Волынка глава 2

Волынка
глава 2

Утро, за исключением легкого завтрака, который вкушали путешественники поочередно, по мере того, как отходили они ото сна, было полностью посвящено сборам. Только носильщиков для багажа графинь, а также паланкинов, в которых их должны были доставить до ступеней, и, поднявшись по ним отдельно, далее до Скарландского постоялого двора, было более пятнадцати человек, а с носильщиками  для багажа барона, а также Раика, с которым не справлялись два его приказчика, набиралось их больше двадцати. Всё надо было упаковать, распределить, еще раз проверить.
Последним вышел к столу лорд Байрон, которому, впрочем, менее всех и времени было нужно на сборы – собственно, ему и вообще не нужно было оно, по всей видимости, лорд путешествовал совсем без багажа. К тому времени за столом оставался только барон Корф, и они с лордом Байроном мило пообщались – барон пересказал пару баек о своих подвигах, несколько раз попытался полунамеками, полувопросами выяснить у собеседника цель путешествия, и вопросы, связанные с существованием королевства Ньюбердленд, а лорд ограничивался односложными ответами и в лучшем случае ничего не значащими короткими фразами.
К десяти утра караван был полностью готов.
Помимо носильщиков караван насчитывал тринадцать человек, среди них две дамы; то есть одиннадцать человек в большей либо меньшей степени умели владеть оружием и были вооружены. Учитывая, что графинь сопровождали пятеро профессиональных полностью вооруженных войнов, а также под впечатлением бароновских подвигов и его показной уверенности, еще до присоединения к ним лорда Байрона, было решено отказаться от услуг отряда наемной охраны из десяти человек, предлагавшихся на постоялом дворе. Такой отряд ныне считался достаточным для безопасности, впрочем, доверия он не внушал.
Барон с лордом присоединились к кортежу практически из-за стола. Барон сразу же распорядился о порядке расположения и последовательности движения, которые были уже определены, впрочем, поскольку распоряжения были толковые, они и совпали с уже заведенным порядком.
Лорд Байрон и вчерашние собеседники его, которых он еще не видел, поприветствовали друг друга, и кортеж тронулся...
Барон счел своим долгом развлекать беседой как графинь, так и лорда, соответственно, у паланкинов собралась оживленно переговаривающаяся компания, к которой по небольшому времени присоединились и остальные члены вчерашнего застольного собрания, и когда позволял рельеф достаточно широкой тропы, общая беседа продолжалась в таком же совершенно составе, что и вчера вечером.
Барон рассказывал о Скарландии, в которой из собравшихся не бывали лишь Диана, Дэрон и лорд Байрон, проявивший к беспорядочно излагавшимся бароном сведениям несколько специфический интерес. Барон отвечал с энтузиазмом, иногда его дополнял Раик, в разговоре выяснилось однако, что лорд не имеет представления о некоторых элементарных вещах, касающихся уж по крайней мере Скарландии.
Молодая графиня, возмущенная снисходительным, чуть не до подобострастности, по ее мнению, отношением, которое неизменно вызывали любые ляпсусы или наивные даже для ребенка вопросы, проскальзывающие у лорда Байрона, вызванное лишь титулом и ничем иным, ждала только повода, чтобы вступить с лордом в пикировку. Само по себе невежество вельможи не вызвало бы такой резкой возмущенной реакции графини, хотя она вряд ли отдавала себе в этом отчет, но манера лорда держать себя настолько не вписывалась в представления Дианы, каким должен быть настоящий принц, что не выплеснуть свое негодование наружу она не могла.
– Видимо, – Диана вступила в небольшую паузу в объяснениях Раика, – Ньюбердленское королевство не только пребывало долгое время в изоляции. И в пожаре погибли не только географические карты, хранившиеся, как на грех, все в одном месте королевского дворца, как поведал нам уважаемый лорд, но также и библиотека – все книги королевства, наверное тоже хранившиеся в одном месте. Иначе отчего бы досточтимый лорд Байрон не знал, что Скарландия это единственное за Кордэльским хребтом королевство, место, где живут там цивилизованные люди и что столица Скарландии, Хальсгард, единственный на той стороне большой город, основанный еще во времена древней империи и сохранившийся до сих пор после многочисленных нашествий варваров. Графиня несколько смешалась, вспомнив, видимо, что во времена древней империи ее предки, составляющие ныне аристократию современного «цивилизованного мира», были в лучшем случае предводителями этих варваров, – т.е. дикарей и вообще...
Лорд ответил; немного даже резко:
– Графиня, в нашем королевстве конечно же не одна библиотека, но труды, их составляющие устарели, а мне хотелось бы получить более свежие сведения.
– В ваших библиотеках только труды, содержащие старые сведения?! – Удивление юной графини было понятно – в мире стабильно прозябающем в стагнации постоянно средневекового общества уже больше тысячи лет трудно было представить себе устаревшие научные труды, тем паче, что основные достижения научной мысли были зафиксированы во времена именно старой империи гораздо более либеральной в этом отношении.
