Волынка глава 1

Волынка
глава 1

На бывшем роскошном, а ныне пребывающем в живописном запустении постоялом дворе, разлагавшемся в Багидском ущелье, перед последним пешим переходом через перевал в Скарландию, в тот вечер почти собралась уже компания, которая могла бы составить караван, чтобы без особого риска перейти на другую сторону хребта. Времена стояли неспокойные, как впрочем, всё последнее время, но величина двуручного меча барона Корфа, как и «величина» собственно самого барона внушали уверенность. Да и охрана графинь Бэмерийских как-никак составляла пять неплохо вооруженных человек, не считая носильщиков. Однако второй день уже путешественники пребывали в ожидании, не называя причину вслух для себя, с привычным от эпохи неотъемлемым куртуазным благородством, в надежде на то, что быть может явится вскоре на постоялый двор какой-нибудь одинокий путник, спешащий на ту сторону перевала.   А поскольку компании для каравана ему еще долго не составится, а в одиночку он, конечно же, в горах, прославившихся своими разбойниками по всей империи, путешествовать не решится.  В действительности же, неспешность постояльцев объяснялась по большей части тем, что общество друг друга находили они весьма приятным, и интересным, что не так уж часто бывало, а спешки особенной и впрямь не испытывал из них никто.
В большом зале, знававшем лучшие времена, недалеко от пылавшего жарко, несмотря на теплую еще раннюю осень, огромного камина, свободно расположились за прямоугольным массивным столом все желающие на тот момент попасть в Скарландию прямым путем, не затрачивая лишние недели на путешествие конно-галерное. Такое путешествие сулило, кроме долгого времени, еще и все прелести  морской болезни на ненадежных суденышках. Конечно, последний, рассчитанный на день этап перевала через хребет, отделявший Скарландию и прилегающие к ней равнины от основной массы цивилизованных, населенных земель, можно было преодолеть только пешком. Даже мулы бы не прошли, так как несколько сот ярдов нужно было карабкаться по круто вырубленным ступеням. Но раньше, в более спокойные времена, почти все предпочитали этот путь, потому что все налажено было веками, на стороне Скарландии ждали лошади, такой же большой и роскошный постоялый двор, все возможные услуги и удобства. После, когда мир стал смутным, власть шаталась, земли дробились, разорялись и крестьяне, и владетельные сеньоры, в горах, перед перевалом, со стороны империи на Скарландию, стали пошаливать разбойники, а силы, армии, способной положить им конец, не было ни у кого с этой стороны перевала. И вскоре стали говорить уже о разбойничьих армиях, обитавших в тех местах, и дававших иногда целые сражения небольшим имперским отрядам и полу-зависимым сеньорам и сюзеренам с их свитами. А иногда власть монарха над вассалами становилась совсем уж иллюзорной. Постепенно от пользования перевалом отказались почти совсем – проходили там только либо совершенно отчаянные, либо абсолютно нищие одиночки. И привело это к тому, что сначала захирел сам перевал, вся работающая на его обслуживание система, а затем стали сходить на нет и сами разбойничьи армии, так как не с кого, и не с чего стало кормиться. И в последующее, уже довольно продолжительное время между разбойниками, оставшимися в гораздо меньших количествах в местных лесах, и путешественниками, также в количествах меньших, через перевал переправляющихся, шла игра в кошки-мышки: столкнутся перед ступенями превосходящие друг друга по силе караван или шайка.
