Осенние реминисценции

 «Но только никогда не делайте попыток
Подделкой заменить событий древний свиток
И заново создать приметы давних лет
Там, где их не было, не может быть, и нет».
Жак Делиль

Вода стальным обручем сдавила грудь. От ее ледяных объятий остановилось дыхание, захолонуло сердце. Через мгновение сердце заколотилось с удвоенной силой, разгоняя кровь по онемевшему телу. Он надеялся, что купание в стылой осенней воде развеет его мрачные мысли и поможет приобрести душевное равновесие. Ссора с женой чрезвычайно огорчила Василия Федоровича.
Разбивая лунную дорожку, мужчина выплыл на середину озера, лег на спину. В черном зеркале воды купались звезды. Где-то вдалеке грустно пела свирель …
- Как хорошо… Откуда здесь могла взяться свирель?.. – думать над таким сложным вопросом не хотелось. - Может это от тишины звенит в ушах? Так грустно? Совсем раскис! Вернусь, прикажу охране проверить территорию!
Внезапно раздался плеск воды, что-то тяжелое упало в озеро. Дернувшись от неожиданности, мужчина ушел с головой под воду, но тотчас вынырнул, фыркая и отплевываясь. Напрягая глаза, он пытался рассмотреть, кто же нарушил его покой. Невдалеке белел смутный силуэт.
- Кто там? – крикнул Василий Федорович.
- Там… там.. там… - заскользило эхо по поверхности воды.
Силуэт приближался, приобретая очертания женской фигуры.
- Это ты? – невероятно обрадовался любитель ночного купания. – Как я рад, что ты пришла, приплыла, ну… - он запутался в словах, – я так рад тебя видеть!
Девушка подплыла ближе Длинные белые волосы мокрыми, спутанными прядями закрывали лицо. Ее руки обхватили Василия Федоровича. Она прижалась к нему всем телом, неожиданно холодным, и скользким, как рыбья чешуя.
- Ты совсем замерзла! – огорченно воскликнул тот. - Поплыли в берегу!
Девушка не ответила. Прильнула к его губам в страстном поцелуе, прижимаясь все крепче и крепче. Потом ее руки заскользили по телу Василия Федоровича, лаская, гладя, щекоча. Все быстрее и быстрее…
Сил сопротивляться ласкам ночной соблазнительнице не было. Тяжелой удушливой волной накатила болезненная истома. Он погружался в пучину страсти, захлебывался нежностью и тонул, тонул, тонул в наслаждении.
По поверхности озера легкой водомеркой скользил тихий смех...


Вокруг дома, по странной прихоти хозяина именовавшегося "Черный замок", шумели огромные деревья. Их нижние ветви еще сохраняли сочную зелень, меж тем как верхушки развесистых крон тронула желтизна - незаметно подкрадывалась осень.
Осень. С прозрачным и глубоким небом, полинявшим от частых дождей. С особой, щемящей невесомостью воздуха, хрупкой как стекло. С паутинными розетками, провисшими между ветвями серебристыми драпировками. В парке пахло мокрой травой (ночью шел дождь) и увядающими цветами. Пурпурные, лиловые хризантемы, золотисто-медовые астры, пламенеющие, как закат георгины роняли тяжелые лепестки на влажную черную землю. Но главными героями сада были "дикари", "аристократы" городских цветников лишь кое-где вкраплены, подавленны буйно разросшимися зарослями "простолюдинов": барвинка, вербейника, дремы.
В глубине парка виднелись развалины старинной башни. Вокруг руин теснились тщательно подобранные растения. Крупные листья белокопытника и ревеня усиливали звучание темы - живописная запущенность сооружения напоминала зрителям о бремени веков. По облупившимся стенам башни вился девичий виноград. Его листья, тронутые первым осенним дыханием, каплями крови багровели на изъеденных временем, выщербленных камнях.
Со стороны леса к парку подступали заросли горца и бузины, колючий боярышник сплетался в страстных объятиях с можжевельником. Вьющиеся растения, помавая разноцветными колокольчиками, цеплялись усиками за испятнанные лишайником стены.
Незаметно для себя, переходя с аллеи на аллею, срывая цветы и с наслаждением вдыхая горьковато-терпкий запах, Марина зашла в самую старую часть парка, где пряталась уютная беседка. Такие часто изображались на старых открытках: круглая крыша с флюгером, пузатые колонны, кованая балюстрада. Девушка решила немного отдохнуть и вспомнить детство: сплести венок. Поднявшись по скрипучим, простуженным ступенькам она удобно устроилась на скамейке с облупившейся краской и разложила вокруг себя цветы.
Самовлюбленные "аристократы" не разделяли ее энтузиазма и самым наглым образом сопротивлялись. Их жесткие стебли никак не хотели сгибаться в нужном направлении, норовя сломаться в самый неподходящий момент. Конечно же! Они выросли на клумбе и считали ниже своего достоинства подчиняться воле этой наглой девицы.
"Придумала тоже!" - фыркали георгины, раздраженно роняя лепестки. "Нас, нежных и благородных созданий, гнуть и ломать, вместо того, чтобы с почестями водворить в вазу!" - вторили им хризантемы.
Представив себе эту возмущенную тираду надменных красавиц, только что сломавшихся у нее в руках, Марина невольно развеселилась. Маленькие желтые астры не чванились и послушно занимали свои места. Венок получился очень красивым. "Астральный", - улыбнулась Марина. Немного поколебавшись, она надела его на голову и замерла (благо рядом не было никого, кто смог бы покрутить пальцем у виска, увидев ее причуду). Ощущение было странным - приятное тепло окутало голову, опустилось на плечи. Откуда-то пришло чувство освобождения, умиротворения. Освобождения? От чего? …
Закрыв глаза, Марина вслушивалась в себя. Где-то вдалеке нежно пела свирель. Ее тихие звуки околдовывали девушку. Она погружалась в невесомость и плыла, плыла...