– Диана, не всем же иметь такую охоту к чтению, как у тебя, – произнесла старшая графиня, с начала движения кортежа, периодически, мило любезничавшая с лордом, – лорд Байрон, в сущности, гость у нас на материке, будь же гостеприимней, пожалуйста.
– Я понимаю, тетя, но, например я перед путешествием в Скарландию сочла необходимым ознакомиться еще раз со всем написанным о ней авторитетными научными мужами и не могу сказать, что сведения, изложенные у, допустим, Аскарда Деморийского устарели и... – Диана не нашла, что продолжить.
– Но, графиня, вы, наверное, не так часто пускаетесь в путешествия, не могу знать, конечно, наверняка, каким по счету является этот ваш достославный переход в Скарландию. Но если бы вам приходилось также часто путешествовать по самым различным местностям, если бы у вас был такой же опыт, вы относились бы к этим вещам совершенно по другому, и не штудировали бы перед каждым перемещением древних авторов.
– Так вы оказывается опытный путешественник, лорд Байрон? Позвольте же спросить, в каких различных местностях вы побывали, если по вашим же словам вы впервые в Империи и Королевствах?!
После небольшой паузы первым вступил барон Корф, итак вынужденный слишком долго молчать в продолжении разговора лорда с графинями – Мой дорогой лорд, не хотите ли вы сказать, что путешествовали в тех загадочных странах, расположенных по ту сторону Великого Моря, о которых в фолиантах, исписанных столь чтимыми милой Дианой авторами содержатся лишь намеки и небылицы!?
– Да..., – только и ответил лорд с некоторой даже грустью.
По этому ответу с неподдельным интересом воззрились на лорда не только Раик, Матисс и Дэрон, но и Диана, однако длиннейшими тирадами, демонстрирующими недюжинные познания в упомянутых намеках и небылицах, свидетельствующими о глубоком знакомстве со всеми основными учеными древними и современными мировой величины разразился барон Корф.
Кортеж двигался далее в том же порядке, что и вначале пути, два паланкина с графинями находились в арьергарде, рядом шли и все остальные путешественники. Только Дэрон считал необходимым по должностным обязанностям своим, к которым он относился с максимально возможным рвением, время от времени обходить до передних носильщиков весь караван, растянувшийся метров на пятьдесят. Тропа проходила пока по большей части так, что лес, не очень густой, тянулся с одной стороны, но иногда, «островами» – большими и малыми рощами – он подступал к тропе и с другой, обступая таким образом ее полностью. Хотя довольно давно уже не было слышно о случаях нападения на караваны охраняемые, Дэрон в таких местах утраивал свою бдительность, и изводил своих четырех солдат воинственными приказами смотреть в оба и быть готовыми отразить нападение. Никто, однако, в разбойников не верил, кроме Дэрона, и не настраивался и на отражение возможной атаки. Однако, вопреки всем законам – подлости, бутербродов, жанра и т.п. – нападение, конечно, случилось. А зачем бы иначе и записываться, ведь началась эта история именно с того момента, но было оно отнюдь не внезапным.
По выходу из очередного «опасного», – по мнению как раз начинавшего успокаиваться Дэрона, – места навстречу каравану из леса на открытое пространство просто вышло чуть больше двадцати вооруженных людей, которых путешественники и заметили не сразу, и не поняли бы сначала, что это разбойники, коли бы не бросившиеся убегать со всех ног носильщики. Их сдуло как ветром, активнейшие попытки Дэрона остановить хотя бы несших паланкины, которые предпринимал он в конце уже и с «полуторным», длинноватым для него, мечом в руке, остались без результата, как и, тем более, увещевания и угрозы подручных Раика к носильщикам, побросавшим тюки с ценным товаром, – через минуту-другую путешественники оказались напротив вдвое превосходящей их по численности шайки разбойников, в гордом одиночестве среди разбросанных тюков, рядом с двумя паланкинами.
Барон, посуровев лицом, медленно вытащил из-за спины свой меч, и пробормотав что-то в адрес разбойников, нарвавшихся, по его словам, на самые крупные в своей жизни неприятности, обошел паланкины и встал между ними и нападающими. Остальные мужчины обнажили оружие и двинулись вслед за ним.
Расположившись рядом тремя небольшими группами, воины преградили путь к носилкам, за которыми стояли вышедшие из них графини Бэмерийские, наблюдавшие за происходящим с завидным спокойствием, которое, впрочем, по крайней мере у Дианы, было явно напускным. В центре мини-отряда стоял барон, имея Матисса по левую руку, справа от их группы занимали позицию четверо солдат Дэрона с алебардами, и сам он с мечом и щитом. Слева стояли Раик с помощниками, у каждого из которых была сабля и большой кинжал, сам же купец не доставал саблю из ножен, держа в левой руке также тяжелый кинжал, правой он сжимал рукоять кистеня с массивным шаром с шипами на цепи. Лорд держался отдельно, позади и слева, стоя в расслабленной позе с мечом, опущенным вниз вперед.