За ближним к камину концом стола восседал – по другому и не скажешь, к богатырской стати своей имел он и чрезвычайно вальяжный вид, доходящий порой до напыщенности – барон Корф. Справа от него, на расстоянии чтобы можно было дотянуться рукой, прислоненный к спинке тяжелого стула, стоял его огромный меч, слева, на стуле, отодвинутом от стола чуть далее чем у барона, сидел его оруженосец Матисс, благородного происхождения бывалый воин, среднего роста, крепкий, выглядевший однако рядом с хозяином своим мелким и невзрачным, молчаливым и казавшийся чуть старше своих лет, возможно из-за ранней не частой седины; из оружия у него были с собой большой меч, который он носил у пояса, отставленный сейчас, и кинжал. Сам же барон имел при себе, помимо двуручного меча, еще и очень большой кинжал, который во времена древних именовался бы не иначе как мечом, и лежащий на стуле боевой ломик, с утолщением на конце, расходящимся в виде шестопера и оканчивающийся острием, который он порой использовал вместо трости. А чуть поодаль за ними, прислоненный к еще одному стулу стоял щит, с изображенным на нем гербом барона. Щит, впрочем, находился ближе к оруженосцу, нежели к владельцу его. Поверх богатого платья надета была блестящая, хорошего качества, кольчуга, какую надевают обычно под латы, и золотая цепь, пальцы сильных породистых рук были унизаны перстнями с крупными самоцветами, длинные светлые волосы прикрывала затейливая шапочка. Барон сверкал взглядом, оглашал зал раскатами своего смеха и голоса, обнажая их в оскале, блестел зубами, и бурно жестикулировал, он вел беседу, – а вернее центром беседы этой являлся, – со всеми остальными присутствующими, изредка перемежая ее – так как трапеза была практически завершена, – общением с кубком, который слуги постоянно наполняли вином.
Кроме барона и его оруженосца за столом располагались еще четыре человека – две дамы, графини Бэмерийские, тётя с племянницей; молодой дворянин, максимум двадцати с небольшим лет, являющийся начальником «охранного картежа» графинь, под началом которого находились четверо солдат, земляков графинь. И ещё бородатый высокий купец, совершенно разбойничьего вида, также носивший кинжал и тяжелую саблю, одетый едва ли не богаче барона, имевший какие-то несрочные коммерческие дела в Скарландии. Буйная кудрявая угольно-черная борода, сросшаяся с шевелюрой, роскошное одеяние, да и совсем не маленькие габариты – плечи, рост, грудь – и горячие выразительные черные глаза, придавали ему, вкупе с нервным подвижным лицом, вид человека опасного, явно выделяли бы его в любом собрании. Однако в присутствии барона, его почти двух метров роста и полутора центнеров веса, он несколько тушевался, и если бы за столом не сидели сразу две красивые женщины, барон бы бесспорно, стопроцентно притягивал к себе все внимание, взоры, помыслы, как случайного стороннего наблюдателя, так и любого члена компании.
Старшая графиня, Алина, вдова графа Артура Бэмерийского, погибшего несколько лет назад в одной из небольших междоусобных войн, какие он вел большую часть времени своего сюзеренства в графстве с неизменным до этого успехом, была красива спокойной, зрелой красотой, ее глаза, фигура – насколько можно было судить как то позволяло закрытое, «парадное», темно-зеленого бархата платье – манера держать себя, зная себе цену, обещали очень многое истинному ценителю. Младшая, Диана, дочь нынешнего графа Бэмерийского, брата погибшего мужа Алины, которая считалась ее теткой, молодая, с длинными светлыми волосами, заплетенными в косы, уложенные в прическу, производила совершенно другое впечатление. Если бы не сияющие, очень живо реагирующие на любые, происходящие вокруг перипетии, ярко-синие глаза, ее классическую красоту можно было бы назвать холодной, при, тем паче, аристократической манере держаться, которая, впрочем, была для нее, как видно, единственно естественной.