.... Она стояла на тонком невесомом мосту, сотканном из мириада разноцветных нитей. Перед мостом полыхало солнце, звенело птичье пение – лето, полдень. За мостом висела огромная луна, выли волки – зима, полночь. Над мостом, в ледяной выси неба, кружил ворон. Под мостом в бездонном провале бушевало пламя. Целая река огня пенилась, бурлила водоворотами, взметала протуберанцы раскаленного воздуха. Мост колыхался от дыхания бездны. По нему, сминая поверхность, пробегали разноцветные волны. Узор непрестанно менялся, переливчато-ртутно перетекая от одного оттенка к другому...


- Кар-р-р!
- Кто-то меня зовет, - скользнула по краю сознания мысль.
- Кар-р-р-! Кар-р-р! - звучал назойливый голос.

Марине ужасно не хотелось возвращаться в реальность. Она с трудом заставила себя открыть глаза. (Привидится же такое! Заснула, что ли?) На перилах беседки сидел ворон. Его антрацитово-черное оперенье отливало на солнце металлическим блеском. Наклоняя голову из стороны в сторону, он внимательно разглядывал девушку блестящими глазками-бусинками.
- Кар-р-р! - ворон стукнул пару раз клювом по лежащей рядом хризантеме.
Лепестки взвились в воздух, как перья из разорванной подушки и медленно спланировали на пол.
- К-р-р-р! - одобрил ворон, наклонившись вперед и проследив их падение.
- Вам чрезвычайно идет этот венок! - раздался женский голос.
От неожиданности Марина вздрогнула и неловко сдернула венок с головы. Резко обернувшись, она увидела в проеме беседки женщину. За спиной незнакомки ярко светило солнце, поэтому ее лица не было видно - только черный силуэт в ореоле слепящего огня.
- Вы совершенно напрасно это сделали! Зрелище было великолепное! - незнакомка вошла и присела рядом.
Это была женщина лет тридцати. Слегка удлиненный, изящный овал лица, нос с небольшой горбинкой, крупные чувственные губы, золотисто-смуглая кожа. Ее миниатюрная фигурка излучала уверенность и силу.
Под ироническим взглядом нежданной гостьи Марина чувствовала себя неловко и, чтобы скрыть смущение, теребила в руках злополучный венок.
- Не стоит этого делать, вы его разорвете, - заметила ее собеседница. - Как вас зовут?
- Меня?
- Конечно вас, я же не с вороном разговариваю. Странная птица. Ваша?
Марина отрицательно махнула головой. Ворон, до этого времени внимательно изучавший девушку подобно менеджеру компании, принимающего на работу молоденькую секретаршу, поняв, что новоприбывшая говорит о нем, повернул голову и пристально уставился на незнакомку. Удовлетворившись результатами осмотра, ворон энергично встряхнулся, так, что его перья встали дыбом. Потом, словно нехотя, взмахнул крыльями и опустился на скамейку рядом с женщиной, всем своим видом показывая, какое огромное одолжение он ей сделал. Та рассмеялась и, протянув руку, щелкнула птицу по носу:
- Откуда ты такой взялся, наглец?!
К-рр! - возмутился ворон и с видом оскобленной невинности спрыгнул на пол, где принялся вышагивать, измеряя метраж беседки. Поклевывая лепестки хризантемы, он ни на миг не выпускал собеседниц из поля зрения.
- Меня зовут Марина. А вас?
- Следователь прокуратуры Маркизова Мария Павловна.
- Следователь? - ужаснулась девушка. - Что-то произошло?
- Неужели вы ничего не знаете? - от холода в голосе собеседница Марину зазнобило. - Сегодня утром в озере найден труп хозяина этого дома.
Пока ошеломленная Марина переваривала эту новость, ее собеседница достала из кармана пачку сигарет, придирчиво выбрала одну и закурила. Ее мягкие, округлые движения резко контрастировали с  глазами, похожими на две льдинки, в глубине которых проглядывала зелень вмерзших листьев.