Ватага разбойников приближалась медленно, не соблюдая, естественно, никакого строя, но явно имея какой-то определенный, только им самим известный порядок. Вооружены и одеты они были абсолютно разнородно, но заметно было, что среди разномастной этой толпы не имелось людей, неумело обращающихся с оружием. Позади основной массы, в центре, шли несколько человек, вооружению которых, в том числе и защитному, можно было позавидовать. Видимо это были самые опытные и опасные бойцы среди нападавших, из них выделялся высокий воин, в котором угадывался предводитель ватаги, – в полном защитном облачении, но без шлема, со спутанными длинными волосами и воспаленным взором, заметным даже с расстояния двадцати-тридцати метров, в каждой руке он держал по одинаковому прямому мечу. Чуть позади и слева от него шел гигант под стать барону, в латах и шлеме, с огромным боевым топором. Перед этой группой наступали остальные, располагаясь чуть вогнутым полумесяцем. Среди них тоже было немало вооруженных отличным оружием, а примерно половина была в кольчугах, кирасах и других доспехах, большая часть из них опять же держалась позади похуже вооруженных бойцов.
Ватага сблизилась с небольшим отрядом, сохраняя молчание, и когда оставалось несколько метров, разбойники с громкими криками – кто на что горазд – преодолели оставшееся расстояние в броске, и началась рукопашная.
Обороняющиеся стояли молча, барон взмахнул мечом, крутанув его над головой, раздавшийся свист слышали на небольшом поле боя все, даже несмотря на крики более двух десятков разбойников. Мастерским ударом, развалив надвое ближайшего из нападавших, барон перевел не остановивший движения меч в новый круг вращения, удар саблей другого разбойника, предназначенный барону, вроде и не пытающемуся защититься, отбил мечом Матисс, только что отразивший щитом пику «своего» нападающего, и барон раздвоил второго противника, на этот раз вдоль, а не поперек. Отпрянувшего резко для нового замаха, барона Корфа, заменил на его месте Матисс. Барон же, поменяв направление вращения клинка, ударил, наступая из-за его спины бойца, нападающего слева, тот успел парировать удар, вернее выставил меч, но он, не выдержав удара, сломался, меч барона смял наплечную пластину, набранную в кольчугу охотника за удачей, серьезно ранив его. Совершив еще несколько быстрых, слаженных «рокировок», перемещений, барон и Матисс ранили еще пару разбойников и наступление «первой линии» в центре прекратилось, оставшиеся невредимыми здесь расступились, к барону с оруженосцем приближались предводитель разбойников, воин с гигантским топором и еще два закованных в броню бойца.
На правом фланге маленького отряда четверо алебардщиков, действуя грамотно и умело, сдерживали нападающих успешно, а Дэрон, демонстрируя неожиданное даже мастерство во владении своим мечом, сам атаковал противника, упреждая опасные для подчиненных моменты, смертельно ранив одного и легко другого разбойника.
Всего хуже, поначалу, складывались дела на левом фланге. Раик прекрасно орудовал кистенем и оглушив, обезоружив, ранив несколько человек, он с помощью двух подручных пожалуй сдерживал превосходящих числом разбойников, но, вскоре, сражавшийся слева от него помощник был убит, тоже, кстати, кистенем, который, как известно, есть излюбленное оружие как купцов, так и разбойников, и один из них практически снес череп приказчику купца Раика. Лорд же изначально действовал так, как будто он был здесь один, и наблюдавшим графиням, а для Алины развернувшаяся стычка была зрелищем отнюдь не новым, тогда как Диана до этого видела «сражения» только на рыцарских турнирах, его поведение казалось более чем странным. Во-первых, непосредственно перед боем лорд вынул из-под плаща и надел какую-то невиданную шапочку, придававшую ему нелепый вид – что, впрочем, ему бы простили – мало ли, может быть это что-то национальное... Во-вторых, он дрался действительно вроде бы как только за себя, – он сразу вступил в схватку, и даже очень успешно. Фехтуя своим великолепным длинным клинком, чередуя двумя руками или одной, к моменту гибели одного из приказчиков Раика, он успел заколоть прямым ударом в лицо одного разбойника и глубоко ранил в бедро другого, выведя его безусловно из схватки, в сущности, перерубив ему ногу наполовину толщины. Однако, он сражался отдельно, в общем то, напав сам на атакующих, свободно передвигаясь, не взаимодействуя с остальными, и, возможно, приказчик словил в голову гирю кистеня именно по его вине. Но после этого лорд переместился к Раику, защитив его, и замкнув левый фланг отряда, буквально всего лишь двумя «финтами» – удивительно гармоничными движениями меча и корпуса. В очередном круге вращения перерубил цепь кистеня разбойника, – меч рассек ее также легко, как если бы она была сплетена из шелка, а не выкована из стали, и в следующее же мгновение разбойника, оставшегося без оружия, опрокинул кистень Раика. Относительное равновесие восстановилось и на левом фланге, разбойники нападали вяло, без энтузиазма.