Барон, второй уже день, напропалую любезничал с вдовой графиней, мобилизовав все свои возможности, где фактура его явно превосходила галантность, самое сильное впечатление однако производили его бесчисленные рассказы о своих разнообразнейших похождениях, приключениях, которые и действительно, будучи к тому же рассказаны с недюжинным талантом, и своеобразным юмором, на самом деле увлекали и захватывали, а и невольно возникающее порою недоверие колебалось при взгляде на плечи рассказчика, его торс, а главное его меч. Барон Корф нынче превзошел самого себя, и как-то конкурировать с ним, хотя бы в знании мест здешней Ойкумены, в которых приходилось побывать, мог лишь разбойный купец Раик. Но изредка вставляемые им байки, может, и были более правдоподобны и иногда довольно интересны, все же бледнели на фоне баронских историй и всего лишь разбавляли их, как порой бывает вода разбавляет благородное вино, что, впрочем, в данном случае происходило к вящему удовольствию всех участников затянувшейся трапезы. Барон по праву занимал эпицентр внимания и восхищения собравшихся; от главного предмета предпринимаемых усилий не добился он однако же пока ничего кроме спокойно-снисходительного интереса. Даже обычно очень сдержанная в проявлении эмоций, графиня Диана высказывала большое участие к похождениям отважного рыцаря. А обычно ограничивающийся лишь почтительно-обожающим вниманием к Диане, Дэрон, долженствующий бы только заботиться о ее охране по долгу службы, невольно увлекся, и слушал с плохо скрываемой (белой, впрочем) завистью, забыв о непременно охватившей бы его в другом случае бессмысленной, неконтролируемой ревности, которую он бы обязательно испытывал к предмету даже гораздо и меньшего интереса Дианы, мечтая лишь о том, что и сам когда-нибудь испытает подобные приключения, совершит подвиги и покроет себя славой…
– Как известно, драконы острова Фарвор не могут летать, хотя и имеют небольшие крылья, – барон продолжал рассказывать очередную историю, – и не умеют плавать, по крайней мере никто никогда не видел их плавающими, – что и хорошо, ведь от острова до материка каких-то жалких два-три километра, и вздумай они поселиться на материке, это было бы весьма неудобно и разорительно для местных крестьян. Взять, к примеру, моих «лапотников» – чуть-чуть не латников, ха, – и представить себе нельзя, что они пусть даже собравшись и целой деревней, со своими рогатинами хоть одного дракона одолеют. Ведь он же половину из них убьет или покалечит, если только они не разбегутся раньше, что скорее всего. Конечно, прямая обязанность сеньора защищать своих подданных, – но ведь я же не всегда могу заняться охотой, да помимо других дел не всегда же еще пребываю я в своем замке…
– О, если судить по вашим рассказам, дорогой барон, застать вас прозябающим в вашем замке занятие весьма трудновыполнимое для ваших же бедных крестьян, – заметила с полуулыбкой графиня Алина.
– Клянусь Богом, божественная Алина, вы как всегда правы, я опять отвлекся, впрочем, крестьяне мои не такие уж бедные, да и драконы пока не водятся в наших местах, как я уже говорил, никто и не видел, чтобы они плавали…
Так вот, я в одиночку оказался лицом к лицу с парой великолепных экземпляров, изумительного ярко-синего цвета, почти как Ваши глаза, прекрасная Диана. Один, справа, был на голову выше меня на четырех когтистых лапах, щелкал мощным клювом и смотрел своими неподвижными, ничего не выражающими глазами, а второй, чуть поменьше, поворачивал ко мне голову то одной, то другой стороной и легонько подрагивал своим, страшным в бою, длинным, толстым хвостом. Вы видели когда-нибудь Фарворских драконов?, – спросил барон, обращаясь ко всем, глядя, однако, как обычно на Алину.
Дэрон ответил кратко, с видимым сожалением; купец буркнул что-то вроде:
– Приходилось…
Графиня Алина произнесла, чуть растягивая слова:
– Помилуйте, барон, откуда же, Бог с вами...
А Диана вопросила в свою очередь сама:
– Мы, конечно, не имели возможности их наблюдать, но, скажите, разве Фарворские драконы нападают на людей? Как мы неоднократно слышали от многих путешественников, они довольно миролюбивы, и никогда сами не причиняют вреда, если только, конечно, не доставлять им беспокойства первыми, то же самое я читала и у Феофана Кабарийского, который весьма подробно описывает внешность и повадки этого животного...
