Волынкаглавы5и6

Волынка
глава 5.

Через день или точнее через двадцать пять часов после неудавшейся погони галсфуртцев за нашими героями, все они находились в роскошном доме лорда Байрона, или скорее дворце, «стилизованном» под замок. Все были живы и по большей части здоровы. Расположившись в шикарных апартаментах, им отведенных, дамы понемногу отходили от недавних потрясений. Мужчины же, в силу своих способностей и характера, размышляли над произошедшим и сложившейся ситуацией. Кроме, естественно, самого лорда, который единственный из всех владел информацией и ориентировался в окружающем, но делиться ни с кем не спешил.
Накануне же – опять-таки, вернее, несколько десятков часов назад, ибо неизвестно, как в этом случае считать сутки – путешественники шли по негустому лесу, растущему на пологом горном склоне – склон, однако, становился все более пологим, а лес все более густым. Матисс ничего не говорил, значит погони видимо не было близко, лорд Байрон шел не быстро, помня о дамах, но ни разу не обернулся. В лесу было сумрачно; почти одновременно, вдруг, ярл Горан коротко выругался, а барон Корф вскричал, обращаясь явно к лорду «Солнце!» и еще, сразу же:
– Солнце, лорд! Клянусь Богом, Байрон, оно же садится!
– Да, это закат, – подтвердил Матисс.
– Мы не могли так долго идти, – эта глубокая мысль принадлежала Дэрону.
– Оно еще и не стой стороны к тому же, – выдал ярл.
Лорд обернулся.
– Прекрасно! Но, – продолжаем идти, – вид у него был довольный, – уж поскольку мы шли с опушки, наверное, на опушку и вышли, скоро, должно, лес опять поредеет. Матисс, за нами никого нет?
– Я никого не вижу, ваша светлость.
– Отлично, но все же дойдем до опушки. Там сделаем привал. Пока держитесь все так же за мной.
Они продолжили идти, все, кроме ведущего их лорда. Но теперь они обратили внимание на то, что и сам лес какой-то не такой – взамен хмурого хвойного бора предгорной Скарландии, вокруг зеленел не по осеннему прелестный лиственный лес. Деревья и правда начали редеть, и в скором времени восемь путешественников вышли на опушку.
Солнце действительно заходило, за опушкой расстилались обработанные ухоженные поля, вдалеке виднелась живописная деревенька.
– Кажется, я знаю места, – лорд Байрон пребывал в приподнятом настроении, – отсюда всего чуть больше ста миль до моего «замка». Хотя, смотря какими милями считать. Думаю, вам пока нужно расположиться здесь, а я тем временем схоже в деревню и добуду каких-нибудь лошадей и место для ночлега. А там уже мы доберемся до города, – дорога здесь недалеко, – где сможем достать и экипаж, и приличных коней, и через полдня мы будем у меня, – пока я не найду способа доставить обратно вас всех – вы мои гости, – лорд улыбался уже с видом радушного хозяина.
Натура человеческая, странная по всей природе, странные имеет и свойства. Только что находясь под гнетом смертельной опасности и. избежав ее лишь при помощи лорда, спутники его – за исключением, конечно, Эльты, – не были безусловно рады и довольны сложившимся обстоятельствам. Виной тому, конечно же, по большей части врожденный, заложенный во всех людях страх перед неизвестным, непонятным, – а все спутники лорда не понимали, что же произошло.
– Прошу покорно простить меня, дорогой лорд, но не кажется ли вам, что следует кое-что объяснить нам по этому поводу? – Барон обвел рукой полукруг, указывая на лиственный лес, деревню и, наконец, солнце.
– Сейчас, пожалуй, не время, барон. Итак, при лучшем раскладе в деревню мы се попадем затемно.
– Все же, мой лорд, я, если хотите, настаиваю. Хотя бы кратко, но мы хотели бы услышать это именно сейчас.