Примерно такая же ситуация была и на правом фланге, и даже в центре, где и четыре тяжеловооруженных бойца во главе с предводителем опасались, казалось, напасть на барона с его верным оруженосцем.
Пользуясь таким настроем противников, барон при поддержке Матисса провел атаку. Довелось ему даже скрестить пару раз клинки с предводителем, который, впрочем, лишь отбивал скользящие удары, да Матисс легко ранил одного незащищенного доспехами воина, разбойников немного потеснили, на том успехи и окончились. В возникшей странной передышке барон стал довольно изобретательно оскорблять противников и насмехаться над ними. Даже и это, казалось, не возымело действия, и было непонятно, зачем вообще ватага напала на караван, если они не готовы были драться, но после особенно удачно словесного выпада барона гигант с боевым топором взревел: «Расступитесь!» и пошел на барона, предполагая и предлагая поединок. Барон Корф лишь улыбкой показал, что он рад такому развитию событий.
Два воина – великана, один с громадным мечом, другой с топором гигантского размера долго кружили друг около друга, совершая ложные замахи, обманные движения и хитрые финты без всякого результата, – разбойник оказался хорошим бойцом. Барон, в очередной раз резко меняя в воздухе направление вращения и движения тяжелого меча, не смог завершить его так, как, видимо, он хотел и не раз делал, клинок «сорвался» и острие его вошло в землю. Соперник в этот момент замахивался топором снизу вверх, слева направо, намереваясь нанести удар сверху, но, увидев такой промах барона, изменил намерение и направление, в надежде, что мощным ударом своего тяжелого оружия подобьет меч и нанесет противнику ранение. Соперники, имея весьма длинное оружие, «фехтовали» на приличном расстоянии, и когда разбойник бил понизу топором, барон, чуть развернув меч, чтобы встретить лезвие лезвием вогнал его глубже в землю, упираясь в рукоять только правой рукой, чуть согнув ноги в коленях. Удар получился чрезвычайно сильным, но он всего лишь врезал меч дальше в землю, топор же отскочил, в это время барон бросил тело вперед, в левой руке сжимая кинжал, который он только что вынул из-за пояса; ни увернуться, ни парировать разбойник уже не мог, и кинжал размером, как помниться, с небольшой меч барона вошел в его бедро по рукоять, сквозь кольчужные штаны.
На время поединка бой прекратился, обе противные стороны с напряжением следили за своими бойцами, иногда подбадривая их криками. Нанеся сопернику решающий удар, барон отскочил в сторону своего отряда, оставив кинжал в ране, имея лишь меч в правой руке, и занял позицию рядом с Матиссом, готовым его прикрыть.
Все путешественники, не исключая дам, торжествующими криками и воинственными жестами выражали бурную свою радость по поводу победы барона. Противники же вели себя странно. Только раненый бароном гигант изрыгал громогласные проклятия в его адрес, пытаясь подняться, опираясь на свое оружие, остальные же разбойники, отступившие на несколько шагов, наблюдали вроде бы даже и не за своим поверженным бойцом, не за финалом поединка, – их взоры были устремлены за позицию, занимаемую отрядом. Первым обратил на это внимание и сориентировавшись обернулся Раик. После того как громко и всуе помянул он Бога, связав его еще и с чертом, оглянулись уже все.
Несколько секунд весь отряд пребывал в оцепенении, оставшиеся в живых разбойники из ватаги, сражавшейся с путешественниками, тоже не двигались и молчали.
С тыла, также сохраняя тишину, к отряду приближалась еще одна ватага, в таком же примерно составе и вооружении, как и первая поначалу, то есть двадцать – двадцать пять разбойников, вышедшая, по всей видимости, из большой рощи, – в глубине которой они и скрывались до времени, – в момент, когда все были увлечены, отвлечены поединком.
И барон с Матиссом, и лорд Байрон, и Раик. И даже Дэрон показали себя в происшедшей схватке весьма искусными воинами, они не были ни ранены, ни измотаны, оружие их было исправно – пожалуй, сил, искусства и опыта им хватило бы, чтобы пробиться с полы боя, но вырваться вместе с графинями или одержать победу, обороняя их с двух сторон, при том что среди солдат Дэрона были и раненые, не было никакой возможности, судьба неудачливых путешественников была решена.
Вторая ватага находилась в сотне метров от паланкинов, когда их заметили, разбойники приближались не спеша, сохраняя такой же примерно порядок, как и первая группа их товарищей, перед нападением.