– Милая Диана! Я восхищен в очередной раз вашими глубочайшими познаниями, и полностью присоединяюсь к почтенному Феофану, а также неизвестным мне путешественникам, которые уже имели честь рассказывать вам о повадках этих милых животных, имеющих, четырехдюймовые когти, клюв, который пробивает самые крепкие латы, еще при этом клыки и хвост, ударом какового они сбивают с ног рыцаря вместе с боевым конем, в полном облачении. Но, при всем при этом эти зверушки обладают весьма миролюбивым нравом, и, действительно, практически никогда не нападают первыми, по крайней мере я этого никогда не видел, да и не слышал никогда почти. Но, стоя там перед ними, без коня, не имея возможности ускакать, рассчитывая и надеясь только на свой меч, я поневоле обнажил его...
Тут барон с нежностью посмотрел на своего двуручного гиганта.
– Зверушки были явно не в духе – то ли обидел их кто, то ли мешал я чем-то им, то ли не хотели они меня куда-то пускать – только разойтись втроем на многокилометровой равнине мы не могли, видать была не судьба. Они меня сверлили пустыми своими ничего не выражающими глазами, щелкали себе челюстями, да хвостом поигрывали лениво, а я держал перед собой меч и старался шевелиться поменьше, – поворачиваться к ним спиной, чтобы уйти, я не собирался. Терпение у первого кончилось у меня. Эти твари – поистине оказались творениями не божьими, а дьяволовыми созданьями – наверно, могли бы и сутками там так стоять, а мне то ведь нужно было двигаться к гавани, не мог же я торчать там до скончания века, потому, что моему гнедому вздумалось пасть в самом неподходящем месте, конечно, если бы я не был на верном своем Баярде, я не задумываясь атаковал и трех-четырех таких тварей, если они преградили бы мне дорогу, но, без коня, копья делать мне этого не хотелось и потому я еще раз попытался их обойти, двинувшись наискосок, направо. Зверушки – барону, видимо, понравилось это слово – снова преградили мне путь, однако на сей раз я уже не остановился.
Обходя правого зверя справа же, я крутанул над головой меч, который до этого держал перед собой, и когда дракон двинулся, чтобы преградить мне путь, я бросился вперед и ударил сверху, будучи уверенным, что раскрою череп монстра. Он, однако, вопреки ожиданиям, очень резво для неповоротливой на вид туши своей, отринул назад и вбок, меч лишь концом ударил по клюву. Ближе к основанию его, удар все равно получился сильный, но зверь был только ранен, в обе челюсти, хлынула кровь, он взревел и отпрянул еще дальше, но остался жив и все также опасен. Следующий взмах был направлен уже против левого зверя, дракон же применил свою излюбленную тактику – он тоже чуть отступил, повернулся ко мне несколько боком и ударил хвостом, – коварный удар, самым низом. Рассказываю я долго, а проделала это все зверушка, пока этот второй взмах меча еще длился. В схватке не успеваешь все обдумать, в полном смысле этого слова, и решить, как действовать выгоднее. В этом случае я мог бы попробовать, перепрыгнуть через хвост, и потом напасть на противника, но, дракон тоже мог бы и чуть повыше поднять в процессе удара хвост – тут мне бы не поздоровилось, и я, вроде как сосчитав все это про себя, резко изменил направление движения меча, перевел вращение его из горизонта в вертикаль, и, вогнав острие в землю, укрылся за наклоненным в мою сторону мечом, развернутым лезвием к хвосту. Удар был очень сильный – даже обрубком хвоста, отскочившим от меча так же легко, как отскакивает кусок колбасы от хорошо отточенного кинжала, меня чувствительно ударило по ноге, и, если бы не было опоры в рукояти меча, я, возможно, не устоял бы на ногах. Из обрубленного хвоста дракона хлестала кровь, заливая мне сапоги, а я уже метнулся к зверю и, вложив всю силу в удар, опустил с размаху своего стального гиганта поперек спины, перерубив хребет, конечно нанеся смертельную рану. Но, этот же удар чуть было меня не погубил, – я не смог сразу же вытащить меч, а через тело падающего, умирающего монстра на меня нападал другой. Лапа со страшными