Лорд вновь обвел взглядом смотрящих на него внимательно недавних своих знакомых и, оценив ситуацию, принял решение.
– Хорошо. Располагаемся здесь. Матисс, Горан, приготовьте топливо для костра, будьте так добры. Дэрон, помогите удобнее разместиться графиням. Да, и Эльте тоже.
Лорд уловил движение девушки, сам бы он, пожалуй, не догадался. До сих пор лорд Байрон не мог привыкнуть и воспринимать как само собой разумеющееся тот факт, что во многих обществах большая часть людей – именно по своему рождению – должна находиться в услужении у меньшей.
– Я пойду в деревню чуть позже, – заключил он, – так что костер понадобится в любом случае, чтобы вас потом в темноте без проблем отыскать.
Все кроме лорда и барона, и, собственно, дам принялись устраивать место, дабы графини могли расположиться хоть с минимальным комфортом, и укладывать хворост, и дрова, чтобы разжечь огонь, вскоре все было готово, Байрон достал золотую зажигалку с инкрустированным на ней платиновым драконом с рубиновыми глазами и разжег костер. Пламя зажглось весело, все разместились вокруг, лорд смотрел на огонь, прикидывая с чего лучше начать, другие смотрели на него.
Костер развели под сенью деревьев, росших на самом краю леса, к деревьям вплотную подходили кусты, что и позволило «неприятелю» подойти скрытно так близко – тем более при взгляде со света на лес, он казался совсем уже темным. К счастью для наших героев нападавших оказалось только трое, иначе... – кто знает, имело ли бы смысл продолжать этот рассказ, даже учитывая наличие акаэмэсовской волынки у лорда...
Спиной к лесу, к тем кустам, сидел Матисс, слева от него был барон, а справа графини Бэмерийские, лорд же расположился почти напротив. В общем молчании все и произошло, – пробиравшиеся до этого тихо, трое скарландцев последние метры, сминая кусты, преодолели бегом. Двое были с мечами – ярлы, и один с боевым топором – горожанин, но все трое в доспехах и шлемах. Как предположил потом лорд – объясняя товарищам своим, где и как они оказались – скарландцы, по всей вероятности, преследуя цепочку наших путешественников, оторвались от своих, так как единственные видели спину Матисса и шли за ним, а остальные поднимались по склону. При этом, оставшихся в погоне преследователей, после разогнавших основную массу очередей с лордовой волынки, осталось мало. Ну, а случай, когда погоня при переходе из мира в мир, невольно переходила за идущими целенаправленно, бывали и раньше – главное было видеть убегающих, количество догонявших тут роли не играло. Точно так же, как человек, имевший возможность такого перехода, мог провести за собой практически неограниченное количество людей, нужно только, чтобы они видели ведущего или того, кто идет за ним. Хотя конечно, отвлекшись, легко было потеряться между мирами, и отыскать такого пропавшего было весьма и весьма непросто.
Первый, ярл, молча, стремительно приблизился к путешественникам, расслабившимся у костра, и атаковал ближайшего – им оказался Матисс. Шевалье Матисс, оруженосец барона Корфа, носил всегда щит последнего, он был при нем и сейчас. Так как ярл атаковал очень быстро, Матисс не успевал достать меч, чтобы защититься, и схватил щит, который был под рукой. Первый рубящий удар шевалье отразил щитом, прикрывшись им сверху и с правого бока, но левым мечом ярл, в обвод щита, пронзил оруженосцу грудь – клинок вошел с правого бока ниже подмышки и вышел под лопаткой на спине. Если бы удар пришелся с левого боку, то наверняка задел бы сердце, впрочем, по тем временам, рана итак была смертельная, вопрос был только в том, сколько продержится умирающий, а выздоровление расценивалось бы как нечто из ряда вон выходящее как чудо.
