Стена. Бред сюрреализма

СТЕНА.
/Игорю Могилёву. "Нам не надо весь мiр, отдайте нам Ахтубинск (!)" (с) И.М./

  Есть ли?.. Нет ли?.. Не знаю.
  Чувствую ли?.. - не помню, когда, зачем... Мир есть майя.
  Думаю. Думаю ли? Думаю неразумно.

  А ещё есть Стена.

* * *

  Стена - есть. С этим не поспоришь. Есть, и всё тут, Стена - она не майя. Весь мир - майя, а она к этому не отностися. Стена есть. Стена...
  Она из кирпича. Безусловно, кирпич - майя. Обои, светлые, в полоску, с песочным ощущением, - майя. Мир есть майя, иллюзия.
  А Стена - просто есть.

* * *

  Я вряд ли когда-нибудь заговорю о ней.
  Слова сходят, обнажая желтоватый скелет действительности, жутковатый черепок и острые зубки мелкой хищницы. Сухая кость тупо скалится мне в лицо; я молчу.
  Слова ускользают, ползут змеями в пересохшее горло пустоты, оставляют мне бессонницу и горечь-горячку спёкшихся губ. То ночь. Густое небо низко существует над крышами кирпичных броненосцев; деревья угрожающе стучас голыми ветками; так безжизненный ком Земли несётся в глухом пространстве навстречу рассвету.
  То ночь.
  Ночь всегда накатывает так внезапно, что я не успеваю отползти подальше, убраться с её вселенского пути, залечь на дно, умереть, уснуть; тогда ночь итожит меня, сжимает и лепит нарастающую пирамиду противоречий из тёплых мыслей и никогда не сказанных слов; а я лежу здесь, лицом к страшному чёрному небу, лежу и слушаю, как, путаясь, невнятно, никчёмно перетекают стрелки часов, отпуская секунды новому дню.Ночь здеь громадным сероватым чемоданом валится отовсюду на душное пространство. Ночь прижимает меня к простыням, и тут я ощущаю, как приходит душить меня ОНА.

  Стена.

* * *

  Эту холодную белую плоскость я чувствую голым плечом. Я в горячке. Невнятные мысли текут во лбу, и время становится таким странным. Время меняет законы и правила игры, но я уже ничего не могу поделать. Лихорадка бьёт меня.
  Я в бреду.
  Я в бреду.
  Кто это смотрит на меня такими пустыми и чёрными глазами? Это ты, бред. Это ты, Стена.
  Меня трясёт. Озноб. Голоса. "Живи", - говорит один. "И", - эхом повторяет другой. Горло, горло!.. душно.
  Так. Так. Открыли окно. И небо теперь падает на меня, небо и радо бы упасть на меня, но оконный переплёт распятием держит его нечистую белую силу, я вздрагиваю и тут же снова и снова чувствую голым плечом Стену. Это даёт мне сил, и я уже без страха смотрю на стрелки часов, отпускающие секунду за секундой новому утру. Восемь. Щёлк. Девять. Щёлк. Десять. Щёлк.
  Шестьдесят. Щёлк. Всё.
  Стена, Стена... Смотри на них, милая, смотри, и они не поверят, что ты умираешь вместе со мною. Стена.
  Я - как та маленькая девочка, обречённая катить перед собою колесо вечности. Щёлк-щёлк. Шестьдесят. Каждее шестьдесят секунд происходит конец света, но мы не замечаем этого, мы продолжаем жить и отщёлкивать шаг за шагом к новым и новым безвременьям. Мир вокруг есть майя, и только Стена - вечна. Пятое колесо. Стена - колесо вечности, которое каждые шестьдесят секунд возвращается к первоначалу.
  "Щёлк. Щёлк", - говорят спицы.
  "Живи", - отзывается Стена.
  "И", - говорит кто-то третий.
  Душно мне. Душно. И хватит врать, что вы ничего не видите.

  Стена, скажи им.

* * *

  Ты умираешь вместе со мной. Мне плохо, и ты корчишься в агонии, воешь, как дикий зверь, мечешься, я вижу это. Вижу.
  Я слышу, как ЗА тобою орут и падают, я слышу звуки своего бреда. Кто смеётся там? - Это лихорадка колотит меня и озноб правит моим телом. Кто, кто глядит на меня чёрными и пустыми глазами? - Это Стена.

  И вот так постепенно встаёт из бреда со всей ясностью, встаёт, встаёт во весь рост громадная мысль, заполняя собою майя мира.
  Если мира нет, а существует только Стена, то она и есть Мир, которого не существует.

  И тогда я прижимаюсь снова голым плечом к холодной плоской Стене.
  И всё проходит.
  "Щёлк, щёлк, щёлк", - поют часы.
  "Да, это так!" - говорит кто-то за Стеной. Спасибо, милая. Значит, я права.
  "Эврика!" - визжит кто-то за Стеной. - "Эврика, эврика!.."
2003