когтями уже была занесена, мне пришлось отпрыгнуть, и только неимоверным усилием, напряжением мышц всего тела, мне удалось не отпустить рукояти и вытянуть за собой меч. Дракон с хриплым, булькающим, но яростным клекотом ринулся в атаку, и, не мудрствуя лукаво, также ударил хвостом, правда, бил он верхом, а у меня не было и мгновения, чтобы размахнувшись мечом ударив навстречу, достойно его встретить. Упереть клинок в землю, закрывшись им, я тоже не успевал, поэтому лишь выставил его перед собой – что только мне и оставалось – чтобы принять основной удар на него. Хвост ударил о меч, как на зло и лезвие оказалось к нему не под прямым углом, хвост не отрубился, а я, естественно, не удержал удар, и меня весьма сильно стукнуло по левому плечу. Рука онемела, но я успел отойти и крутануть правой меч над головой, теперь, когда против меня была одна тварь, да и та раненая в челюсть и с наполовину отрубленным хвостом, конец которого волочился по земле и ударить им он явно не мог. А над головой я раскручивал меч, одного точного удара которого хватило бы, чтобы отправить обратно к дьяволу синего монстра. Я уже не опасался за исход схватки, а левая моя рука, как я чувствовал, должна была вскоре отойти. Однако пришлось еще повозиться… Зверушка похоже почувствовала, что все преимущество у меня, и кружила вокруг осторожно, внимательно следя, как бы не оказаться в пределах досягаемости клинка, но все же и думать не думала, чтобы совсем от меня ретироваться. Так продолжалось несколько минут – я наступал, дракон отходил, я искал приемы и обманные удары, чтобы достать этого необычного противника, дракон уворачивался или увеличивал расстояние, неизменно, впрочем, возвращаясь на дистанцию, – видимо, чтобы, все же напасть. Возможно, он специально хотел создать впечатление, будто ничего опасного мне он уже не сможет сделать, тогда это самый умный зверь, каких я когда-либо встречал… И ему это чуть ли не удалось… Я провел очередной финт, выпад и безрезультатный удар, и когда меч мой оказался несколько снизу, дракон оттолкнулся мощными задними ногами и послал в удивительно далекий прыжок свое тяжкое, массивное тело, намереваясь разорвать меня твердыми как железо, острыми когтями, что ему безусловно бы удалось, сумей он меня достать. Я же сместился влево и накоротке, без замаха, ударил мечом снизу вверх по правой ноге монстра, близко к когтистой лапе, продолжая двигаться при этом налево, уходя от удара его туши. Лапа с когтями отлетела, я оказался слева от зверя, который, приземлившись на одну только переднюю лапу, не упал, но остался стоять на трех ногах, на мгновение замерев, в следующую же секунду я легким взмахом снес дракону голову, которую он только начал поворачивать ко мне – единственное движение, каковое успел он осуществить, постояв еще секунду-другую без головы, он рухнул на землю.
Как ни странно, первая тварь все еще была жива, мы отдалились, кружа со второй, более крупной, на приличное расстояние, но и отсюда были слышны невнятные хрипы. Я окончил мучения…
Барон умолк, молчали некоторое время и слушатели, находясь под впечатлением рассказанной истории. Никто не успел нарушить молчания в выражении эмоций и чувств по поводу рассказа, как это обычно бывало, потому что в зале появился новый путешественник.
В том, что это именно путешественник, а не человек, имеющий какое-либо отношение к постоялому двору, сомнений не возникало, – его облик красноречиво свидетельствовал об этом, даже слишком – выглядел он весьма необычно, если не сказать странно. Странным являлось и то, что прибыл он сюда, по всей видимости, пешком, а не на коне, как сделал бы это любой мало-мальски обеспеченный житель империи и королевств, а вновь прибывший, при всей странности его внешнего вида, явно не мог относиться к бродягам или нищенствующим пилигримам. Однако, сколь бы не были увлечены члены нашей компании бароновым рассказом, пропустить не услышав прибытие на двор всадника, они бы не смогли, да и запыленные сапоги свидетельствовали о пешем путешествии.