Корф, Горан и Дэрон вскочили и схватились за оружие, – у барона боевой ломик и до этого был в руках, но драться им не пришлось, за доли секунды до рукопашной лорд, оставшийся в той же позе, что и до нападения – полулежа по другую сторону костра, опершись на левый локоть – трижды выстрелил в нападающих из громоздкого черного пистолета, который начал доставать из наплечной кобуры, как только заметил опасность; троих скарландцев, одного за другим, снесло обратно в кусты. Потом он встал, подошел с пистолетом в руках к кустам, какое-то время всматривался в лес, достал небольшой, мощный фонарик, посмотрел, подсвечивая им, и сказал:
– По всей видимости, их всего трое. Другие не прошли. Странно, что и эти то поспели за нами в доспехах...
Он пнул по ноге труп ближайшего к нему скарландца.
– У того, в Хальсгарде, который убил трех стражников при облаве, была такая же. Во всяком случае, он держал ее одной рукой. Это тоже «волынка»? – Горан не мог бы обойтись без вопроса.
Барон вместе с остальными в это время был около Матисса. Он приблизился к лорду и Горану.
– Никак не могу привыкнуть к вашим... возможностям, – произнес Корф, все несколько ошарашенный, – как называется это устройство?
Лорд ответил барону:
– «Дезерт Игл». Под пятьдесят экшн экспресс, – все также коротко и абсолютно для собеседников своих непонятно.
Горан решил переспросить:
– Именно такое название? Так длинно? И что оно означает?
– Называется только собственно: «Дезерт Игл». Означает – «орел пустыни». Это имя собственное, – если и стало что-то более, так только более непонятно и, похоже, лорд так отвечал намеренно, – а что там с Матиссом?
– Не очень хорошо... – ответил барон.
После этого лорд окончательно перевел разговор на другие темы, и было решено идти сейчас же в деревню всем, соорудив носилки для раненого, с тем, чтобы попытаться попасть туда до темноты и разместить Матисса поудобнее. А утром добираться до города, где должен быть лекарь, и дальше уже в «замок» – как и планировал поначалу лорд. Именно так все и случилось, и менее чем через сутки путешественники благополучно – если не считать, что женщины сильно устали и были крайне измотаны, а Матисс несмотря на помощь местного лекаря чувствовал себя совсем плохо, временами впадая в бред – добрались до упомянутого выше дома лорда Байрона.
Дом был обнесен декоративной оградой, за которой разбит был невиданно, – по меркам и временам гостей лорда, – хорошо устроенный и ухоженный парк; сам же большой дом, украшенный башенками, скульптурами и барельефами, своей причудливой, необычной архитектурой тоже удивил путешественников.
Позже внутренний комфорт и убранство также приятно их поразили, – другой мир, другая эпоха, другое отношение и понятия о комфорте и роскоши...
Конную процессию из двух экипажей и нескольких всадников у дома обступили слуги, занявшиеся лошадьми, а изнутри выбежала цветущая молодая женщина лет двадцати трех, богато одетая, едва удержавшаяся, чтобы не кинуться на шею лорду Байрону. Эту женщину, впрочем, никто из гостей не воспринял как супругу лорда, он и представил сразу же ее как свою домоправительницу Мари. Матисса, пребывающего все в том же состоянии, со всей осторожностью перенесли внутрь дома; стараниями Мари быстро подготовили покои для графинь и остальных гостей, и следующую ночь они ночевали удобно и спокойно.
Наутро, после изысканного завтрака в узком кругу, состоящем из графинь Бэмерийских, барона Корфа и Горана, произошел давно ожидаемый разговор, из которого, впрочем, лорд Байрон «выкрутился с честью». Как и всегда.
– Итак, барон, что же прежде всего вы хотели бы узнать? – Вопрошал, конечно, лорд, весь вид его излучал полнейшее благодушие, казалось он готов ответить на любые вопросы.