Марина пыталась привести в порядок свои мысли. Мысли сопротивлялись и разбегались, не желая группироваться. Новость о смерти хозяина, в саду которого она работала ландшафтным дизайнером, накрыла ее как холодный осенний ливень. Девушка встала, сделала несколько шагов к выходу, потом, словно опомнившись, повернулась, села на свое место, подняла упавший венок; оглянулась по сторонам. Ворон повернулся к ней спиной, не желая иметь ничего общего с этой нервной особой. Не зная чем себя занять, Марина дрожащими руками принялась обрывать лепестки цветов.
Ворон, словно услышав вздох умирающих цветов, развернулся, заинтересованно посмотрел на девушку, сделал несколько прыжков по направлению к скамейке. Но ракурс снизу позволял ему видеть только колени женщин. Созерцание же стройных ножек, на данный момент, не входило в планы крылатого ловеласа. Он потоптался на месте, пару раз подпрыгнул, вытягивая шею, потом наклонил голову – не помогло. Выбирая более удобный угол обзора, он сделал пару шагов назад. Все было напрасно! Увидеть чем занимается Марина, ему не удалось. Поняв, что ничего другого не остается, он взлетел на спинку скамейки, чтобы оттуда наблюдать за процессом уничтожения венка.
В это время Мария внимательно рассматривала девушку, как хищник изучает жертву, перед тем решающим прыжком. По спине "жертвы" пробежал неуютный холодок, и толпой промаршировали мурашки. Марина поежилась, стряхнула с колен оборванные лепестки. Пол беседки стал походить на разноцветный ковер, что привело ворона в восторг:
- КА-Р-Р! – прокомментировал он увиденное.
- Где вы находились вчера после 18 часов? - в голосе Марии Павловны не было и намека на теплоту.
- Это допрос? - тихо произнесла девушка, чувствуя, что голос ей изменяет.
- Пока только собеседование, - хищно улыбнулась следователь.
Солнце сверкнуло в ее ледяных зрачках. После такой улыбки, более похожей на ухмылку пантеры, у Марины пропала всякая охота задавать посторонние вопросы.
- Вчера, около пяти вечера, я уехала домой. Мне позвонила мама. Я почти месяц не была дома. Василий Федорович попросил шофера отвезти меня в город, - голос звучал все тише и тише. - Его застрелили?
- Как ни странно - нет. Скорее всего, его утопили, - Мария невесело рассеялась. - Неординарный способ убийства, надо сказать.
- Почему убийства? Может, он просто утонул?
- Никогда не слышала, что бы преуспевающий владелец мебельной фабрики "просто утонул" в озере, находясь в своем имении, - скептически заметила следователь. - Ведь он называл этот участок имением?
- Нет. Имением его называла жена. Владимир Федорович называл его вотчиной. Они еще спорили по этому поводу.
- Спорили? Почему?
- Понимаете, вотчина - это наследственное, родовое имение. А жена Владимира Федоровича считала, что раз он купил эту землю, то может называть ее только имением. Здесь действительно когда-то было старинное имение. Давным-давно оно принадлежало графине, которую окрестные жители считали ведьмой и чрезвычайно боялись. После смерти графини имение сожгли. Остались только развалины одной из башен. Поэтому я спроектировала ландшафт в пейзажном стиле, включив руины в архитектонику сада. Мы назвали сад "Графские развалины". Василий Федорович пытался найти какую-нибудь родственную связь между собой и графиней. Он считал, что именно поэтому его непреодолимо тянуло купить эту землю. Но пока точных доказательств найти не удалось. И наверно уже не удастся, - печально закончила она со слезами на глазах.
- У жены, точнее у бывшей жены, трупа очень странное имя, - задумчиво произнесла следователь. - Я никогда такого не слышала: Русава.
- Это очень редкое имя, старославянское. Василий Федорович называл ее своей Русалочкой, Русей.
- Они хорошо жили?
- Да, наверно. По крайне мере мне так казалось. Они никогда не ссорились...



