопает меня по плечу и говорит:
- Жизнь продолжается, дружище!
Дружище!! Он назвал меня «дружище»! Я на седьмом небе от счастья. Если мой хозяин в хорошем настроении, то я просто счастлив. Я докажу тебе, хозяин, мою преданность! Ты ещё будешь мной гордиться. Я с тобой теперь – куда угодно, хоть к чёрту на рога, ты только скажи!
Но он не, видно, совсем не собирается отдыхать. У него что-то на уме, какие-то дела. Мы отправляемся с ним город. Оживлённые как всегда улицы запружены народом. Со всех сторон – шум, гам, толкотня. Туда-сюда снуют торговые повозки, крестьянские телеги, купеческие кареты. Солнце ярко освещает серые каменные стены домов, от тёплого света они становятся светло-бежевыми, не такими мрачными как обычно. Всё кажется радостным и приятным. Но самое приятное – это то, что мы с хозяином снова вместе. Это заставляет моё сердце биться громко и часто.
Вот мы останавливаемся у какой-то будки. По-моему, это лавка старьёвщика. Хозяин заходит внутрь, меня оставляет на улице. Через некоторое время он возвращается, неся в руках какой-то закутанный в холст, довольно большой предмет, и с некоторым трудом запихивает его в походную сумку. Интересно, что там?
А хотя, какая разница? Хозяин со мной, и большего мне и не надо.»


 
Рыцарь-паладин в сияющих доспехах и с пурпурным плащом на плечах спешился и не торопясь прошествовал к стоящему в стороне от догори могучему дубу...  «Где-то здесь»,  - прошептал он сам себе. Откинув подол плаща, он встал на одно колено и прислушался: лес дышал жизнью - он не может быть пустым – и, наверняка, она где-то там.
Паладин вернулся к своему коню, который всем своим видом выражал полнейшее безразличие ко всему происходящему, потрепал его по гриве и, отцепив что-то от седла, вернулся к дубу. Развернув ветхий, в некоторых местах проеденный молью холст, он взял в руки хитрый прибор, напоминающий своим видом бутон какого-то сказочного цветка. Хитрая улыбка скользнула по его лицу. Смахнув с него пыль, латник установил прибор у подножья исполинского дуба. Подождав с минуту, рыцарь, взявшись рукой за маленькую изогнутую железку, выступающую сбоку агрегата, провернул её несколько раз по кругу.
"Цветочный бутон" захрипел. Смерив его изучающим взглядом, паладин положил под этот самый "бутон" странную плоскую круглую пластинку, извлечённую им из набедренного мешка, осторожно поправил её и опустил на её край тонкую деревянную рейку, на конце которой сверкнула маленькая острая иголка.
Из "бутона" послышалась музыка. Несмотря на былое шипение и хрип, звук теперь был чист и отчётлив. Музыка эта была настоль прекрасна и удивительна, что с ней едва ли сравнилось бы журчание ручья, шелест листьев и завывание ветра или пение птиц. Она завораживала, очаровывала, манила и тянула к себе. Это была сказочная музыка, настолько сказочная, что даже суровый рыцарь на секунду задумался о чём-то и не шевелился. Но тут он опомнился, резко поднялся с колена и, бросив последний взгляд на музыкальный аппарат, двинулся прочь от него.
Взяв коня за упряжь, он отвёл его в заросли кустарника. Конь не упрямился и покорно встал у низенькой берёзки. Паладин же, сняв шлем, обернул свой взор на играющий музыку "цветочный бутон", что теперь одиноко стоял под дубом. «Теперь- только ждать», - пронеслась мысль. И он стал ждать.
Вскоре, на поляне перед дубом появилась прекрасная юная эльфийка в ярко-изумрудном одеянии. Она с любопытством смотрела на невиданный прибор, от которого исходила такая прекрасная музыка. Она подходила всё ближе и ближе, пока наконец не остановилась подле дуба, околдованная чудесной мелодией. На её устах появилась улыбка. В глазах прелестной девы блестели весёлые игривые огоньки.
В этот момент паладин в сверкающих доспехах метнул из своей засады острый дротик. Прекрасная юная эльфийка, звонко вскрикнув, упала наземь. Земля под ней содрогнулась. Музыкальный прибор продолжал равнодушно играть свою чарующую мелодию.
Рыцарь улыбнулся. Наконец-то!....он победил! Выйдя из засады, паладин медленным размеренным шагом прошествовал к дубу и взглянул на нежное лицо лежащей на земле девушки. Оно было прекрасно…Он наклонился к эльфийке...
Но вдруг острая тисовая стрела с ярко-жёлтым эльфийским опереньем пронзила ему горло.
Глупец.  Как же он мог забыть!? Эльфы всегда ходят парами! Как он просчитался! Как вздорный непослушный мальчишка, он - бесстрашный и могучий Гонитель Зла. У паладина подкосились ноги, он упал на колени...Горькая обида брала его...А ведь он только хотел забрать её с  собой - Её, это маленькое прекрасное создание, которое он увидел однажды и в которое он безвозвратно влюбился. Влюбился в эльфийскую деву, что теперь лежит на земле и видит сон.
Его дротик был смазан снотворным зельем.
Но теперь он не заберет её никуда. Теперь сама Смерть, от которой он столько раз уходил, забирает его с собой. Ирония судьбы. На его лице промелькнула горькая улыбка. Он рухнул наземь.  «А всё-таки не обманул старик-старьёвшик! Проданный им "Па-те-фон" действительно сделал своё дело - эльфийка пришла на его зов». Вот только теперь ему это уже всё равно. Перед глазами воина сгущалась тьма и в следующую секунду Паладин в сияющих доспехах, Рыцарь ордена Двукрестоносцев с пурпурным плащом на плечах и с эльфийской стрелой в шее перестал жить.