– Мой дорогой лорд, сначала, безусловно, позвольте мне высказать свое глубочайшее восхищение тем приемом, который вы нам оказываете, и, собственно, вашим домом – поистине, это просто дворец, достойный не только особы королевской крови, но и самого короля (барон, как часто бывало, несколько преувеличивал), думаю прекрасные дамы и уважаемый ярл (Корф и Горан заметно потеплели в отношениях друг к другу и «сближение позиций» явно продолжалось) согласятся со мной. Узнать же все мы хотели, – прежде всего, – где мы? Что это за место? Как мы попали сюда? Почему мы никогда не слыхали о столь странных местах – здесь даже говорят как-то не так!? Уж не таинственный ли это Ньюбердленд? И, наконец – как отсюда мы можем попасть к себе?
– Что ж, совсем немало для: «прежде всего»...
– Мой друг, прошу извинить меня, быть может я не совсем верно выражаю свои мысли – мы, конечно, были бы более чем удовлетворены, получив ответы на эти вопросы.
– Ей-Богу, барон, я даже не знаю, с какого боку приступить к ответам на них... Не то, чтобы я не хочу... Но не знаю, сможете ли вы меня понять.
– А вы попытайтесь, Байрон, – просто сказала Алина.
– Кстати, меня здесь именуют, в смысле называют, князем Бердским. Вообще, конечно, барон прав, различия в произношениях и значениях слов везде в большей или меньшей степени чувствуются, даже в романоязычных мирах. Мне всегда казалось странным, что при всей разнице в местной географии, точнее географиях, такие совпадения в истории... Впрочем, в моем мире романские языки и вовсе до неузнаваемости изменились – говорящие на разных наречиях романоязычных просто и не понять друг друга могут вполне – так что тут еще... – переварить такое обилие непонятной информации сразу у собеседников лорда не получалось, а далее ситуация лишь усугублялась.
Лорд помолчал и продолжил:
– Барон, что хотя бы вы... ну, то есть, у вас, думают о том, что из себя представляет Земля, мир, Вселенная?
Теперь некоторое время молчал, соображая, что ответить, барон Корф.
– Ну, древние, как мы все знаем, – барон обвел глазами окружающих, ища поддержки, – полагали, что Земля – это шар...
Именно с таких «постулатов» начиная, и продолжили гости лорда «углублять свои познания» о Вселенной, о мирах, о пространствах и измерениях, и о возможности путешествовать между ними. Лорд столь искусно вел беседу, что выдав вроде бы огромное количество информации, так и оставил гостей в неведении и недоумении, только проистекали они уже не от недостатка информации, а от обилия, избытка даже ее, впрочем, по его словам он сам ориентировался во всех этих вопросах с трудом, зная некоторые частности, узнавая лишь эмпирически, «методом научного тыка». Единственное, что точно уяснили для себя графини, барон и ярл, это, что находятся они в ином мире, и попасть в мир их собственный теоретически могут с помощью такого же путешественника между мирами, а практически, – только при помощи его – лорда Байрона, князя Бердского, как там бишь его еще...
Лорд обещал сделать это при первой же возможности, то есть вскоре.
Тому же самому случаю (а тогда, – уже пожалуй, и судьбе, коли – тому же самому) было угодно, однако, чтобы большая часть гостей лорда осталась у него в гостях довольно надолго, а если кто из и совершил в ближайшее время путешествие в другой мир с лордом, то там не было ни Бэмера, ни Галсфурта с Хальсгардом, ни собственно Скарландии; в крайнем случае, присутствовал там Красный овраг, даже может и несколько (за что мы, впрочем, не ручаемся), но – был это другой овраг, как и другой совершенно мир.

глава 6.