На этот раз первым из путешественников, среагировавшим на ситуацию стал лорд Байрон, и действия его, как и обычно, можно уже сказать, были странными. Прежде всего, он произнес длиннейшее грубейшее ругательство, половину слов из которого не поняли даже мужчины. А Диана, к примеру, поняла что это именно ругательство скорее лишь по выражению, с каким оно было произнесено, а отнюдь не по смыслу слов, которых она явно не встречала ни в одной книге. Еще в процессе произнесения лорд пошел на вторую ватагу, по центру, – в одной руке сжимая меч, а другой срывая с себя свой музыкальный инструмент, который по началу схватки он перевесил с одного плеча за спину, перекинув ремень через голову. Преодолев примерно половину расстояния, он с силой воткнул меч острием в землю, поднял инструмент к груди левой рукой и правой дернул за выступающий рычажок, после чего перехватил его обеими руками. В ту же секунду инструмент вместо музыки начал издавать оглушительные громоподобные звуки, сливающиеся в немыслимую дробную какофонию, повторяемую эхом, прерываемую и возобновляемую, видимо по воле лорда, вновь. В это время он водил концом инструмента, представляющим из себя тонкую трубку, вдоль рядов разбойничьей ватаги. Из трубки вместе с громом извергалось и небольшое пламя, сам инструмент дергался в руках, из него сбоку вылетали какие-то предметы. Но главное, разбойники не просто падали как подкошенные – их сбивало с ног, переворачивало, сносило, как от сильных ударов, ясно видна была кровь, смерть, ранения, конвульсии. Меньше, чем в десять секунд, лорд уничтожил практически всю ватагу, – кроме одного, наверное, случайно уцелевшего разбойника, который стоял в полнейшем шоке, не двигаясь, все остальные лежали и катались по земле, – раненые, мертвые, умирающие.
Грохот прекратился, лорд отломил от инструмента большую его часть, изогнутую полумесяцем, затем прикрепил другую точно такую же, которую достал из-под плаща, чертыхнулся, срезал из автомата оставшегося стоять воина, вытянул меч и, развернувшись, пошел к разбойникам, напавшим первыми. При приближении его, большая часть из способных ещё двигаться, нашли в себе силы как-то действовать, а именно – они пустились бежать. Лорд видимо не имел намерения позволить им запросто уйти, он, спокойно расположившись в центре, также воткнув меч в землю, стал расстреливать их короткими очередями, игнорируя оставшихся, стоящих в шоке нескольких противников. Стрелял он еще лучше, чем фехтовал, ни разу не прицелившись, лорд свалил от бедра всех убегавших – десять-двенадцать человек.
Среди оставшихся на месте четверых не раненых разбойников был и предводитель. Он или быстрее других отошел от шока, или вообще в нем и не пребывал, но с яростным криком, обзывая его «дьяволом», разбойник кинулся на лорда, менявшего магазин, замахнувшись правым мечом. Барон, Матисс и Раик, стоявшие недалеко, находились в некоторой прострации, и никто из них на выпад этот не отреагировал. Лорд, однако, легко уклонился от рубящего удара, нацеленного ему в голову. Предводитель, не в силах остановить разбег, все же ударил его острием левого меча в бок, а лорд ткнул его стволом в челюсть, и разбойник упал, отключившись в нокаут.
Лорд опять устало чертыхнулся, подобрал брошенный полный магазин и, зарядив автомат, послал по две-три пули в верхнюю среднюю часть груди, под горло, оставшимся стоять трем разбойникам, так ничего и не предпринявшим.
На «поле боя» остались на ногах только путешественники.
Никто кроме лорда не двигался, никто ничего не говорил, бледность, выражения изумления, непонимания, растерянности и страха, – в разной, правда, степени и различных сочетаниях, – запечатлелись на лицах не только графинь, но и всех представителей сильного пола. После того как лорд демонстративно снял с головы камуфляжной расцветки бейсболку и стал убирать на место свое оружие первым, пришел в себя барон. Прочистив горло, он несколько неуверенно все же спросил:
– Как же называется эта вещь?
Лорд ответил кратко:
– Акэмээс, – видно было невооруженным глазом, что он не расположен сейчас к разговору, но и что относится к барону с явной симпатией, поэтому, скорее всего, так и продолжит, все же общение – в своей устало-пассивной манере, какую избрал он с самого начала.
Барон, конечно, пребывал – да и должен бы пребывать! – в шоке какое-то время. Однако, могучая натура, крепчайшая организация его брали свое. К тому же, масса впечатлений, смен настроений и потрясение, нахлынувшие на него в последние минуты, случились в тот момент, когда барон находился в боевом азарте, то есть в числе прочего, предельно мобилизованы были у него все чувства, сила духа, воли, – психические возможности, и в обычном состоянии совсем не слабые; поэтому опытный боец и интересный, и любознательный собеседник, проницательный, думающий человек приобретал уверенность и всегдашнее свое жизнерадостное настроение все более от секунды к секунде, а глядя на него, постепенно приходили в себя и другие путешественники.