Первым, как и всегда, нашелся барон:
– Прошу пожаловать к нашей скромной трапезе, сейчас я распоряжусь слугам, чтобы принесли еду и питье, вижу, вам пришлось проделать немалый путь пешком, следует подкрепиться, – барон считал, что поводом подкрепиться и «испробовать бутылку-другую доброго вина» может являться как любое событие, так и полное отсутствие событий, и, конечно, помимо искренней заботы о путнике, повод для потребления вышеозначенного, появлялся и у барона, – позвольте представить вам уже собравшихся здесь, – графини Алина и Диана Бэмерийские; меня зовут барон Корф; мой конюший шевалье Матисс; шевалье Дэрон, начальник эскорта графинь; и Раик, Вонглензский купец.
Вошедший лишь слегка кивал представляемым ему бароном, получая ответные знаки приветствия, от вежливого бароновского полупоклона и такого же приветствия привставшего молодого Дэрона, до чуть заметного кивка Матисса и вздернутой головки, и гневного взгляда графини Дианы.
– Разрешите узнать и ваше имя, тем более, видимо, переход в Скарландию нам предстоит совместный, вскоре… – продолжил барон после некоторой паузы.
Последовала и еще небольшая пауза за которой путник всего лишь и произнес:
– Меня зовут лорд… Байрон.
Слово, кажется: «пожалуй», которое он пробормотал себе под нос после очередной заминки в имени «Байрон», не было расслышано и замечено, в том числе и потому, что все присутствующие, не исключая дам, поспешно встали и отвесили церемонные поклоны представившемуся, ибо титул «лорд» подразумевал принадлежность к какой-либо царствующей фамилии. Сколь не много начало разводиться ныне новых королевств и королей, почтение к представителям царствующих домов оставалось еще очень велико, «лорд» мог оказаться и братом, и сыном короля, лишь только не собственно монархом и не прямым наследником престола.
Назвавшийся лордом Бароном, казалось, был несколько удивлен такой реакцией, и попытался уговорить собравшихся занять свои места:
– Право господа… м-м и дамы, я прошу всех сесть… И вообще без церемоний… Прошу вас держаться запросто… – и т.д. и т.п.
Графини сразу заняли свои стулья, последним «уговорился» купец, после того, как сел сам лорд. Первым обратился к нему опять же барон:
– Ваша светлость, прошу простить меня за вольное обращение, я не имел чести знать о вашей принадлежности к королевскому дому – я считал, что хорошо знаком с нашими царствующими фамилиями, но, вот, вижу, что знания мои гроша выеденного и яйца ломаного не стоят. Я уничтожен, мне стыдно, прошу извинить меня еще раз…
– Полно, барон, не стоит того, ей Богу, какие извинения, в этой части материка меня вообще никто не знает…
– О, Ваше королевство на островах?!
– Нет, то есть да, – оно за океаном, морем то бишь, на большом острове, только мы долгое время там жили в изоляции. В смысле, не было у нас контактов с другими королевствами, – лорд вздохнул, – а называется оно… Ньюбердлэнд… это недавно его так переименовали.
Лорд обвел взглядом присутствующих, пытаясь определить, какое впечатление произвело сказанное им, и, кажется, был осмотром своим удовлетворен.
В глазах всех членов сложившейся компании все сказанное было довольно странным, но, с самого начала бросалась в глаза странность вида и поведения лорда Байрона. Если бы он выглядел вполне обычно, фразы его вызвали бы больше непонимания и неприятия, а поскольку необычная внешность его соответствовала его поведению и словам, то и воспринимались они довольно спокойно, таковы уж свойства природы человеческой.
Вновь прибывший путешественник представлялся ранее собравшимся – истинно редкостным типажом, никогда раньше никто из них похожего человека не встречал.