- Ты не можешь срубить эти деревья! – кричала Руся.
Молодая женщина металась по комнате, заламывая руки. Цвет ее длинных, гладких волос был удивительным. Практически белый, с едва различимым зеленоватым отливом. К великой зависти всех знакомых женщин - это был настоящий цвет, она никогда не красила волосы. От резких поворотов волосы взлетали над плечами, как крылья чаек.
- Ты не можешь, ты не должен этого делать! Все погибнет! - она упала на диван и разрыдалась.
- Да чего ты всполошилась так из-за десятка деревьев? - Василий Федорович в недоумении наблюдал за истерикой жены. - Ты можешь мне объяснить, в чем, собственно говоря, дело? - он подошел, сел рядом и начал гладить ее по голове.
Василий Федорович очень любил гладить волосы своей женушки. Некоторые, например, любят гладить кошек, для успокоения расстроенных любовницами нервов. Перебирая гладкие пряди, он впадал в сладостную нирвану (ну, не сейчас же! - одернул себя Василий Федорович).
- Ну, что ты, милая моя, не плачь! Подумаешь, срубим деревья, уберем камыши, камни, сровняем берега, вычистим дно, подключим обогрев. Будет не заросшая лужа, а современный бассейн, то есть озеро. Дно выложим искусственной галькой, золотых рыбок запустим. Красота!
- Да кому нужна такая красота! Ты же погубишь всех!..
- Кого всех, Руся? Лягушек что ли? Да, нужны тебе эти лягушки! Орут по ночам. Ну не плачь русалочка моя, не плачь!
- Ничего ты не понимаешь! - продолжала рыдать Русава. – Этого нельзя делать. Ну, почему ты не хочешь меня слушать!
Огорченный и раздраженный Василий Федорович, вышел из комнаты. Вслед ему летел горький плач жены…


После разговора со следователем, Марина не могла найти себе места. Страшная новость ошеломила ее. Ей очень нравился хозяин дома. Он был маленьким, симпатичным толстячком, безумно влюбленным в свою красавицу жену. Улыбчивый, обаятельный. С задорными детскими веснушками на лице.
- К-р-р! – назойливый ворон и не думал улетать. Он сочувствующе смотрел на Марину.
- Да что б ты понимал! – отмахнулась от него девушка.
Ворон бочком, бочком, мелко переступая лапами, подобрался к девушке и, как котенок, потерся о плечо, заглянул в глаза.
- К-ррр… - тихо-тихо произнесла умная птица. – К-рррр… - как будто пытаясь сказать: "Не плачь".
- Я и не плачу, отстань! – отмахнулась Марина и расплакалась.
Ворон сидел рядом и терпеливо ждал, пока иссякнут слезы. Потом опять заглянул девушке в глаза:
- К-р-р?
- Да, ладно, успокоилась я уже. Что ты ко мне привязался? - продолжая шмыгать носом, спросила Марина.
Ворон спрыгнул на пол беседки и пошел к выходу. Остановился, оглянулся:
- К-р-р-!
- Наверно, ты меня куда-то зовешь?
- К-р-р!
-  Вот привязался. Уговорил, пошли! – она вышла из беседки и спустилась по ступенькам. – Куда направимся?
Ворон взлетел, описал круг над ее головой и устремился к озеру. Марина, спотыкаясь о корни старых деревьев, пошла вслед за ним.
На полу беседки остался умирать забытый, полуразорванный венок. Где-то далеко жалобно пела свирель…