Оказалось что двое из солдат Дэрона ранены, один совсем легко, но другой довольно серьезно – не останавливалась кровь, латник слабел – графини, как и любые дамы благородного происхождения их времени, имеющие представления, да и некоторые навыки по оказании помощи раненым, этим и занялись; Раик с оставшимся в живых подручным отошли осмотреть и возможно перенести наиболее ценный товар, Матисс и Дэрон присоединились к барону, беседующему с лордом.
– Так откуда же она? Если я не ошибаюсь, она называется Акэмээс?
– Из-за Великого Моря, конечно, откуда же еще, – ответил лорд.
– Значит все же слухи о тамошних землях, странах, о живущих там ученых и кудесниках, обладающих, не в пример нашим, много большими знаниями и могуществом совсем не лишены оснований? – Вопросил вновь барон.
– Вроде того... – лорд ждал, пока его собеседник сам сообразит, что желания общаться на эту тему у него нет.
– И что она из себя представляет?
– Не знаю точно. Я ведь в конце концов не алхимик. Не маг... Мне его подарил один... именно что кудесник. Научил как с ним управляться и все.
Быть может барон и не производил впечатление интеллектуала, а лишь балагура и весельчака, силача и лихого рубаки, но ситуацию он прочувствовал и понял быстро, и, соответственно, сменил тему своих вопросов. Он стал интересоваться, какие планы на самое ближайшее время и по прибытии в Скарландию у лорда, что посоветует сделать он сейчас, как лучше поступить с переходом. Сначала, не добившись, опять же, ничего вразумительного, и почувствовав себя, как и всегда «на коне», ответственным за все рядом с ним происходящее, он быстро выдал задание Матиссу и Дэрону. Ну а когда те только отошли и оставили барона с лордом вдвоем, пришел в сознание предводитель разбойников, попытавшийся подняться на ноги – не выпуская оружия! – в двух шагах от них.
Таинственный самозваный принц, быстро расстегнув молнию на плаще, отцепил от пояса, где висело немало предметов, в большинстве своем неизвестных барону Корфу, неизвестную же вещь, более всего похожую на скрепленные парой звеньев цепочки два перстня из полированной стали. Лорд двумя ударами, ногой и затем рукой, вновь отправил разбойника на землю, надел, разъединив и вновь соединив одно «кольцо» на большой палец его правой руки, и, заведя руки за спину, второе «кольцо» защелкнул на большом пальце левой. Предводитель на этот раз сознания не терял, был лишь слегка оглушен и, поняв, что лишен свободы движения руками, принялся сверх энергично и яростно, но абсолютно неосмысленно и бестолково – дергаться, предпринимая попытки освободиться, при этом пытаясь встать, да еще и подхватить один хотя бы из своих мечей. Он изрыгал проклятия, богохульства и нечленораздельное рычание, глазами вращал бешено, но только лишь сильнее затягивал «браслеты», калеча себе пальцы, и не мог даже встать.
Лорд, наконец, помог ему и, взяв одной рукой за плечо, а другой за длинную, спутанную гриву волос, несколько раз сильно встряхнул, повторив, чтобы он успокоился и отвечал на вопросы. К «допросу» присоединился барон, и вскоре предводитель уже разговаривал с двумя дворянами осмысленно.
– Ты что видел уже такую «волынку», – спросил лорд, – люди все твои разбежались, или столбами остались стоять, а ты в атаку пошел?
– А-а, дьяволова волынка, вот значит как называется она…
– Так видел?
– Кто ты такой? – ответил вопросом на вопрос «атаман».
– Изгой презренный, спрашивать не тебе, – отвечай, – барон всего лишь сильнее надавил на плечо, за которое держал пленного, лицо того исказилось от боли.
– Почему изгой, барон?
– Ясно, что он изгнанный скарландский ярл – мечи, лицо, одежда, манеры – да он и сам не будет отрицать, мой лорд.
– Тебя я знаю, ты барон Корф. Ты угадал, я – Ярл Горан, а изгнали меня всего лишь за дуэль с принцем крови скарландского дома. Правда я забрал себе его голову, но отрубил ее я в честном поединке, так что это был законный трофей, как и все остальное. Так значит, ты тоже принц? Какого же дома? Сегодня моя «коллекция» королевичей едва не пополнилась, жаль…Но ты дрался нечестно – тебе помогал дьявол. В равном поединке тебе меня не победить. Мне надо было самому скрестить клинки с бароном, вместо Отара. Хотя бы, только что побывавший на пороге смерти, лишенный свободы, имеющий в перспективе более чем вероятно верную гибель ярл – изгой и не думал просить пощады или как то по-другому унижаться перед победившими. Он разговаривал свободно, смело, всего лишь сожалея о своем проигрыше и неосуществленных возможностях, нисколько не выказывая страха смерти, хотя, безусловно осознавал всю безвыходность своего положения. Наверное, вся жизнь этого потомственного – в десятки поколений – воина, прошедшая в постоянных боях и стычках, не оставила места подобным чувствам. Натура и привычка так сплелись и совпали в этом человеке, что победил один из главных человеческих инстинктов. Страстно любя жизнь, пребывая в готовности сделать, и делая для ее продолжения все мыслимое и немыслимое, он между тем, совершенно без страха, можно сказать, равнодушно, относился к смерти и считал такое положение само собой разумеющимся, естественным. Его поведение вызывало у барона и лорда реакцию отнюдь не однозначную. Если барон Корф начинал понемногу свирепеть от наглости Горана, то лорд наоборот стал посматривать на ярла, если и не с симпатией, то снисходительно.