На нем был надет черный плащ, без каких бы то ни было украшений, неизвестная материя была сделана, на вид, из довольно грубых волокон, но соткана хорошо, и пошив был весьма качественный, покрой был непривычный – плащ был с рукавами, распахнутый на груди он, наоборот, был застегнут на поясе, и ниже – развевались только полы, но каких-либо застежек не было видно. Плащ спускался до коротких черных же сапог, совсем не богатых по отделке, но весьма аккуратных, насколько было видно в расходящихся полах плаща, штаны были также черного цвета. На груди, под распахнутым плащом, на толстой золотой цепи висела очень искусно выполненная из того же металла шарообразная голова какого-то хищного животного, явно из породы кошачьих. Причем, затылка не было как такового, а состоял этот «стилизованный шар» из трех оскаленных морд, получалось, что всегда было видно одно или два «лица», горящих глазами-самоцветами, разного на всех трех мордах цвета.
Странным также было отсутствие головного убора, светлые русые волосы средней длины были подстрижены весьма тщательно, что было заметно даже не смотря на воздействие ветра и других факторов, неизбежных в путешествии. На лице лорда обращали на себя внимание прежде всего глаза, имевшие выражение одновременно несколько и рассеянное, и настороженное, и вместе с тем выказывавшие мощный, недюжинный ум.
Росту он был около шести футов, сложения крепкого, даже, может тяжеловатого, впрочем, возможно – было похоже – что под плащом и черной сорочкой была надета тяжелая но облегающая кольчуга.
Других украшений кроме кошачьей хищной головы он не имел, за спиной же, на перевязи, висел великолепный меч, – меч был двуручный, несколько короче громадного меча барона, и намного легче, но качество стали и отделки, без каких бы то ни было, впрочем, излишеств, даже на вид свидетельствовали, что это совершенный шедевр холодного оружия, каких единицы. В голенище левого сапога, в ножнах, был закреплен – смотря как считать – большой кинжал, либо небольшой меч, во времена древних – армий, завоевателей, героев – это называлось бы однозначно мечом; сейчас же, к примеру, барон, яркий представитель рыцарства, назвал бы его вне всяких сомнений кинжалом.
Самый же непонятный предмет висел у лорда на левом плече, на ремне из материи, похожей по структуре на ту, из которой был соткан плащ болотного цвета, и напоминал он более всего собой музыкальный инструмент, выполненный из дерева и стали.
Когда лорд Байрон присаживался к столу, снявши с перевязи меч, он прислонил его к свободному стулу, а музыкальный инструмент повесил на его спинку.
Барон, распорядившись насчет еды и вина, не преминул продолжить беседу:
– Позвольте поинтересоваться, ваша светлость, вы путешествуете без свиты?
– Да, я один, и еще раз, барон – попрошу без церемоний. Обращайтесь ко мне просто по титулу. Собственно, это относится ко всем...
– Как вам будет угодно, как вам будет угодно, мой лорд, приношу извинения за навязчивость, но... – вы пешком? Не случилось ли чего? быть может вы соблаговолите принять нашу помощь, – мы безусловно, всегда к вашим услугам.
– Да, – то есть помощи не требуется, благодарю, а лошадь моя... пала... недавно, поэтому я пешком...
– Хо, – с энтузиазмом отреагировал барон, – С вашей стороны было весьма непрактично пуститься в путешествие на кобыле, про себя я и не говорю, – я всенепременно и обязательно выбираю себе под седло крупных жеребцов. Но и с вашей комплекцией, мой принц, пусть даже вы и не в полном вооружении, я бы не рекомендовал в долгом пути вверять себя кобыле. Ведь известно, что даже и более резвые из них отнюдь не славятся выносливостью, свойственной жеребцам, – особо, я бы отметил Ирбенских... Было похоже, что барон садится на одного из своих любимых коньков, рассуждения о достоинствах и недостатках различных пород лошадей и охотничьих собак, видов и типов холодного оружия.
Его перебила графиня Алина:
– Полно, барон, не сейчас же обсуждать преимущества Ирбенских скакунов перед Мисарскими рысаками, – его светлость наверняка не хуже вас осведомлен в этих вопросах, думаю, сейчас не время для таких обсуждений.
– Простите, что я вмешиваюсь, ваша светлость, – обратилась она уже к лорду.