Служители закона постарались выжать максимум улик из молчаливого, холодного озера и еще более молчаливого берега. Это молчание дорого обошлось "подозреваемым". Берег, до вчерашнего дня расстилавшийся мягким зеленым ковром, был истоптан, изрыт, превращен в грязную болотную жижу, как будто стадо бизонов танцевало на нем страстную самбу. Озеро же было вдоль и поперек пройдено частым бреднем. Выловить, кроме десятка лягушек и парочки карасей, ничего не удалось. Завтра должны были приехать водолазы и более подробно обследовать дно. Хотя, что они хотели найти на дне? Орудие убийства? Оно лежало перед глазами. Только воду к делу не подошьешь и в качестве вещественного доказательства озеро суду не предъявишь. 
Ворон облетел озеро и опустился в камыши. Марина пошла в сторону, где скрылась птица. Камыши скрывали большую старую, поросшую зеленым мхом корягу. Ворон сидел на почерневшем, мокром от воды дереве и чистил клюв.
- Ну что? – обратилась к нему девушка. - Что ты хотел мне показать? Эту деревяшку? Откуда она здесь взялась? Вчера еще не было!
Ворон поднял голову:
- К-р-р!
- Что вы здесь делаете?
От неожиданности Марина вздрогнула и оглянулась. На берегу стояла Руся. За эту ночь она изменилась до неузнаваемости. Под запавшими глазами, их которых ушла жизнь, чернели огромные круги. Волосы запутались и сбились, утратили свой блеск, превратились в грязную паклю. Горе, свалившееся ей на плечи, пригнуло гибкую фигурку к земле: казалось, что она стала меньше ростом.
- Что вы здесь делаете? Одна? – прошептала несчастная пересохшими губами, прошла мимо Марины, опустилась на корягу; погладила шершавую деревяшку.
- Кр-р-р! – обратился к ней ворон.
- Не говори ерунды, - устало произнесла она. -  Этого не может быть.
- КА-Р-Р! – птица резко стукнула пару раз клювом по деревяшке, настаивая на своем.
- Похоже, что эти двое понимают друга, – подумала Марина.
Исчерпав на сегодня весь запас удивления, она тоже присела на корягу, решив подождать, что же будет дальше.
Тем временем ворон вышагивал взад и вперед по бревну, что-то втолковывая Русе. Та рассеяно слушала его, изредка поглядывая на Марину. Ее безжизненные глаза сначала стали удивленными, потом испуганными, потом загорелись мрачным огнем.
- Не может этого быть! – крикнула она птице и махнула рукой, сгоняя с бревна.
Ворон взлетел и сел на ближайшее дерево, отвернулся, втянул голову в плечи. Он обиделся, что ему не верят. Всем известно – ворон самая умная птица на свете. Но не все в это верят!
- Почему не может быть?
С диким воплем Марина упала с бревна, которое зашевелилось под девушками.
- Почему не может быть, доченька? – повторило "бревно", выпрямляясь и расправляя руки-сучья, вытягивая ноги-корни. Существо потянулось, хрустя узловатыми суставами.  – Спина затекла, – пожаловалось оно Марине, потом поклонилось в пояс, подметая моховой бородой землю, выпрямилось и протянуло руку. – Не гневайся, Владычица, на глупую дочь мою. Не признала она тебя.
Вконец растерявшаяся Марина, не веря в реальность происходящего, в трансе протянула ему руку, встала. Опомнившись, вырвала руку из шершавой ладони:
- Вы…ты…кто?…что?.. что здесь вообще происходит?.. – сорвалась она в крик.
От ее крика, больше похожего на мышиный писк существо задрожало, повалилось на землю и начало бить поклоны:
- Не ярись, Хозяйка Неведомого, на все воля Твоя! Водяной я, хозяин здешнего озера. Эй, вы! - рявкнул незнамо кому бородач. - Немедля приветствуйте Мару – Черноокую Божиню!
От ужаса Марина онемела - молодые ивы, окружавшие озеро двинулись к ней, на ходу опуская ветки. Будто в кошмарном сне, когда очень хочешь, но не можешь проснуться, она видела, как на стволах проступают лица, ветки превращаются в руки, кора шелковистой материей облегает гибкое тело. Девушки-дриады в пояс поклонились Марине и застыли в отдалении, переговариваясь тихими, похожими на шелест листвы голосами.
Из камышей выкатился спутанный клубок грязной шерсти с торчащим свиным пятачком и бросился под ноги взвизгнувшей Марине.
- Это анчутка, Великая Мара, - водяной чертенок. Кыш отседа! - прикрикнул на маленькое страшилище Водяной, со скрипом и кряхтением поднимаясь на ноги.
Из озера выскочили на берег три серебристые рыбки. Их тела начали вытягиваться, преображаться и через мгновение на берегу уже стояли три девушки, с длинными зеленовато-белыми волосами. Сестры-близнецы Русавы.
- Дочери мои, - представил их Водяной. - Русалки-водяницы.
Русалки уважительно поклонились и замерли на почтительном расстоянии, с испугом поглядывая на Марину.
Где-то далеко, в лесу, окружавшем заповедное место, плакала флейта.
- То Пан дует в жалейку свою. - Водяной мотнул бородой на звук. - Грустит по земле родимой. Эх-хе-хе – тяжело вздохнул дед - Многие к нам пришли, наши и чужие. Никого не гоним. В кувшинках мошки какие-то живут, вроде эльфами кличут. В камышах кикиморы сидят. Лягушками прикинулись. На твои грозные очи боятся показаться. Никогда раньше в озере моем кикиморы не водились, болотные они. Да куда ж им теперича, болезным, податься. Люди порушили места заповедные-заветные. Повысушили болота, повырубили леса, повытоптали луга. Жить стало негде. На тысячу верст окрест одно озеро наше нетронутым осталось, - тяжелый вздох водяного царя поднял волну; водная гладь покрылась мелкой рябью, как будто вздрогнула от холода.
- Это ты!!!! – черное пламя полыхнуло в очах Русавы.
С диким криком она кинулась на Водяного и принялась колотить руками по его мощной груди. Он только покряхтывал, терпеливо ожидая, когда у дочери пройдет приступ истерики.
- Это ты, ты!.. - женщина вопила, визжала, билась в припадке сумасшествия, пыталась дотянуться до глаз отца и выцарапать их. - Ненавижу, ненавижу!..
Водяной одной лапой перехватил ее руки, второй прижал голову безумной дочери к груди:
- Плачь, плачь, доченька. Мы это, мы его погубили. Я, да сестры твои. Виноваты мы пред тобой безмерно. Прости нас за горе твое, – огромные блестящие слезы-светлячки катились из глаз водяного деда, повисали на усах, путались в моховой бороде. - Правду отец мой говорил, никогда русалке не быть счастливой с человеком... Плачь, доченька, плачь... Теперь ты хозяйка земле этой. Больше никогда нас не обидят. Плачь, доченька...