– Моя «коллекция» хвастливых «свободных ярлов» нищей Скарландии сегодня бы точно пополнилась одним безумным любителем отрубленных голов, но...
Барона перебил лорд Байрон.
– Почему вдруг ты считаешь, что я бы не справился с тобой равным оружием? Кажется, когда четверть часа назад ты напал на меня, я не стрелял, так что по оружию преимущество было у тебя, и если бы у меня в руках был меч, а не этот тупой кусок железа, я тем же ударом уложил бы тебя не на время, а навсегда.
Ярл хмыкнул, выражая свой скепсис.
– Если бы у тебя в руках был меч, а не эта чертова волынка, я бы и нападал по-другому. Что за панцирь у тебя под плащом? Я бил сильно, в мечах своих я уверен и должен был тебя достать, а вроде бы даже и плащ не порвал?! – Горан спрашивал с искренним интересом.
Лорд коротко рассмеялся.
– Но...
– Я видел твою «волынку». Вернее она была не такая, – меньше, один человек с тридцати ярдов отправил с ее помощью в преисподнюю троих хальсгардских стражников – бах! бах! бах! – одного за другим. Правда, облава тогда была на меня, а зажали и его тоже случайно, но с его негаданной помощью и я смог уйти. В Хальсгарде эти дьявольские способности приписали мне. Так значит любой может владеть такой «волынкой»? – ярл, похоже, и не собирался прекращать допрашивать, в свою очередь пленивших его.
– Когда? И как выглядел он? Где точно это случилось?
– В хальсгардских трущобах меньше месяца назад. Выглядел он обычно, я не видел его вблизи.
– Как одет, хотя бы?
– Обыкновенно – плащ, сапоги. Вот, шляпа у него была. Такие в Скарландии не носят, наверное из Империи, из-за хребта...
– Не такая, как та, в которой я сражался? А плащ не как у меня?
– Нет, все самое обычное – обедневший дворянин, – в Хальсгарде выделялась только шляпа, а в вашей части материка и на островах и она бы не бросалась в глаза. Ты сам с островов?
– А какой рост? У того с волынкой?
– На голову ниже меня, даже чуть больше. У меня болят руки. Пальцы на руках, – Горан говорил спокойно, просто сообщая о каком-то как бы отвлеченном факте.
– Не надо было так дергаться, – лорд явно был чем-то разочарован, – оживленное у вас тут, похоже, место.
– Раньше ничего такого не было, – ярл-разбойник ориентировался в обстоятельствах мгновенно. – Откуда вы? Я ответил на твои вопросы.
Лорд не сказал ничего, и время от времени глядя в глаза Горану, стал о чем-то размышлять. Барон не находил что сказать, редчайший в жизни его случай. Впрочем, пищи для размышлений он получал предостаточно, а интеллект этого рубаки если и не соответствовал гигантской его физической мощи, то и никак не подходил под расхожее мнение, что коли сила есть ума не надо, он, может быть, иногда и держался, намеренно производя впечатление более легкомысленного и простого человека, но на самом деле барон Корф был далеко не прост и весьма, весьма не глуп.
– Если я сниму... Если я освобожу руки, не станешь хвататься за оружие?
– С вами с двумя враз мне не справиться, – сказано было серьезно, даже с некоторой долей сожаления.
На этот раз расхохотался барон.
– Ха-ха! Король гордецов – скарландский ярл, да еще и изгнанный за гордыню, признает, что мы вдвоем ему не по зубам! Теперь гордиться должно нам, лорд Байрон, – мы должны быть польщены. Но я не советую вам освобождать ему руки. Нам следовало бы сдать его на руки Хальсгардской страже, – все одно до Хальсгарда мы по все видимости будем добираться вместе, а полагаться на его честность, даже если он дает слово, что не будет пытаться бежать или причинить какой-либо вред нам, я бы не стал.
– Я не стану давать слово, что не попытаюсь бежать, если вы собираетесь выдать меня в Хальсгарде, – Горан произнес это почти надменно.
– Да нет, речи быть не может, чтобы его выдать, – страже это та же самая... У вас же здесь нет полиции? – лорд обратился к барону.