День и два после разговора, когда лорд объяснял своим гостям сложившееся положение, они все также находились в доме лорда – принца – князя Байрона Бердского, и хозяина за эти дни путешественники наблюдали эпизодически, крайне редко. Похоже было, что больше всего общалась с ним, из прибывших из Скарландии, Эльта – она трапезничала теперь за одним столом с дворянами – лордом и его гостями, правда там же присутствовала еще и Мари, которая приодела беглянку, они держались вместе и за столом, чуть в отдалении, но Эльта все равно чувствовала себя неловко – здесь ей самой прислуживали во время приема пищи... И по фразам, которыми перебрасывались лорд, Мари и Эльта, можно было судить о том, что общаются они с последней не только во время трапез. Ни для кого из остальных лорд в эти дни не смог выделить больше нескольких минут. Все время почти он находился в разъездах – верхом или в крытом экипаже – карете, занимаясь своими делами, к тому же он взялся самолично «лечить» Матисса, – чем и занимался, закрывшись в комнате с раненым, лорд объявил, что если понадобится, он привезет сюда «настоящего врача», впрочем, кажется оруженосцу барона Корфа стало лучше – лордово ли лечение, другое ли что помогло... Во время объяснений лорд Байрон говорил, что в «Лестхолле» оказался случайно, в тот раз он уже относительно долго «блуждал по мирам» с целью отыскать следы своего товарища, который «оторвался» от него в момент очередного перехода, – в том то и была проблема, – неизвестно, в каком именно мире тот «ушел в отрыв». Лорд ограничил круг поисков «романоязычными мирами», по которым он в основном и путешествовал всегда. Но и это было огромное количество вариантов, а у путешественника по мирам уже оставалось не так много патронов – «дьяволовых нот в волынке», по удачной метафоре барона. И он планировал вскоре «заскочить домой», перед случившимся знакомством с компанией, собирающейся в Скарландию и последовавшими событиями, приведшими к нему домой бόльшую часть этой компании. В общем, лорду нужно было «уладить кое-какие дела здесь и еще... кое-где»; «заправить волынку нотами» и потом он обещал доставить путешественников в их мир в лучшем виде.
Несмотря на прекрасные условия, роскошь и предупредительность, которыми лорд окружил своих гостей, нельзя сказать, что они (кроме Эльты) чувствовали себя «в своей тарелке», наоборот, все же, невзирая на объяснения лорда, пребывая в неизвестности, не понимая до конца ситуацию, в какую попали, они пока еще ощущали определенный дискомфорт и неловкость. Которые, впрочем, как нам известно достоверно, впоследствии исчезли абсолютно. Хуже же всех, хуже во много раз, чувствовала себя молодая графиня Диана; связано это было, однако, с совершенно иными обстоятельствами, переживаний по поводу непонятности происходящего и неизвестности будущего не касающиеся никак. Эти несколько долгих дней в «замке», почти все время, с самого начала, Диана испытывала душевные муки и страдания, не находила себе места и не могла думать ни о чем. Эти банальные фразы точно, между тем, определяют ее состояние – сходя с ума от несчастной, как она сама для себя решила,  любви к лорду Байрону.
Как сказано было выше, лорд давно уже поразил воображение Дианы. Подготовили почву, и засеяли семена к тому, чтобы взошло нечто новое в отношениях двух людей, конечно, все эти впечатления, события, возбудившие воображение. А вернее даже не почву, а топливо подготовили. А искрой к тому костру, каким вспыхнуло чувство Дианы к лорду Байрону, послужили не доблесть его и искусство, с какими он сражался, не привлекательная внешность его, не таинственность образа, а обстоятельство, к достоинствам лорда никакого отношения не имеющее – даже, пожалуй, наоборот, сначала это обстоятельство ничего кроме самых отрицательных чувств к лорду Байрону у Дианы не вызвало. Графиня Диана Бэмерийская лишилась сна, покоя и отдыха и «разочаровалась в жизни», мучимая ревностью – к служанке из небольшой гостиницы заштатного скарландского городка. А там, где ревность… – Правильно, Диана призналась сама себе в том, что она безумно влюблена в лорда Байрона.