- Этого не может быть… этого просто не может быть…я сплю…я сегодня еще не просыпалась - шептала Марина.
Нереальность происходящего усугублял багряный закат, заливший половину неба и окрасивший тучи в императорский пурпур. Сквозь разрывы в раненых облаках к земле спускались острые лучи-ножи солнца. Они ожесточенно впивались в изуродованный берег, словно пытаясь пробуравить в нем дыры. Злой ветер гонял по озеру тяжелые волны, ломал камыши, нападал на собравшихся, швыряя им в лицо водяную пыль, пригибал к земле.
Черная пелена надвигалась на Марину, затягивала, крутила, поглощала... девушка поняла, что она падает, падает, падает... в огненную бездну под радужным мостом...


Следователь Маркизова Мария Павловна курила около окна. За стеклом падали на землю мокрые снежные хлопья, превращаясь на асфальте в грязь. Серая, сырая, слякотная зима. Прекрасная погода! Дело Кубышкина В.Ф., так долго не дававшее ей покоя, было завершено. Следствию удалось доказать, что мебельный фабрикант утонул, купаясь в собственном озере в нетрезвом состоянии. Конкуренты оказались чистенькими, как стеклышко. Врагов у покойника не было. Вдова, которую так долго подозревали в умышленном убийстве, сошла с ума, но родственники не упрятали ее в психушку. Безумная продолжала жить в тщательно охраняемом имении, в окружении многочисленной родни. Но это уже не интересовало следователя.
Перед глазами у нее стоял образ черноглазой, черноволосой девушки в венке из желтых астр. Эта картина не давала ей покоя. Мария Петровна никак не могла отделаться от ощущения, что она где-то ее видела. Но где? Когда? Да еще этот ворон. Странная птица.
Раздраженно затушив сигарету, она отошла от окна, села за стол, заваленный папками. В каждой папке чья-то жизнь, чья-то смерть. Но где же она могла видеть эту девушку?
- Ка-р-р-р!
Вздрогнув от неожиданности и уронив на пол книжку "Пантеон русских богов", Мария оглянулась.
На подоконнике сидел ворон и с невероятно умным видом разглядывал дымящийся окурок…


За окном жалобно пела свирель....