– Н-нет, не думаю... Как же тогда поступить? – Корф спрашивал в некотором недоумении. Если бы захватил действительного скарландского ярла в бою, на войне, и он бы, к примеру, отказался заплатить выкуп, я, конечно, предложил бы ему поединок и просто убил бы его в честном бою, но здесь случай совершенно другой – на нас напали подлые разбойники, а он один из них. Да и потом, если быть точным, это вообще-то ваш пленник, лорд.
– Действительно, – Байрон согласился очень быстро. – Он мой пленник. А мысль, кстати, неплохая.
Теперь смеялся уже ярл Горан, довольно долго и заразительно.
– Неужели, мой принц, в вас достало бы столько благородства?! Я даже не говорю о смелости, – начинаю уважать уже и за предположение – браво, лорд, браво, я в восхищении!
Лорд отпустил пленного:
– Короче... в смысле – хорошо, я тебя отстегну, пока руки отойдут, решу, что с тобой делать.
– Хо! У меня даже будет время размять руки! Я считал, что подобное благородство давно в прошлом...
– В прошлом, в прошлом, давно, – пробурчал лорд.
– Не нужно мерить весь мир по своей Скарландии, ярл.
– О, я совсем немало путешествовал по миру, барон, не могу сказать, что он отличается от Скарландии, в этом смысле, в лучшую сторону.
В это время лорд Байрон проделал какие-то манипуляции с кольцами, в результате прикрепил их вновь к поясу, а руки Горана оказались свободны. Ярл растирал пальцы, когда к их троице подошли обе графини Бэмерийские.
– Барон, вы были великолепны, – начала Алина без особого, впрочем, выражения. Ваша светлость, небо свидетель, вы наверняка пришли к нам на помощь из пантеона старых богов, как истинный громовержец, и избавили нас от верной смерти, и даже хуже – от плена у этих... отбросов! У нас с Дианой просто нет слов, чтобы выразить свой восторг и благодарность, вы бог, мой лорд, если бы не вы, мы никак бы не могли спастись, каким бы великим воином ни был барон!
– Какие благодарности, графиня, – лорд ощерился в странной улыбке, – великим бойцом нынче показал себя именно барон, а я – что, – если бы не моя «волынка», вряд ли бы я смог достойно сопротивляться трем-четырем десяткам разбойников, как, например, барон Корф, не то что защищать кого-нибудь.
Так значит волынка? – вступила Диана, – только благодаря ей вы поразили один сорок воинов? Не очень то благородно поражать на расстоянии людей, которые не могут вам  ответить.
Выражение лица Дианы, и особенно ее глаза, просто-таки облучавшие лорда восхищением, до странности не соответствовали ее словам.
– Ох, Диана, оставьте! По вашему, чтобы угодить нам, благородный рыцарь должен бы уложить в одиночку четыре десятка разбойников обязательно орудуя лишь своим мечом – единственно благородным, достойным его оружием, да еще и соблюдая в схватке правила, как на турнире... Не сердитесь на нее, лорд Байрон, просто она все еще в волнении. На ее памяти это первая подобная заварушка, но мы обе очень волновались и переживали особенно за вас, когда вы двинулись один навстречу этой второй толпе разбойников, мы даже и о собственной безопасности думать забыли из страха и беспокойства за вас, а Диана так просто вскрикнула: «Ах, зачем он один?!» Ну а когда вы сняли с плеча вашу «волынку», к беспокойству нашему добавилось и недоумение: – «Уж не подобие ли «волшебной флейты» у его светлости?» – грешным делом подумали мы. Скажите нам, милый лорд, это великие маги основали Ньюберлендское королевство, а вы один из них?
Лорд вовсе ничего не ответил Диане, с Алиной же они пообщались недолго – как всегда от лорда Байрона невозможно было добиться сколько-нибудь вразумляющих разъяснений. К беседе активно подключился барон, и, оставив дам на его попечение, лорд отошел в сторону с Гораном, на которого графини косились с непониманием, не получив опять же никаких объяснений.
Уединившись со своим пленником, лорд оживленно какое-то время с ним разговаривал. Затем он посовещался с бароном, и после кратких «консультаций» с Раиком, Матиссом и Дэроном было решено сейчас вернуться вновь на постоялый двор, так как без носильщиков идти в Скарландию было неразумно, да и мело реально, а переход совершить завтра. Оставшегося в живых приказчика купца и также всех солдат Дэрона, – включая раненых, ибо одному из них все одно требовалась помощь в передвижении, и его решили отправить назад в одном из паланкинов по пришествии носильщиков, – оставили дождаться их прихода рядом с паланкинами и тюками. Графини, барон Корф, Матисс, Дэрон, Раик и лорд Байрон двинулись к «Лестхоллу», и к ним присоединились, держась рядом с Байроном, ярл Горан, причем странный лорд вернул ему оба меча.