Почувствовав что-то неладное, Свирт поднял глаза, вытянул шёю и увидел своего хозяина бездыханно лежащим на пёстром ковре опавших листьев. Медленно, будто не желая верить тому, что он видит, верный боевой конь по имени Свирт подошёл ближе и уткнулся носом в холодную и побледневшую щёку хозяина.
Он бы заплакал, если бы только Бог даровал лошадям слёзы.


Да! Анэль теперь ясно вспомнила, что она видела этого принца наяву. А если видела – то непременно отыщет, и они обязательно будут вместе! Она вспомнила, как они долго, робко и нежно смотрели друг другу в глаза. Вспомнила, как у неё захватывало дыхание от его тёплого, чуткого и открытого взгляда. С каждой новой мыслью Анэль становилось на душе всё радостней, и она понимала, что она на самом деле любима и желанна, что прекрасный принц ждёт её и скучает по ней. Лицо своего возлюбленного она видела всё яснее и яснее – видела тёмные волосы, высокий лоб, строго очерченные губы, и самое главное – большие, ласковые и зовущие зеленовато-серые глаза…
В этот момент её мечтания прервал чей-то голос:
- Анэль, с тобой в порядке? – это был голос её старшего брата.

- Да,  я в порядке, - ответила Анэль, мечтательно улыбаясь и приподнимаясь с земли. Её старший брат Ирдис, с луком в руках, присев на корточки рядом с сестрой, озабоченно смотрел на неё.
- Как тут здорово! – сказала она, глядя на брата, по-детски склонив голову набок, наморщив носик и прищурив один глаз. – мне так хорошо!
  Она хихикнула и поцеловала брата в щёку. Выражение лица Ирдиса оставалось неизменным:
- Я рад, что с тобой ничего не случилось, - сказал он, погладив Анэль по волосам.
- А что должно было случиться? – весело пропела она.
Ирдис посмотрел ей в глаза, а потом молча перевёл взгляд ей за спину. Анэль медленно оглянулась назад. Улыбка исчезла с её губ.
Позади неё, в двух шагах, на земле лежал тот самый принц из её мечты. Тот самый, в сияющих доспехах, с тёмными волосами, высоким благородным лбом, строго очерченными губами, и, конечно, с большими, ласковыми и зовущими зеленовато-серыми глазами. Даже сказочный белый конь был у этого принца.
От идеального его отличала одна лишь незначительная деталь:
Этот принц был мёртв. Его погубила стрела. Но не та, что поразила его в шею, а та, что пронзила его сердце - стрела любви.