Лорд Байрон устало вздохнул.
– Нет, ничего... это случайно так вышло, что я купил не коня, а кобылу, в смысле лошадь, просто... так получилось, в общем...
– Вы правы, конечно, прекрасная Алина, – вновь перехватил инициативу барон, – кстати, никто из присутствующих не даст мне солгать, едва ли за четверть часа до вашего прихода, я рассказывал, как подвел меня мой Баярд, мой верный боевой товарищ – он пал в самый, что ни на есть неподходящий момент. Так что, мой лорд, никто не застрахован от случая – вы покупаете первую попавшуюся кобылу, а я вверяюсь верному коню, а результат один – мы оказываемся без транспорта в местности, где достать его невозможно, и вынуждены совершать пешие «прогулки», подвигнуть на которые нас в иных условиях было бы...
Алина, вновь перебив барона, обратилась к лорду:
– Быть может стоит распорядиться, чтобы для вашей светлости приготовили комнату? Я дам указания слугам, если вам будет угодно. На первом этаже еще остались апартаменты, содержащиеся во вполне приличном виде, вы, наверное наслышаны, что знаменитый «Лестхолл» находится в некотором запустении?...
– Благодарю, графиня, – лорд впервые улыбнулся, – если вас не затруднит, распорядитесь, пожалуйста, на счет комнаты, особых удобств мне не нужно, я рассчитываю здесь лишь переночевать. Завтра я хочу пересечь перевал...
Алина ответила с улыбкой ослепительной.
– Не стоит благодарности, ваша светлость. Значит, завтра мы будем иметь удовольствие совершить переход в Скарландию в вашем обществе?
Барон не утерпел:
– Как все же удачно сложились обстоятельства, господа! Дорогой лорд, поверите ли, мы уже второй день ожидаем на этом постоялом дворе, в расчете, что может быть, появился бы одинокий путник, которому срочно надо было перейти на ту сторону – и тут являетесь вы! И вам как раз нужно завтра пересечь перевал! Поистине провидение в действии, лишний раз убеждаешься в совершенстве Божьего промысла. Не могу выразить, насколько я рад тому, что мы имеем удовольствие лицезреть вас в нашей скромной компании, как уже справедливо заметила графиня Алина. И вместе с тем, мы окажем вам небольшую услугу, ибо в случае, если бы мы покинули «Лестхолл», как только собрались в достаточном количестве, вам наверняка пришлось бы потерять здесь несколько дней, пока не собрался бы подходящий караван.
Барон перевел дух.
Лорд Байрон снова вздохнул, едва заметно:
– Да, конечно, обстоятельства сложились весьма удачно... даже более того... И я очень благодарен вам... за прием... и за компанию, за предложение вместе пересечь перевал... и вообще...
Окончание фразы лорда потонуло в бурных изъявлениях и заверениях самых лучших чувств и в самых лучших чувствах, которые они, все, безусловно, сразу по знакомству начали испытывать к лорду Байрону и в изысканно-витиеватых ответных благодарностях.
В общем хоре не участвовала только графиня Диана.
– Лорд Байрон, по всему видно, истинный представитель своего королевства, – долгое время в изоляции пребывавшего – оно, кажется. называется Ньюбердленд? Скажите, лорд, при вашем дворе все дворяне отличаются столь же изысканными манерами и потрясающей галантностью?
Ответить лорду не пришлось, он лишь посмотрел на графиню Диану в недоумении, а остальные собравшиеся, в особенности барон и Алина, сгладив впечатление, заговорили и лорда, и Диану. Почти сразу же принесли первую перемену блюд, беседа плавно перетекла в поздний ужин. Первыми удалились дамы, а затем по подготовке его «апартаментов», как было громко заявлено, и лорд Байрон, самыми же стойкими оказались барон и купец Раик, впрочем, Матисс терпеливо дождался, пока его «сюзерен» сочтет в должной мере состоявшейся на сегодня дегустацию местных блюд и вин.
Зала с камином опустела только далеко за полночь.