Нежная грусть прощания

НЕЖНАЯ ГРУСТЬ ОСЕННЕГО ПРОЩАНИЯ
В один из последних октябрьских дней, подгадав задуманное мною
под более или менее сносную погоду поздней осени,
я захлопнул за собой дверь квартиры. Впереди ждала моя река Вага.
На плече болталась противогазная сумка, с простенькими бутербродами
в целлофане и банкой с червями, а в руке была четырех коленная складная удочка.
Я спешил пи закрытие моего летнего рыбацкого сезона,
на последнее свидание с еще доступной, свободно несущей свои воды рекой
 
огда, как появилась эта моя неудержимая страсть к  ры-балке? Может, она зарождалась, когда я вместе с таким же малолетним соседом Колькой был взят его отцом, дядей Федей на первую в моей жизни ночную рыбалку. Это сегодня юные рыболовы приезжают на речку, в основном, в комфортных папиных авто, а тогда мы, шмыгая носами и утирая пот с лица грязными ладошками, безропотно топали за главным рыболовом по дороге в Заручевну.
У меня и сейчас стоит перед глазами картина: мы с Колькой стоим по колено в реке, держа в руках только что срезанные ивовые удочки, и наперегонки таскаем из воды жирных пежем-ских пескарей, а в наши голые ноги тычутся десятки пузатень-ких меев. Никогда не забуду и свой первый рыбацкий костер, и первую "взрослую" уху, сваренную из двух крупных окуней и сорожины, что добавил к нашему с Колькой улову дядя Федя.
Вспоминается ночь в сенном амбаре, и тревожный детский сон - не проспать утреннюю зорьку, и первый увиденный мною туман. Помню, как шел к реке и боялся потеряться в этом живом дышащем молоке. Это были азы первой рыбалки, потом, с появлением в нашей семье отчима, ставшего незаменимым напарником в наших совместных походах, моя тяга к реке, к общению с первозданным миром природы навсегда вошла в мою жизнь.
Этих первых двух наставников, обучавших меня рыбацким премудростям, нет в живых, как и моего соседа и ровесника Кольки. Дядю Федю прямо на его последней рыбалке настиг гипертонический криз, моего отчима добила уже в мирное время своими ранами война. Кольку, который в отличие от меня так и не попал в тиски рыбацкой страсти, увела в могилу другая страсть,
 которая сгубила не один десяток моих знакомых. Моя судьба, неугомонный характер, профессии носили меня по тогдашнему союзу, как несет весенний ручей неуправляемую щепку. Но куда бы ни заносило меня, я искал возможность удовлетворить свою рыбацкую страсть, если, конечно, позволяли природные условия, т. е. был какой-то водоем или речушка.
Даже первая моя профессия была связана с рыбалкой, и я шкерил рыбу на уходящей из-под ног палубе сейнера. Но это 5ыл промысел, который не имеет ничего общего с любительским ловом, может, поэтому я по сегодняшний день не признаю ловлю рыбы сетями или другими хищническими способами.
Потом мыс Харасевей с речкой Харасевейкой на самой север-ной точке полуострова Ямал и огромные хариусы, размеры кото-рых просто поражали и которые с жадностью бросались на красную мохеровую нитку, намотанную на крючок за неимением червей. Были выезды на Нарвское водохранилище и ловля кар-пиков в прудах Гатчинского парка.
Были при этом и хорошие уловы, но не было главного. А главным для меня была ослепительная чистота первых север-ных белых ночей, нежная зелень молодой травы, непередаваемый запах проклюнувшегося тополиного листа, несмолкающие трели ошалевшего от тепла и любви маленького серого лесного соловья. Может, нехватка всего этого и стала одной из основных причин, что я, вдоволь наглотавшись романтики, так и не поймавший своей розовой чайки, уставший и оглохший от давящей на человека громады городов, вернулся в свой город Вельск, к своим рекам.
Все эти воспоминания нахлынули, наверно, тогда, когда я шел на последнюю рыбалку к Ваге через опустевший, осенний Ваймеш. Лишь две женщины, видимо тоже последний раз пасли своих кормилиц-коз. Подошел к обрывистому в этом месте бере-гу Ваги и стал спускаться вниз по течению, решив дойти таким образом до устья Вели. С обрывистого берега хорошо просматривалось дно обмелевшей за лето реки. Хотелось бы найти более-менее тихий заливчик с более приличной для рыбы глубиной, по шла сплошная полоса мели. Лишь иногда от берега, вспугнутый
 моими шагами, к середине реки уходил небольшой хариус или стайка мелких ельчиков. Плюс ко всему подул холодный вос-точный ветер; а истинные рыбаки знают: подул восток — клева не жди. Да и не за рыбой шел я на реку, шел отдать ей свою молчаливую благодарность за приют на ее берегах в весенне-летние рыбацкие ночи, за тот внутренний покой и равновесие в душе, когда, сидя возле костра, как бы сжигал в его пламени все ненужное, налипшее в том - другом, далеком от мудрого спокойствия природы суетном мире, за мощный приток адреналина в кровь, когда на конце спиннинговой лески бьется попавшаяся на крючок рыба. Шел сказать спасибо моей реке за те стихи, которые были написаны после очередного свидания с ней. И, наконец, я шел, чтобы попрощаться с ней до следующей весны, когда она, напитавшаяся ручьями, талым снегом, разломит ледовый панцирь и, опьяненная своей мощью, понесет свои воды по веками знакомому руслу, а затем, успокоившись вновь, позовет к себе.