День моей казни

Если это когда-то случится,
Если в этот день будет праздник,
Я хотел бы остаться один,
Утром в день моей казни...

Смысловаые Галлюцинации


У меня никогда не было веселых дней рождений, начиная с самого первого, когда я упала с неба, как снег на голову, и решила жить. На мой десятый день рождения родители мне подарили черную шапку из овчины. Я хотела куклу. Шапка траурной каймой обрамляла мое лицо. В ней я казалось самой себе уродиной.
Я спросила- Это мой подарок?
Мама сказала – Да.
И ушла на работу.
Я долго сидела в пустой комнате и роняла в шапку скупые слезинки. Нет, я не была несчастным ребенком. Во все остальные дни года я радовалась жизни, прогуливала уроки, подслушивала, как родители занимаются любовью, влюблялась в соседа по парте, лазала по деревьям, играла с волнами, носила легкие платьица, но потом наступал ноябрь, что-то менялось в воздухе, и я точно знала – ничего хорошего на мой день рождения не случится.
На мой четырнадцытый день рождения, я увидела как мальчик, которого я в ту пору любила, целуется с другой в подъезде. У мальчика было смешное и в тоже самое время красивое имя – Ярик. Красивое, потому что – Ярослав.
У него были светлые волосы, курносый нос и очень дурные привычки. Я не могла мирно сосуществовать с мыслью, что люблю его, поэтому вела с ним холодную войну. Я писала ему записочки типа «ты хам и двоечник», а когда он однажды ударил собаку, я написала, что его ненавижу. Записку нашла его мама и ему влетело. По сути, он не был ни в чем виноват. На войне как на войне. Просто в тот день я проиграла. Я была убита. На свой день рождения.
На мой восемнадцатый день рождения мама сделала мне дорогой подарок - репетитора. У этой женщины было очень подходящее ей отчество – Львовна. Это был тот редкий случай, когда отчество зачеркивало имя. У нее были рыжеватые волосы и блестящие очки. Она была воплощением моих самых взлелеянных кошмаров, она была ведьмой из сказки....
-Это все, что вы можете мне рассказать об истории Англии , детка?
Я дрожала всем телом. Мой любимый английский язык, который всегда выручал меня из самых каверзных ситуаций , внезапно превратился в моих руках в тяжелую оглоблю, и я била себя ей по голове...
На улице было уже темно, и как всегда в ноябре, моросил дождик. Я ревела. Мама, то ли, почувствовав себя виноватой, то ли то же осознав свою причастность к моим невеселым дням рождениям, купила мне большой красный леденец и попросила не плакать. И тогда, я поняла, что ничего изменить не удастся и ждала дни рождения как ждут казни.
Надо отметить, что и на чужих днях рождениях мне не всегда везло. Я как-то всегда выпадала из общего веселья, и дело было даже не в том, что я не пила водку или дешевое красное вино. Просто, я привыкла, что это день скорби, и изо всех сил сопротивлялась . Если меня не радует свой день рождения, почему рождение Светы должно приводить меня в восторг и я должна скакать как идиотка под  нелюбимую музыку и желать Свете встретить принца? 
Плюс ко всему, на одном из них меня чуть не изнасиловали. Совокупление – это тоже было обязательной частью торжества, поэтому родители и уходили к соседям, смущенно улыбаясь.Я сидела одна в комнате. Это было призывом для перепившего придурка. Что произошло дальше служит ярчайшей иллюстрацией к песням Бутусова – первый опыт борьбы против потных рук приходит всегда слишком рано- и не стоит упомининия...
Это был последний Светин день рождения. Не потому, что Света умерла. Просто я уехала.
 Свой двадцатый день рождения я встретила в Лас-Вегасе. Казалось, для другого нормального человека  это уже само по себе праздник. Но...очень правильный человек Гриша, с которым я там была, на самом деле был Карандышевым из «Бесприданницы», тем самым Карандышевым, только который так никогда и не решился на тот самый выстрел и теперь всем за это мстил. Карандышевым, которого обласкала и искупала в деньгах американская мечта, но все равно не успокоила его озлобленное сердце...За это я и платила.. Я хотя была маленькой, но очень точной копией женщин , которые от него уходили. Естественно, он отравил мне весь праздник.
Своим присутсвием, ежеминутным упоминанием, что у меня нет будущего, а если и есть – то какое оно, разве что если с ним, с Карандышевым...Слезы капали в замысловатое французское блюдо из грибов, а вокруг шумели совершенно пьяные и счастливые люди. Мне тоже тогда хотелось напиться, но место было подчеркнуто дорогим, и Золушке было положено выпить только один бокал . Скупость – это было второе имя моего благодеятеля. Позже я от него сбежала. Но это не был побег из одной сказки в другую, я сбежала не к кому-то , я бежала от него...

Свое американское совершеннолетие я встретила тоже в ресторане. Только на этот раз я там работала. Я несла что-то горячее, когда заметила что уже четыре часа и я живу уже целую минуту. Больше этого не заметил никто.

Мой последний день рождения был самым ужасным. День начался с проверки почтовым ящиков. Это чем-то напоминало приход на свою собственную могилу в надежде увидеть там цветы... Мой любимый человек очень долго готовил меня к тому, что меня все забудут. Но к этому невозможно приготовиться, даже находясь в другой реальности. Это все равно что сказать – Ты сейчас упадешь с дерева, тебе будет очень больно. Осознание этого не облегчит боли.  Во мне нет этой китайской мудрости, у меня нет силы духа... Я хотела, чтобы все помнили. Так хотят все принцессы. Я была одной из них. Но одна открытка все же пробилась сквозь общее молчание. Она была от Леши.
Мой когда-то любимый, робкий мальчик написал мне – Живи как хочешь!
Я представила, как он нервничал, когда это писал, это , должно быть, было для него поступком. Представила, как он приходил к моим родителям с тортом «пьяная вишня» и каким-то вином, как была удивлена и растеряна моя мама, как пил вино отчим...
И я, на расстоянии десяти тьсяч километров, мысленно поблагодарила его за это то ли пожелание, то ли констатацию факта, набрала воздуха в легкие и заплакала... Не из-за этих тщательно продуманных слов. А просто потому, что так хотел тот, кто разрешил мне родиться...
Иногда я думаю, мамочка, может все это так, потому что ты очень страдала, вынашивая меня? Ты все время плакала, а мой родной папа был где-то очень далеко, в Сибири. А потом он прислал тебе письмо. Очень жестокое письмо, в котором было очень много слов про аборт и алименты. Я уже тогда жила в тебе, и я уже была не просто комочком клеток, я чувствовала как взрывается в тебе боль, я глотала твои слезы. Люди травили тебя, как раненого зверя. Это были злые тетки из поликлиник, правильные тетки по соседству.Это были люди из средневековье. Женшины с характером гадюк, жены Шариковых.Я вижу твою одинокую хрупкую фигуру в центре этой озверевшей толпы, двадцатилетнюю девочку, у которой ничего нет...У тебя не было мужа, у тебя не было денег на яблоки и витамины, на коляску и игрушки, но ты решила оставить меня, ты верила, что хотя сейчас, нам плохо вместе, позже все изменится.
Ты истекала кровью на клеенке в мой день рождения. В том темном коридоре не было никого.
Из тебя извлекли что-то ценное и ты потеряла для них интерес.Ты была брошена всеми на свете.
Тебе было больно и плохо.

Так почему я должна смеяться в этот день?