В это время Матисс выздоравливал; ярл и барон бόльшую часть суток проводя вдвоем, оценивали достоинства (и по достоинству оценили, надо отметить) кухни и погребов князя Бердского, а также изучали коллекцию холодного оружия хозяина, от которой они пребывали в неподдельном восхищении. Алина же, находясь в некотором изумлении от совершенства живописных полотен и других произведений искусства, которые она часто рассматривала, заметила и странное состояние своей младшей наперсницы. Но все попытки разговорить Диану натыкались на стойкое сопротивление последней. Дэрон слонялся совсем без дела, ища общества предмета своего возвышенного обожания, а мучимая же другой страстью, графиня старательно его избегала. Скрывалась от Дэрона и Алины, да и от остальных – она никого не желала сейчас видеть – Диана часто гуляла в небольшом красивом парке, окружавшем дом.
Вечером, через два дня после памятного разговора «с объяснениями» лорда, Диана сидела в беседке, устроенной за домом на берегу небольшого искусственного, но живописного водоема. Зачем в парк на ту сторону от дома вышел лорд неизвестно. Если просто прогуляться, так вроде рассказывал в тот период он всем, что занят катастрофически. В общем, это неважно. Факт в том, что в то самое время лорд Байрон проходил по парку мимо беседки, конечно же, увидел Диану и, естественно – из элементарной вежливости – подошел к ней.
– Вечер добрый, графиня, – Байрон уже несколько дней так и пребывал исключительно в маске радушного, добросердечного хозяина.
– Мы уже виделись с вами сегодня, князь, – акцент Диана сделала почему-то на последнем слове.
– Да...
– Простите, милорд, добрый вечер, конечно же. Простите еще раз, я...  Я не знаю, что со мной последнее время происходит, я веду себя неподобающе, извините меня, – в голосе графини Дианы звучало столько раскаяния и горечи, что лорд сначала не нашелся, что сказать, и лишь хмыкнул смущенно в ответ, но он внимательно посмотрел ей в глаза, а Диана взгляд не отвела.
– Я, наверное, не так веду себя и не то говорю, – начал лорд, – но если я вас чем-то обидел, графиня...
– Да не же, вы самый прекрасный хозяин, какого только можно пожелать, и самый отважный рыцарь из всех, кого я знаю, дело не в том...
– И все же, если я могу вам чем-то помочь, я всегда к вашим услугам.
– Помочь? К услугам? – Контролировала себя и на предрассудки с условностями внимание обращала Диана все меньше и меньше, – уж наверное вы в первую очередь к услугам той, кому оказываете столь явное предпочтение. Она вам настолько сильнее нравится, чем я?
– Кто?.. – Лорд в искреннем изумлении уставился на Диану, – Алина?
– Да причем здесь Алина? Эта ваша служаночка...
– А, Эльта... но, это же... другой случай, графиня.
– Ну почему графиня!? – Диана уже готова была сорваться в слезы, таким обидным ей казалось отношение Байрона – он оказывается не только не думал о ней, не замечал, но просто не воспринимал, как женщину – такой она сделала вывод.
Лорд все смотрел на Диану. Теперь чувства, мотивы к такому поведению ее были до такой степени на поверхности – открыты, обнажены, видны – что понять, «просчитать» их лорду не составило никакого труда. Он вернулся к своим, отнюдь не альтруистическим соображениям, прерванным в Галсфурте нападением на гостиницу, которым он там предавался до стука в дверь Эльты. Чуть поразмыслив, лорд сказал:
– Извини, Диана.
Он положил руку ей на лицо, погладил щеку, подбородок, коснулся мочки уха, – при этом лорд смотрел прямо в глаза. Диана лишь разглядывала глаза лорда, в изумлении широко открыв свои, что делало взор ее безумно привлекательным. Байрон опустил руку ниже, лаская шею, плечо, пальцы его проникли под платье, но юная графиня не шевелилась, все лишь смотрела на него заворожено, да дыхание ее участилось. Лорд Байрон приблизил лицо свое к Диане медленно и медленно же поцеловал; через пару минут уже на руках он унес ее в дом.