От 12. 10. 01

Небо казалось еще более синим в контрасте убегающих вдаль пожелтевших осенних лесов, словно знало оно, что отжившая листва рождается, чтобы умереть, а оно – нет, потому что – вечное, а потому радовалось оно в своей безмолвной еще более глубокой синеве. Казалось, праздник в природе, самое начало жизни, весна, настолько незримая радость наполняла бескрайние родные поля ощущением бесконечной жизни.
Он ехал с закрытыми глазами, но ему казалось, он даже был уверен, что видит, как дорога уходит куда-то в прошлое под колесами велосипеда, уплывают из виду в загадочном молчании деревья, словно знают они всю жизнь, а потому мудро молчат. Он мчался вперед и не чувствовал тела, ветер движения воспринимался им как нечто живое, как вечный странник, шепчущий о том, что ждет за поворотом, за холмом, за синими горами. И когда уже становилось мучительно тяжело осознавать невозможность слиться с ветром, раствориться в небе, лететь, тогда он открывал глаза, и еще мгновение назад живая природа словно пряталась от него за безжизненной очевидностью. Взгляд не находил того, что видело сердце.
Тень скользила по дороге как живая, подстраиваясь под все ее неровности. Смотря на нее, он невольно задумывался над самой сутью человеческой жизни, земной жизни, которая все чаще казалась ему всего лишь тенью, тенью чего-то действительно живого, живого настолько, что видимая жизнь казалась рядом с ним безрадостной и серой, почти мертвой. Лишь театральными декорациями казались ему деревья, реки, горы. Они были словно мертвыми, словно существовали такими до того момента, когда начиналась игра, когда входил к ним радостный режиссер и наполнял их существование жизнью, сам вселяясь в них. Да, это была сама жизнь, которая по своей прихоти иногда устраивала перед некоторыми людьми свои наполненные беспредельной радостью спектакли. В одно мгновение все словно оживало вокруг, и каждая травинка, каждое деревце, каждый камень, озерце, лесок наполнялись бурным жизнерадостным движеньем. Так длилось минуту, две, три, час, пока зритель мог воспринимать это неописуемое действо, быть благодарным за его видение, само существование. Так внешне мертвая природа показывала людям свою настоящую жизнь, в сравнении с которой даже жизнь человеческая скудна на свои проявления, безрадостна и монотонна.
«Мы как тени чего-то действительно живого, что стоит за нами и иногда вселяется в нас, управляет нами, давая возможность почувствовать другое существование, возможность жить настоящей жизнью – вечно радостной, неутомимо творящей. Мы живем лишь своей тенью, видя лишь ее, лишь те неровности, ямы и камни, что встречаются на нашем жизненном пути. Мы не знаем, кто мы, потому что мы слишком заняты этим гипнотизирующим нас скользящим по дороге мрачным пятном… Нам надо чаще закрывать глаза, чтобы не видеть это бессмысленное монотонное действо, чтобы хотя бы иногда прозревать жизнь другую – более красочную, более разнообразную, более живую. Она того стоит – бесконечная радость жизни…»
Ветер подул с особой силой, и деревья, словно живые, откликнулись на это, подхватили его стремительность, зашептали листвою о чем-то. И так от дерева к дереву, от лесочка к лесочку побежала радость, восхищение ветром, словно пролетая рядом с деревьями, касался он их и говорил им что-то живительное, желанное, какую-то тайну. Словно какую-то весть принес ветер каждому и, не останавливаясь, помчался дальше. Все ожило в предвосхищении чего-то торжественного.
Внезапно, стихло. Так бывает пред началом спектакля, когда ценители театра в молчании приготовились воспринимать желанную игру актеров. Деревья замерли, трава едва колышется, словно затаив дыхание. Ласточки низко летают, будто разносят желанную весть тем, до кого не долетел ветер. Все смолкает тише и тише.
Вдруг начинается некоторое оживление. Деревья с высоты своей завидели приближение чего-то и уже начали о чем-то шептаться друг с другом. Трава начала колыхаться из стороны в сторону, слово, заслышав шепот деревьев,  захотела увидеть видимое пока что только им. Волны все сильнее и сильнее набегают на высокий берег, будто желают забежать на него и посмотреть, что же там движется на горизонте. Вся природа ждет. Становится сумрачно: голубое небо заволакивают темно-синие, почти черные, грозовые тучи.
Внезапно, мощнейший раскат грома, как палочка невидимого дирижера, открывает всеми любимое завораживающее действо: врывается стремительный ветер и, пробежав над полями вдоль качающихся деревьев, вдруг устремляется к тучам.  В небе начинается танец. Огромные серые облака уже не плывут в одну лишь сторону, они – начинают вращаться, расходятся и сходятся в кружащем танце, разрываются в самых причудливых формах, стремительно летят и сталкиваются вновь, чтобы причудливо вылиться в форме горы, дерева, человека, дракона, бородатого старца. Они крутятся, вертятся, и жизнь их становится самым настоящим театром, в котором возможно все. И все заворожены этим театром, вся природа созерцает творящееся в небесах и восхищенно аплодирует каждое мгновение. И непрерывно, как мощные звуки симфонического оркестра, раздаются величественные раскаты грома, заполняющие все целиком, и оттого небесное представление воспринимается как сама Вечность, нечто над всем парящее, не преходящее, как сама Жизнь. И все овации восхищенных зрителей, раскаты грома, бесконечное эхо – все это сливает в одну единую мощнейшую симфонию Жизни. И озаряющие вспышки молнии, словно невидимый фотограф, снимают величественное представление на пленку Вечности. И уже кажется, что не может быть представления прекраснее, как вдруг ветер разрывает огромную тучу на две части и в этот небесный театр врывается солнечный луч, окрашивая гигантских танцоров в фиолетовые, оранжевые, красные, розовые, золотистые цвета. Словно искуснейший художник заполняет Солнце грозовое небо чистейшими красками, и каждое мгновение небо становиться все красивее и красивее. И кажется, что нет, и не может быть, ничего прекраснее, как вдруг, меж двух огромных сине-фиолетовых туч, там, где выглянул солнечный луч, рождается волшебство – чистейшего цвета радуга. И словно в сказке, являя собой божественные врата, открывает она вход в другой мир, настоящий мир, где живет тот, кто устроил все это божественно красивое действо – сама Жизнь.
Тихо. Ветер улетел. Небо стало чистым. И лишь радуга говорит о том, что это был не сон. Все живое смотрит на небесной красоты радугу и в мудром молчании думает о Вечном…